Не так страшен черт, как его малютки

      Когда я, уставшая и невыспавшаяся, добралась до своей комнаты в Нью-Йорке, она мне показалась совершенно другой, как и всё окружающее меня. На самом деле ничего вокруг не поменялось, поменялась только я и мое отношение к этому месту. За три недели, которые мы провели вне дома, произошло много изменений, начиная моим мировоззрением и заканчивая отношением к Тони. В общем, уехал один человек, вернулся уже немного другой. Нельзя сказать, что меня это не радовало, но быстрые изменения всегда пугали.       До первого учебного дня у меня был один выходной, который я провела с пользой: прошла пропущенный материал, повторила последние темы уроков и сделала задание на каникулы. Правда, не в этой жизни, а где-то в параллельной вселенной. В этой последний день каникул, который можно было потратить на полезные дела, я провела как можно бесполезнее: ничего не делала, смотрела сериалы в интернете и практически не выходила из комнаты. У меня было оправдание — еще немного больная нога. Но, учитывая, что от машины до дома в день приезда я добежала на своих двух и даже не думала хромать, это оправдание теряло свою силу.       В первый школьный день я проспала. И хотя Пятница будила меня не менее пяти раз в десять минут, на меня это не действовало. Эта машина не понимала, что человек, реально желающий спать, наплюет на все и заснет даже под звук перфоратора. Когда искусственный интеллект предприняла еще одну попытку и включила мне песню AC\DC, я решила, что это не такая уж и плохая колыбельная, и, перевернувшись на другой бок, заснула.       — Мисс Ардмор, советую вам встать, потому что вы уже пропустили завтрак, и миссис Поттс интересуется, почему? Если вы не встанете, в скором времени миссис Поттс непременно решит проверить, где вы. Вряд ли она обрадуется, увидев вас в кровати.       Это подействовало лучше любого будильника. Кажется, эта машина понимала главную вещь — упоминание Пеппер заставит кого угодно в этом доме выполнить то, что требовалось.       На завтрак я, естественно, не пошла. Быстро собралась, нацепила на себя черные джинсы и косуху и в таком немного траурном одеянии сразу пошла к машине. Мне хотелось один видом показать, что по школе за эти три недели я не соскучилась.       И хотя выспаться мне не удалось, к Хэппи я спустилась в относительно хорошем настроении. Несмотря на то, что по своей машине я все еще скучала и, не раздумывая, согласилась, если бы мне разрешили ездить в школу самой, я все-таки соскучилась по Хэппи. Отдаленные воспоминания о том, что Хэппи вообще-то при отъезде на меня обижался, всплыли не сразу. Казалось бы, это было всего три недели назад, а по ощущениям, словно в другой жизни. И судя по радостной улыбке, Хэппи вовсе не был зол на меня.       — Тебя там за плохое поведение голодом наказывали? — спросил он, открывая дверь автомобиля.       — Нет, с чего такие мысли? — удивилась я, бросая портфель на сидение рядом. Надо было настроиться на школу, потому что мой организм все еще думал, что у меня каникулы.       — Ты худющая, ужас, — пробормотал сквозь зубы Хэппи, и я слабо улыбнулась. — Еще и бледная.       — С чего я должна быть загорелой? Мы в горы ездили, а не на море, — у меня было стойкое ощущение, что когда-то я уже говорила что-то подобное. Видимо, вид у меня действительно был не самый радужный. Для меня, как человека с всегда загорелой кожей, было непривычно, когда мне постоянно указывали на бледность.       — Как прошли каникулы? — спросил Хэппи, выезжая из гаража. И хотя вопрос показался мне странным, стало понятно, что обижаться он не собирался. Я удовлетворенно улыбнулась и получше устроилась на сидении.       У меня не получилось рассмотреть в зеркале лицо Хэппи, чтобы иметь хоть какое-то представление, зачем он спрашивал. Неужели ни Пеппер, ни Тони ни разу не написали, не позвонили, не связались с Хэппи за все три недели? А я была уверена, что Старк при любом возможном случае пожаловался бы Хэппи на неблагодарную наглую дочь, которая к тому же пропадала по ночам невесть где.       — Нормально, — ответ на миллион. Теперь-то Хэппи точно стало ясно, как я провела время.       — Ничего не случалось? — в его голосе была подозрительная насмешка. Шестое чувство и пятая точка подсказывали мне, что что-то тут нечисто, но я их проигнорировала. Хотя и была уверена, что они подсказывали верно.       — В целом, — с опаской пробормотала я, — ничего интересного. Даже рассказывать нечего.       Клянусь, я слышала, как Хэппи усмехнулся. Он все знал, просто хотел услышать все от моего лица! А потом бы еще посмеялся и Старку все доложил. А уж если бы я стала вспоминать всё произошедшее за эти три недели, то без плохих слов в сторону Тони не обошлось бы точно.       