Не так страшен черт, как его малютки

      Видимо, наступила война, я враг, а мне об этом не сообщили. Иначе, почему я чувствовала себя так, словно меня собирались расстрелять? Ладно, может быть, я преувеличила. Но взгляд Тони ясно говорил, что ничего хорошего для меня в ближайшем будущем не предвиделось. Но оправдываться я не собиралась.       — Почему так рано? — повторила я его вопрос. — Я перепробовала все алкогольные напитки, которые были в баре, и мне стало скучно. Для элитного клуба у них слишком скудный выбор.       Я нарывалась. Было понятно, что такой ответ только выведет Тони из себя. Если уж рассуждать здраво, я должна была молча опустить взгляд в пол и ждать, пока меня отчитают. Именно это обычно «взрослые» ждут от подростков, и большинство детей именно так и поступают. Но я даже не собиралась подчиняться и приносить этим удовольствие Старку. Во мне все еще горела обида и злость от его слов, поэтому сдаваться я не собиралась.       Тони уже собирался мне что-то ответить, но в комнату вошла, а точнее влетела Пеппер. Судя по всему, она была чем-то взволнована. И недовольна. Не сложно догадаться, чем.       — Вероника, ты пришла, — с облегчением, как мне показалось, выдохнула Пеппер.       И ведь не поспоришь. Сухая констатация фактов.       — Да, пришла, — язык почти не заплетался. — И собиралась пойти спать, но меня по какой-то причине остановили. Можно, я пойду? А то все-таки четыре утра, спать-то хочется.       Это была провокация. Было ясно, что после этих слов Старк не на шутку разозлится, а возможно, и Пеппер. Это было очевидно, но я ничего не могла с собой поделать. Мое уязвленное самолюбие под натиском алкоголя захотело самоутвердиться, указав Старку на то, какой откровенно херовый родитель из него получился. А для этого надо было что? Правильно, закатить скандал. Зрители требовали хлеба и зрелищ.       Но, видимо, сегодня был особенный день, потому что Тони был на редкость терпеливый и ничего не ответил. Хотя было видно, что ему очень хотелось. Мне тоже хотелось.       — Вероника, где ты пропадала всю ночь? И почему вернулась так поздно? — судя по вопросам и строгому тону, Пеппер не была осведомлена о небольшой стычке, произошедшей между мной и Тони. С другой стороны, он тоже не знал про вечеринку, ведь даже не дослушал меня тогда. Но это его проблемы, не мои.       — Я была в клубе с друзьями, — сохраняя спокойствие, пояснила я. — Пришла, как стало скучно. А что-то не так?       — Ты всерьез спрашиваешь, что не так? — вклинился Старк. — Ты пришла домой в четыре утра, да еще и пьяная!       Он злился. Не то чтобы меня это расстраивало.       — Я уже почти трезвая, — протянула я, опираясь рукой о перила лестницы. — И вообще, что в этом такого?       Интересно, я уже перегнула палку или можно еще повыпендриваться? Кажется, все-таки перегнула, но это не помешало мне продолжить дальше.       — Ничего, просто посидишь недельку под домашним арестом, — заключил Тони и вышел из коридора в гостиную. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять смысл его слов. Я удивленно посмотрела на Пеппер, но та смотрела на меня с долей осуждения. И, кажется, она не была против наказания Старка. Зато я была!       Быстро соскочив с первой ступени лестницы, я забежала вслед за Тони в гостиную.       — Я не собираюсь сидеть дома неделю! — возмущенно воскликнула я, непроизвольно повысив голос. — Это единственное время, когда я могу видеть Эндрю. Он потом уедет.       Тони развернулся в мою сторону. Несомненно, он рассчитывал, что я пойду за ним, чтобы продолжить разговор. Мы оба были слишком упертыми, чтобы вот так вот легко сдаться, и оба это понимали. И, к сожалению, мы оба были слишком злы.       — Ты не можешь меня наказывать за это! — четко проговорила я. — Ты сам мне разрешил? Ты сказал, что я могу делать все, что захочу. Я и сделала! С твоего разрешения!       Тони не ожидал услышать эти слова, это было видно. Несомненно, он уже и забыл, что когда-то что-то такое говорил. Почему я не удивлена? Легко в порыве злости что-то сказать, а потом забыть и сделать вид, что ничего не было, ведь это ничего не значило. Только вот я все помнила! Для меня это многое значило!       — Я не это имел в виду! — попытался вкрутиться Тони.       — Серьезно? — нервно усмехнулась я. — Мне теперь еще угадывать, что ты там имел в виду? Ну уж нет. Не надо было словами бросаться от злости. Ты сам все разрешил и не надо пытаться скинуть вину на меня. За собой бы следил!       — Ты не имела права пить и тем более садиться пьяной за руль! — раздраженно воскликнул Тони. — Ты несовершеннолетняя.       — Ой, будто сам святой! — поддела я, чувствуя, как закипает внутри кровь. — Ты же, конечно, алкоголь попробовал только в двадцать один, а спать укладывался не позже десяти. Давай, поучи еще меня, что можно делать, а что — нельзя. Тебе-то с твоим опытом лучше знать.       Я знала, что Тони было нечего возразить. Нет, конечно, у него явно было много вариантов ответов, в которых я все равно буду виноватой, но на самом деле… Мы оба понимали, что он не являлся примером для подражания, его поведение нельзя было назвать правильным, а уж брать с него пример точно не стоило. Он супергерой, естественно. Но какой родитель хотел бы, чтобы его ребенок брал пример со Старка и вел такой образ жизни, какой был у Тони?       