Глава 7
6 апреля 2018 г. в 11:58
Я стояла, облокотившись о стену, и хмурым взглядом сверлила дверь. Эта библиотека явно не пользовалась большой популярностью, потому что за то время, что я стояла напротив двери, в нее никто не вошел. Проблема была в том, что никто оттуда и не выходил, хотя как минимум одному человеку уже стоило бы.
Прошло еще минут пять, когда дверь наконец открылась и из библиотеки вышел Питер. Судя по серьезному выражению лица, он был не очень доволен мной. Впрочем, ничего другого ожидать не стоило.
— Все? — поинтересовалась я. Кратко и лаконично.
— Да, я сфоткал нужную информацию и отдал книги, — Питер указал на телефон в руке. — Но в эту библиотеку тебе теперь вход закрыт.
— Велика беда, — равнодушно ответила я, направляясь к выходу. — Я сюда никогда и не ходила.
— Да, но это не является причиной, чтобы ругаться с библиотекаршей, — заметил Питер, выравниваясь со мной. — Как вообще можно было разругаться с пятидесятидвухлетней женщиной?
— Нечего совать свой нос не в свои дела, — буркнула я, сложив руки на груди. — А уж тем более не стоило их комментировать. И вообще, ничего такого я ей не сказала. Просто поставила на место. Если она старше, это не значит, что у нее есть право меня оскорблять.
— Видимо, тебе лучше не перечить, да? — усмехнулся Питер. — Но знаешь, нам повезло, что хотя бы мне разрешили остаться, иначе мы бы никогда не узнали информацию из рукописей.
— В следующий раз просто делай вид, что меня не знаешь.
Я открыла дверь и вышла на свежий воздух, насколько вообще может быть свежим воздух в Нью-Йорке. Прохладный ветер тут же растрепал мои волосы, и я привычно заправила прядь за ухо. Хорошо хоть юбку не надела.
— Я вообще-то надеялся, что следующего такого раза не будет. Не хватало, чтобы ты ругалась с каждым, кто, как тебе показалось, что-то не так сказал.
Я промолчала и стала оглядываться в поисках свободной машины такси.
— На сегодня все? — спросил Питер, так и не дождавшись колкого ответа от меня.
Я отвлеклась и взглянула на экран телефона — без двадцати шесть. Нет, это было слишком рано, чтобы возвращаться. Домой я собиралась вернуться как можно позже, чтобы лишний раз там ни с кем не пересекаться.
— Почему это? — риторически спросила я, не теряя надежду найти такси. — Мы нашли интересную информацию, надо ее проанализировать и как-то приплести к проекту. Разве нет?
— Вероника, нам его не завтра сдавать. Успеешь ты и проанализировать, и в проект вставить. У тебя разве нет других дел?
Я бросила на Питера задумчивый взгляд. Конечно, у меня не было дел, но его это не интересовало. Он просто намекал, что другие дела могли быть у него и он не мог тратить все свободное время на меня. И он, конечно же, был прав, но мне от этого легче не было. В мои планы не входило такое раннее возвращение на базу. Еще хотя бы полчасика, совсем немного. Я неуверенно посмотрела на ожидающего Питера и все решила.
— Питер, я так понимаю, тебе совсем плевать на задание, да? — возмущенно начала я. — Я, знаешь ли, много пропустила, поэтому эта оценка очень важна для меня. Я привыкла делать все на высшем уровне. Я не виновата, что мне в пару поставили тебя, но раз уж так получилось, то мы оба должны выложиться по полной. Не хочешь ничего делать, прошу, можешь сказать об этом учительнице и тебе поставят два автоматом. Каждая работа требует кропотливого труда!
— Ладно, — растерялся Питер от моего резкого желания учиться. — Раз так надо, то… хорошо.
Я еле сдержала улыбку. В том, что нападение — это лучшая защита, я убедилась еще в детстве. Говорить полный бред серьезным и полным уверенности голосом — это мое. При желании я могла придраться к человеку на пустом месте и выглядеть при этом правой.
Правда, работать над проектом больше не хотелось, хотелось отдохнуть. Я посмотрела краем глаза на Паркера, но тот молчал в ожидании моих следующих действий. В мыслях, уверена, он меня уже несколько раз хорошенько обматерил. Недалеко от нас остановилось такси. Я тихо ткнула Питера, чтобы он обратил на меня внимание, и пошла к машине.