Я показательно надула губы, сложила руки на груди и недовольно смотрела в окно всю поездку. Пусть знает, что я тоже умела обижаться. Правда, всего на несколько минут. Когда я быстро вылезала из машины у школьных ворот, прощалась с улыбкой и доброжелательным тоном. Никогда не умела обижаться по пустякам.       В школе, как и всегда, меня ждала Мина. И хотя за весь период каникул я про нее ни разу не вспомнила, ее появление вызвало у меня только радость. Было приятно вновь ее видеть, поэтому я даже раскошелилась на радостную улыбку, чтобы Мина не перенимала мое напряженное состояние.       — Ты, видимо, хорошо провела каникулы, — сказала Мина, когда мы шли к классу. — Хотя ты всегда такая счастливая.       Я усмехнулась про себя и постаралась не выдать желчные мысли.       — У меня просто нет повода для грусти, — уверенно заявила я таким тоном, словно даже это было очевидно. Но то, что творилось внутри меня, больше было похоже на ураган. А все из-за непонятного чувства тревоги и ожидания следующей встречи.       Встреча, которую я действительно ждала — это встреча с Сидни. Наша прошлая стычка закончилась не лучшим образом, и, как я поняла по несодержательному рассказу Питера, у директора не оказалось жалобы на меня только потому, что Сидни рассчитывала на мой уход. Что будет теперь, я не знала и просто хотела, чтобы все закончилось. Вражда с одноклассниками никогда не входила в список моих любимых занятий. За всю жизнь серьезная вражда у меня была только один раз, но там все закончилось очень даже радужно. И больше мне такого не хотелось.       Но Сидни, к моему глубокому удивлению, даже глазом не повела, когда я зашла в класс. Судя по отсутствию удивления у нее, она знала, что я вернулась в школу. Но она не была зла, раздражена и, кажется, не строила свои неудачные планы мести. Возможно, она наконец-то переросла это и больше не собиралась доставать меня разборками и выяснением отношений. Я была бы только благодарна.       Учеба не вызывала труда, и, возможно, в конце недели мне будет не так страшно смотреть на табель с оценками. Все шло хорошо, гладко, и меня это пугало. Жизнь никогда не была легкой, на пути вечно поджидали неприятности, пусть даже небольшие, а это размеренность и легкость напоминали затишье перед бурей, отчего в душе становилось еще более тревожно. А между тем все ближе и ближе подбирался день, который я бы хотела вычеркнуть из календаря. Не из-за ненависти, а из-за страха.       В четверг после второго урока ко мне подошел Питер. Мне показалось, что он выглядел немного встревоженным, но я откинула эти подозрения. В эти дни плохих вестей я ждала постоянно, поэтому во всем мне виделась опасность и тревога. Воображение, что поделать.       — Ты видела видео в интернете?       Я недоуменно нахмурила брови, что Питер, видимо, счел за ответ. Он достал телефон, что-то там понажимал и, включив видео, передал телефон мне в руки. Загрузка шла несколько секунд, после чего на экране появилось изображение. Сначала я ничего не поняла — было темно, много громких звуков и голосов, которые смешивались в один, превращаясь в неразборчивый гул. Потом в шуме я стала улавливать знакомые голоса, и вскоре появилась четкая картинка. На мгновение я замерла, не зная, как реагировать. На видео было четко видно, как два недоразвитых выпивших подростка пытались покорить Чертово колесо. Все бы ничего, только одним из них была я.       Смотреть это компрометирующее видео дальше я не стала; судя по длительности, заснять успели все — как мы лезли, как я упала и как нас пытался спасти Человек-Паук. Было глупо полагать, что никто из шестнадцатилетних ребят, в той или иной степени зависящих от социальных сетей, не захотел заснять поступок двух его безмозглых одноклассников. Даже в ночное время на дальнем расстоянии прекрасно можно было рассмотреть девушку без мозгов и чувства самосохранения и с легкостью узнать в ней Веронику Ардмор. Любой, кто был со мной хорошо знаком, без труда определил бы, что фигура принадлежала мне. Спасибо техническому прогрессу и хорошим камерам в телефонах.       — Это выложили на нескольких сайтах, — тихо сказал Питер, видя мое замешательство. — Если кто-то увидит, учителя или мистер Старк…       — Не увидят, — перебила я, прекрасно осознавая, что тогда я нарушила закон: распитие спиртных напитков в шестнадцать лет, вход на закрытую территорию, порча государственного имущества — и это только первое, что в голову пришло. — Как видео нашел?       — Нед слышал, как какие-то ребята из нашей школы его обсуждали, — Питер забрал у меня телефон и явно пытался понять по моему лицу, что я собралась делать.       — Как давно это было! — возмущенно пробормотала я. — Почему они сейчас это вспомнили? Кто вообще это видео выложил?       