Дом на углу наискосок

Тайлер не шел на контакт и тем самым подстегивал интерес Джоша. Тот будто задался целью найти хоть что-то, чем его можно зацепить, чтобы позже поступить так же, как поступили с ним самим; отвергнуть, доказать, что ничего особенного в нем нет. Но тому, походу, действительно было все равно, что о нем подумают. Они совершили сделку, обычную сделку, по условиям которой Джош обязался не устраивать шумных пати без разрешения Т.Д., а тот, в свою очередь, в обмен на ничего не значащие слова, заменил ему разбитое стекло. Правда, помогать с садом тот же Т.Д. отказался — видно, потому, что уговора не было. Или потому, что счел Джоша не стоящим внимания уебком, из числа тех, от которых нормальный скучный обыватель старается держаться подальше. В попытках придумать способ привлечь к себе внимание этого чудаковатого парня, Джош перебрал множество идей, самой банальной и, увы, нулевой с точки зрения эффективности была бы вечеринка. Что-то подсказывало, что Тайлер не придет качать права, воздевать руки к небу и патетически восклицать «как ты мог?!», а вызовет копов. Ехать в участок не хотелось. Не потому, что придется провести несколько суток бок о бок с бродягами, отбитыми наркошами, попавшимися на краже, и их пушерами, погоревшими на сбыте — это можно было бы и пережить. Дело было в ином — чем больше приводов на его счету, тем быстрее родителям в дверь постучится социальная служба. Сводить близкое знакомство с представителями этой мутной конторы Дан не планировал — он вполне в состоянии справиться со своей жизнью, даже если каким-то перестраховщикам со стороны кажется, что он заигрывается. Тайлер, старательно избегающий общения, не оставивший никаких своих контактов — Джош пролистал всю бабкину книгу с адресами, там не было никакого Тайлера — манил его все сильнее, будто был игрушкой в витрине магазина, «Голубой стрелой», которую Джош-Франческо не мог позволить себе купить в своем странном полусиротстве. Никакой феи-крестной рядом не наблюдалось; крестная, если она и была когда-то в его жизни, предпочитала не напоминать о себе, да и потом — он, вроде как, сам может о себе позаботиться. Аутотренинг не помогал, день ото дня мысли о том, что его избегают даже приятели, с которыми было весело бухать, и девчонки, охотно подставляющие губы под его алкогольные поцелуи, угнетали все сильнее. Стараясь создать шумовой фон, заглушающий настойчиво бьющую в мозг тревогу, он серфил радиоволны, одну за одной отвергая фм-станции. Одна казалась придурно-веселой, будто диджей курил траву в прямом эфире, другая — трепливо-занудной, где рассуждали о судьбах бакса и сложностях экономики. Кому вообще интересна экономика настолько, чтобы слушать, что говорит о ней какой-то хрен с горы? Он остановился на частоте, по которой передавали ненавязчивую музыку. Сплошной чил и релакс, самое то для его истерзанных нервов. Вставив в левое ухо наушник, он валялся на диване и дремал, утопая в музыке, позволяя ей обволакивать себя. Расслабленный, умиротворенный, он пропустил момент, когда музыкальная пауза сменилась инфоблоком и в ухе зазвучало «Нехорошо человеку быть одному». Дан подорвался с дивана, как ошпаренный, выдирая из уха запутавшийся в волосах проводок. Его снова трясло — будто кто-то узнал самый большой его страх и показал будущее, в котором тот стал реальностью. Он схватил телефон и посмотрел на время — восьмой час, для таких тусовщиков, как его знакомые, вечер только начинается и он никого не разбудит звонком. Он звонил Бетси, звонил Мэри Лу, звонил коротышке Бобу, звонил картавому Грэгу, звонил Майклу, который по безбашенности своих развлечений мог дать Дану фору. Но ни один из тех, кому он дозвонился, не согласился прийти, узнав, что Джош звонит не за тем, чтобы пригласить на очередную отвязную вечерину. Даже у Мэри Лу, которая вроде бы дружила с ним, нашлись дела поинтереснее. Она, конечно, мило дула губки в трубку и канючила «Джоши, ты должен меня поня-ать», но