Этого не хотел даже сам Тони.       — А вранье тоже входит в список того, что ты постоянно делаешь? — он проигнорировал мою реплику, но продолжал меня отчитывать. Замечательный подход.       — Какое еще вранье? — тон получился недовольным от того, что я не понимала, о чем он. Кажется, моя немного опьяненная головка что-то позабыла.       — Не ты ли сказала Пятнице, что ненадолго пойдешь погулять с другом? Не соврала, нет?       Я замялась. Да, вспомнила, что-то такое говорила, но не могла вспомнить, почему конкретно соврала. Кажется, чтобы Тони не остановил раньше времени. Уверена, Пятница не стала долго ждать и сообщила о моем отъезде Старку, как только я выехала за пределы гаража. Сказала бы я тогда про клуб, меня бы живо вернули на место проживания. Но я тогда солгала, и глупо было бы это отрицать.       — Да, соврала! — воскликнула я, решив, что лучшая защита — нападение. — Соврала, потому что хотела хоть какое-то личное пространство, без контроля с твоей стороны. Но не я начала врать!       — Да ты что! — с наигранным удивлением воскликнул Тони, и я с усилием сжала кулаки.       Этот человек вообще нормальный? Он же знает, как много от меня скрывает, но при этом у него хватило наглости спокойно тут же соврать мне о том, что не лжет. Этот человек вдоль и поперек состоит из противоречий! Он отчитывал меня так, словно я на его глазах человека убила, а он при этом такой невинный, такой правильный и хороший, что в аду гореть из нас двоих предстояло только мне.       — Не надо делать вид, что говоришь мне только правду! — процедила я, раздраженная его наглостью.       Тони закатил глаза и покачал головой, видимо, пытаясь показать, насколько я тугодум, раз только сейчас до меня дошла правильная мысль. Он серьезно?! Поиздеваться надо мной захотел? Он, осуждая меня за ложь, сам же врал мне в глаза без зазрения совести.       — Ты сейчас серьезно?! — разъяренно процедила я, но Тони даже взглядом меня не удостоил, что стало последней каплей. — А то, что Питер Паркер, по совместительству небезызвестный Человек-Паук, доносил тебе, появляюсь ли я в школе, это ты не скрывал. Так просто, сказать забыл! Из головы вылетело, да? Не врал мне!       Тони резко повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня со смесью удивления и растерянности. И только тогда до меня дошло, что я только что сказала. Мне захотелось провалиться сквозь землю, это ж надо было так по-идиотски спалиться. Единственный козырь, который был у меня в руках, я сама же и упустила.       В наступившей тишине было легко подумать о том, что делать дальше.       Если уж я рассказала то, что могло бы в будущем мне пригодиться, то надо было воспользоваться этим в данной ситуации. То, что Старк скрывал от меня приятельство с Питером, который являлся Человеком Пауком — это проблемы Старка. Важно уметь превращать недостатки в достоинства, а неумение держать язык за зубами — в преимущество. В любом случае, у меня не было другого выхода.       — Тебе это Питер сказал? — слишком спокойно спросил Тони, что в наступившей до этого тишине его голос показался каким-то чужим и хладнокровным.       Я закатила глаза — снова Паркер. Хотя бы в этой ситуации можно было сделать акцент на моих чувствах? Нет, мы лучше поинтересуемся, не посмел ли святой Питер ослушаться самого Тони Старка и рассказать все глупой Веронике, которая сама никогда бы в жизни не смогла догадаться. А на то, что это та самая ложь, которую Тони постоянно мне говорил, плевать. Плевать на меня и мои переживания.       — Нет. Твой драгоценный Паркер умница, молчит. Не поверишь, но я не такая тупая, догадалась, — ядовито протянула я, после чего снова повысила голос. — И после этого ты говоришь, что не врешь? Ты ничего мне не говоришь, ничего не объясняешь. Только и требуешь, чтобы я просто так тебя слушалась. Мне ведь не надо ничего знать, я всего лишь должна беспрекословно подчиняться.       — Тебя это не касается! — грозно ответил Старк, кажется, полностью отошедший от шока.       — Конечно, меня здесь вообще ничего не касается. Паркеру-то точно нужно знать, а мне незачем! Я здесь так, роль мебели выполняю!       — У тебя совесть есть? — гаркнул взбешенный Старк. — Ты приперлась в четыре утра пьяная! Кто тебе разрешил пить? И не факт, что ты только пила. Может, еще что незаконное употребляла? Нормальные подростки в это время дома спят, а не шляются с каким-то отребьем неизвестно где, употребляя невесть что.       — А я ненормальная тогда! — воскликнула я. — Всегда так жила и, не представляешь, до наркотиков не скатилась.       — Если раньше твоя мать разрешала тебе шляться ночами неизвестно где, то я не собираюсь       — Да, разрешала. И с ней было лучше, она хотя бы не диктовала мне, что делать!       — Теперь видно, к чему это привело!       — Ни к чему это не привело! — воскликнула я, не желая ничего слышать про маму. — Она меня хотя бы так воспитала, а ты вообще никак!Она была мне мамой, а тебя вообще не было!       