Питер пожал плечами, словно извинялся за то, что не знал ответ на вопрос.       — Ты уверена, что это не увидят?       — Да, не переживай, — быстро бросила я и благодарно улыбнулась. — В любом случае, спасибо. Не знаю, что было бы, если бы это видео сначала увидели учителя. Они ж из любой мелочи скандал раздуют, даже из такой.       — Мне не сложно, — Питер улыбнулся в ответ. — Ладно, я в класс, увидимся.       Питер махнул рукой и пошел в кабинет химии. Как только он скрылся за поворотом, моя улыбка угасла. Почему мое прошлое постоянно мне мешало? Случай на вечеринке был еще до аварии, когда я жила с мамой, не беспокоилась о таких пустяках и не думала о последствиях своих действий. Сейчас этот поступок казался глупым, но, как и прежде, я предпочла бы просто о нем забыть. Нет же, надо было кому-то именно сейчас вспомнить мой провал двухмесячной давности.       До конца учебного дня меня не покидали мысли о видео. Я еле удержалась, чтобы не уйти с последнего урока, хотя желание было велико. В машине по пути домой я перерыла весь интернет на наличие этого видео на сайтах и во всевозможных социальных сетях. Благо, оказалось их не так много, а что с этим делать мне было известно.       Дома я первым делом добежала до комнаты и включила компьютер. Пришлось немного повозиться, но буквально через полчаса видео было удалено со всех сайтов, на которых его можно было легко найти. Перепроверив все несколько раз, я довольно откинулась на спинку стула и выдохнула. Одной проблемой меньше.       Несомненно, правило «все, что попало в интернет, навсегда там и остается» все еще действовало. Информация оставалась сохраненной на серверах, и при желании ее всегда можно было восстановить. Но, чтобы восстановить видео, надо было целенаправленно этим заниматься и потратить немало времени и сил. Будем честны, кому нужна была эта волокита? Что-то я сомневалась, что кто-либо вообще мог быть заинтересован в видео, на котором двое пьяных подростков рисковали жизнями. Мне главное, чтобы ни учителя, ни другие люди, не знающие об этом инциденте, случайно не наткнулись на видео, просто листая ленту социальных сетей. Другое дело, что я могла найти не все сайты, где оно было размещено. В таком случае наткнуться на него мог любой, но это ж как надо пользоваться интернетом, чтобы случайно найти сайт, который я целенаправленно пыталась найти и не нашла.       Другими словами, проблема была решена. По крайней мере, на девяносто девять целых девять десятых процента.       Осталось только пережить завтрашний день. Двенадцатое января. Я только надеялась, что это пройдет легче и проще, чем мне казалось все дни до этого.       Вечером, вместо того, чтобы пойти на ужин, я пошла искать спортивный зал. Лишние калории на ужине мне были ни к чему, а вот увеличить нагрузки не помешало бы. Весь месяц я занималась в комнате, чтобы поменьше из нее выходить и чтобы не переборщить с нагрузками на восстанавливающийся после аварии организм. Но приближалось время возвращения в гимнастику, и мне надо было хотя бы некоторое время позаниматься дома в полную силу. Конечно, если Тони захочет, он придумает массу других способов, кроме официального освобождения, чтобы «разлучить» меня с гимнастикой, но я надеялась, если откажусь от борьбы, то от меня отстанут. Да, пришлось отказаться от борьбы в угоду гимнастике. Но как говорится, с одной рукой на руле можно рулить, а вот без рук…       Переодевшись в спортивную майку и штаны, я направилась в путешествие по дому. Чтобы уж совсем не заплутать, перед этим я спросила у Пятницы, как дойти до заветной цели. И хотя Пятница изо всех сил старалась мне помочь, мой топографический кретинизм было сложно победить, поэтому половина сказанного вылетела у меня из головы сразу же. Но у меня было полно энтузиазма и не было мозгов, поэтому я все же вышла из комнаты и пошла наугад.       И хотя через пять минут спортивный зал все еще не нашелся, я не спешила признавать, что потерялась. Нет, мне было известно, как вернуться к комнату, но вот куда идти, чтобы оказаться в точке назначения, было не ясно. Я решила еще раз пойти направо, когда меня кто-то схватил за руку в районе плеча. Не задумываясь, на автомате, я выдернула руку и, повернувшись, отскочила на шаг назад.       — Ты чего такая дерганая? — недоуменно спросил Тони, видимо, имея в виду мою реакцию. Я перевела взгляд с Тони на руку.       — Не люблю, когда меня кто-то касается, — лаконично пояснила я, не желая распространяться о своих ненормальных заскоках. — Чего ты вообще так подходишь? Позвать нельзя было?       — Нет, — спокойно ответил Тони. — Тем более ты была так увлечена, что явно ничего услышала бы. Что ищешь? И, кстати, почему тебя не было на ужине?       — Сколько вопросов, — проворчала я, складывая руки на груди. — Есть не хотела, сейчас иду в спортзал. Точнее шла, потому что я явно свернула где-то не там.       — Ясно, — к моему удивлению, Тони даже не стал надо мной шутить. — Поверни два раза налево, третья дверь справа. Там спортзал.       — Ясно, — пробормотала я, радуясь, что этот маршрут я точно не забуду. Хотя все-таки стоило поторопиться. — Спасибо.       Я развернулась и повернула налево. Надеюсь, я еще не растеряла форму. Перерыв был долгий, но все же столько лет практики не должны были пройти даром…              ***              На следующий день все не заладилось с самого утра — погода была отвратительной. Снег, вперемешку с дождем, пасмурное небо, холодный ветер. Так как вставать мне не хотелось, я пролежала в кровати лишние минут двадцать, из-за чего собираться пришлось в спешке. На завтраке я появилась чисто для галочки: поздоровалась, выпила чай за пару глотков и так же быстро умчалась.       Хэппи, видимо, заметив мое странное состояние, всю дорогу молчал. Не скажу, что в этом была необходимость, но болтать мне и, правда, не хотелось. Выпрыгнув из машины у школы, я махнула на прощание Хэппи и потопала в направлении филиала ада на земле. Мины не было — она заболела, но это только облегчало задачу.       Я быстро дошла до класса, чтобы успеть также незаметно уйти из школы до звонка, и позвала Питера. К сожалению, без его помощи не обойтись, ведь только он действительно мог прикрыть меня перед Тони. А если Хэппи заметит мое отсутствие в школе или директор сообщит об этом ему, то мне конец. Небольшое послабление тотального контроля исчезнет, и вновь будет контролироваться каждый мой шаг. А на гимнастику меня вообще не пустят.       — Питер, ты можешь мне помочь? — быстро спросила я, когда затащила Паркера в самый невидимый угол. — Мне очень нужна твоя помощь.       — Что надо делать? — с готовностью спросил Питер, словно всегда и ждал, когда я подойду и попрошу помощи. Вот что значит профессионализм — всегда был готов помочь. Даже если помогать просящему не очень-то и хотелось.       — Ничего. Мне нужно уйти из школы, можешь прикрыть меня? — жалобно протянула я. — И перед Хэппи, и перед учителями. Я до конца уроков приду обратно.       Тут Питер и сник — он явно был не рад такому повороту событий. Он всегда с радостью помогал, но только не тогда, когда надо было лгать. По его взгляду было видно — он уже пожалел, что вообще из класса вышел. Конечно, я ставила его в ужасное положение — он хотел мне помочь (судя по первой реакции на просьбу), но не хотел обманывать Старка. И я не смогла бы его осуждать, если бы он тут же доложил о моих планах Хэппи.       — Куда тебе надо? Разве это не может подождать окончания уроков? — поинтересовался Питер после некоторых раздумий. — И почему Хэппи ничего не должен знать?       Я от волнения терла запястье левой руки, из-за чего оно стало красным. Почему-то мне казалось, что даже если он узнает правду, то не отпустит просто так. Наоборот, остановит и сделает только хуже.       — Мне нужно кое-куда уйти, но Хэппи об этом знать не надо, — глупо повторила я, так и не ответив на вопрос Питера. — Ничего страшного или плохого нет, просто я не хочу, чтобы об этом знали. Я тебе все объясню, но как-нибудь потом. А сейчас просто поверь мне. Пожалуйста.       Питер все еще сомневался, а мое время шло.       — Доверься мне, пожалуйста, — протянула я, опустив плечи. — Мне действительно надо уйти.       Пару мгновений и Питер сдался. Он обреченно выдохнул, словно пожалел, что вообще со мной связался, и кивнул. Я благодарно улыбнулась, пробормотала «спасибо» и быстро ушла, пока кто-нибудь не заметил мое присутствие. Так как Хэппи даже и не думал уезжать, выходить мне пришлось через ворота позади школы. Об этом пришлось позаботиться заранее, чтобы не понадобилось взламывать замок черного входа.       Дорогу я не знала, поэтому идти пришлось по карте из брошюрки, которую я взяла в каком-то маленьком магазинчике сувениров. Можно было воспользоваться навигатором в телефоне, но моя внутренняя паранойя твердила, что тогда Старк в любой момент времени мог узнать, где я была, по последним запросам. Наверняка Пятница уже давно отслеживала историю моего браузера, а, возможно, и звонки с сообщениями. Можно было, конечно, покопаться в телефоне и попробовать пресечь такое нарушение личного пространства, но в этом попросту не было смысла — Тони не оставил бы все просто так. Он в любом случае будет меня контролировать, хотела я этого или нет. Да и не факт, что я смогла бы бороться с искусственным интеллектом: у него могло быть сотни вариантов, как незаметно следить за содержимым телефона.       А может быть, это просто разыгралась моя фантазия вкупе с паранойей.       