Не так страшен черт, как его малютки

      До вечеринки оставался час, и я была полностью готова. Знаете фильмы, где главный герой сражался с пришельцами, пытающимися захватить мир, а в конце душераздирающе кричал над телом своего друга, погибшего при самых тупых и странных обстоятельствах, потому что его смерть была бессмысленна, но нужна для пущего драматизма? Так вот, чтобы быть этим самым другом — да, я полностью готова, а пойти на вечеринку — нет. А кто ходит на вечеринку в грязных спортивных штанах, в порванной майке и с множеством кровоточащих царапин? Кто? Видимо, я! Приятно познакомиться.       Конечно, это ведь мне пришлось добираться до дома через лес. Таким глупым бегством я спасалась от собственной паранои. Серьезно. Так как моя машина находилась на диагностике, а спорткомплекс за городом, мама обещала прислать нанятое такси для меня после гимнастики. Все, в принципе, было нормально. Я села в машину, спокойно поехала с таксистом. Но после того как он назвал мою маму «мисс Ардмор», чувство тревоги меня не покидало. Мама никогда не представлялась никому «мисс», если находилась в отношениях. Считала, что если она встречается с кем-то, то лучше другим представляться «миссис». При звонке она всегда как бы случайно несколько раз упоминала, что замужем, и называла себя «миссис». Поэтому тот факт, что таксист применил к маме «мисс», меня сильно смутил. А когда я поняла, что мы на большой скорости едем вообще не в ту сторону, то особо не раздумывала.       Попросила остановиться на ближайшей заправке, чтобы сходить в туалет. Потом через небольшое окно подсобного помещения вылезла с другой стороны заправки, чтобы не было видно, и бегом по лесу добралась обратно до спорткомплекса. Благо, физическая подготовка позволяла пережить такие нагрузки. Там уже сочинила причину возврата и попросила одну девчонку подбросить меня до дома.       Весь абсурд ситуации я поняла только тогда, когда оказалась в квартире. Бедный таксист, наверное, долго ждал и обматерил меня с ног до головы, когда понял, что меня нет. Уверена, своей идиотской выходкой я испортила человеку вечер. Замечательно. Права мама: пора в психушку. Кому я, скажите пожалуйста, нужна, чтобы меня похищать?       Мама сегодня пошла на открытие какого-то крутого то ли ресторана, то ли клуба. Придет она только к двенадцати, а значит, дом пока пустовал. В зеркале на меня смотрел какой-то бомж, который при дальнейшем рассмотрении оказался мной. Можно было фильм ужасов снимать со мной без грима в главной роли. Еще бы, несколько километров по лесу бегом. Моя маниакальная паранойя до добра не доведет. В общем, можно считать, что я научилась краситься, причесываться и одеваться за час. Можно, конечно, если не учитывать тот факт, что на вечеринку я опоздала на сорок минут. Но особо никто не обратил внимания.       — Ронни, — этот звонкий голос был слышен даже через толщу танцующих людей и орущую музыку. — Я так рада, что ты пришла. Тебя ждали.       Мина держала в руках пластиковый стаканчик с розовой жидкостью внутри и желтой трубочкой. Что-то подсказывало, что это просто лимонад. Алкоголь и Мина в моей голове никак не хотели соединяться. Да и вообще, сомневалась я, что на этой вечеринке было что-то алкогольное.       — Нет, конечно, — сказала я, пытаясь быть очень убедительной. — Просто немного припозднилась. Не преувеличивай, никто и не заметил.       — Заметили, — пафосно произнесла Мина, но объяснять ничего не стала. Она поправила юбку и пошла куда-то, обходя толпу. Все-таки странная она.       Мне же от офигенного короткого платья, которым я могла уделать нос всем одноклассницам, пришлось отказаться из-за красивых, но исцарапанных ветками ног. Но я возьму другим. Модные рваные джинсы, короткий топ, открывающий вид на живот с проколотым пупком и бордовая помада. Все по стандартам инстаграма. Немного повыделываюсь на танцполе, и друзей станет ощутимо больше. Всегда срабатывало в новых компаниях, люди всегда ведутся на красивую картинку. А что? Годы художественной гимнастики не прошли зря — пластичности хоть отбавляй. Ну и, конечно, спасибо генам за умение красиво танцевать от природы.       — О, Вероника, и ты пришла, — ко мне подошел Флэш, видимо отдыхая от поста диджея. И хотя я пропустила большую часть представления, у меня были большие сомнения, что он смог нормально справиться с этой ролью. Не удивлюсь, если узнаю, что он через каждый трек вставлял что-то про Паркера. Для обычного гетеросексуального парня Флэш подозрительно много о нем думал.       — Как видишь, — «очень» глубокомысленно изрекла я. — Я редко пропускаю вечеринки. Тем более те, на которые меня пригласили.       — Да, — только и согласился он. — Не понимаю, как можно сидеть дома и тухнуть. Мы же не пенсионеры, мы должны развлекаться в свое удовольствие. И чем старше мы становимся, тем круче надо отжигать.       — Ага, — пробормотала я, мысленно не совсем соглашаясь, но не желая вступать в перепалку. Лучше свести все в нужное русло. — Поэтому не надо тут стоять бревном.       Я, не дожидаясь Флэша — больно он мне нужен — пошла в толпу. Все, что мне надо было — это привлечь внимание, чтобы меня заметили и запомнили. Музыка была не самой подходящей, но я не расстроилась. Сексуально танцевать можно под любую музыку, если постараться. А этого обычно вполне хватает.       Я выступила вперед и просто отдалась музыке. Покрутить бедрами, поднять руки, выгнуться, тряхнуть волосами. В общем, стандартный набор для женского танца. Только среди школьников не так много девушек, способных такое станцевать красиво. Поймала ритм. Я полностью расслабилась и перестала думать.        Я всегда считала, что для клубного дансинга не обязательно заниматься танцами на профессиональном уровне. Он — это выражение восторга. Поняв основы, ты можешь следовать ритму и демонстрировать свое воодушевление так, как тебе угодно. Я танцевала не с одним человеком, а со всеми сразу. Поворачиваясь, я непременно танцевала с разными, а то и с несколькими партнерами. Танцпол — это масса людей, которая наслаждалась танцем друг друга. Я выходила, и все отключалось. В голове только музыка, тело двигалось в ритм, ни на что не отвлекалась. Все. Я стала рабом музыки, неподвластным своему разуму. Все проблемы разом забылись, меня не интересовало ничего, кроме музыки.       Песня сменилась, но я не думала останавливаться. Новая песня — новая история. Подстроилась под ритм и продолжила. Знала, что привлекла внимание. Не просто отточенными движениями, а блеском в глазах, живой энергией, желанием, с которым отдавалась музыке. Говорила так потому, что сама видела, как это смотрелось со стороны. Сразу видно было, если человек реально получал удовольствие от того, что делает. Я много раз это видела. И главное — много раз это делала. В середине импровизированного танцпола образовался небольшой круг, где и танцевало несколько человек, в том числе и я. Остальные крутились рядом, в большей степени просто наблюдая.       Немного устав, я решила прервать танец через час. Я вышла с танцпола и отправилась к столику с напитками, которых, к слову, почти не осталось. Мой уход заметили, судя по сопровождающим взглядами нескольких оглядывающихся одноклассников. Меня заметили. Это вовсе не значило, что в меня влюбилась вся мужская часть школы или что со мной сейчас все начнут дружить. Даже больше, я сама не собиралась ни с кем начинать общение. Достаточно того, что они меня запомнили и теперь знали, кто я такая. Приглашение на следующую вечеринку мне было обеспечено. А дальше дело за малым — определить, кто из всех этих людей больше походил на привычный для меня круг общения, и войти в их компанию. Думаю, это кто-то из старшей параллели.       Ко мне подошла светловолосая девочка, моя одноклассница. Бетти, если не ошибаюсь.       — Классно двигаешься, — сказала она, немного запыхавшись. Видимо, тоже провела на танцполе достаточно времени. — Занималась где-то?       Вообще-то то, как я двигалась сейчас, заслуга генов и врожденных способностей. Ни один кружок танцев для школьников не мог научить двигаться под клубную музыку.       — Нет, — сказала я, немного отпивая из стаканчика. Ого, а это оказалось что-то очень алкогольное. Еле сдержав порыв откашляться, я скорчила, наверное, непередаваемую гримасу. — Врожденные способности. Мне не надо профессионально заниматься, чтобы делать что-то на высшем уровне.       