— Слушай, а может, заедем куда-нибудь и перекусим? — как можно более непринужденно спросила я, со страхом ожидая реакции Питера.
— А разве такой важный проект может ждать?
Мне показалось, что я захлебнулась в море язвительности, которой был пропитан его голос.
— Я здесь никогда не была, поэтому выбери сам какую-нибудь кафешку, — как ни в чем не бывало попросила я, хотя сохранить спокойствие в голосе было неимоверно сложно. Но я понимала, что эта ссора с Питером ни к чему не приведет.
В такси я отвернулась к окну и постаралась выкинуть ненужные мысли из головы. Меня больше заботило то, что у меня все еще не было ни единой причины, чтобы Хэппи отвез меня на борьбу. Старка он не ослушается, значит, говорить напрямую бесполезно. Надо было придумать что-то, что не касалось борьбы. Но в голову ничего не шло, впрочем, как и всегда, когда мне нужно что-то придумать. Возможно, это глупо, но мне жизненно необходимо было попасть на борьбу вопреки словам Тони. Я всегда считала, что моя жизнь касается только меня, поэтому лезть в нее никому не позволяла, а уж тем более не позволяла делать за меня выбор. И сейчас не хотелось так легко сдаваться какому-то Старку.
Такси остановилось около кафе, которое я видела впервые, что неудивительно. Но судя по тому, как Питер целенаправленно шел к столику у окна, он здесь был если не частым гостей, то хотя бы редким посетителем. Паркер что-то заказывал и, кажется, говорил со мной, но все мои мысли были заняты другим. Под каким чертовым предлогом пойти на борьбу? И расписание моих занятий по гимнастике Хэппи уже выучил, чтобы знать, когда он мне нужен. Можно сказать, что хочу провести время с подругой. Но это ведь проверят и даже близко меня к спортзалу не допустят. Вот чего они устроили такой тотальный контроль? И ведь даже причин нет. Видимо, опыта общения с подростками у них тоже нет.
— Пей, Вероника! — громко сказал Питер, и я, наконец, обратила на него внимание. Он указывал на чашку передо мной. Я послушно сделала маленький глоток, потом, поняв, что умираю от холода, сделала несколько больших глотков горячего чая. Почему так холодно? В этот раз я надела черные джинсы, зеленую кофту и легкую куртку. Не любила зиму, и, наверное, поэтому одевалась легко, несмотря на то, что на календаре уже декабрь. Я поежилась и обернулась, чтобы взять со спинки стула куртку и согреться. Но куртки там не оказалось. Я пошарила рукой по стулу, осмотрелась, но ее нигде не было. Нет…
— Вот черт! — процедила я, и Питер перевел удивленный взгляд на меня. За нашим столиком уже несколько минут стояла тишина, которую я так некрасиво нарушила.
— Что-то случилось? — спросил он, и я заметила, как он быстро и незаметно для обычного человека осмотрел все вокруг. Я бы тоже не заметила, если бы сама не следила за всем, что он делал.
— Я куртку в такси забыла! — сокрушенно ответила я, и Питер чуть заметно расслабился. Нет, я, конечно, понимала, что это не угроза вселенского масштаба, которую они, видимо, ждали, но все же потеря куртки для меня серьезна. Паркер ничего не ответил и вернулся к поглощению еды.
— О, спасибо за сочувствие, Питер. Ты сама вежливость, — язвительно протянула я, внимательно следя за его реакцией. — Это, между прочим, одна из моих любимых курток.
— Уверен, тебе не составит труда купить новую, Вероника, — усмехнулся Питер. — Не драматизируй.
— Я не драматизирую! — возмутилась я. — Может быть, с той курткой у меня связаны воспоминания, а? Что мне до новой куртки?
Питер задумчиво посмотрел на меня, что-то обдумывая, потом пошарил где-то за спиной и через пару мгновений протянул мне руку с зажатой в ладони курткой. Я недоуменно подняла брови, потому что такой реакции точно не ожидала.
— Зачем это?
— На улице холодно, Вероника, — Питер подвинулся чуть ближе, и я взяла куртку.
— Спасибо, — поблагодарила я, засовывая руки в рукава куртки. — Я потом верну.