Изначально плохая погода становилась все хуже и хуже. Начал падать снег, больше похожий на дождь, поднялся ветер, и холод пробрал меня до костей. Тонкая куртка, накинутая мной сегодня утром, не спасала от холода и, похоже, вообще не была в курсе, что должна сохранять тепло. Но я ее не винила — это же, черт возьми, куртка, неодушевленный предмет.       Я старалась сохранять бодрое настроение. И пусть веселые мысли в голове больше походили на желчь, мне казалось, что я все еще была полна духом. По пути мне попалась небольшая лавочка, где продавались живые цветы. И хотя мне всегда они казались бесполезной тратой денег, я купила небольшой букет красных роз. Банально до скрежета зубов, но сегодня надо было именно так.       Чем ближе я была к нужному месту, тем медленнее шла. Весь задор испарился, плечи опустились, а на лице появилось выражение страха. Я пришла на кладбище в Куинс.       Мне не понадобилось много времени, чтобы найти могилу мамы. Она была не так далеко от входа на кладбище. На белоснежной плите черными витиеватыми буквами было выгравировано «Виктория Ардмор». И хотя на самой могиле лежал снег, а на дорожках он и вовсе смешивался с землей, образуя слякоть, было видно, что за могилой ухаживали.       Я хотела аккуратно положить букет у плиты, но руки не слушались — цветы пластом упали на белый снег. Я сжала кулаки, чтобы успокоить трясущиеся руки, и не стала поднимать букет.       — С Днем рождения, мама.       Я оперлась об ограду и задумчиво уставилась на могильную плиту. Мне не было известно, что надо делать дальше.       И внутри было пусто. Меня не тянуло рассказать о своей жизни или сказать, что я ее любила. Я вообще не чувствовала и не осознавала, что под этой белой могильной плитой находилась мама. Было стойкое ощущение, что она просто поехала отдохнуть, она скоро приедет и вновь будет жаловаться, какая нехозяйственная у нее дочь. Не может быть, чтобы молодая и полная жизни Виктория безжизненно лежала под землей. В это было сложно поверить.       Сзади послышались чьи-то шаги, но я не обратила на них внимания.       Было холодно. Я посильнее схватилась ладонями о холодную железную ограду, от чего меня пробрала дрожь.       — Здесь довольно холодно.       Йен положил цветы на могилу и облокотился о перегородку рядом со мной. И хотя я предполагала, что он знал и помнил об этой дате, не ожидала встретиться с ним в этом месте. Но судя по немного вылезшим из-под снега увядшим цветам, он приходил сюда не один раз в отличие от меня. Видимо, ему потеря Виктории далась сложнее, чем мне. И от этих мыслей мне стало только хуже. Насколько ужасны были наши с мамой отношения, что чужой мужчина скучал по ней больше, чем родная дочь?       — Рядом с мамой всегда было холодно, — желчно протянула я. Настроения не было изначально, а эти мысли на кладбище только усугубили мое состояние. Я не была настроена на разговор.       — Виктория была хорошим человеком, — неожиданно спокойно ответил Йен. — Возможно, она была не лучшей матерью, но только лишь потому, что никогда и не знала, как ею быть. Не все женщины готовы к материнству. Но Виктория была сильной. Она смогла одна вырастить ребенка в чужой стране и дать ему все нужные материальные блага. Пусть и не всегда честно, но она добивалась своего. И часто она это делала ради тебя.       Йен запустил ладонь в волосы. Мне не показалось — он действительно сильно переживал. И он явно пытался оправдать Викторию в моих глазах, причем не безосновательно. Он видел другую сторону этой женщины, ту, которая умела быть откровенной, не фальшивой. Потому что его она любила, меня — только пыталась.       — Но она была хорошим человеком. Она так искренне и красиво улыбалась, когда по-настоящему была счастлива, — Йен посмотрел на меня. — Разве может плохой человек так улыбаться?       Я продолжала смотреть на плиту, а на глазах стали наворачиваться слезы. О какой ее улыбке мы говорили?       — Не помню, когда она в последний раз была счастлива рядом со мной, — дрогнувшим голосом пробормотала я. — И была ли вообще…       — Она не умела общаться с детьми, Вероника, и честно это признавала, — Йен отвернулся от меня к могиле. — И даже с твоим рождением это не изменилось. Она привыкла общаться с людьми на равных. Она не понимала, как должны складываться отношения матери и дочери. Все ждала, когда ты повзрослеешь, надеялась, что тогда ваши отношения улучшатся.       — Не дождалась.       Значит, не одна я все эти шестнадцать лет ждала чудо, после которого наши с мамой отношения улучшились бы. Только у нас с ней оказались разные представления о предстоящем «чуде». Но мысль, что, возможно, сложись обстоятельства по-другому, мы смогли бы с мамой найти общий язык и завести нормальные отношения, не покидала меня. Но легче от этих предположений не становилось, ведь на деле она умерла еще до того, как мы смогли хотя бы попробовать. Теперь же никогда у нас не будет хороших отношений, и в моих воспоминаниях осталась только вечно недовольная, непонимающая меня мать. И, к сожалению, этих негативных воспоминаний было так много, что они оттесняли все хорошее, что между нами было.       