Не так страшен черт, как его малютки

      На лыжах я стояла всего один раз — в первый день моего пребывания на горнолыжном курорте несколько лет назад. Тогда же я поняла, что, во-первых, у меня не получалось обучиться этому мастерству, а во-вторых, удовольствие от обучения также не было. И беря во внимание эти два пункта, я решила больше никогда не приближаться к лыжам и сноуборду, соответственно. Поэтому тогда, пару лет назад, я две недели усиленно училась кататься на коньках, что получалось у меня намного лучше. И именно поэтому в этот раз у меня не было даже мыслей о том, чтобы пойти кататься на лыжах. Никому не нравилось позориться.       У Эндрю с лыжами дела обстояли лучше, чем у меня, хотя бы потому, что он в таких местах часто отдыхал. Несомненно, он хотел бы отправиться покорять какую-нибудь трассу на сноуборде. Но я мило пояснила, что покорять горы он будет со своими новоприобретенными друзьями, а со мной туда бесполезно идти. Ему ничего не оставалось, как смириться.       — Мне пугает количество кофеина, которое ты уже выпила. Не много ли для человека, который никогда не любил кофе? — спросил Эндрю, когда допивала вторую чашку кофе, потому что он был сытнее, чем чай.       — Скажи спасибо, что кофе, а не алкоголь, — спокойно ответила я. Мы сидели в кафе у окна, но наслаждаться прекрасными видами заснеженных улиц мне мешали мысли о стоимости всего, что я выпила. На эти деньги я могла бы купить несколько литров кофе в какой-нибудь забегаловке в Нью-Йорке, пусть он и был бы в разы хуже. Мне, как ценителю чая, было плевать на вкус кофе. Но для этого курорта такие цены было обыденностью.       — И все же может быть, закажешь что-нибудь съестное? — предложил Эндрю, наверное, раз в девятый.       — Мороженое хочу, — язвительно ответила я, зная, что Эндрю не позволит мне в такую погоду есть мороженое.       — Почему бы и нет? — усмехнулся Эндрю и наклонился чуть ближе. — Ты какое будешь: Старканутый ореховый пломбир или Халкпломбир с фисташками?       — Чего? — я удивленно посмотрела на Эндрю.       — Что? — тут же среагировал он. — Это реальное мороженое, сама посмотри.       Он сунул мне что-то наподобие меню, в котором оглашался весь список новинок, среди которых мелькали и эти названия. Я несколько раз прочитала его, прежде чем поверить. Серьезно? Кому в голову пришло называть мороженое в честь членов распавшихся Мстителей? Разве это еще актуально? Видимо, я серьезно отстала от мира.       — Даже тут в покое не оставят, — недовольно пробормотала я. — Хотя фисташковое я люблю больше, чем ореховое.       — Только Старку это не говори, расстроится еще.       — На твоем месте я бы вообще не начинала эту тему, — грозно сказала я, откидываясь на спинку стула. — Ты еще жив только потому, что я не смогла решить, каким способом тебя убить. Все они слишком соблазнительны, чтобы останавливаться на одном.       — Извини, — вздохнув, произнес Эндрю.       Он извинялся каждый раз, когда мы возвращались к этой теме, но это не давало нам ровным счетом ничего. Я вслух его не прощала, но оба мы понимали, что я и не обижалась. Мы слишком хорошо знали друг друга, понимали, чувствовали, поэтому всегда видели истинные мотивы и причины наших поступков. Эндрю не требовалось объяснять мне, о чем он думал и что им руководило, когда он что-то совершал — мне и так было ясно. Да, я не всегда принимала эти поступки, не всегда считала их правильными и логичными, но понимала, почему он с его характером, темпераментом и ходом мыслей так действовал. И это существенно облегчало нам жизнь.       — Я же не знал, что все получится именно так. Я всего лишь спросил про это у Пеппер, без задних мыслей, — я саркастично подняла бровь, и Эндрю исправился. — Ладно, не совсем так. Но откуда мне было знать, что так получится. Я думал, он тихо подойдет и поговорит с тобой. Мне не приходила мысль, что все выльется в это.       — Хотя бы мог сообщить мне, — не сдавалась я.       — Ой, а ты бы взяла и согласилась, — скептически протянул Эндрю, откидываясь на спинку стула. — Ты бы запретила даже думать об этом, я бы не послушал, все равно сделал бы без твоего ведома и все бы получилось точно так же, как и получилось.       — Все равно сделал бы без твоего ведома, — передразнила я, копируя мимику Эндрю. — Вот теперь видно истинную причину проблемы — твой вредный и упертый характер.       — Как и у тебя, — согласно кивнул Эндрю и улыбнулся, — поэтому в детстве мы считали друг друга братом и сестрой. Рядом с нами никого, кроме нас. Помнишь?       — Помню, — я посмотрела в сияющие глаза Эндрю и на миг забыла обо всех проблемах. Он действительно мой брат, пусть и не по крови.       — Но знаешь, — хитро начал Эндрю, видимо, не собираясь оставлять эту тему, — всего этого можно было бы избежать, если бы кое-кто сразу поговорил со Старком, а не строил теории. Родителям и детям полезно иногда говорить, это, знаешь ли, сближает и добавляет понимания.       Я усмехнулась и закатила глаза. Видимо, Эндрю записался на курсы семейного психолога и выбрал меня в качестве первой жертвы.       — Смирись, пока при встрече ты не будешь говорить, что у тебя все прекрасно и дома нет никаких проблем, я не отстану.       Кажется, он реально начал читать мои мысли.       — У меня все прекрасно и дома нет никаких проблем, — проскандировала я, копируя его манеру речи.       — Так я тебе и поверил.       — Ты же сам сказал, — оправдывалась я.       — Я забыл об одной детали — не считается, если это ложь.       — Как жаль… — наигранно расстроилась я. — Значит, мне придется терпеть эти нравоучения все каникулы.       — Ты не исправима, — Эндрю закатил глаза, вздыхая, и больше к этой теме мы не возвращались.       Это было насмешкой судьбы, что мне приходилось пешком гулять по заснеженному городу именно тогда, когда мне наконец разрешили самой водить машину. Такими темпами руль мне вообще не светит. Но Эндрю говорил, что сидеть в машине, когда есть возможность погулять по прекрасному городку в такую удивительную погоду, глупо. Я, как существо, не любящее холод, не соглашалась, но и не спорила. А время, проведенное с Эндрю, пролетало так быстро, что обращать внимание на холод и снег мне было некогда.       Порог дома я переступила ровно в девять вечера, что было достаточно рано, по-моему. Я бы провела с Эндрю еще больше времени, особенно учитывая то, что его друзей с нами не было, но сильно устала после долгих скитаний по улицам на своих двоих, поэтому единственным моим желанием было лечь в кровать и не просыпаться вообще никогда. Но как бы тихо я не пыталась проскочить в комнату, остаться незамеченной мне не удалось. Словно поджидали.       — Вероника, иди сюда! — голос миссис Поттс, доносящийся из гостиной, был легко узнаваемым. Я, уже не пытаясь не шуметь, прошла в комнату и обнаружила Пеппер и Тони сидящими в обнимку на диване перед телевизором. Это выглядело настолько по-домашнему, что мне не захотелось подходить и портить эту идиллию. Впервые ко мне пришла мысль, что своим появлением я испортила жизнь Пеппер, которая могла бы создать с Тони свою нормальную семью и жить счастливо. А взявшийся из ниоткуда шестнадцатилетний ребенок разрушил все надежды на такое спокойное и близкое счастье. И если Старк сам виноват в этом, то Пеппер точно такого не заслужила.       — Что? — я все же подошла ближе, но стала сбоку, чтобы не загораживать обзор на телевизор, по которому, видимо, шло что-то интересное. В любом случае, Тони и Пеппер это нравилось, иначе не стали бы они смотреть.       — Сядь, посмотри с нами фильм, — невозмутимо приказала миссис Поттс, что не вязалось с ее добрым взглядом, направленным на меня, и приглашающим кивком. Зато мой скептический взгляд полностью совпадал с мыслями. А вдвоем фильм не смотрелся? Или Пеппер скучно, и она решила, что пора нам с Тони устроить еще одну перепалку, чтобы разбавить скучные будни? Других причин, чтобы звать меня смотреть фильм с ними, не могло быть.       — Я лучше пойду в комнату, — вяло пробормотала я, все еще мечтая о теплой кровати.       — Тебе понравится, посмотри, — предприняла еще одну попытку Пеппер. Весьма неудачную, надо сказать, потому что желание остаться у меня не появилось. Если я захочу посмотреть фильм, я посмотрю его в интернете тогда, когда мне будет удобно и с тем, с кем мне будет удобно.       — Я лучше пойду. Я просто… — я не знала, как правильно сформулировать мысль, чтобы избежать лишних расспросов. Да и сил на то, чтобы придумывать аргументы и спорить, не было.       — Что просто? — поддел Тони. Вот умел он сбить с мысли, когда ее и так сложно было найти. А в голове действительно ничего стоящего не было.       — Просто… — это бесполезно. — Ладно.       