— Не стоит, — улыбнулся Питер. — Пусть у тебя будет куртка, с которой связаны эти воспоминания.
Я усмехнулась и посильнее закуталась в куртку. Стало ощутимо теплее.
— Тебе отпустили на рождественскую вечеринку? — спросил Паркер, поднимая на меня взгляд.
Но у меня в голове было пусто. Какая еще рождественская вечеринка? Я снова что-то пропустила, да? Я копалась в задворках памяти, но даже упоминания Рождества найти не могла. Последние дни мне было не до мыслей о праздниках. Вообще. В моей жизни творилось черт знает что, и у меня не было желания этот бардак праздновать.
Видимо, мои мысли прекрасно отразились на лице, потому что Питер как-то стушевался. Я посмотрела на кружку в руках.
— Вероника, не стоит замыкаться в себе.
Я подняла удивленный взгляд на Питера.
— В жизни еще будет много потерь, как бы ужасно это не звучало. Нельзя после каждой замыкаться от мира. Надо найти в себе силы пережить и идти дальше, иначе жизнь потеряет смысл. Надо оставить все в прошлом и заново научиться радоваться мелочам.
Я закусила губу и посмотрела на свои руки. Мне было неловко, потому что оказалось, что Питер переоценил мои переживания по поводу изменений в моей жизни. Я не настолько пропала, как описал это он. И это ощущение было не самым приятным, потому что по сути Питер переоценил мою… человечность? Я оказалась черствее, чем он думал.
И Питер говорил это с таким пониманием, словно ощущал эти чувства. Мне в голову только пришла мысль, что он ведь жил один с тетей. У него не было родителей. Возможно, он хорошо понимал, что такое потерять близких людей, даже лучше, чем я. Меня пробила дрожь. Я подняла взгляд на Питера и не смогла ничего ответить. Зачем он вообще мне это сказал? Мы не друзья, да и обстановка не располагала. А я не тот человек, чтобы обсуждать свои чувства.
— А что вообще за вечеринка? — уверенно спросила я, и голос мой не дрогнул. Мне было жизненно необходимо сменить тему и больше никогда к ней не возвращаться.
Питер опустил взгляд в тарелку, прекрасно поняв, что я не хотела обсуждать эту тему.
— Шестнадцатого декабря в школе устраивают праздник, — сказал он, вновь вернувшись к тарелке с равиоли. — Ну, знаешь, платья, танцы, веселье.
— Объяснить ты, конечно, мастер, Паркер, — усмехнулась я, стараясь вернуться к обычной атмосфере. — Но я поняла. Хотя сомневаюсь, что я туда попаду. Меня, знаешь ли, на цепь посадили. Школы, дом и ничего больше. Даже безобидных школьных вечеринок.
Я внимательно смотрела на Питера. Надеюсь, я не ошиблась на его счет. Никогда бы в жизни не сказала такое никому — выносить свою жизнь за пределы дома я не любила. Скорее наоборот, скрывала свою жизнь дома под десятью замками. Но, возможно, Питер смог убедить Старка, что в школьной вечеринке не было ничего зазорного. Не знала, как общались Человек Паук и Железный Человек, но надеялась, у них найдется минутка, чтобы обсудить меня. В любом случае, это единственный шанс. Да и терять мне нечего.
— Вероника, уже двадцать минут седьмого, — протянул Питер, смотря на дисплей телефона. — Пора расходиться домой.
Я обреченно вздохнула и встала из-за стола. В принципе, вполне нормальное время для возвращения. Вечером мне предстояло готовиться к контрольной по истории. Три самостоятельные я уже пропустила, за четвертый прогул мне пообещали поставить двойку. Не хотелось портить средний балл за семестр, а по истории у меня был самый низкий балл из всех предметов. А еще и учителя ругались, что я не принесла подписанный родителями табель на прошлой неделе.
С Питером на такси мы доехали до его дома, откуда я пешком пошла на другую улицу к машине Хэппи. Это выглядело, как плохое кино. Я, Питер и Хэппи. Мы все делали вид, что ничего не знаем, хотя знали даже больше, чем надо. И все дружно притворялись, разыгрывая никому на самом деле ненужный спектакль. Только я никак не могла понять, кто я — главный герой или благодарный зритель?