Я впилась взглядом в плиту, рассматривая завитушки черных букв на белоснежном камне. Ее имя, дата рождения, дата смерти и небольшая надпись внизу: «Она осталась несбывшейся мечтой о таком желанном счастье». Мне не было известно, придумана ли эта фраза или это цитата какого-нибудь известного человека, но сомнений в том, что ее выбирал Йен, не было. Жаль только, что счастье с Викторией — мечта всегда недостигаемая. Но, как бы цинично это не звучало, Йену повезло больше, чем всем ее предыдущим мужчинам — он стал ее последней любовью.       — Она осталась воспоминанием, — горько заключила я. Для меня, к сожалению, не самым лучшим, но, безусловно, теплым и родным. Какой запомнилась Виктория Йену, мне не было известно, но и так было ясно, что наши воспоминания кардинально отличались. Мы не двигались. Ладони кололо от холода, а ледяной ветер развевал волосы.       Время остановилось — не известно, сколько мы простояли у могилы, опираясь на холодную ограду. Когда в кармане запиликал телефон, оповещая о приходе нового сообщения, я резко выпрямилась и опомнилась. Отряхнула куртку от растаявшего снега и, ничего не сказав, ушла. Выйдя за пределы кладбища, я поняла, что больше никогда не хотела туда возвращаться.       Погода словно специально делала все хуже. Каждый год, независимо от предыдущих дней, в день маминого рождения светило солнце. Ей никогда не приходилось переживать по поводу погоды — она была отличной даже несмотря на почти середину января. Такой противный дождь из снега шел только пару раз, но тогда мама в свой день рождения отсутствовала в Америке — отдыхала в более теплых странах.       Когда я добралась до квартиры, была вся сырая и продрогшая от холода. Второй раз заходить домой после месячного отсутствия было проще, но после небольшого обхода по комнатам настроение снова поползло вниз. Меня не было здесь больше месяца, а все осталось прежним. Мои вещи, вещи мамы, все тот же пустой вид из окна. Только все было покрыто неосязаемой пылью. Как будто все, что раньше имело смысл, замерло в вечном сне.        Я остановилась на комнате мамы. Мне не так часто приходилось там бывать — в этом просто не было необходимости. Светлые стены, пастельные тона, панорамные окна — узнавался мамин любимый стиль. Я присела на кровать, чувствуя небывалую усталость. Не столько физическую, сколько моральную. Не совсем понимала, откуда она и почему вообще взялась, но стало так сложно сдерживаться. Я закрыла глаза и откинулась на подушку, надеясь отдохнуть…       Светлые волосы, мраморная кожа и глубокие изумрудные глаза. Мама. Стоило протянуть руку — и я ее коснусь. Она была тут, была рядом со мной.       — Я хочу встретиться с тобой, — мой голос задрожал, на глаза наворачивались слезы. — Так сильно хочу, мам.       — И я здесь, — она стояла совсем близко, так, как никогда не была близка ко мне, и в то же время так далеко.       — Нет, — я мотнула головой, и непрошеные слезы вырвались из глаз. Как же я скучала, как хотела ее увидеть. Она ведь уйдет, снова уйдет. Слезы текли по лицу, губы дрожали, я ничего не могла сказать.       — Но я стою перед тобой, — она улыбнулась, как улыбалась мне лишь в детстве. Я натянула рукав кофты на ладонь и постаралась вытереть слезы с лица, впрочем, безуспешно. Рукава тут же стали мокрыми, а поток слез не прекратился.       — Почему же я тогда не могу прикоснуться к тебе? — от дрожи в голосе слова звучали неправильно. Я проглатывала слезы и старалась говорить внятно, но ничего не выходило.       Она молча улыбалась. Я подняла глаза вверх, бессмысленно пытаясь сдержать поток слез. Она с детства мне так не улыбалась, так искренне, словно была счастлива. Словно я вовсе не мешала. Только на самом деле я была лишней в жизни мамы до самой ее смерти. И даже сейчас она меня не желала.       — Мама… — с отчаяньем протянула я, не обращая внимания на соленые слезы. — Мама… — голос дрожал, — мне так больно.       Эта боль разрывала изнутри, эта боль не давала дышать, не давала мыслить, не давала отвести взгляд от мамы. Она чуть наклонила голову и с сомнением осмотрела меня. Ее улыбка понемногу увядала, словно она только начала понимать, кто перед ней. Вспомнила, что эта та самая дочь, которая ей мешала.       — А ты улыбайся, доченька, — прошептала она, печально приподнимая уголки губ. — Сквозь боль и слезы улыбайся.       