Бетти смотрела на меня, видимо, обдумывая мои слова. Кажется, перебор с пафосом. Впрочем, Бетти не мой круг общения и налаживать с ней отношения мне не надо было. Я еще раз поднесла стакан ко рту и попробовала напиток. Горло немного обожгло, но я стерпела. Это явно отвертка. И кто им разрешил? Они не так уж сильно любят такое развлечение, если считать, что это их первая вечеринка за полтора месяца. Я думала, что здесь самым алкогольным будет шампанское. Детское.       — Значит, у тебя талант? — жеманно спросила Бетти, взяв со стола такой же стакан, как и у меня.       — Не совсем так, — ответила я, понимая, что лучше не зазнаваться. — Но предрасположенность к танцам есть. В конце концов, я ведь художественной гимнастикой занимаюсь. Пластичности хоть отбавляй.       — Да… — странно протянула Бетти, не особо удовлетворенная. Видимо, мое недружелюбие передалось ей. Стоило исправить ситуацию, чтобы первый подошедший ко мне человек не думал, что я самовлюбленная стерва. Даже если это недалеко от правды.       — Как и ты. Я, конечно, специально не наблюдала, — начала я, еще немного отпивая, — но вот у тебя, мне кажется, сразу виден потенциал.       Бетти смущенно улыбнулась, радуясь сказанному комплименту. Я, честно говоря, вообще не видела ее здесь до этого момента, а уж тем более в танце. Судя по тому, что на лесть она повелась, ни минуты не сомневаясь, сама она считает себя неплохим танцором. Бетти отпила из стакана и тут же зашлась в кашле.       — Что, кхе, это? — спросила она, пытаясь откашляться. Видимо, не часто она бывала на таких вечеринках. Ну, или на их вечеринках не часто бывал алкоголь.       — Отвертка, — сказала я, забирая у нее стакан. Кажется, желание пить это у нее отбило.       — Что? — ох, ясно. Человек не был знаком с предлагаемым ассортиментом.       — Отвертка, — повторила я. — В основном водка, но какое-то количество сока там точно должно быть.       Я залпом допила свой стакан, поставила оба на стол и пошла в другую сторону, особо не заморачиваясь о состоянии Бетти. Все когда-нибудь впервые пробовали водку или другой крепкий напиток. Не умрет, в конце концов. Играл какой-то отстой, я недовольно поморщилась. Они серьезно? После нормальной музыки такое ставить. Около музыкальной аппаратуры Флэш и Эйб о чем-то говорили. Рядом стояла, кажется, Синди и иногда встревала в их разговор.       Надо было срочно что-то делать с музыкой, что-то недовольных лиц вокруг стало еще больше. Пару мгновений, и я уже стояла рядом с «ди-джеем» этой дискотеки.       — Может кто-нибудь поставит нормальную музыку, а не этот отстой, — громко попросила я, с усмешкой смотря на ребят. Эйб повернулся, и взгляд его глаз быстренько проскользнул по моей персоне. Сидни лишь негромко фыркнула и в ожидании уставилась на Флэша. Он тут был главным, если надо было кого-то задрать или поставить «на место». Но только, если это кто-нибудь вроде Паркера, который отвечать явно не желал. На деле же Флэш ничего собой не представлял.       — Мы разговариваем, не видно? — недовольно бросил Флэш, отворачиваясь от меня. Он, решив, что вопрос закрыт, собирался продолжить разговор с Эйбом и уже начал что-то говорить.       — Неужели разговор настолько серьезный, что его невозможно прервать для выполнения своих обязанностей, раз ты уже решил подработать диджеем, — не заткнулась я, становясь немного наглее. — А, Флэш?       — Знаешь что, Ардмор, — начал Флэш, поворачиваясь ко мне всем корпусом, но его перебили:       — Мы обсуждали заброшенный парк аттракционов, недалеко отсюда, — прикрикнул Эйб, пытаясь заглушить музыку. — Он уже лет десять не работает. Айзек Моррис сказал, что залез на Чертово колесо и положил туда свой именной скейт. Но снизу скейта не видно, поэтому доказать, был Айзек там или нет, невозможно. А его скейт уже несколько дней никто не видел.       — Так залезьте и проверьте, — сказала я, не до конца понимая, в чем проблема. Чертово колесо не такая уж и сложная преграда.       — Залезть? — воскликнула Сидни, перекладывая стаканчик из руки в руку. — Ты видела это колесо? До Айзека никто не решался дальше половины пролезть. Это нереально.       — Ага, конечно, — усмехнулся Флэш, явно не являющийся фанатом Айзека Морриса. К счастью, кто это такой, я не знала. — Всего лишь залезть на колесо. Да запросто.       Не знаю, выделывался ли Флэш перед Сидни или просто не хотел быть хуже кого-то, но вляпался он жестко. Уж я-то обещала.       — То есть ты хочешь сказать, что с легкостью повторишь подвиг Айзека и проверишь, был ли подвиг вообще? Так? — хоть я и перекрикивала музыку, но, кроме трех стоящих рядом людей, меня никто не слышал.       Лицо Флэша на мгновение вытянулось от его ужаса и моей наглости. А что он хотел? Я не Паркер, могла и ответить, и в нос дать, если надо было. Но Флэш — это Флэш. Да, глубокомысленное изречение. Кажется, я все-таки была немного пьяна. В любом случае, с его лица почему-то пропал ужас и даже появилось небольшое удовлетворение.       — Я-то, Ардмор, за свои слова и, главное, поступки отвечаю, — сказав это, он потянулся рукой к микрофону. Ой, что-то неладное. — Отвечаешь ли ты за свои действия? Сколько ты выпила, а?       — Я полностью контролирую то, что вытворяю, — ответила я и тут же спохватилась, — творю, то, что творю, конечно.       — Ага, я вижу, — самодовольное выражение его лица не желало пропадать. Сидни и Эйб, единственные, кто нас слышал, заинтересованно наблюдали, не смея вмешаться в наш разговор. — Я-то поднимусь на колесо, а ты даже до порога дойти не сможешь.       Я не понимала, почему он это говорил. Я была абсолютно трезвой. Почти. От одной отвертки мне ничего не было, неужели я выглядела пьяной? Здесь что-то было не так. Чего это он прицепился к тому, сколько я выпила? Все тут не совсем трезвые.       — Я-то не дойду? — со смехом воскликнула я, что даже некоторые поблизости услышали. — Да, я на верх колеса заберусь, пока ты еще внизу колыхаться будешь.       Моя фразочка была достаточно общей и не имела особой смысловой нагрузки, но Флэш самодовольно улыбнулся, будто бы сорвал куш, и, отключив музыку, сказал в микрофон:       — Друзья, хочу порадовать вас — у нас есть замечательный бонус к сегодняшней вечеринке, — благодаря колонкам его голос звучал по всему дому. — Только что Вероника Ардмор пообещала нам головокружительное шоу. Она самолично проверит, был ли Айзек Моррис на Чертовом колесе.       Толпа загудела и захлопала. А я поняла, какая же я дура! Так легко попалась к нему на удочку. А ведь была полностью уверена в своих действиях. Молодец, Ардмор, ты идиотка. Залезть на Колесо в полторы сотни футов — самоубийство. В любом случае, одна я на это не собиралась идти. Выхватив микрофон у Флэша из рук, я провозгласила:       — Но это не все. Дабы укрепить мое желание и уверенность добавим дух соперничества. Флэш Томпсон заберется со мной наперегонки. А призом будет… скейт Айзека. При условии, что он, конечно же, там будет. Да, Флэш?       На самом деле, лучший приз — остаться в живых. Будем надеяться, что колесо не такое большое, как казалось отсюда.       — Конечно, — подтвердил Флэш, с таким выражением лица, будто лимон съел. Уж извини, ты первый начал.       Вторая волна аплодисментов. Народ повалил из дома на дорогу, ведущую к заброшенному аттракциону. Вот им веселье-то. Я надеялась плестись где-то сзади, за толпой, но главный участник шоу и не в центре — непростительно. Я шла, подгоняемая возгласами людей, некоторых я даже не знала, такая дорога проскочила быстро и незаметно. Единственное, что я запомнила прежде, чем пойти к колесу, это растерянное и обеспокоенное лицо Мины в толпе незнакомых людей.       До середины колеса вели две лестницы с двух сторон, дальше только по спицам. Там-то нам и придется несладко. Когда я посмотрела на чертово колесо с земли, у меня сжалось горло. Оно оказалось намного выше, чем я предполагала, верхние кабинки были еле видны. Единственный плюс такой высоты — солидная конструкция колеса. Если я заберусь наверх, оно не обрушится под моим весом.       Сердце забилось быстрее. Неужели я действительно рискну жизнью ради какого-то спора с малознакомым придурком? Я дура, но отступать поздно. Тем более по дороге в меня уже влили половину бутылки мартини.       Огромные ржавые опоры, которые удерживают колесо на месте, не внушали доверия, ступени выглядели ненадежными, а перил на лестнице вообще не было. Но грех было жаловаться, сама во все ввязалась.       Я схватилась за перекладину. Она ржавая, тонкая, и чувствовалось, как крошится старая краска от прикосновения рук. Я повисла на одной перекладине, проверяя, выдержит ли она. Заметила, что Флэш уже начал движение, хоть и медленное. Я перестала медлить и быстро полезла по лестнице. На улице октябрь, и мне стало жаль, что не успела взять с собой свою кенгуруху. В одном топе было ужасно холодно.       