Запрыгнув в машину к Хэппи, я смогла расслабиться. Все-таки вся история с Питером меня напрягала. Наверное, потому, что я все же не была полностью уверена в том, что он Человек Паук. Существовала небольшая вероятность, что все это бред моего больного воображения. И пока я не буду на сто процентов уверена в своих выводах, мне будет это напрягать.
— Откуда куртка?
Я удивленно перевела взгляд на Хэппи. Неужели перестал игнорировать? Или боялся, что я ее украла? Но Хэппи выглядел достаточно дружелюбно и, возможно, как мне показалось, немного, совсем чуть-чуть улыбался. Но, возможно, я просто придумала себе то, что хотела видеть.
— Я куртку в такси забыла, Паркер свою дал, — объяснила я, отметив, что Хэппи ничуть не разозлился из-за утерянной вещи. Хотя ему-то что? При наличии стольких денег у Старка даже моя самая дорогая вещь была дешевкой.
Может, стоило попытать удачу? Спрошу у Хэппи про рождественскую вечеринку, пока он в хорошем настроении. В последнее время я действительно стала нудной, надо было развеяться. Может, праздник мне и не нужен был, но вот даже самая тухлая вечеринка под присмотром учителей была бы кстати.
— Хэппи, — начала я и запнулась. Как лучше спросить? Просто спросить: «Отпустят ли меня на Рождество»? Нет, гордость не позволяла. Я не должна была спрашивать на это разрешение, я должна сразу утверждать, что пойду. А если они против, то молчать не будут. Только как бы так сказать о вечеринке, чтобы не вызвать подозрений?
— Что, Вероника? — Хэппи заметил мое долгое молчание. Великий Сатана, думай, Вероника, думай! Но, как это обычно бывает в самые важные моменты, мысли в голове путались и не желали складываться во что-то приличное. Я не поднимала взгляда, словно, он сможет прочитать мои мысли.
— Я хочу проехаться по магазинам в выходные, купить платье для рождественской вечеринки в школе. Отвезешь? — я, наконец, посмотрела на Хэппи. Он молчал, а лицо его не выдавало никаких эмоций.
Только сейчас я поняла, что это могло выглядеть так, словно я пыталась выпросить деньги для покупки платья. А я вообще не собиралась никуда ехать, у меня было платье, которое покупала мама для «выходов в свет», но ничего другого в мою пустую головушку не пришло. Но просить деньги у Старка на свои развлечения я не собиралась, не очень-то хотелось чувствовать себя ему должной. У меня было достаточно денег, чтобы оплатить свои покупки, а ничего заоблачного мне и не требовалось.
— Когда вечеринка? — спросил Хэппи после затяжного молчания. Так-с, а вот мы и подошли к основной теме вопроса. Дата у меня из головы не выходила.
— Шестнадцатого декабря, — тут же ответила я и с надеждой ждала, что будет дальше.
А дальше… Ничего. Мы молча ехали к базе ЩИТа. За всю дорогу Хэппи и словечка не проронил, а я боялась поднимать тему снова. В конце концов, молчание — это ведь и не отказ, верно?
На ужин я спустилась на пятнадцать минут позже, чем обычно. За ту неделю, что я провела в этом доме, я уяснила, что опаздывать здесь не принято, поэтому очень удивилась, увидев за столом только полковника Роудса. К тому, что Старк часто пропускает ужин и завтрак, я привыкла, Вижен вообще часто пропадал, но чтобы не пришла Пеппер… Это странно.
— Приятного аппетита, — что-что, а вот с людьми, которые мне ничего плохого не сделали, я старалась быть вежливой. К тому же полковник Роудс пока что единственный человек в этом доме, которые на меня не злился. Вижен не в счет.
Я села за стол и тут же устало вздохнула, заметив красные ягоды в тарелке. Это первый раз, когда мне на ужин подали что-то с клубникой. Было не удивительно, что они ничего не знали, ведь в медицинской карточке это не указано, так как я никогда об этом не говорила. И в этот раз я молчала про аллергию, потому что нашла в этом плюс — я меньше ела. После больницы я расслабилась в плане питания, потому что организму надо было восстанавливаться после всего произошедшего.
Я тут же отодвинула от себя тарелку с фруктовым салатом и заметила заинтересованный взгляд Роудса.
— Почему ты не ешь? — вопрос не заставил себя долго ждать.