Я рухнула на колени и зарыдала в голос. Хотелось кричать, хотелось выть от досады и вины, но все звуки будто застряли в горле комком и только слезы капали на пол. «Плачут только слабые люди» — мамина фраза. Мама не испытывала жалость к моим слезам, она их презирала.       — Не оставляй меня, пожалуйста, — просила я сквозь рыдания. — Пожалуйста, не надо, мама. Останься со мной хоть раз…       Я резко подскочила на кровати. По щекам текли слезы, я, задыхаясь, глотала воздух и пыталась прийти в себя.       Это просто мое безумие. Просто плод моего сумасшедшего воображения. Не более того.       Я только обратила внимание на звонящий телефон, видимо, и послуживший причиной моего пробуждения. На дисплее отображалось имя Питера. Одной рукой вытирая слезы, а другой хватая телефон, я пыталась успокоиться и восстановить нормальное дыхание.       — Да, Питер, — тихо пробормотала я, не выдавая дрожь в голосе.       — Вероника, ты скоро? — тут же раздался взволнованный голос Питера. — Уроки уже закончились, ты где?       Я с опаской посмотрела на часы — пять минут назад прозвенел звонок последнего урока. Мой сон длился слишком долго.       — Уже почти на месте, скоро буду, — уверенно ответила я, прикидывая, как долго добираться до школы на метро.       Времени на сборы не было, поэтому я схватила куртку и, хлопнув дверью, выбежала на улицу. Бегать в легкой одежде в такую погоду — не лучшая идея, но другой не было. Раз уж виновата, надо было выкручиваться. Что сделает со мной Хэппи, если узнает, мне было все равно, но подставлять Питера ни в коем случае не хотелось. Да и что уж скрывать, если они узнают, зачем я уходила с уроков, ругать точно не будут. Для этого даже не обязательно быть проницательной Пеппер.       Как бы мне не хотелось прийти раньше, заставить вагоны метро ехать быстрее мне было не под силу. Но у школы я оказалась в рекордные, как мне казалось, сроки — через двадцать пять минут. Чуть не забыла про конспирацию и не забежала во двор через центральный вход, но вовремя опомнилась, поэтому пришлось резко сворачивать и бежать к черному входу. Внутри, к моему удивлению, ждал Паркер. Почему не ушел?       — Питер, — обратилась я, подходя к нему со спины. — Прости, пожалуйста. Так получилось, я немного задержалась.       Он с удивлением осмотрел меня с ног до головы и, кажется, остался не очень довольным. Конечно, после пробежки под дождем вряд ли я выглядела хотя бы прилично. Волосы, наверное, растрепались и стали похожи на осиное гнездо, одежда намокла, еще и кожа бледная, наверняка.       — А ты чего здесь? — спросила я, не дав ему сказать что-нибудь о моем внешнем виде. — Мог бы не оставаться.       — Я решил дождаться, вдруг что случится, — Питер бросил на меня выразительный взгляд. — И судя по твоему виду, на улице случился ураган. Ты себя в зеркало видела?       Я закатила глаза. Это именно то, что я мечтала услышать от парня.       — Тебя не учили, что неприлично указывать девочкам на их внешние недостатки? — язвительно спросила я, открывая шкафчик для поиска расчески. Хэппи явно не станет проявлять приличие и поинтересуется, какого черта я выглядела как ведьма после пьянки.       — Я сказал правду, а ты не обидчивая, — спокойно ответил Питер, не сомневаясь ни минуты.       Я нашла расческу, предварительно перевернув все внутри шкафчика, чтобы ее достать, и принялась расчесывать волосы, заодно рассматривая Питера. После того, как я сообщила, что знала его секрет, он немного поменялся в общении. Мне сложно было сказать, к счастью ли это или к сожалению. В любом случае, ему не надо было от меня это скрывать, поэтому общение было менее напряженным, потому что теперь тот факт, что в случае чего Питер тут же сообщит об этом Старку, был известен нам обоим.       — Так, где ты была? — немного помедлив, не очень уверенно спросил Питер. Он или не хотел знать вовсе, или боялся услышать что-то плохое. Интересно, он спрашивал из интереса или хотел добыть информацию, чтобы настучать Тони? Я подозрительно его осмотрела прищуренными глазами. Как бы там ни было, я до последнего верила, что Питер никому ничего не скажет. Он же пообещал, когда соглашался выполнить просьбу. А он общение пытался сдержать.       — Давай как-нибудь потом, — пробормотала я, неловко улыбаясь. Даже мне было понятно, что со стороны это выглядело так, словно я просто не доверяла Питеру. Но будем честны, у меня было на это основание. Как, в принципе, и у Питера было основание не доверять мне. Все предельно просто и прозрачно.        — Хорошо.       — Меня просто Хэппи ждет, не хочу его еще задерживать, — почему-то начала оправдываться я, хотя в этом не было необходимости. — Ладно, до завтра.       — Завтра выходной, — спокойно уточнил Питер, и я почему-то почувствовала себя еще более глупо. — Ты табель не забрала.       