понять он мог только себя. Послав подругу туда, где она и так, судя по всему, хотела оказаться этой ночью, он выключил бесполезную трубку, сунул в карман джинсов ключи, накинул куртку и пошел вниз по улице, умоляя про себя, чтобы Тайлер был дома и согласился с ним поговорить. — Пожалуйста, — шептал Джош, — пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, я даже извинюсь, я не буду тебя дразнить, только, пожалуйста, окажись дома. Сумерки затемняли воздух расплывчатой дымкой, в домах, мимо которых шел Дан, горели огни, но дом Тайлера был тих и темен. Ни одно из окон фасада не светилось ласковым огнем, и эта молчаливая чернота ударила еще сильнее, чем отказ как бы «друзей» приехать к нему. — Как же так, — судорожно твердил Джош, жадно вглядываясь в окна, пытаясь уловить малейшее движение в комнатах, — Тайлер, почему тебя нет, когда ты мне так нужен?! Он замер у калитки, пытаясь решить — стоит ли обойти вокруг дома, чтобы понять, есть ли кто-то внутри или нет. И он бы перелез через забор, потому что его гнал вперед страх за сохранность собственного рассудка, что был сильнее запрета «Частная собственность! Не входить», но зловредная бабка из соседнего дома, наблюдавшая за ним, поднесла к уху телефон и громко проговорила «рядом с домом моего соседа крутится подозрительный парень», и Джош сбежал. Бабка наверняка блефовала, но проверять так это или нет, Дан не хотел. Он решил воспользоваться способом, который уже столкнул их однажды — Джош напишет Тайлеру письмо и лично отнесет его, чтобы тупоголовая почтальонша не перепутала их адреса вновь. Он вернулся к себе, съел, не разогревая, остатки готовой еды, вырвал из адресной книжки пару чистых листов, поднялся в мансарду и стал царапать предложения, стараясь, чтобы текст выглядел более-менее связно. Возможно, в письме были ошибки — Дан не слишком хорошо разобрался в правилах пунктуации — но его можно было прочитать. Если только Тайлер захочет. Письмо, вложенное в белый конверт, склеенный Даном из листка офисной бумаги, он отнес той же ночью. Положил в ящик, стараясь не громыхать дверцей, постоял у забора, где участок дома Тайлера соприкасался с участком бдительной соседки, увидел синеватые отблески в боковом окне — видимо, хозяин дома смотрел телевизор - и ушел к себе.

***

Он был готов ко многому. К тому, что Тайлер, прочитав письмо, придет к нему — поговорить. К тому, что напишет ему ответ. К тому, что он позвонит ему, если идти вверх по улице слишком ломово — свой номер Джош написал в самом низу второго листка. К чему он готов точно не был, так это к тому, что его собственное письмо вернется к нему по почте с перечеркнутыми красным карандашом ошибками и ехидным советом употребить лишнее время на изучение грамматических правил. — Су-у-ка! — взвыл Дан, комкая бесполезные листы, — почему ты такая сука?! Листки — изорванные, скомканные — отправились в нужник, а Джош чуть не разнес дом к херам, вымещая злость на мебели, что дышала на ладан. Он психовал и орал, не заботясь о том, что его слышат только стены да, может, случайные зеваки, случись кому забрести в эту не самую популярную часть города. Он был в ярости и обещал себе устроить такую пати, что заставит дрогнуть весь район, только надо бы подкопить деньжат. Нахер дебильного Тайлера, нахер данные ему обещания, нахуй его советы. Какого хера он указывает Дану, что ему делать? Нет, он не будет нарываться, и вечерина закончится ровно в десять, но до того всем, кому что-то не нравится, лучше сидеть по своим норам. Он не хотел пить, но нервный припадок не давал ему успокоиться, и, выцедив в стакан остатки бледно-желтой жидкости, замахнул ее, скривившись, он устроился на диване в гостиной. Его сон нарушили странные звуки — будто кто-то скатывался по рифленому железу крыши аккурат над его головой. Звуки бесили, выпитая на ночь текила комом стояла в желудке, и он опрометью бросился в ванную. Склонившись над унитазом, вытирая ладонью тянущуюся ниточку