Я опустила взгляд на мостовую. Казалось, она уже очень далеко, но я не преодолела и половину пути. Надо мной платформа, под самым центром колеса. Там лестница закончится и забираться придется по спицам. Я пыталась не думать о том, как буду спускаться.       Ветер стал сильнее. Я пыталась сильнее прижиматься к опоре, чтобы не упасть, но это мешало взбираться. Я с трудом различала людей подо мной, да и особого желания смотреть вниз не было.       От высоты немного кружилась голова, хотя акрофобией никогда не страдала. Руки болели от перекладин, а тело била мелкая дрожь от холода. Меня не пугала высота — от высоты меня переполняла энергия, мне вспоминались занятия гимнастикой. Меня пугала возможность свалиться и разбиться к черту. Продвигаясь вперед, я оглянулась на землю. Шанс выжить после падения с такой высоты невероятно мал. Но вряд ли я упаду, годы гимнастики не должны были пройти зря. Надеюсь. В идеале, конечно, лучше не падать. Но не все в этой жизни идеально, так ведь?       Резкий порыв ветра застал меня врасплох. Я ахнула и сильнее сжала кулаки, стараясь не потерять равновесие. На мгновение я забыла, как дышать. Я ненадолго остановилась, уставившись на свои руки и пытаясь унять дрожь.       Я продолжала карабкаться, пока не достигла платформы. Перила отсутствовали, было только несколько ржавых торчащих прутьев. Флэш еще забирался по лестнице, медленно перебирая перекладины. Он чуть ли не трясся от страха, постоянно оглядываясь на землю. Меня даже совесть стала мучить. А, нет. Показалось. Не мучила.       Я посмотрела вверх. Надо мной путаница прутьев, несущие конструкции колеса. Если забираться осторожно, можно ставить ноги между опорами и оставаться в безопасности. Насколько это возможно в данной ситуации. Какая глупая идея. Я обернулась и посмотрела на Флэша. Ох, зря я его в это втянула. Я занималась гимнастикой, и висеть на перекладинах — моя обязанность. А вот Флэш даже на физкультуре в стороночке отсиживался. Удивительно, что он еще на лестнице не упал. Оставалось надеяться, что у него хватит ума не лезть дальше.       — И все? — Флэш говорил с насмешкой, но его голос был полностью пропитан страхом. Он сел на корточки и прижался спиной к металлической опоре, тяжело дыша.       — Для тебя — да, а вот я не прочь обзавестись новым скейтом, пусть даже какого-то Айзека, — сказала я, не упуская возможность поддеть Томпсона. К слову, скейт меня совершенно не интересовал. Я таким не увлекалась и кататься на скейте никогда не училась.       — Ты же даже не знаешь, кто это, — с издевкой, но как-то устало огласил Томпсон. — Этот скейт для тебя ничто. Он тебе не нужен.       — А тебе он прям сдался? — спросила я, поглядывая наверх. — Сам же этого Айзека ни во что не ставил. А?       — Айзек Моррис — это, грубо говоря, бандит, — почему-то начал объяснять Флэш. — Он совершает такие вот вылазки, рисует граффити на государственных зданиях и всякие другие нарушения, а его никто не может поймать. Он ошивается где-то неподалеку, поэтому Эйб его знает. Он тупо крутой среди таких же отбросов, как он. Безбашенный тип.       — Он не бандит, а скорее мелкий нарушитель, — сказала я и поняла, как странно выглядит наш разговор. Я не должна с ним сейчас говорить. — Это, конечно, безумно интересно, но я все же завершу начатое. Я лезу дальше.       Я схватилась за одну из перекладин над головой и подтянулась. Я немного устала, но карабкаться было проще благодаря еженедельным тренировкам. Хотя спортивную гимнастику я давно забросила, часто приходила в спортзал, чтобы выполнить несколько сальто. Если бы не это, я бы в жизни сюда не полезла. Лучше отказаться, уйти с позором, но живой.       Я поставила ногу на перекрестье двух балок и подтянулась, одновременно хватаясь за третий прут. Мгновение я висела без действий; сердце билось так сильно, что я почти ничего больше не чувствовала.       Это настоящее безумие. Маленькая ошибка, и моей жизни конец. Казалось, мое сердце перестало биться, и я натянуто улыбнулась. Я подтянулась, встала на очередную перекладину и посмотрела вниз на землю.       У меня перехватило дыхание.       Я представила, как мое тело камнем летит вниз, как мои руки и ноги раскинуты под неестественными углами, как меня окружают мои одноклассники, смотрящие на медленно текущую из-под меня кровь. Я сильнее схватилась за очередную перекладину.       