Я замолчала, задыхаясь от возмущения, и ожидала продолжения перепалки, но наступила тишина. Это была та самая тишина, о которой становилось страшно и неприятно. Тони ничего не сказал. Абсолютно. Но это не было нормальным завершением разговора, было ощущение, словно что-то обрубили.       — Иди в комнату! — Тони указал рукой в сторону выхода, я хотела возразить, но он не дал. — Живо!       Я бросила на него злой взгляд, но вышла и, громко топая, поднялась в комнату. По прибытии я закрыла дверь и вышла на балкон. Свежий воздух немного остудил пыл, и злость потихоньку стала сходить на нет. На глаза стали наворачиваться слезы, и я принялась быстро обмахивать лицо руками. Я даже не могла понять, почему именно появились слезы. Видимо, просто от переизбытка эмоций. Обиды, вины и жалости одновременно.       В дверь постучали, и я дернулась от неожиданности. Это еще кто?       — Пятница?Кто стучит?       — Миссис Поттс.       — И что ей надо? — пробурчала я, хотя понимала что Пеппер — единственная, кто в этой ситуации вообще не виноват.       — Боюсь, мисс Ардмор, вы не узнаете, пока не откроете дверь.       Прекрасно. Меня подкалывала машина.       Я быстро подскочила к зеркалу, убедилась, что выглядела приемлемо и на лице ни слезинки не было, и, умиротворенно улыбнувшись, открыла дверь. Пеппер показалась мне бледнее, чем обычно, но все такой же строгой. И заботливой.       — Ты что-то хотела, Пеппер? — спокойно и вполне доброжелательно, как мне казалось, спросила я.       Пеппер оглядела меня с ног до головы и остановилась обеспокоенным взглядом на лице.       — С тобой все нормально, Вероника?       Я опустила взгляд в пол. Прекрасно. Она решила проверить, насколько я пьяная и могу ли стоять на ногах? Или ее интересовало мое моральное состояние? Стало как-то неловко.       — Со мной все в порядке! — твердо, но с улыбкой ответила я.       — Ты уверена?       — Все хорошо! Я очень хочу спать.       Пеппер еще несколько секунд смотрела на меня, после чего кивнула сама себе, словно что-то подтвердила, и отошла. Я снова закрыла дверь и медленно осела на пол. Сил не было, но и желания плакать, к моему удивлению, тоже. Я вдруг почувствовала ужасную усталость и желание спать. Подумаю обо всем завтра утром, на трезвую голову.       Я кое-как стянула с себя одежду и легла в кровать. Как только голова коснулась подушки, все мысли улетучились…       Мама была на другой стороне комнаты. Она молча стояла и неестественно улыбалась.       — Мама, — просипела я и сделала шаг к ней. Она отошла на шаг назад. Я протянула руку и прошла вперед. Мама молча отошла назад.       Позади нее провалился пол, и образовалась бездонная черная дыра.       — Мама! — крикнула я и побежала вперед. Мама дернулась назад и с неестественной улыбкой на губах упала в темноту.       Я дернулась и подскочила на кровати. Открыла глаза и осмотрелась. Это моя комната, кровать, это дом, все хорошо. Руки немного тряслись. Я знала этот сон, слишком хорошо знала. Он снился мне все время моего пребывания в больнице, каждую ночь мне приходилось вскакивать с немым криком и понимать, что все уже случилось. Но я не видела этот сон с тех пор, как убежала из больницы. Почему он приснился мне снова? Наверное, алкоголь. Или стресс.       Я соскочила с кровати и зашла в ванную комнату. Брызнула несколько раз водой в лицо и напрягла мозги, чтобы разобраться с кашей в голове. Медленно-медленно вспоминались события вчерашнего, логично соединяясь в цепочку. Ссора, клуб, Кай, Питер, дом… С каждым последующим воспоминанием мне хотелось зарыться в землю все глубже и глубже. Великий Сатана, можно я больше никогда не выйду из этой комнаты и не увижу этих людей?       Интересно, сколько стоят билеты в Африку? Спрячусь там ненадолго. Нет, навсегда. Стану отшельником и заведу себе ручного тигра. Или они не водятся в Африке?       О чем я думала?       Я присела на край ванны, вспомнила все до мельчайших подробностей и пожалела, что вообще решила все вспомнить. Чувства стыда и сожаления вытеснили все остальные. Я думала, что уже давно научилась не жалеть о своих поступках, но видимо, это не работало, когда сделал действительно неправильные вещи. Вчера все пошло неправильно с момента, когда… Ой, да вчера все с самого начала пошло не так. Но конкретно все скатилось, когда я решила, что выпить для расслабления — неплохая идея. Одно дело — выпить, другое — набухаться. Я вчера была пьяна, и даже, когда мне показалось, что я протрезвела, я все еще была пьяной. А самое худшее всегда начинается тогда, когда пьяный человек верит, что он трезв.       Я зашла в душ и попыталась взбодриться с помощью холодной воды.       С Каем я теперь до конца отдыха видеться не буду. Такой позор мне не пережить. И худшее — все это видел Питер. Уверена, он обо мне был и так не лучшего мнения, а теперь и подавно. Стоило только вспомнить его разговор с Мэй. Прекрасно, теперь я сама доказала, что являлась полной копией Старка — такая же неразборчивая в своих сексуальных связях. А это не так!       