Я сдалась и плюхнулась на диван подальше от этих двоих, чтобы не мешать их идиллии. А ведь Пеппер действительно заслуживала счастье, учитывая, что она терпела Старка уже, я думаю, десять с лишним лет точно. А может и больше. И как она не свихнулась? А до становления Железным человеком, надо полагать, Старк был еще хуже. Все-таки роль героя обязывала вести себя хоть бы прилично. Хотя это же Тони Старк, ему можно было все.       То ли я сильно устала за день, то ли фильм был скучный, но в сон меня клонило знатно. Но судя по заинтересованным взглядам Пеппер и Тони, фильм здесь не виноват, просто у меня силенок не хватало, чтобы быть активной весь день. Как я раньше гимнастикой и борьбой занималась и до поздней ночи гуляла, не умирая от усталости? К фильму я не прислушивалась, полностью отдавшись мыслям, которые, на самом деле, сразу исчезали, стоило мне на мгновение прикрыть глаза. Но, несмотря на протест организма, я стойко держалась, чтобы не заснуть и досмотреть фильм до конца. Уйти раньше не могла, иначе Пеппер решила бы, что я сбегала от них. Раз уж изначально сдалась, то сидеть надо было до конца. Только веки такие тяжелые, а диван такой мягкий. Я на пару минут закрыла глаза, чтобы передохнуть от света телевизора. Зевнула. Сейчас подожду немного и открою глаза. Только надо не заснуть. Еще один зевок. Не заснуть…              ***              Я медленно потянулась, восстанавливая затекшие конечности. Открыла глаза и поправила рукав свитера, после чего удивленно осмотрела себя, обнаружив, что спала полностью одетая. Почему я была в одежде? И постель заправлена, а я укрыта пледом. Зажмурив глаза, я потерла виски и попыталась вспомнить, что вчера было. Воспоминания пришли быстро, но возникло только больше вопросов. Как я добралась до комнаты? Последнее, что я помнила, это гостиная и скучный фильм. Уснула я, видимо, там же. Вопрос о том, как я оказалась здесь, укрытая пледом, все еще был актуальным.       Приведя себя в приемлемый вид, я бегом спустилась в столовую, мечтая хотя бы о чашке чая. В столовой снова был только Тони. Конечно, уже почти десять утра, а Пеппер вставала рано даже на отдыхе. Да и судя по всему, всю главную и всю организационную работу выполняла именно она, потому что Тони или проводил время у себя, наверное, конструируя что-нибудь новое, или просто ничего не делал. Зато Пеппер всегда занята, целыми днями где-то пропадала и постоянно говорила по телефону, о чем-то споря или договариваясь, применяя при этом невозможные для моего понимания словосочетания.       — Как я оказалась в комнате? — пропуская пожелание доброго дня, спросила я, плюхаясь за стол. Появившаяся из ниоткуда домработница тут же поставила передо мной тарелку с яичницей и беконом.       — Ты заснула, и тебя отнес Марк, — отозвался Тони, скептически наблюдая, как я пыталась отделить бекон от яичницы. Получалось неважно.       — Что такое Марк? — наконец отложив бекон, я принялась наслаждаться едой, вспоминая, сколько в ней могло быть калорий: сто или двести?       — Марк — это костюм.       — А ты всем своим детищам отдельные имена даешь? То Пятница, то Марк, — не знаю, что мне мешало просто промолчать. Видимо, это был именно тот день, когда меня тянуло поговорить. Но, учитывая, что все наши разговоры заканчивались не самым лучшим образом, доставать Тони было рискованно.       — Марком называются все костюмы. Марк-1, Марк-2 и так далее, — спокойно объяснял Тони, даже не пытаясь язвить, что и напрягало. Надеюсь, у него просто настроение такое. Он же не мог обидеться на меня, правильно? Хотя с момента предыдущей ссоры мы не разговаривали, не считая одной фразы вчера вечером. Скорее всего, дело в том, что я вчера ушла рано и пришла поздно, он просто не успел мне ничего сказать. Нет, ну серьезно, он не мог на меня обижаться за какие-то там слова об интернате. Это глупо, не так ли?       — И много их? — спросила я, пытаясь хоть как-то завязать что-то отдаленно похожее на разговор, но Тони продолжал пялиться в коммуникатор и, скорее всего, слушал меня краем уха.       — Достаточно, — снова односложный ответ. Черт, вот как понять, нормально ли для Тони такое поведение, если я с ним никогда спокойно не общалась? Может, он всегда такой, если происходило что-то важное, или когда он что-то придумывал, или… В общем, это могло быть нормальным явлением, а я себя накручивала. Черт, почему со мной так всегда? Сначала крупно с кем-нибудь поругаюсь, наговорю ненужных вещей, а потом испытываю ужасное чувство стыда за произошедшее. Правда, вполне обоснованное чувство, потому что виновата я обычно капитально.       Хотя для меня ссоры никогда не были чем-то неестественным, мы с мамой иногда только так и общались. Причем это приносило определенную пользу, и мы, в конце концов, узнавали то, ради чего скандал и затевался. В этот раз я вынесла для себя пользу, узнав, что меня никуда не собирались отправлять, но… Для Тони это была простая ссора, из которой он мог вынести лишь то, что его новоприобретенная дочь ни во что его не ставила. И хотя это было неправдой, с его стороны выглядело примерно так. Даже я бы на себя обиделась за такое.       Я возила вилкой по тарелке, взглядом прожигая в столе дыру. Признавать свою неправоту всегда неприятно, но если в мыслях это сделать сложно, то признаться вслух просто невозможно. Особенно для меня, человека, который не умел извиняться, когда это действительно было необходимо. Мне легче просто перечислить все мои недостатки и оплошности, чем извиниться за них.       — Слушай, Тони, — в тишине мой голос казался неестественным, словно говорила не я. Старк поднял вопросительный взгляд. — Я это… извиниться хотела. Возможно, я тогда была не права и, может быть, мне не стоило говорить то, что я сказала. Хотя это не значит, что ты был прав…       — Вероника…       — Можешь не перебивать, когда я пытаюсь извиниться? Я не так часто это делаю! — процедила я, потеряв всю уверенность. — В общем, я не хотела, чтобы так получилось. Извини.       Я посмотрела на Тони и пожалела, что не захватила фотоаппарат — настолько удивленного Старка, думаю, никто не видел. Ладно, по крайней мере, он не был зол и пока еще не начал смеяться надо мной, что, несомненно, плюс. Только почему он молчал? Я в жизни редко просила прощения искренне, так что за этот поступок мне можно было давать награду за смелость. Хотите сказать, что он даже сказать на это ничего не мог?       — С чего такие резкие перемены? — спросил Тони, и мне пришлось с силой сжать зубы, чтобы не ответить что-нибудь обидное. Вот зачем сейчас все это? Нет бы сказать, мол, молодец, мы оба были неправы, свободна. Быстро и лаконично, без лишних соплей и выяснений причин. Нет, будем разводить демагогию. Мне и так неловко.       — Я просто извинилась за свое поведение, — процедила я, выделяя каждое слово.       — Ладно, — сдался Тони, видимо, заметив мое не располагающее к шуткам состояние. — Возможно, мы оба были в чем-то неправы. Хотя я…       —…не меньше, чем я, — перебило мое самолюбие. Если я извинилась первой, это еще не значило, что я признала свою стопроцентную вину в случившемся. Как говорил Эндрю, всегда виноваты оба. Больше или меньше — без разницы, главное, что вина лежала на каждом. Не спорю, на мне больше, но больше — не значило все.       — Хорошо, — признал Тони, и мои глаза удивленно округлились. За последние несколько минут Тони дважды признал свою неправоту! Вот это прогресс. С чего это он, интересно, таким правильным стал? Хотя я сегодня тоже совершила то, что никогда бы не сделала раньше — извинилась перед ним. Видимо, это был особенный день.       Я хотела спросить насчет новой школы, в которую меня собирались отправить, но на кухню влетела Пеппер, светясь от счастья. Откуда в ней столько оптимизма?       — Мы втроем пойдем кататься на лыжах! — радостно заключила Пеппер. Пару минут стояла тишина, потом я повернула голову к Старку и посмотрела на него самыми удивленными глазами, на которые была способна.       — Что ты так на меня смотришь? — невозмутимо спросил он.       — Ну, мое мнение здесь не играет роли, поэтому я жду, когда ты начнешь возмущаться по этому поводу, и Пеппер нас пощадит, — невозмутимо сказала я и верила, что Тони все же сможет придумать оправдание, чтобы никуда не идти. Но он молчал и, кажется, вовсе не собирался перечить миссис Поттс. Или эти двое в сговоре, или Тони что-то задумал, раз не имел никаких возражений. Теперь я точно никуда не пойду, он явно хотел скинуть меня откуда-нибудь с обрыва.       — Я не умею кататься на лыжах, — предприняла попытку спастись я, сказав при этом полную правду. Один день мучений, из которого большую часть времени у меня даже лыж не было, не считался опытом.       — Ничего, научишься, — не унывала Пеппер. С чего она вообще так радовалась? Будто ей хотелось провести со мной время. Ладно, возможно, раздражать ее я перестала, но не настолько же. — Собирайтесь! Чтобы через полчаса были готовы, ясно?       Я еще раз обернулась на Тони, но тот оставался невозмутимым, словно это никак не касалось его. Лучше бы он язвил и был недоволен, это хоть привычно. Я допила кофе, после чего, так и не дождавшись чего-нибудь от Старка, ушла в комнату, чтобы собраться. Видимо, возможности избежать катания на лыжах у меня не было. Если Пеппер что-то решила, значит, так и будет, перед ней бессилен даже Старк, что уж говорить об остальных.       Во время подготовки во мне развернулась целая битва трезвого разума и легиона комплексов. Что лучше: надеть лыжный костюм и выглядеть, как чучело, или не надевать костюм и отморозить себе все конечности? И что самое удивительное — вопреки логике побеждал второй вариант. Видимо, мое подсознание больше боялось выглядеть некрасиво, чем потерять конечности от обморожения. В итоге, придя к компромиссу, я нацепила теплые джинсы и лыжную куртку.       Как и предполагалось, через полчаса готово было только мое тело, в то время как Пеппер ходила по дому и что-то искала, а Старка и вовсе видно не было. Впервые непунктуальная я оказалась самой пунктуальной в доме. Кто бы мог подумать. Но еще в больший шок меня привело то, что через пять минут рядом стоял Тони, и нам вдвоем пришлось ждать Пеппер. Да, сегодня явно какой-то неправильный день.       И вновь я оказалась на заднем сиденье машины. Все, сегодня же вечером куда-нибудь съезжу одна, иначе сесть за руль так и не успею. А в Нью-Йорке ко мне вновь приставят Хэппи, и тогда с возможностью вновь водить машину можно было попрощаться. Ехали мы недолго, Пеппер с Тони о чем-то переговаривались, но я не слушала, витая где-то в своих мыслях. Когда мы приехали в нужное место, они, все так же мило о чем-то разговаривая, пошли брать лыжи напрокат, а я, не зная, куда себя деть, ходила из стороны в сторону. Вот зачем мы сюда приехали? Видимо, им нравилось, когда я чувствовала себя лишним балластом. Так вот мне это не нравилось. Как только мне вручат лыжи, сразу же уйду куда-нибудь подальше. Хватит с меня.       Но долго маяться в сторонке, делая вид, что меня не существовало, нельзя было. Пришлось взять паспорт и идти брать лыжи, чего так не хотелось. Пока мне подбирали лыжи, я перебирала в голове всевозможные отмазки для того, чтобы уйти отсюда как можно быстрее. Лучшим вариантом официально объявлялась отмазка, что мне плохо и болит голова. Но это было рискованно, потому что Пеппер с ее нетипичным в последние дни поведением могла решить, что все серьезно, и начать доставать меня по поводу моего здоровья. А это тема долгая, нудная и нелюбимая мною, потому что здоровье — это не то, чем я могла бы похвастаться.       Вскоре мне вручили подходящие ботинки и лыжи. Палки мне не доверили, наверное, чтобы я никому глаза не выколола случайно, и уж тем более, чтобы это не произошло специально. Лыжные ботинки были до ужаса неудобные, мне казалось, что мои ноги весят несколько тонн. Я с трудом смогла доковылять до выхода, как добраться до подъемника, мне было страшно подумать. А о том, чтобы встать на лыжи, и речи быть не могло.       — Вероника, тебе показать, как кататься? — спросила Пеппер, многозначительно поглядывая то на меня, то на Тони.       — Не надо, сама разберусь, — заверила я, решив не говорить, что года два назад один профессиональный тренер уже предпринимал такую попытку, весьма неудачную, надо сказать. — Только трассу полегче найду. Когда закончите, позвоните. Удачи!       И покрепче ухватив лыжи, я, проклиная тяжелые неудобные ботинки, поплелась к подъемнику. Кабинка с автоматически закрывающимися прозрачными дверьми на стальных тросах вознесла меня на верх трассы для новичков. Предполагать маршрут катания было бессмысленно, потому что у меня не было уверенности, что я смогу хотя бы метр проехать, не сломав что-нибудь.       Мне даже не верилось, что Пеппер вот так просто отпустила меня, не попытавшись остановить и не заставив все время таскаться где-то рядом с ними. Видимо, рядом с лыжами я действительно выглядела настолько жалкой, что она решила меня не позорить еще больше.       