Удивительно, но все это мне показалось таким привычным. Это перестало казаться трудным или опасным, словно я просто отрабатываю приемы на перекладине в гимнастическом зале, в паре метров над матами.       Буквально через десять минут я добралась до самой верхней кабинки. Красная, в некоторых местах ржавая и треснутая, она не внушала доверия. Но делать было нечего. По столбу, прикрепляющему кабинку к остальной конструкции колеса, забралась в нее. Руки болели, дыхание сбилось, ноги отказывались держать тело. Я хорошо видела в ночной темноте, но крыша кабинки создавала более темную тень, и глазам надо время, чтобы привыкнуть.       Когда кабинка приняла нормальные очертания, я осмотрелась. Пол кабинки сильно поржавел, и появилось ощущение, словно он упадет в любую секунду. На полу, в углу, лежал скейтборд. Значит, Айзек не врал и правда побывал здесь. Интересно, а как он забрался сюда со скейтом? Наверное, к спине привязал или в рюкзак спрятал. Но как мне спуститься с ним обратно? Об этом я и не подумала. Спускаться со скейтом в одной руке — самоубийство. Оглядевшись, я поняла, что ничего, чем можно закрепить скейт, вокруг не было. Пол подо мной скрипел. Из всех кабинок вверху оказалось самая хлипкая. Мне вновь повезло. Не удивлюсь, если, карабкаясь вниз, упаду или уроню скейт. Я засунула руки в карманы, касаясь холодной пряжки ремня.       Точно! Судорожно достала ремень, и несколько раз перевязала скейт. Красивый, кстати. С большими зелеными буквами — инициалами Айзека. Перемотала ремень вокруг талии и застегнула, перед этим связав концы. Немного подергав, убедилась в надежности укрепления. Что ж, пора возвращаться. Я посмотрела вниз и убедилась, что Флэш все еще был на платформе.       Кабинка резко покачнулась и сотряслась, а ненадежный пол громко звякнул. Что это? Кабинка все еще звенела и колыхалась. Колесо поехало. Внизу раздался крик о помощи. У Флэша проблемы — лестница отвалилась от крепления, а его одежда, кажется, зацепилась за движущуюся конструкцию.       Ладно, хорошо. Мне просто надо было подождать, пока кабинка не приедет вниз, а там решим вопрос.       Кабинка вдруг содрогнулась и пол подо мной провалился. Я пыталась схватиться за ограждение кабинки, но руки соскользнули. Я с ужасным стуком ударилась ребрами о перекладину. Грудь обдало жаром, боль расходилась по всему телу. Скрипя зубами, не обращая внимания на боль, схватилась за перекладину руками и повисла. Я висела на перекладине, мои ноги болтались в воздухе, и я не могла найти опору. Из груди вырвался сдавленный вздох.       Я пыталась найти, куда поставить ногу, но ближайшая опора была в паре футов от меня. Мои ладони вспотели, и их жгла боль. Я вспомнила, как спокойно держалась на перекладинах в зале, думала, что мне это не пригодится, и едва сдержала новый порыв крика. А если я упаду? Я упаду!       Вдруг кто-то рассек воздух и пролетел где-то рядом. Человек-Паук. Он паутиной зацепился за колесо и приземляется рядом с Флэшем. Из-за паутины колесо дернулось назад, от чего я получила новый удар о прут. Паучок помогал Флэшу. Эй, а я? Меня тут нет? Мне сначала помогите!       Колесо возобновило свой путь, и я вместе с ним начала спускаться. Я смотрела на свои руки, обхватившие узкий прут так сильно, что костяшки пальцев побелели. Мои пальцы темно-красные, почти пурпурные. Долго они не протянут.       Стоп. Не паниковать. Пока сама себе не поможешь, никто не поможет.       Не обращая внимания на боль во всем теле, покрепче схватилась за перекладину и сделала переворот. Так, прямые ноги, тянуть носок. Скейт на спине мешал согнуть спину, из-за чего я чуть не потеряла контроль, но вовремя собралась и закончила переворот. Я села на перекладину, держась руками за нее же. Колесо продолжало двигаться вниз.       Воздух обвивался вокруг лодыжек и запястий, потому что ветер бил фонтаном. Я двигалась — к земле. Голова пошла кругом, потому что земля была все ближе и ближе, а я набирала скорость. Если я не прыгну в нужный момент, движущиеся кабинки и металлическая арматура потащат мое тело за собой, и тогда я точно умру. Но скейт будет мешать. Рискуя, отпустила одну руку и расстегнула ремень. Скейт открепился от спины и упал куда-то на траву, вниз.       