— У меня аллергия на клубнику, — сказала я и почему-то почувствовала себя полной дурой. Роудс же искренне рассмеялся, полностью втоптав мою самооценку в грязь.
— Вот так совпадение, — сказал он. — У Пеппер тоже аллергия на нее.
Я скривила лицо. Прекрасно, хоть что-то с этой «мисс Идеальность» есть общее, кроме взаимной неприязни. Мне все еще было обидно, что у меня отобрали машину. Роудс, кажется, заметил мою мимику, потому что резко стал серьезным.
— Ты ничего такого не думай. На самом деле, Пеппер добрая, просто ей… ну ей сложно понять эту ситуацию, — вдруг начал Роудс. — А ты оказалась не самым послушным и простым подростком, если судить по твоим поступкам. Представь себя на ее месте. Ей просто надо было время.
Я понимала, что в его словах есть логика, но легче мне от этого не становилось.
— И на Тони не обижайся, — продолжил Железный патриот. — Это не так легко — узнать, что у тебя есть шестнадцатилетняя дочь. Ему надо время принять, это не так просто.
«Заметно!» — захотелось сказать мне, и я закусила губу. В последнее время мой язык меня сильно подводит. Несдержанность — не лучшее качество, но, к сожалению, присущее мне.
— А знаешь, ты похожа на Тони, — я поперхнулась, и Роудс с удивлением посмотрел на меня.
«...похожа на Тони». Зачем он обзывался?
— Вряд ли, — хрипло отозвалась я, потянувшись за стаканом воды.
Я могла быть похожа на него полгода назад, год, но сейчас ведь все по-другому. Я была уверена, что теперь уж точно не похожа. Время идет, все меняется.
— Поверь, я знаю Тони давно…
Я перебила:
— Но вы не знаете меня.
— Да, но даже за это время я увидел общие черты, — ничуть не сбившись, продолжил Роудс. — Знаешь, я уверен, что вы сойдетесь. Только нужно время.
Снова время.
Я залпом осушила стакан и, попрощавшись, вышла из столовой.
Я была раздражена. Я понимала это и понимала, что надо успокоиться, но не могла. Никогда не любила вести себя как истеричка, но в последнее время все чаще вела себя именно так — закипала за доли секунды.
Но как тут спокойной быть?
Бедная Пеппер, бедный Тони… Им надо время, им тяжело. А мне, черт возьми, легко! Да даже я, пофигистка в третьем поколении, чувствовала себя не в своей тарелке, а что уж говорить об обычных подростках. Резкие перемены в жизни — реальный стресс, но почему-то об этом никто не подумал. Конечно, это ведь бедному Тони тяжело! Хотя во всем, что здесь происходило, виноват был только он и никто больше. Уж если спишь со всеми подряд, то, будь добр, позаботься, чтобы никаких сюрпризов через девять месяцев не было, но нет! А теперь это ему, видите ли, не просто.
Они должны радоваться, что им достался такой (пусть и немного взбалмошный) ребенок, не ноющий по поводу новых родителей, обстановки и потери мамы. Я умела быстро переключаться, находить новые заботы, чтобы забыть о плохом. Но нет, здесь все это принимают за должное. Может, им книгу по детской психологии дать?
Мне надо было успокоиться. Я снова наворачивала круги по коридорам базы, не в силах взять себя в руки. Проходя мимо какой-то комнаты, я заметила и главную обсуждаемую фигуру моей головы — Старка. Он сидел за столом и рассматривал какие-то чертежи. А вот и папочка, которому тяжело смириться с появлением в его жизни шестнадцатилетней дочурки. Будто бы самой доченьке это надо! Хрен он мне сдался, мог бы и в интернат сдать.
Я развернулась и быстро побежала в комнату. Порывшись в учебниках, я, наконец, извлекла из груды макулатуры табель за прошлую неделю и помчалась обратно. Если он решил, что вполне может быть родителем, то пусть выполняет свои обязанности. Хотя бы эти.
Тихо постучавшись в дверь, я, не дожидаясь ответа, прошла в комнату. Старк обратил на меня внимания и, кажется, был удивлен моим появлением.
— Распишись, — только и сказала я, бросая перед ним на стол табель с оценками. Средний балл был не самый радужный, в частности из-за истории, которую я просто не любила из-за противного учителя. Хотя, конечно, не самый плохой результат — 4,1. Если подтяну историю, то семестр смогу закончить на четыре с половиной.