Питер протянул мне табель с оценками за неделю. С хорошими, между прочим, оценками. Видимо, сегодня выдавали, и Питер взял мой. Мысленно пробормотав «спасибо», вживую я промолчала. Не хватало, чтобы он и на это что-нибудь сказал.       Я молча махнула ему рукой и вышла из школы. Стоило ли придумывать причины опоздания для Хэппи, или он не станет интересоваться? Второй вариант был бы неплох. Меня переполняли эмоции, внутри словно был ураган, и голова отказывалась работать. Сегодня настроение менялось слишком быстро и часто. Я не успела отойти от сна, как пришлось бежать в школу. И все, что в этот день прошло быстро и незаметно, теперь возвращалось, и мысли с чувствами путались.       Благо Хэппи не стал доставать меня расспросами. Возможно, это дело рук Питера, он вполне мог предупредить его о моем опоздании. Почему нет? В любом случае, я была рада и не хотела об этом думать.       Дома я первым делом (правда, после полуторачасового валяния на кровати) пошла искать Тони, чтобы он расписался в табеле. Я слишком часто забывала о табеле, за что меня не редко ругали в школе, поэтому стоило дать ему расписаться, пока я об этом вообще помнила. Да и оценки на этой неделе просто превосходили все ожидания, все были выше удовлетворительной. Такое случалось не часто.       Мои поиски долго не продолжались, потому что Тони нашелся в гостиной. Поблизости больше никого не было. И хотя он что-то рассматривал на телефоне, мне казалось, что он не настолько уж занят и сможет на минутку отвлечься, чтобы черкануть роспись на бумажке.       — Чего один? — не удержалась я, проходя в комнату. — Уже даже Пеппер не может долго терпеть твое общество?       — Ты сюда повредничать пришла? — вопросительно протянул Тони. Видимо, ему было не до шуток и препирательств. В принципе, сегодня действительно не до этого. Я села рядом и, не смотря на него, протянула табель.       — Распишись, — спокойно попросила я, но табель из рук никто не взял. — Точно, ты же у нас из рук не берешь.       Я устало вздохнула, отодвинулась подальше и положила табель с ручкой между нами на диван. Так как взаимодействовали мы с Тони не часто, я вечно забывала о его «принципах». Старк взял табель с дивана.       — Что это вообще за привычка — не брать из рук? — риторически спросила я, когда Тони пробежался взглядом по оценкам и поставил внизу подпись. — Или обычная челядь не достойна подавать тебе вещи из рук? Это может только Пеппер, потому что… ну хотя бы потому, что ты в принципе не можешь ей отказать. Или как?       — А разве не ты еще недавно возмущалась, что тебе не нравится, когда тебя касаются? Что, челядь не достойна? — Тони специально повторял мои слова. — И судя по тому, как вы сцепились с этим Лейхи при первой встрече, на него это не распространяется. Вопрос тот же: почему?       — Эндрю — это другое, — тихо пробормотала я. И так было понятно, что Тони задавал вопрос не из интереса, он просто повторял мои слова, чтобы я от него отстала.       — Хорошее объяснение. А главное — аргументированное.       Он издевался. Знал, что после моего объяснения необходимость в его ответе отпадала, ведь любой мой ответ — и его тоже. Ситуации были слишком похожи, поэтому глупо с моей стороны говорить что-то по поводу странных привычек Тони, когда сама не лучше. Но я был слишком несдержанная, чтобы промолчать.       — Эндрю мне как брат, — возмущенно начала объяснять я. — Он самый близкий для меня человек. А к близким людям всегда отношение другое, им можно больше.       Я сказала то, что сразу пришло мне в голову, именно так, как это было на самом деле. Это была чистая правда, без попыток что-то приукрасить или создать неверное впечатление. Как думала, так и сказала. Возможно, поэтому была уверена, что что-то похожее Тони мог сказать о Пеппер.       — Так значит, — Тони недовольно поднял брови, словно сделал для себя какие-то выводы и явно пытался мне показать, что они не самые радужные. — А вчера, когда я тебя остановил, ты была возмущена.       Я неловко усмехнулась. Конечно, распиналась тут, что близким можно больше, при том, что Тони в этот список не выходил. Некрасиво, конечно, но что он ожидал? Я знала Эндрю с четырех лет и до тринадцати мы редко расставались надолго, а Тони был знаком мне всего пару месяцев. Да, он был мне биологическим отцом, но ведь я этого даже вслух признать не могла! И это, кстати, вовсе не односторонне. У Тони ко мне такое же отношение. Если даже не хуже. Для него семья — это Пеппер, не я.       Ссорится и препираться не было ни желания, ни сил, поэтому я постаралась дружелюбно улыбнуться.       — Так ты ведь тоже табель только с дивана взял, а не из моих рук, не так ли? — я взглядом указала на табель между нами и вопросительно подняла бровь. И, кажется, впервые Тони нечего было ответить.