Где же так нужный сейчас Человек-Паук?       Каждая мышца в моем теле напряглась, я отпустила руки, и мое тело камнем упало вниз. Ноги подогнулись, и я прижала руки к телу, стараясь как можно скорее перекатиться на бок. Бетон царапал лицо, но я снова перекатилась, и дно кабинки всего лишь немного задело мое плечо.       Я в безопасности.       Через несколько минут «отдыха» на бетоне ко мне подбежала Мина. Ее рыжие волосы из-за ветра от колеса разлетались в разные стороны, и она была похожа на медузу.       — Ронни, Ронни, — кричала Мина, не забывая трясти меня за плечи. — Ронни, ты как?       — Нормально я, — пробурчала я, потирая ушибленное плечо. Вообще-то болело все тело, особенно ребра, но удар по плечу был самым свежим. Синяков мне не избежать. Да что за день-то такой!       Одной рукой помогая себе, я встала и отряхнула штаны. Вся одежда была пыльной и грязной, да и я сама не лучше. Страшно было представить, что у меня на голове, возможно хуже, чем у Мины. Все толпились чуть дальше, около карусели, куда только что на моих глазах Человек-Паук опустил Флэша. По-другому не скажешь. Интересно, герой вообще заметил, что на колесе было два человека?       Видимо, видел. А как еще объяснить, что он бросил Томпсона и бросился в моем направлении. В миг оказавшись рядом, он спросил:       — Ты как? В порядке?       — Нормально, только холодно и ребра болят, — удивительно, но язвить не хотелось. Я все равно не знала, кто это, а он не знал меня. С ним не обязательно было строить из себя кого-то, он, я думаю, искренне хотел помочь.       Паучок резко дернулся и положил свои руки мне на плечи. По телу тут же раздалось тепло, исходящее от его рук. Видимо, в условиях шока и стресса наверху я совсем не замечала, как холодно. Такой «обогреватель» явно было одним из свойств костюма. Хотя можно ли вместить в этот тонкий костюм такие функции?       Но он меня касался.       С детства не переносила, когда меня трогают незнакомые люди. Никто и никогда не должен был до меня дотрагиваться, если я не знала этого человека. От его рук исходило приятное тепло, но моральная и физическая неприязнь победили. Я, сморщив лицо, сбросила его руки с моих. Гримаса, наверное, получилась пугающая.       — Извини, я бы помог, — начал оправдываться Паукообразный, видимо, подумав, что я обиделась, — но твоему другу требовалась большая помощь, а ты, как я видел, неплохо справлялась сама.       — Другу? Помощь? — глупо переспросила я, не особо вникая в разговор. Я тихо продолжала кайфовать от тепла, которое еще осталось после его рук. Лишь бы оно подольше не проходило. Хотя плечи горели от неприятных прикосновений.       — Да, его чуть не зажевало колесом, — с очень странной интонацией сказал Паучок. Я подозрительно уставилась на его лицо, точнее маску. Его голос. Я только сейчас обратила внимание. Его голос был знаком. Знаете, будто кто-то из знакомых пытается изменить голос, чтобы ты его не узнал. Вот примерно так он и звучал.       Человек-Паук, заметив мой взгляд, поспешно отошел и, крикнув «До встречи», улетел в неизвестном направлении. Я несколько минут неотрывно смотрела ему вслед, но холодный ветер вывел меня из транса. Так, где-то был мой скейт. Теперь мой.       — Мина, почему поехало колесо? — спросила я, топая к траве, в которой виднелся мой трофей. Я подошла и вынула скейт из травы. Он был грязным, в некоторых местах были небольшие царапины, но в целом он не пострадал.       — Не знаю, — ответила Мина, следя за моими манипуляциями по очищению трофея. — Вообще-то никто не думал, что колесо все еще рабочее. А включить его можно только из кабинки управляющего аттракционом. А кабинка с другой стороны колеса, кто там мог быть, мы не видели. Если кто-то и ушел из толпы, то мы не заметили.       — Ясно, — обреченно пробормотала я, теряя надежду найти обидчика. Кому в голову пришло такое делать? Или он надеялся, что колесо нерабочее? Тогда зачем вообще пробовать, когда там находятся люди? Великий Сатана, да кто вообще «он»?       