Я нашла идеальную трассу для своего катания — трасса для людей, которые умели кататься примерно так же, как шестимесячные дети умели ходить. Отойдя подальше от людей, я надела лыжи, не сломав крепление, что удивительно, натянула перчатки, поправила шапку и продолжила стоять на месте. Пока лыжи не ехали, а мое тело оставалось неподвижным, у меня было меньше шансов убиться или убить кого-нибудь другого. Ни то, ни другое восторга не вызывало. И когда я уже подумывала, что провести все время катания вот так стоя — неплохой вариант, меня кто-то окликнул сзади.       — Девушка, вам помочь? — я повернула голову, не решаясь двигать ногами. Метрах в двух от меня стоял симпатичный парень среднего роста. Хорошо его рассмотреть мне мешала его экипировка, хотя по фигуре было видно, что спортом он явно занимался. Походил на лыжного тренера, только слишком молодой.       — А чем? — обреченно вопросила я, осознавая, что однажды эта идея провалилась. А умения в обучении лыжам не зависели от степени привлекательности учителя. Что поделать, если мои ноги отказывались меня ровно держать?       — Чем-нибудь да помогу, — он обворожительно улыбнулся, и мне в голову пришла мысль, что из этого могло получиться что-нибудь интересное. Раз уж удовольствия от катания я не получу, то хоть с симпатичным парнем пообщаюсь. Мне хуже уже не будет.       — Ну попробуй, — улыбнулась в ответ и сощурила глаза. Знакомство с красивым парнем, которому я явно симпатична — это не то, от чего я отказывалась. Хотя, несомненно, для личного тренера паренек был молод, но в данной ситуации конкретно для меня это шло в плюс. Если он так смел, пусть попробует меня научить хоть чему-нибудь, а после этого мы разойдемся как в море корабли.       — Я Нейт.       Интересно, а встречаться с парнями мне можно было? Или это Старк тоже считал опасным? Если он думал, что с мальчиками я только под ручку в садике ходила, то он заблуждался. Оба мои родители испытывали ужасное влечение к представителям противоположного пола. Почему я должна была стать другой? Да и что зря скрывать, я достаточно симпатична, чтобы привлекать мужское внимание, чем не раз пользовалась. Сложно было получиться совсем крокодилом, когда мои родители блистали ослепительной внешностью и чрезмерной харизмой. Мне, правда, не досталось и сотой того, что было у них, но что-то точно было.       — Я Вероника.       Правда, за все свои шестнадцать с половиной лет по-настоящему крепкие и серьезные отношения у меня были только с одним человеком, но они не продлились даже года, да и закончились не самым лучшим образом. С остальным представителям мужского пола у меня, кроме легкого флирта, ничего не было. Мне хватало и этого.       — Ну что, тренер? — вздохнула я. — Давай, рассказывай, что надо делать, чтобы не переломать себе ноги или лыжи.       Для начала мне объяснили, что я даже стояла неправильно. Со второй попытки мои лыжи меня послушались и стали носками друг к другу, а концами в разные стороны. Естественно, то, чему меня когда-то пытались научить, я не помнила, потому что тогда даже не пыталась запомнить и понять. Да и в этот раз я больше внимания уделяла самому парню, а не попытками научиться кататься. Он, как мне показалось, тоже был больше увлечен мною, а не своими тренерскими обязанностями.       Первый раз я медленно скатилась с горы, рядом с моим симпатичным тренером, и он повел меня к подъемнику. Только не к тем красивым кабинкам, на которых добирались люди, а к железной шеренге таких же железных палок с какими-то вертушками внизу. Он объяснил мне, что за них надо хвататься, и подъемник докатит тебя до верха трассы. Как и следовало ожидать, получилось у меня не сразу, но главное ведь, что вообще получилось.       Повторив такой парный спуск несколько раз и поболтав с парнем в перерывах, я решилась скатиться одна. На трассе стало меньше людей, да и мои ноги меня слушались, а лыжи не разъезжались в разные стороны. Это воодушевляло. Опустив очки на нос, я покрепче ухватилась за палки и ухнула вниз по трассе. Сначала все шло хорошо: никого впереди не было, лыжи ехали параллельно, скорость была небольшая. Но потом лимит удачи на день исчерпался, и лыжи перестали делать то, что им велели. Одна лыжа почему-то стала наезжать на другую, увеличивая при этом скорость. После попытки их выпрямить, они и вовсе свернули вправо. Проклиная лыжи и обещая себе, что больше никогда на них не стану, я изо всех сил пыталась взять управление в свои руки, а точнее ноги. Но тут ситуация окончательно вышла из-под контроля, лыжи зацепились носками друг за друга, и я зажмурила глаза, приготовившись падать. Но от встречи с кипой снега меня удержали чьи-то руки, обхватившие меня за талию. Я тут же среагировала и вырвалась, больно приземлившись пятой точкой на снег.       — Ты чего? — передо мной стоял мой бедный запыхавшийся от бега тренер. Видимо, он бежал, чтобы догнать меня и не дать сломать себе что-нибудь.       — Не ожидала просто. Спасибо, я уже приготовилась встретиться носом с сугробами.       Он помог мне встать и проверил, чтобы ничего не было повреждено в лыжах. Мое тело, благодаря ему, не пострадало.       — Пожалуйста, — спокойно отозвался он, но на этом наше обучение завершилось.       И хотя урок катания на лыжах прошел так же бесполезно, как и несколько лет назад, мне понравилось. Мы с пареньком продолжили общаться, и это было куда проще без моих попыток удержаться на лыжах. Мы вернули лыжи в прокат, купили кофе и наслаждались видами, попутно болтая о разной чепухе и смеясь. Эта часть была веселее, потому что на ногах в удобных сапожках и без двухметровых лыж я чувствовала себя увереннее.       Но отдыхали мы не так уж и долго, вскоре мне позвонила Пеппер.       — Вы уже накатались? — сразу спросила я без лишних слов.       — Да, обернись.       Я тут же обернулась и заметила недалеко Пеппер и Тони, которые уже без лыж и снаряжения ждали меня. Мне пришлось тут же отвести от них взгляд, чтобы мой внимательный собеседник меня не спалил. Но он продолжал смотреть на горы, видимо, считая, что подслушивать нехорошо.       — Иду, — ответила я Пеппер и отключила звонок.       С пареньком я распрощалась быстро, пообещав, что скоро мы снова встретимся на этой же трассе и продолжим обучение. На самом деле, это была наша последняя встреча. Я не собиралась больше с ним встречаться и тем более не собиралась больше вставать на лыжи. Этот вид спорта мне не давался. Наверное, это потому, что он мне просто не нравился, и я не горела желанием его познать.       — Ты вообще каталась или сразу сдала лыжи и все время сидела там черт знает с кем? — недовольно спросил Тони, когда мы шли к машине.       — Каталась, просто с непривычки быстро устала и решила отдохнуть, — пояснила я.       — А этот парень тебе помогал отдыхать? — Тони был очень недоволен, зато была спокойна я.       — Нет, он пытался меня научить кататься на лыжах. А уже потом мы оба пошли передохнуть, потому что я устала.       — Ты же сказала, что сама в состоянии разобраться, — тон Старка изменился, но мне было сложно определить, в какую сторону.       — Да, могу сама, — спокойно подтвердила я. — Только как отказать такому симпатичному парню, так желающему мне помочь? Его красивые глаза так и умоляли составить ему компанию. А я же не бессердечная, не смогла устоять.       Я специально так говорила, потому что видела, что Тони это не нравилось. И маленький чертик внутри меня заставлял выводить его из себя. Черт знает почему, но мне это нравилось.       — Как его зовут хоть? — вмешалась Пеппер, видимо, заметив, что разговор выходил из под контроля.       Я открыла рот, чтобы ответить, и поняла, что говорить нечего. Он точно называл свое имя, но в голове было пусто. На языке что-то вертелось, вроде Мэтт или Тейт… Я закрыла рот и опустила глаза, все еще копаясь в памяти в надежде вспомнить его имя. Вот почему именно сейчас мне надо было все забыть?       — Ты не помнишь, как его зовут? — улыбнувшись, спросила Пеппер. — Знаю одного человека с похожей проблемой.       Пеппер многозначно покосилась на Тони. Она издевается?       — Я помню! — тут же воскликнула я в свою защиту. — Просто… просто из головы вылетело.       — Это одно и то же, — усмехнулась Пеппер, и мне пришлось признаться свое поражение. Разве в этом моя вина? Мой мозг запоминал только ту информацию, которая могла бы мне пригодиться в будущем, а имя этого паренька мне вообще не сдалось. Хотя это не объясняло, почему в моей голове до сих пор крутилась дурацкая песня из рекламы жвачки, которая вряд ли мне когда пригодится.       