Старк вообще отдельная тема. Если раньше я думала, что он ужасно нетерпелив и постоянно срывается на всех, то теперь я поняла, что у него море и маленькая лужица терпения. Будь я на его месте, убила бы вчера такую наглую дочь. Не то чтобы его претензии были обоснованы и правдивы, но я вела себя еще хуже. Моей опьяненной душонке хотелось приключений, и я специально провоцировала его абсолютно наглыми и обидными словами. И хотя я все еще считала, что так ему и надо за его отношение, мне было стыдно. Особенно мне было стыдно перед Пеппер. Вот кто действительно не заслужил такого отношения с моей стороны.       Когда я привела себя в порядок, оделась и в раздумьях села на кровать, циферблат показывал час дня.       Можно было просидеть остаток дня в комнате, не выбираясь за ее пределы, чтобы ни на кого не наткнуться, но ведь была возможность, что кто-то зайдет ко мне в комнату, а этого не хотелось. Поэтому мой воспаленный, еще плохо соображающий мозг решил, что лучшая идея — уйти из дома. На один день, конечно. И вернуться надо было не позже десяти, чтобы не напороться на еще один скандал. Правда, и тут было две проблемы: мне было не с кем и не к кому пойти, а также надо было тихо уйти из дома, чтобы ни с кем не столкнуться. Но с первой проблемой можно было разобраться позже, поэтому я включила режим ниндзя и прокралась по коридорам к выходу.       Видимо, в этот раз судьба была ко мне благосклонна, потому что по пути я не встретила ни одной живой души. Но пока не вышла за ворота, я не могла успокоиться и постоянно оглядывалась в поиске людей. Хотя Старк, наверное, сидел в своей мини-лаборатории, а Пеппер вообще дома не было. Но паранойя на ровном месте — мое второе имя. Так как уйти из дома незаметной у меня получилось, поэтому настало время подумать о второй проблеме: куда и к кому идти?       Эндрю отпал сразу по причине отсутствия его в городе. Можно было, конечно, позвонить, но мне не хотелось, чтобы он знал о том, что вчера случилось. Он в конечном итоге все равно узнает, но пусть этот момент немного отложится. Идти к Трейси тоже не вариант, потому что велик шанс, что рядом будет Кай, а его-то я точно видеть не желала. Думаю, он тоже сожалел о вчерашнем, поэтому нам обоим было бы неловко. А мне и так не по себе. Из всех людей, к которым я могла пойти, остался только Питер. И хотя перед ним мне было вдвойне стыдно, потому что именно ему пришлось тратить время и возвращать меня домой, я не имела ничего против того, чтобы прогуляться с ним. Странно, но факт. Правда, не уверена, что у него было желание меня видеть.       Я устало вздохнула и прибавила шаг. Не было смысла корить себя за то, что уже случилось. Питер — единственный человек, к которому можно было пойти. К тому же он явно не будет доставать ненужными вопросами.       Стоп.       Я резко остановилась и еле удержала равновесие.       Я же вчера прямым текстом сказала, что все это время знала, кто такой Человек-Паук. И что-то мне подсказывало, что Старк не стал долго ждать и сообщил об этом Питеру, а возможно, уточнил, не проболтался ли сам Паркер. Шанс того, что Питер еще ничего не знает, равен цифре, постоянно стремящейся к нулю.       Ну, и зачем я вчера это сказала? Гребаный алкоголь. Никогда больше так пить не буду.       Я обернулась, посмотрела на пустую заснеженную дорогу и неожиданно усмехнулась. А почему, собственно, меня должно это волновать? Не я скрывала этот факт. Они мне еще благодарны должны быть, что я ничего никому не сказала и вместе с ними дружно хранила эту тайну. А могла бы неплохо бабла срубить на такой новости.       Я уверенно продолжила путь. Мне даже интересно стало, как поведет себя Питер, если я заявлюсь к нему на порог. Люди в таких ситуациях, как правило, старались бы избегать друг друга, чтобы не испытывать чувства неловкости и избежать объяснений. А я, наверное, и вовсе должна была бы прекратить общение с Паркером, ведь теперь все «официально» знают, что он на меня стучал, и я могла больше не притворяться, что не в курсе. Только если быть честной, мне было как-то параллельно, что Питер что-то там доносил Тони. Это было даже ожидаемо, что ли. К тому же это не так напрягало, как, например, постоянное наблюдение Хэппи. Да и не виноват Питер, что у Тони какое-то маниакальное желание следить за каждым моим шагом.       До отеля, в котором проживали мои одноклассники, было недалеко, но это если ехать на машине, пешком же мне эта дорога показалась вечной. Но мне только показалось, потому что до отеля я все-таки добралась и даже не умерла по дороге. Кое-что было определено сразу — не надо было звонить или писать Питеру. Он с большой вероятностью попытается избежать моего общества, а по телефону это сделать проще простого — можно даже просто игнорировать. Встретиться нам надо было именно вживую, чтобы у него было меньше шансов отвертеться от меня. Вживую это сделать труднее.       Где находилась комната Питера, я помнила, поэтому была спокойна, когда нажимала кнопку вызова лифта. Уже в лифте у меня стали появляться сомнения, потому что не было никаких гарантий, что Питер вообще был в комнате, а не гулял где-то снаружи. В конце концов, уже середина дня. А у меня даже не было других вариантов, кроме Питера. Никогда бы не подумала, что такое вообще возможно.       Когда я стучалась в дверь, мне оставалось надеяться, что Паркер был в комнате. Мне повезло, причем дважды. Питер был в комнате и даже больше — он сам открыл мне дверь.       — Привет! — я улыбнулась. Впервые за последние дни не натянуто, а по-настоящему.       Испуганный и растерянный взгляд, которым окинул меня Питер, стоил того, чтобы туда прийти. И не стоило отрицать, что вид на-настоящему удивленного Питера вызывал улыбку.       — Вероника, — как всегда, лаконичен.       — Ты наблюдателен, — усмехнулась я. — Может, скажешь еще что-нибудь?       — Вероника, — вздохнув, начал Паркер, — вчера так получилось…       — Не надо, — перебила я. — Я не хочу обсуждать то, что было вчера. Ни на вечеринке, ни после нее, а я уверена, ты знаешь, что там было, — судя по неловкому взгляду, он знал. — Я просто хотела прогуляться. Может, составишь компанию? Ты ведь не занят?       — Нет, — Питер как-то странно протянул гласную, словно одновременно пытался придумать отмазку, чтобы не идти.       — Если ты не хочешь, я одна пойду прогуляюсь, — пробормотала я. И хотя я понимала, почему он мог этого не хотеть, и не осуждала за это, мне почему-то стало обидно. Просто по-человечески обидно.       — Нет, что ты, — спохватился Питер. — Конечно, пойдем, прогуляемся.       Я действительно обрадовалась и улыбнулась. Собрался Питер за рекордно короткое время, так что ждать мне не пришлось. И мы просто пошли гулять.       Так как ни на чем кататься мне не хотелось, мы решили сами провести для себя экскурсию и, руководствуясь гугл-картой и брошюрой из магазинчика, пошли осматривать местность. Побродили немного по городу, пошли кататься на подъемнике и оказались на краю одной из самых крутых трасс. Оттуда открывался прекрасный вид на природу, и можно было посмотреть на скатывающихся лыжников. Мы стали на тропу, где люди просто ходили и никто не ездил, хотя там была высока вероятность того, что в тебя врежется неудачливый лыжник, не справившийся с управлением.       Но ни меня, ни Паркера это не остановило. Даже странно, учитывая, что Человек-Паук должен в первую очередь следить за безопасностью. В любом случае, меня такое положение дел устраивало.        — Не хочешь покататься на лыжах? — спросил Питер, рассматривая трассу и спускающихся по ней лыжников. Не знаю, катался ли уже Паркер, но уверена, что у него это хорошо получалось. У него не могло не получиться, он ведь Человек-Паук.       — Неа.       У меня точно не было желания ломать ноги на двух деревянных палках. Мне хватило одного раза, больше я туда не соваться не собиралась. Хотя эта трасса не шла ни в какое сравнение с той, с которой спускалась я. Мои попытки кататься казались детским садом. Тут же лыжники скатывались практически вертикально. Если кого-нибудь занесет, то приложится он не слабо.       — Вон там горячие напитки продают, — сказал Питер и указал на небольшой магазинчик в двухстах метрах от нас. — Будешь?       — А можешь принести сюда? — попросила я, неловко улыбнувшись. — Здесь просто вид более красивый.       — Хорошо, — на удивление легко согласился Питер и помчался в сторону магазинчика. Я проводила его взглядом и вернулась к созерцанию катающихся людей. Один из них вдалеке сделал прямое сальто, я ахнула от восторга и непроизвольно подалась вперед. В этот момент какого-то менее удачливого сноубордиста занесло, и он полетел прямо на меня. Я не успела даже дернуться, как небо с землей поменялись местами и перед глазами все потемнело…              — Как она? С ней все в порядке?       — Не знаю. Вероника, очнись! Вероника!       В ушах немного звенело, но у меня получилось расслышать собственное имя. Судя по неприятным ощущениям, я лежала на снегу, и кто-то пытался до меня докричаться. И, кажется, этот кто-то — Паркер. Меня легонько потрясли за плечо, и я медленно открыла глаза. Передо мной был Питер, как и ожидалось, и молодой парнишка с огромными карими глазами. Он сидел на сноуборде недалеко от Питера и перепугано смотрел на меня своими большущими глазами. Боялся, а значит, это он меня сбил.       Я оперлась руками о снег и приняла полусидячее положение. Голова болела, но тошноты и головокружения не было. Хотя бы не сотрясение.       — Ты в порядке? — беспокойно спросил Питер и вытащил руку из перчатки. — Сколько пальцев?       Я бросила на него недовольный взгляд. Он издевался, что ли?       — Два, — все же ответила. — Все в порядке.       Я попыталась встать, тут же вскрикнула и грохнулась обратно на снег. Ногу прострелила резкая боль. Питер тут же подскочил ко мне.       — Что случилось? — спросил он.       — Правая нога болит, — стиснув зубы от боли, пробормотала я. — То ли вывих, то ли растяжение.       Питер бросил уничтожающий взгляд на парня, сидящего сзади, и мне даже стало его жаль. Парень вздохнул и, кажется, уже пожалел, что вообще сунулся на эту трассу. Вряд ли он имел цель кого-то покалечить; сама виновата, не надо было по краю трассы ходить.       — Надо в медпункт идти, — вдруг подал голос тот самый парень и встал. — Я могу помочь дойти, раз уж виноват.       — Да не виноват ты, — тут же вклинилась я. — И мне кажется, я вполне могу обойтись без врачей. Думаю, ничего серьезного.       — Надо обратиться к врачам, вдруг у тебя не только нога пострадала, — все же настаивал парень.       — А ты сам-то не пострадал?       — Нет, — пробормотал парень. — Отделался легким испугом.       