Тони молча взял табель и быстро пробежался по нему недовольным взглядом. Вряд ли он оценивал уровень моих знаний, скорее всего, просто проверял, что ему подсунули. Я стояла, сохраняя безразличное выражение лица. По крайней мере, мне хотелось верить, что сохраняла.
Быстро что-то черкнув в табеле, он положил его на край стола и вернулся к просмотру какой-то диаграммы. Я была немного удивлена его спокойным состоянием (он даже ничего не сказал!), но так же молча взяла табель и ушла.
Я была удивлена и… разочарована. Я надеялась выплеснуть куда-то свою энергию, избавиться от раздражения, но на деле…
Влетев в свою комнату, я с размаха уселась на кровать и еле удержалась, чтобы не забить руками от досады. Да что такое? Почему все такие спокойные, когда не надо? Я резко вскочила и подошла к столу, схватив в руки карандаш. Мне надо доделать уроки.
Да какие, к черту, уроки?
Я сжала кулаки, и карандаш с треском разломился на две половины. Я посмотрела на грифель, рассыпавшийся в руках, и потянулась ко второму карандашу. Тот сломался быстрее, хотя был тверже предыдущего. Последующие разлетались в мгновение. Через десять минут на столе лежала куча сломанных карандашей, а мои руки были покрасневшими от боли и приложенных усилий. От раздражения почти ничего не осталось, только усталость.
Кинув печальный взгляд на недописанное сочинение по литературе и клятвенно пообещав, что допишу его завтра перед уроком, я легла в кровать и практически сразу уснула.
***
Мне ничего не снилось. Когда в шесть тридцать раздался противный звон будильника, мне показалось, что я не закрывала глаза вообще. Настроения не было, и я, вздохнув, поплелась в ванную комнату. Душ был почти полностью стеклянным, но одна сторона, в которую я старалась не смотреть, была зеркальной. После больницы я стала слишком часто есть, поэтому фигура быстро возвращала здоровый вид после двухнедельной комы. Главное — успеть вовремя остановиться.
На завтраке Пеппер присутствовала. Старка на горизонте не было, чему я особо не расстроилась. Зато передо мной, вместо обычной каши с клубникой, стоял омлет с овощами. Вау, разнообразие!
Я подняла голову и увидела взгляд Роудса. Конечно, с чьей еще подачи могло измениться мое меню? Я, невзирая на плохое настроение, благодарно улыбнулась. Хоть с кем-то я не испортила отношения. Это прогресс!
На улице шел дождь. В последнее время погода словно подстраивалась под мое настроение. А если учитывать, что я почти всегда в плохом настроении, то не удивительно, что постоянно шел дождь. На виски что-то давило, все вокруг кружилось, а я никак не могла завести с Хэппи разговор, чтобы сказать, что мне надо сегодня на борьбу. Когда я выходила из машины, я поняла, что у меня есть всего шесть уроков, чтобы придумать причину для поездки на борьбу. Почему-то в голову ничего не приходило.
На литературе я получила три за сочинение, которое так и не дописала. А на ланче Мина спросила:
— Ты уже думала, какие подарки будешь дарить близким на Рождество?
Я ничего не ответила, но поймала себя на мысли, что это уже второе напоминание об этом празднике за два дня. Почему все резко зарядились праздничным настроем? До Рождества еще полмесяца. Да и к чему все эти подарки? Вот мы с мамой никогда друг другу ничего не дарили и были довольны — это избавляло от лишней головной боли из-за попыток придумать хороший подарок.
Запрыгивая в машину к Хэппи, я не имела ровно ни одной идеи, как отпроситься на секцию. Но время беззвучно кричало «три часа», в то время как занятия начинались в двадцать минут пятого. Пока я прокручивала в голове список глупых отмазок, ко мне пришло осознание дерьмовости этого дня. Я была обязана попасть на борьбу, чтобы спасти этот день.
— Хэппи, — позвала я, набравшись храбрости. — Мне сегодня надо на гимнастику.
О, да, Ардмор, это лучшее, что ты могла придумать! Как я вообще раньше жила с такой тугой фантазией? Видимо, обманывать маму, которой до меня никогда не было дела, было проще.