слюны, он слышал звуки еще отчетливее, будто неведомый кто-то заранее знал, куда он пойдет и волочился по крыше следом за ним. Бессвязно матерясь, он дошел до кухни, опираясь на стенку, и налил воды прямо из-под крана, стремясь как можно скорее смыть привкус желчи и перегара во рту. Тут, в кухне, звуки были тише, но не прекращались совсем. Придерживая рукой голову, Джош выполз на улицу и застучал зубами — было довольно свежо. Стало еще мерзотнее, и он было собирался вернуться в дом — выпить таблетку от головы и потом уже разобраться со странными пичугами, атаковавшими его дом железными полотнищами, но тут в саду что-то упало, глухо шмякнувшись о землю и покатившись. Голова яростно протестовала против резких движений, желудок подкатывал к горлу, но Джош шел вперед, движимый любопытством и желанием накостылять тому, кто вздумал хозяйничать на его территории с утра пораньше. У абрикоса он увидел одетого в балахонистый черный парня, аккуратно заворачивающего в газету ножовку. Джош, разинув рот, смотрел за тем, как незнакомец, не поднимая головы, шарит руками в пожухлой траве, тихо бормоча себе под нос. Когда тот выпрямился, Джош с удивлением узнал в нем язву-Тайлера, который только что отпилил абрикосу обломанную культю и сейчас, видно, хотел замазать спил. — Ты, блять, уебок, какого хера тут делаешь?! — голос с крика сорвался на сип, горло передавило от холодного воздуха, но Джош упрямо дотянул фразу. — То, что ты сам не догадался сделать, — ровно ответил Тайлер, открутил крышку и начал осторожно выдавливать густую смесь на древесную рану. — Уебывай, а? — казалось, Джош забыл о том, что несколько дней назад сам просил Тайлера прийти, чуть ли не сталкерил его. Сейчас он его истово ненавидел. — Зачем ты приперся сейчас? — У меня были дела. Все, весной твое дерево будет как новое, если какой-нибудь дебил не решит устроить тарзанку, привязав веревку к верхушке. — Тайлер сунул ножовку и тюбик в сумку, с которой пришел, и мрачно спросил у Джоша, — руки помыть пустишь? — А оно мне надо? — ощерившись, спросил Дан. — И то верно. Ну, тогда я пошел. И это… не пугай Амалию больше. Она до сих пор считает тебя не очень хорошим. Не таскайся ко мне. Твою почту я не буду выбрасывать — просто верну почтальону и попрошу внимательнее читать ярлыки. Сунув руки в карманы, и не обращая внимания на то, что сумка бьет по ноге, Тайлер пошел к воротам.  — Я просто хотел поговорить! — проорал Дан ему в спину. Тайлер остановился, положил сумку на землю рядом с собой, смерил его взглядом, вздохнул обреченно и произнес устало: — Я не уверен, что тебе со мной будет интересно разговаривать. Мы разные, Джош. — Просто поговорить, — повторил Джош, слыша панические нотки в своем голосе и ненавидя себя за это. — Ладно… Тайлер подождал, пока Джош зайдет в дом и придержит для него дверь. Оказавшись внутри, он сразу направился на кухню, нерешительно предложив: — Может, откроешь окно? Пахнет… не очень. Будто разбили бутылку. — Я пил вчера, — Джош стоял у холодильника, скрестив руки на груди. — Наверное, за ночь бухло испарилось… если оно испаряется, конечно. Тайлер кивнул и откинул половинку кухонного окна — единственного, которое бабка согласилась заменить при жизни, твердя, что старый дом дорог ей в первозданном виде. Стало свежее, кожа на руках Дана покрылась мурашками. — Ты бы оделся, — осторожно заметил гость, — а я пока кофе, что ли, сварю. Ты пьешь кофе? — А ты думаешь, я киряю с завтрака до ужина? — Знаешь, я бы не удивился. Иди, я знаю, где что лежит. Джош поплелся наверх, опираясь на гладкие перила, а в голове билась, жужжала мысль, которую он никак не мог ухватить. Что-то про дом и Тайлера. Думать было тяжело и вскоре он оставил эту затею. Вытащив из шкафа футболку и джинсы, он метнулся в душ, решив, что стоит создать о себе настолько хорошее впечатление, какое только возможно с учетом его прежних косяков. Судя по одобрительному взгляду, который Тайлер бросил на него, когда