Это была мелочь, на которую никто не обратил внимание. Подумаешь, забыла имя какого-то парня. Но эта мелочь немного подпортила мне настроение, которое было вполне хорошим на протяжении последних нескольких часов. И даже мне не было понятно, что именно меня расстроило больше: то, что я действительно забыла имя парня, с которым неплохо провела время, или то, что Пеппер назвала это еще одной нашей с Тони общей чертой. Я не хотела быть на него похожей!       Пеппер, оправдываясь то ли усталостью, то ли загруженностью, села на заднее сиденье машины, а меня посадили вперед. Мне было все равно, где сидеть. Я откинула голову на сиденье и уставилась в окно. Эти неудачные попытки научиться кататься сильно меня вымотали, хотелось завалиться на кровать и заснуть. Сил не было вообще ни на что. Мне вспомнилось, что я хотела куда-нибудь выехать вечером, чтобы вновь почувствовать себя за рулем и получить массу положительных эмоций. Но куда ехать в таком состоянии? Не хватало еще заснуть за рулем. Не в этот день.       — Ты когда-нибудь каталась на лыжах прежде? — до меня не сразу дошло, что Тони обращался ко мне. В зеркале отражалась Пеппер, разговаривающая с кем-то по телефону, которая даже не обращала на нас внимание.       — Да, мама отправляла меня на горнолыжный курорт на Рождество, наверное, года два назад, — удивительно, но язвить не хотелось. Видимо, сказывается то, что сам Тони ни разу не съязвил.       — Зачем?       — Ей надо было куда-то меня сплавить. Я могла уйти к друзьям на несколько дней, но ей надо было избавиться от меня на все время рождественских каникул. Она импровизировала, — я не отрывала взгляда от окна, пытаясь посчитать, сколько нам еще ехать.       Тони молчал. Это было хорошо, потому что обсуждать педагогические способности мамы мне не хотелось. Да и что вообще можно было на это сказать? Никто не виноват, что мама не любила детей, меня в частности. Хотя в этот день Тони вообще был чересчур спокойный, поэтому даже предполагать, что у него в голове, было бесполезно, все равно не угадала бы.       — Почему ты не даешь себе помочь? — вдруг спросил Тони, не отвлекаясь от созерцания дороги. Я замерла, не зная, что ответить. Он про лыжи, что ли?       — Потому что я и сама все могу, — сглотнув, ответила я. Оставалось надеяться, что прозвучало достаточно уверенно, потому что на самом деле все было прямо противоположно. Но мне говорили, что если часто что-то повторять, то люди в это поверят. А если окружающие во что-то верят, то ты уже на полпути к тому, чтобы сделать это реальностью.       Я отвернулась и закрыла глаза. На меня накатила такая усталость, что не было сил даже на разговоры. Наверное, дело в этом дне, когда все было как-то не так. Почти сразу я провалилась в легкую дрему и перестала нормально соображать, стало легче и проще, хотя все происходящее вокруг ощущалось. А ведь именно от реальности хотелось отдохнуть. Сквозь темную дымку было слышно, как салон машины заполнила тихая медленная мелодия, а Пеппер перестала говорить по телефону.       — Ну вот, она снова уснула, — голос Пеппер был таким тихим и умиротворенным. — Видишь, ваши препирательства отнимают у нее все силы.       Мне не хотелось их слышать. Но возможности выйти из дремы не было, а полностью заснуть и выпасть из реальности не получалось. Совершенно не было сил, словно по мне экскаватором проехались. Хотя у меня не было уверенности, что они действительно что-то говорили, потому что реальность перемешалась со сном.       — Мы сегодня мирно сосуществовали. Может, она просто не выспалась, — с Пеппер Тони говорил совершенно другим голосом и тоном, более ласковым. Было сложно разбирать их слова, словно они говорили сквозь вату.       — Знаешь, она довольно милая, когда спит. Не язвит, не вредничает, и кажется даже несколько беззащитной. Словно это не она каждый день вредничает и нагло пытается вывести меня из себя своими фразочками.       — Ты хотел сказать «словно не она проживает каждый день, отвечая на твои нападки и язвительные фразочки»?       — Нет, — усмехнулся Тони сквозь дымку сна. — Я сказал то, что хотел сказать.       — Ты неисправим.       — Пеп, я решил насчет энергореактора… — его голос стал серьезным.       — Нет, Тони, мы не будем это обсуждать сейчас…       Мне впервые было все равно, о чем они говорили и связано ли это со мной. Сон это или нет. Я просто получше укуталась в куртку и, ни о чем не думая, окончательно уснула.