— Зачем? — ожидаемо уточнил Хэппи, посмотрев на меня через зеркало. — У тебя же ее сегодня нет.
— Да, — безразлично подтвердила я. — Но я хочу больше заниматься. После больницы я отстаю от группы, думаю, догоню всех, если буду дополнительно заниматься. Против гимнастики вы же ничего не имеете, не так ли?
— Не имеем, — спокойно отозвался Хэппи. Могу поклясться, что в глазах Хэппи промелькнула насмешка. С чего бы?
В любом случае, мне было не до выяснения причин его странного поведения. У меня получилось провести Хэппи! Я попаду на борьбу, хочет этого Старк или нет. Мое настроение резко полетело вверх. Может, они и думают, что посадили меня в клетку, но я все равно буду сама решать, что мне делать. И это оказалось куда проще, чем я ожидала.
На базе ЩИТа я провела не более десяти минут: забежала в комнату за спортивной одеждой и так же быстро выбежала. По-моему, по пути я видела Пеппер, но даже не затормозила. В машине я постоянно ерзала на месте от предвкушения и не могла успокоиться. Почему-то мысль, что я шла наперекор Старку, не давала мне покоя. Я завязала длинные волосы в небрежный пучок и достала из кармана телефон. Надо успокоиться.
Я быстро накалякала Эндрю ответное письмо, пока была в хорошем настроении. И снова не сказала, кто же оказался моим отцом. Мне самой сложно было понять почему, но мне не хотелось сообщать никому эту информацию, даже Эндрю. Но в тоже время я понимала, что должна когда-то ему об этом сказать. Нельзя было скрывать это всю жизнь.
Когда мы подъехали к нужному зданию, я еле сдерживала улыбку, чтобы не вызвать подозрений. Но как только я вылезла из машины и развернулась к ней спиной, мое лицо украсила широченная улыбка в тридцать два зуба. Хотелось завизжать, как пятилетний ребенок, которому подарили желанную игрушку.
В зал я впорхнула на крыльях счастья. Многие ребята уже были здесь, я заметила Кэт и Эшли вдалеке. Они сидела на матах и о чем-то болтали. Все-таки девчонки есть девчонки, даже если занимались рукопашным. Я, предвкушая хорошую тренировку, направилась к раздевалке.
— Стоп! Ардмор! — я услышала свою фамилию и обернулась. Тренер, одновременно недовольный и непонимающий чего-то, направлялся ко мне. Я сжалась в комок, не понимая, что не так. Я ведь не ошиблась с днем? Осмотрелась. Нет, в зале все свои.
— Так, Ардмор, я не понял, что ты тут делаешь? — спросил тренер, подойдя ко мне. Я растерянно переводила взгляд от него к разминающимся ребятам, которые — какое счастье! — не обращали на нас внимания.
— Я на тренировку пришла, я же записывалась в прошлый раз, — под взглядом этого высокого мужчины с горой мышц я чувствовала себя неодаренным интеллектом гномом.
— Вероника, ко мне уже приходили и сказали, что после больницы тебе еще месяца два противопоказаны физические нагрузки, — недовольно пояснил тренер. — Честно говоря, я не понимаю, почему ты сразу это не сказала.
Я сглотнула, быстро соображая. Кто и что сказал? Он же не мог…
— Я… я… — мне ничего не удавалось выдавить из себя. — Кто приходил?
— Я так понимаю, что это от твоего отца. Прости, я не совсем осведомлен о твоих семейных проблемах, Вероника. Но теперь ближайшие два месяца ходить на борьбу ты не сможешь, — вдруг жестко произнес тренер, и я инстинктивно сделала шаг назад. — Пока не поправишься полностью.
— Ладно, — растерянно согласилась я. — До свидания.
— До свидания, Вероника, — услышала я вслед, когда быстрым шагом шла к выходу из зала.
В коридоре я остановилась и оперлась о стену. Было несложно догадаться, что произошло. Люди Старка, а может даже сам Хэппи, пришли к тренеру и принесли выписку из больницы, что мне нельзя заниматься.
Я со злости ударила кулаком о стену.