По его тоскливому тону было понятно, что он с удовольствием бы сейчас поменялся со мной местами, лишь бы не чувствовать себя виноватым. Мне действительно стало его жаль — парень явно этого не хотел, а все равно считал себя виноватым.       — Не надо помощи, — резко отказал Питер. — Сами справимся.       И чего он такой злой? Видно же, что парень сожалеет. Мало ли какие ситуации бывают, не справился с управлением лыж, трасса-то сложная. Парень еще что-то пробормотал, но Питер вежливо (насколько можно было) послал его дальше кататься. Парень, немного поникший, ушел.       — В медпункт мы не пойдем? — с надеждой спросила я, наблюдая за недовольным Паркером. Не зря же он отправил отсюда этого парня — чтобы мы спокойно ушли.       — Пойдем, конечно, — уверенно ответил Питер, ни на секунду не задумавшись. — Вдруг что-то серьезное.       Я недовольно потерла руку. Небольшие травмы для меня не редкость, за столько лет занятий гимнастики я что только себе не отбивала. И ноги, и руки, и задницу. Иногда обходилась и без врачей, просто бинтовала побитую конечность эластичным бинтом, выпивала таблетку обезболивающего и продолжала заниматься. Как можно заметить, все еще жива, здорова.       — Тогда помоги, — пробурчала я, недовольная таким раскладом. — Сама встать не смогу.       Питер помог мне кое-как встать, но наступать на ногу было больно. А я была именно тем человеком, который лучше будет терпеть невыносимую боль, чем хромать и чувствовать себя при этом глупо и жалко. Никогда не любила выглядеть слабой, а именно так, мне кажется, выглядели все больные и раненые. И тем более жалко выглядит, кто умудрился повредить ногу на трассе, при этом даже не катаясь на лыжах. В общем, до медпункта я шла, уверенно ступая на обе ноги, внутри при этом превозмогая огромную боль. Мне повезло, что место назначения находилось совсем близко, и топать далеко не пришлось. Выдержать боль в ноге я бы смогла, но вот Питера, который каждую вторую секунду предлагал помощь и спрашивал, в порядке ли я, вряд ли.       Медпункт представлял собой одноэтажное здание, внутри которого находился коридор и три кабинета. Там, среди таких же неудачников по жизни, я уже не чувствовала себя глупо, поэтому позволила себе до ближайшей скамейке все-таки дохромать. Женщина, сидевшая у противоположной стены, подсказала, в какой кабинет мне надо было, и сказала подождать, пока оттуда выйдут. В помещении была достаточно тепло, я сняла куртку и сказала Питеру следить, чтобы ее не утащили. Хотя я сомневалась, что людям, которые могут позволить себе отдых на таком дорогом горнолыжном курорте, было дело до моей дешевенькой куртки и старенького седьмого айфона.       Вскоре из кабинета вышла девушка, и я тихо вошла внутрь, насколько это вообще возможно, почти прыгая на одной ноге. В кабинете противно пахло медикаментами, доктор стоял у шкафа и перебирал какие-то колбочки. Вид при этом у него был такой, словно он сделал великое научное открытие и предвкушал получение Нобелевской премии. Я громко хлопнула дверью, чтобы обратить на себя внимание, и плюхнулась на стул. От прыганья разболелась и вторая нога.       Доктор окинул меня мало заинтересованным взглядом.       — Я так полагаю, что-то с ногой? — спросил он, подходя к столу.       Я подавила желание съязвить. Нет, серьезно, я сюда пришла в надежде, что он объяснит мне, что с ногой, а не наоборот. Что с ней «что-то» случилось мне и так было известно.       — Да, — ответила я. — В меня… Я поскользнулась и упала. Теперь на ногу больно наступать.       — Ясно… — устало пробормотал доктор. Видно, с такой травмой сюда приходил каждый второй пациент.       Когда я думала, что самое сложное — это добраться до медпункта, я ошибалась. Куда сложнее и больнее оказалось снять сапоги. Когда я смогла завершить этот мучительный процесс, доктор осмотрел мою ногу и вынес вердикт — легкое растяжение. А это значило, около двух недель не выходить из дома и около месяца никаких физических нагрузок. К тому же нога чуть опухла, и появилась красно-синяя гематома. Зрелище не из приятных.       Пока доктор наносил специальную мазь, название которой вылетело у меня из головы сразу после того, как он его назвал, и бинтовал ногу, я судорожно вспоминала, были ли у меня деньги, чтобы за это заплатить. В то, что на этом курорте врач бесплатный, верилось мало, точнее вообще не верилось. Хотя, конечно, откуда мне было знать.       Когда доктор закончил, я попыталась запихнуть ногу обратно в сапог. И хотя мне было больно, я не сдавалась, потому что выйти из кабинета без одного сапога не могла. Иногда я придавала слишком большое значение тому, как выгляжу со стороны. Когда с этой задачей я справилась и встала, чтобы выйти, дверь позади меня открылась. Я обернулась, ожидая увидеть Питера, и замерла.       В дверном проходе стоял Тони Старк собственной персоной. Я перевела испуганный взгляд на доктора, и, судя по его выражению лица, он был не в меньшем недоумении. Конечно, не каждый день главного гения Америки видит. А вот я — каждый. Только как объяснить этому докторишке, откуда шестнадцатилетний ребенок знает Тони Старка? Не правду же ему говорить.       — Привет, — пробормотала я, отходя от шока. Что он тут делал?       