Джош, зачесывая на ходу пробор по мокрым еще волосам, зашел в кухню, старания были не зря. На столе стояли две кружки, пакет молока и тарелка с простецкими бутербродами — хлеб и сыр. Тайлер, похоже, держал их в духовке, потому что хлеб похрустывал, а сыр тянулся. Джош накинулся на еду, будто не ел несколько дней. Сейчас он был готов благословить Тайлера, если бы умел. Слова не шли ему на язык, потому он выдавил из себя «спасибо». — Да не за что особо-то. Это не такая и сложная хавка, чтобы смотреть на нее такими глазами, — Тайлер фыркнул и дернул уголком рта, будто удержал улыбку. Он не ел, только пил кофе, и, когда с тарелки исчез последний бутерброд, а Дан привалился к стене с выражением крайней степени блаженства на лице, напомнил: — Ты хотел поговорить. Давай. — А, да, точно! — Джош вытер губы салфеткой, уставился на Тайлера и выпалил, — почему ты живешь один? Тайлер поморщился: — Ты вроде хотел поговорить, но мы не договаривались, что речь пойдет обо мне. — Не, ну людям, вроде как, приятно, когда им предлагают рассказать о себе, — попытался выкрутиться Дан. — Я исключение из правил, — отмахнулся гость. — Давай другой вопрос. Или нет, я лучше сам спрошу. Почему ты живешь один? — Я… ну… надоело терпеть предков, вот и свалил. Как раз дому нужен был пригляд, и родоки здорово сэкономили на обслуге. — Ммм… а они в курсе, какие шоу ты устраивал всей улице? Что-то подсказывает мне, они ни сном, ни духом, — осклабился гость. — Да что ты привязался-то? Мы просто немного потусили. Это нормально — веселиться, когда тебе девятнадцать! Нормально зависать с друзьями до утра! Нормально попробовать все, что само идет в руки! — агрессивно откликнулся Джош, — и если ты не вкурил, в чем весь кайф, то я в этом не виноват. — Вполне логично звучит, — Тайлер кивнул, и Джош было успокоился, решив, что уделал этого святошу, но тот задал вопрос, который ударил Дана, как кулак, врезавшийся под дых, — если тебе так надо было поговорить, почему ты не позвал никого из своих друзей?.. Дан молчал, сжимая кулаки. — Почему, Джош? — Тайлер почти не размыкал губ, но его тихий голос по-прежнему звучал у Джоша в ушах, — почему никто не приехал к тебе? Почему ты пошел ко мне, зная, что я не слишком-то хорошая компания для такого, как ты? — Ты просто суперская компания — не бухаешь и не ширяешься, — ответил Дан, собравшись с силами, — разве что немного долбоеб, но это лечится, говорят. — Ты даже не представляешь, насколько прав, — неожиданно согласился Тайлер, — только представления о долбоебизме у нас разные. И, прости уж, не тебе меня судить. Тебе и своего дерьма хватит, чтобы было что разгребать. Он сидел, невозмутимо глядя на Джоша, морща нос, будто нервничая оттого, что ему приходится находиться рядом с таким придурком, но вставать не спешил. Джош, ошарашенный, морально убитый тем, кто какой-то левый чел высказал ему в лицо то, о чем он сам предпочел бы забыть, никак не мог сообразить, о чем спросить. А спросить надо было, потому что Тайлер тут, пока они — вроде как — говорят. Мысль, потревожившая его утром, все так же зудела в подкорке, никак не идя на язык, и от отчаяния Дан ляпнул первое, о чем вспомнил: — Что значит «Д» в твоей подписи? "Т"— это Тайлер, я уже понял. — А "Д", мой юный любитель сворачивать мозги набекрень, означает Джозеф, — отозвался Тай. — Джозеф это, типа, второе имя? — Неа, фамилия. У тебя плохо не только с грамматикой. Логику тоже нужно прокачать, займись. — А какое второе имя? — А зачем тебе? — Тайлер встал, вытер губы салфеткой, поблагодарил скороговоркой, — спасибо за кофе, зерна просто отпад. Будь хорошим мальчиком и помни, что маньяки не всегда надевают красные шапки. Оставив Джоша разбираться в смысле очередного туманного высказывания самостоятельно, он подхватил сумку с инструментами и вышел из дома. … О том, что Джош — который раз — не отдал ему выстиранную пижаму, Тайлер просто забыл. А даже если и вспомнил на полпути, не торопился за ней возвращаться.