Я протиснулась сквозь толпу, пробираясь к центру, то есть Флэшу. Он сидел на скамейке, правая штанина была порвана, на лице выражение ужаса и облегчения одновременно. Мне хотелось заявить о победе, о том, что я получила скейт Айзека, что я сделала Томпсона, но я не могла. То, что произошло, не было моей победой, это был провал. Мой полный и окончательный провал. Несмотря на большое количество алкоголя в крови народа, все выглядели испуганными и взволнованными. Всем было плевать даже на Паука, ведь только что мы с Томпсоном чуть не умерли. И это дошло до всех, кроме, кажется, меня одной. Для меня это было что-то сродни игры. Игры, в которой я должна была выиграть. Вот только скейт в руке ничего больше не доказывал. Надо признать — я проиграла. Сегодня состоялся мой провал.       Сегодняшняя вечеринка была окончена. Я развернулась и, никому ничего не объясняя, ушла. Села в машину и уехала. Я гнала слишком быстро, в сравнении с моей обычной скоростью, но все же ехала уверенно, не волнуясь. Полбутылки мартини и стакан отвертки выветрились из моего организма, как только я ступила на первую перекладину. На часах три ночи. Мама, наверное, уже вернулась.       У дома я была через пятнадцать минут. Припарковав машину на первом свободном месте, я поднялась в квартиру и, еле сбросив одежду, упала в кровать. Я чувствовала себя такой уставшей, хотелось просто отдохнуть и забыться. Что оказалось не так уж и сложно. Все подернулось блеклой дымкой, и я заснула.       Мне снилось что-то плохое. Ощущение тревоги и гнетущая обстановка. Но когда я, хрипло дыша, подскочила на кровати, то так и не смогла вспомнить, что именно мне снилось. Только вот ощущения тревоги не покинуло меня, даже когда я в пижаме вышла на светлую кухню. Мама уже сидела за столом и пила ее любимый кофе.       — Доброе утро, — пробормотала я, ступая босыми ногами по мягкому ковру.       — Уже день.       Я обернулась. И правда. Часы показывали полдень. Ну и дрыхла я. Не удивительно, что мама была уже тут. Ей никогда не надо было много времени, чтобы отоспаться. Не знаю почему, но спала она от силы часов пять или шесть. Она высыпалась, при этом еще и мне на мозги не уставала капать.       — Как до дома добралась? — спросила она, продолжая пить кофе с самым равнодушным выражением лица. Что-то странно для нее. Обычно ее не интересуют подробности моей жизни, если только она не хотела меня в чем-то упрекнуть.       — Обычно, — сказала я, заваривая чай. Что конкретно она имела в виду под ее «как»?       — Чем взрослее, тем наглее, — недовольно произнесла Виктория, не опустив чашку кофе. — Хоть бы извинилась.       — В смысле? — я не понимала, о чем она говорит. Почему я наглая и должна извиниться? Упс. Ей, наверное, донесли, что я от таксиста сбежала. Вот черт!       — То есть так подводить людей для тебя обычное дело? — воскликнула мама, в возмущении повысив голос. — Тебя Йен полтора часа прождал, а ты даже не позвонила и не предупредила. Я, значит, стараюсь, прошу Йена тебя забрать, несмотря на твое отношение к нему, а ты так, да? Йен не обязан возиться с чужими детьми, но все же решил помочь, а ты ведешь себя как избалованная хамка.       — Избалованная хамка? — воскликнула я, так же переходя на повышенный тон. Что поделаешь, терпеть не могла, когда на меня кричали. А если начинали, то и я переходила на их тон. — Может я и избалованная хамка, но избалованная твоими многочисленными ухажерами, потому как ты вообще ничего не делаешь для меня. Все они, в том числе и Йен, «хорошо» ко мне относились только для того, чтобы я не мешала вашим отношениям и не путалась под ногами.       — Йен к тебе со всей душой, а ты…— мама вдохнула побольше воздуха, видимо, настраиваясь на последующие крики, — а ты даже элементарные правила приличия не могла проявить. Хотя бы для вежливости извинилась. В первую очередь перед Йеном.       — При чем здесь вообще Йен? — спросила я, пока мы опять не перевили тему. Каким боком тут мамин мужчина, я все еще не понимала. Ее слова, честно говоря, вообще не вязались со вчерашними событиями.       — При чем? — притворно удивилась мама. — Я вчера попросила его, чтобы он тебя после гимнастики забрал. Он полтора часа на парковке ждал. И кого? Тебя.       — А как же такси? — теперь я вообще перестала что-либо понимать.       — Я такси не заказывала, — объяснила мама, сбавляя обороты. — Йен предложил свою помощь, я и согласилась. Зачем только на такси тратиться и с незнакомыми мужчинами кататься.       — То есть такси не было?       — Повторяю. Я такси не заказывала.