Тони оценивающим взглядом окинул кабинет. И судя по всему, остался не в восторге. Неужели не заценил?       — Подожди в коридоре, — сказал он, и я не нашла причин спорить. Что он скажет доктору в оправдание — его проблемы. Кое-как дохромала до выхода, вышла в коридор и закрыла за собой дверь.       В коридоре на скамейке сидел Питер, я плюхнулась рядом. Взяла лежащую рядом куртку и надела, чуть не порвав рукав резким движением…       — И что он здесь забыл? — вслух спросила я. — Как он вообще узнал?       Замок на куртке не хотел застегиваться, и я от злости стала дергать его вверх-вниз, рискуя оторвать.       — Это я позвонил мистеру Старку.       — Что? — я оторвалась от куртки, посмотрела на Паркера и встретилась с его уверенным взглядом. Видимо, в этот раз он был полностью уверен в том, что сделал все правильно.       — Зачем? — недовольно спросила я, дергая замок на куртке.       — Вероника, — произнес Питер таким тоном, словно я пятилетний тупой ребенок, которому уже раз пять все объясняли, а он не понял. — Вероника, ты не можешь ходить, а пришли мы сюда пешком. До дома ты собиралась на одной ноге допрыгать? И, между прочим, любая травма — это серьезное дело, к которому ты, уверен, отнесешься безответственно. А так миссис Поттс точно проконтролирует, чтобы ты не выходила из дома ближайшие дни.       Я возмущенно посмотрела на Питера. Когда это он успел стать таким ответственным и серьезным, чтобы ругать меня за отсутствие этих качеств? Мы вообще-то ровесники, а чувство ответственности и у меня было. И вообще, это мое здоровье, захочу ходить с растяжением — буду ходить. И никто не мог мне это запретить!       Кроме Пеппер. Против нее не попрешь.       — Помочь до машины дойти? — спросил Питер после недолгого молчания, которое он, видимо, воспринял, как мое смирение. Не то чтобы это было далеко от истины.       — Помог уже! — буркнула я, за что получила осуждающий взгляд Паркера. Черт.       Я закрыла глаза и попыталась досчитать до десяти.       Один, два, три, четыре… Да ну нафиг, ни черта не помогло успокоиться.       — Ладно, признаю, ты прав, — вяло протянула я, недовольная тем, что пришлось сказать это вслух. Но не хватало мне, чтобы и Питер на меня обиделся. Он пока единственный, кто терпел меня, несмотря на мое поведение и нехорошие поступки. Есть еще Пеппер, но это другое.       — О, так ты умеешь признавать свои ошибки, — удивленно протянул Паркер. — Я-то думал, это умение у тебя давно атрофировалось за ненадобностью. Так еще не все потеряно.       — Ха-ха, — уныло протянула я. — Тебе не стыдно издеваться над пострадавшей? Я, может быть, умираю.       — Ты же сама кричала, что обойдешься без врача. А теперь уже умираешь?       Я показала Питеру язык и отвернулась. Буду я еще с ним спорить.       — Так помочь? — повторил он вопрос.       — Сама справлюсь, — уверенно ответила я, хотя понятия не имела, как.       — Какая знакомая фраза, — послышалось сзади, и мы с Питером синхронно повернули головы. У дверей стоял Тони. Кажется, что-то подобное я говорила, когда мы катались на лыжах, не уверена. А он, конечно, не мог промолчать.       — Подслушивать нехорошо, — буркнула я.       — Вас за километр слышно, — парировал он. Мне стоило огромных сил, чтобы удержаться и промолчать. Но я была слишком раздражена из-за ситуации с ногой, боли и того, что здесь был Тони. Ничего хорошего в таком состоянии я сказать не могла, только нагрубила бы и сделала еще хуже.       — Я пойду к машине, пока вы тут наболтаетесь, как раз дойду, — не дожидаясь ответа, я развернулась и похромала в сторону выхода. Мазь, которую дал доктор, действовала как обезболивающее, и наступать на ногу стало гораздо легче. Поэтому до выхода я дошла почти прилично, возможно, даже со стороны не так жалко смотрелась. А вот потом было сложнее. Из-за моего желания не показаться слабой, я с полной силой наступала на ногу, и она, естественно, сильнее разболелась. До машины, которую я еле разглядела издалека, пришлось реально прыгать на одной ноге, иногда делая передышки и оглядываясь назад, вдруг Тони уже вышел.       Мне пришлось ждать минут пять, пока Старк, наконец-то, вышел из медпункта и направился ко мне. Конечно, стоял, наверное, и обсуждал с Питером, какая я проблемная — растянула ногу, даже не встав на лыжи. И плевать, что я не виновата. Правда, стоило признать, что после вчерашнего, он имел полное право на меня злиться. Но ему об этом знать было не обязательно. Моя треклятая гордыня не позволяла мне признаться, что была не права. К тому же он тоже был не прав.       Тони дошел до меня, открыл машину, мы сели в салон, но с места не тронулись. Старк, кажется, вообще не собирался заводить машину. Я молча сидела и ждала хоть чего-нибудь. Тишина угнетала.       — Не хотела неделю сидеть дома? — это был риторический вопрос. — Доктор сказал, что теперь все две недели дома сидеть придется.       — Можешь злорадствовать, сколько хочешь, но может, мы все-таки поедем? — пробормотала я, настроившись слушать эти нравоучения всю дорогу.       Но Тони даже не дернулся и заводить машину явно не собирался. Меня напрягало, что он был слишком серьезным, без привычной язвительности и саркастичных шуток. Даже взгляд другой.       — Тебя одну вообще оставлять нельзя, да? Или по клубам пьешь, или калечишься? Причем не ясно, что хуже.       Я закрыла глаза и выдохнула. Просто замечательно. Он хотел продолжить вчерашний разговор? Неужели ему нравилось ругаться или ему приносило удовольствие на меня кричать? Была одна проблемка: я уже трезвая, а на трезвую голову я бы никогда не стала вести себя так, как вела вчера. Но и молчать не в моем стиле.       — А почему не ясно? — риторически спросила я. — Так и скажи: лучше калечься, ломай ноги, руки, вообще убейся, но на вечеринки не ходи и как нормальные люди не отдыхай…       — Тебе рассказать, как отдыхают нормальные люди? — перебил Тони.       — Это все могут, — поддела я. — А ты расскажи, как отдыхал в этом возрасте ты, а я возьму пример. А?       — Хватит! — гаркнул Старк, и я от неожиданности дернулась. — Да, я не образец для подражания, и именно поэтому ты не должна за мной повторять. Никогда не слышала, что дети должны быть лучше родителей?       — Пффф, — я закатила глаза. — Моим биологическим отцом, если ты не знал, оказался гений, миллиардер и герой Америки. Нет смысла даже пытаться — у меня попросту нет шансов.       Теперь глаза закатил Тони.       — Не об этом речь, — отмахнулся он, словно я сказала неправду. — Тебе не обязательно пытаться быть лучше, но уж точно не стоит повторять моих ошибок, — я бросила на Тони скептический взгляд. — И не осуждать за них.       — Что ты! Я не могу осуждать тебя за твои ошибки, — пролепетала я. — В конце концов, я одна из них.       Тони недовольно на меня посмотрел, но я с легкостью проигнорировала его взгляд. Пусть только попробует сказать, что это не правда. Мама доказывала мне, что я нелепая случайность, на протяжении шестнадцати лет, меня уже нельзя было переубедить. Тони завел машину, и мы наконец-то тронулись с места. Но разговор, как бы мне не хотелось, не был закончен.       — Знаешь, тебя даже наказывать нет смысла, — бодро сказал Тони. — Ты сама себя прекрасно наказала. Две недели сидишь дома, соответственно, машина тебе больше вообще не понадобится, никаких гулянок с друзьями, естественно, никаких вечеринок. Это будут твои самые насыщенные каникулы.       — Это всего лишь растяжение, — тихо пробормотала я. — Пару деньков, и можно будет уже ходить.       — Нет, — довольно протянул Тони. — Если сказали сидеть дома две недели, значит, будешь сидеть две недели.       Я обиженно надула губы и недовольно сложила руки на груди. У меня травмы и посерьезнее были, и я даже с ними на соревнованиях выступала, а тут из-за какого-то растяжения две недели домашнего заточения. Замечательно! Я собственноручно заперла себя в четырех стенах на все оставшиеся каникулы. И где тут награду «Неудачник года» выдавали?       — Ничего страшного, — пробормотала я, пытаясь успокоить саму себя. — Если я не могу выйти из дома, значит, друзья придут ко мне, — заметила скептический взгляд Тони. — Питер, например.       Конечно, он не мог иметь ничего против Паркера. Но взгляд Тони изменился, хотя я не могла определить, хорошо это или нет. Но, кажется, мне предстояло рассказать правду том, откуда я все знала. Впрочем, скрывать там особо и нечего было.       — Откуда ты знаешь про Питера? — мне показалось, что тон у Старка стал еще серьезнее, чем раньше. Если такое вообще могло быть.       — Взломала систему видеонаблюдения в школе, поставила на запись, — тихо сознавалась я, рассматривая собственные пальцы. — Камера засняла, как Питер доставал из-под школьных шкафчиков свои паучьи принадлежности.       — Взломала камеры в школе? — переспросил Старк. По тону его голоса было сложно определить, зачем он это спрашивает: не может поверить или просто недоволен.       — Это было давно, — на всякий случай уточнила я, словно это могло быть оправданием. — Еще в октябре.       — И ты никому не говорила? — Тони смотрел на дорогу. Он меня совсем за дуру держит? Или придерживается стереотипа, что все женщины болтливы и не умеют хранить секреты? Но вряд ли человек, который живет с Пеппер, прямым опровержением всех стереотипов о женщинах, мог так думать. Хотя это Старк, он все мог.       — Нет, — ответила я и тут же перевела тему. — А еще ко мне Эндрю будет приходить. С ним я точно не перестану общаться.       — А у тебя есть друзья женского пола?       — У меня всего один друг — это Эндрю, — уверенно заявила я. — Питер… очень хороший приятель, а остальные просто знакомые.       Да, после того, как Питер дважды, а можно считать, что трижды мне помог, назвать его просто знакомым язык не поворачивался. Он вытащил меня из бассейна, забрал с вечеринки и помог сегодня развеяться. За последние дни по отношению ко мне он сделал больше добрых поступков, чем я за всю свою жизнь. Если бы не тот факт, что он Человек-Паук, я могла бы смело назвать его другом. Но увы, нет.       — Что, никто не может терпеть твой вредный характер? — поддел Тони. Вот чего он снова начинал?       — Это я не могу терпеть большинство людей, — недовольно буркнула я. — А вообще, мне и одной хорошо.       До поры до времени. В одиночестве никто долго протянуть не сможет, сойдет с ума.       — Конечно, ты ведь все сама можешь, — съязвил Тони.       — Именно.