Дура! Конечно, возомнила, что смогла сделать что-то без ведома Старка. Он на шаг впереди, уже заранее все проконтролировал. Они не собирались верить мне на слово, позаботились, чтобы я не смогла сюда прийти ни при каких условиях. Вот почему Хэппи был так спокоен — он знал, что, даже если я захочу попасть на борьбу, меня не пустят. Вот к чему были эти смешки в глазах, когда он соглашался отвезти меня на гимнастику. Он все знал наперед.
На что я надеялась?
Нет, я не могла так просто вернуться в машину к Хэппи. Он сразу поймет, что я пыталась сделать. Не могла я показать, что так облажалась. Что ж, если выпал такой шанс, стоило заняться гимнастикой. Дополнительные тренировки мне, и правда, не помешали бы.
Я отлипла от стены и пошла дальше по коридору, направляясь к предпоследней двери в гимнастический зал. В это время, я знала, шли тренировки Алеины с другой группой. Надеюсь, она позволит мне позаниматься хотя бы полчасика. Я же не говорила Хэппи, сколько будут длиться мои дополнительные занятия.
В зал я зашла в самый разгар тренировки. Все были увлечены своим занятием, Алеина стояла у стены и записывала что-то в свой блокнот. Я, радуясь, что уловила ее в самый подходящий момент, когда они никем не занята, поспешила к ней.
— Алеина, — позвала я, — привет. Мы можем поговорить?
— О, привет, Вероника, — Алеина оторвалась от блокнота и удивленно посмотрела на меня, не ожидая здесь увидеть. — Да, конечно, давай поговорим.
— Мне кажется, я стала кое в чем хуже справляться. Я хотела спросить, могу ли я дополнительно заниматься и с другой группой. Только чуть-чуть совсем.
Я смотрела полным надежды взглядом. Если она откажет, будет ужасно. Алеина посмотрела на меня жестким взглядом, напоминавшим тренера по борьбе, но ее взгляд я выдержала, не отшатнувшись.
— Я, Вероника, тоже хотела с тобой поговорить о занятиях. Только немного в другом ключе, — начала Алеина, и я внутренне сжалась. — Тренер Максвелл сообщил мне, что тебе противопоказаны занятия спортом на ближайшие два месяца. Я, конечно, понимаю, что гимнастика — это не так травматично, как рукопашные бои, но это такие же сильные нагрузки, иногда даже больше. Это может плохо кончиться. Мне обидно, Вероника, что ты не сообщила мне об этом, а я поверила, что ты сильно не пострадала. Так что, извини, но раньше, чем через два месяца, в этот зал я тебя не пущу. Со здоровьем не шутят, ясно?
— Алеина! — ужаснулась я. — Я не могу пропускать тренировки аж два месяца. Это много! Со мной все нормально.
— Вероника, давай доверимся не твоим ощущениям, а людям с медицинским образованием.
— Но два месяца!
— Хорошо, — сжалилась Алеина. — Если за месяц восстановишься, приходи, посмотрим, все ли нормально. А до этого — нет. Ясно?
— Ясно, — пробурчала я, открывая недовольный взгляд от пола. — До свидания.
Я развернулась и пошла обратно. Чертов Старк! Ладно, борьба, но гимнастика! Меня лишили гимнастики! Какого черта они вообще вмешивались? Я лишилась двух занятий одновременно. И почему? Потому что Старк упертый и эгоистичный. Какая ему разница, чем я занималась?
Прекрасно! Хотела найти еще одно занятие, чтобы сбегать из дома чаще, а в итоге лишилась и того, что было. И что теперь делать? Ближайшие два месяца меня в зал не пустят. А на борьбу так и вовсе никогда больше не примут. Уж Старк-то постарается.
Я почувствовала презрение. Презрение к себе. И как я могла подумать, что могла пойти наперекор им? Какие глупые и наивные мысли. Я перевела задумчивый взгляд на пол и стала соображать, как выйти из спорткомплекса, не задев при этом свое самолюбие. Не позволю этим… людям выставлять меня дурой. Да, я выйду с гордо поднятой головой и претензиями к Хэппи. Кто сказал, что я ходила на борьбу? Я ходила на гимнастику, где мне сообщили, что из-за жалобы тренеру по борьбе, мне запрещено заниматься. Они будут полностью виноваты, а я останусь белой и пушистой. И мне абсолютно плевать, что это неправильно.
Но на душе был неприятный осадок. Осадок от понимания главного.
Я им проиграла.