Глава 26
20 января 2019 г. в 00:21
Учеба никогда не была тем, что мне нравилось. Не прошло и пары дней, а мне уже хотелось получить еще одно отстранение от занятий. Для меня первая неделя школы после долгого отсутствия — самое ужасное, что вообще могло быть в учебном процессе. Именно за те семь дней, которые я пропустила, одноклассники успели пройти половину учебной программы, написать сотню контрольных и проверочных, сделать годовой проект, написать экзамены и изобрести вечный двигатель. А казалось бы, всего лишь одна неделя в середине января. Ладно, возможно, я немного преувеличивала заслуги одноклассников, но ощущалась все именно так, потому что мне захотелось повеситься уже на втором уроке в понедельник. И это при том, что на первом меня даже не было.
К середине недели я уже смирилась и привыкла, хотя стала мечтать об еще одном отстранении от занятий. На самом деле в пометке «отстранена от занятий» в моем личном деле ничего хорошего не было, потому что это могло существенно повлиять на поступление, причем не в мою пользу. Но, насколько я знала, в этот раз никаких записей об этом инциденте в моих документах не появилось. Было странно об этом думать и это понимать, но единственной логической причиной этого мог быть только Старк. А кто еще мог так повлиять на педагогический состав? Уверена, это он позаботился, чтобы количество «плохих» записей в моем личном деле не стало еще больше. Зная умение Тони убеждать (а также его влияние и деньги) и нашего директора (и его нелюбовь к лишним проблемам), такой вариант был вполне возможен.
В среду на третьем уроке у меня было «личное» окно, потому что на программирование я не пошла, просто отдала учителю одну из своих программ, чтобы он поставил за нее оценку. В моих планах было засесть в каком-нибудь укромном местечке и залипать в телефон весь урок, не занимая голову лишними мыслями. Но все изначально пошло не так, потому что во время поиска этого самого укромного местечка я наткнулась на директора. У меня были большие сомнения, что он одобрил бы то, как поступал со мной учитель программирования, и не заставил бы до конца года ходить на занятий. Поэтому, чтобы не подставлять себя и учителя, мне пришлось зайти в ближайший женский туалет, пока меня не заметили.
А на подоконнике в туалете сидела Сидни, с которой мы после того спектакля в кабинете директора не виделись.
— После отстранения от занятий люди обычно стараются не прогуливать, чтобы не нарваться на новые неприятности, — как-то миролюбиво протянула Сидни без присущей ей ненависти. — Но тебя, видимо, ничего не изменит.
— Честно говоря, мне плевать на все, что думают обо мне в этой школе, — весело заявила я, подойдя ближе к подоконнику. — А дома у меня все, знаешь ли, прекрасно. Как видишь, я в прекрасном расположении духа и даже не в интернате, как ты надеялась. В следующий раз придумай что-нибудь более реалистичное и лучше продумывай план.
Я понимала, что в моих же интересах молчать и строить из себя жертву, но мое раздутое самомнение не давало мне заткнуться. Была вероятность, что Сидни успокоилась бы, если бы думала, что хотя бы из-за моих «грехов» из прошлой школы меня ругали. Но я не могла не насладиться ее разочарованием, когда она услышала, что у нее ничего не получилось. Это было меньшее, что можно было ей сделать, ведь никакой мести в моих планах не было.
— Хотя знаешь, я впечатлена тем, как ты заморочилась ради одной меня. Я бы никогда и пару минут на тебя не выделила, а ты вон как, — насмешливо сказала я, не смотря на Сидни, словно просто размышляла вслух, и поставила рюкзак на подоконник рядом с ней. — У тебя, видимо, совсем никакой личной жизни нет. Но извини, у меня она есть и мне некогда придумывать планы мести, так что война твоя односторонняя. И заранее обреченная на провал.
Сидни спрыгнула с подоконника, схватила свою сумку, едва не оторвав ручку, и, ничего не говоря, вышла из туалета. Я только тихо усмехнулась. Мне было не совсем понятно, как расценивать такое ее поведение, но это меня ничуть не беспокоило. Было понятно, что мои слова могли ее только раззадорить и сподвигнуть на новые козни, но после этого случая мне не было страшно.
Единственное, что меня напрягало — это то, что Сидни знала, кто приходился мне биологическим отцом. Пока она об этом никому не рассказала, что, в принципе, не удивительно. Хотя в школе и имелись люди, которые не любили Железного Человека и Мстителей (раньше и я входила в их число), количество человек, боготворящих супергероев и Тони Старка в частности, намного больше. Тот факт, что Тони приходился мне родственником, мог только пойти на пользу мне и моей репутации среди учеников школы. Уверена, Сидни это понимала и молчала. Но ведь в любой момент в ее голове могло что-то щелкнуть, у нее мог появиться новый грандиозный план, ради которого ей и придется раскрыть секреты моего биологического древа. Закончиться все это могло очень плохо. Оставалось надеяться, что Сидни адекватнее, чем мне казалось.
В любом случае, на глаза она мне почти не попадалась.
С Питером мы несколько дней не разговаривали. Нет, я на него не обижалась, и получилось это (почти) не специально. Просто все мое внимание было отдано учебе и тому, как не получить двоек еще в начале семестра, поэтому даже просто поболтать на перемене времени не всегда хватало. А если оно и было, то мне было достаточно общения с Миной, которая всегда была где-то рядом. Конечно, иногда я специально игнорировала Питера и не подходила к нему, даже когда была идеальная для этого возможность, но я считала это небольшим наказанием. Пусть думает, что обиделась. Продолжалось это недолго, в большой степени потому, что на праве мы сидели вместе, так как ни Мина, ни Нед этот урок не посещали. Естественно, там мы не могли не разговаривать, тем более по-настоящему обиды никакой и не было. Мне стало казаться, что с Питером у меня были самые устойчивые отношения из всех знакомых людей. Что бы ни происходило, наши отношения были примерно на одном уровне — недодружба.
Зато я наконец-то вернулась в гимнастику. Это было как глоток свежего воздуха, которого мне так давно не хватало. У меня было прекрасное настроение после первого занятия, хотя самочувствие оставляло желать лучшего — два месяца без полноценных тренировок, причем один из них вообще в больнице, давали о себе знать. Но это временно — скоро все должно было встать на свои места, точнее я на свое место одной из лучших гимнасток нашей группы. На борьбу возвращаться мне не хотелось, зато были кое-какие мысли по поводу другого не менее интересного занятия. Но было решено заняться этим потом.
Дома все было спокойно. Я почему-то редко встречала Тони, да и те пару раз были в коридоре, когда он переходил из спальни в лабораторию и обратно. Впрочем, Пеппер и Роуди также сильно были заняты работой. И если с Пеппер так было всегда, то такая занятость Роуди была непривычна. Мы даже ни разу не поболтали и не поиграли в видеоигры, что не могло не угнетать. Зато снова часто стал появляться Вижен, которого уже давно видно не было. С ним говорить было сложно, но интересно, и все по одной причине — он был слишком умен. Мне было с одной стороны сложно уследить за потоком его мыслей, но с другой — они были настолько удивительны и новы для меня, совершенно другой, более глубокий взгляд на мир. Меня волновал только один вопрос — зачем сам Вижен общался с малолетним глупым созданием, вроде меня? Но, по его словам, ему нравилось наблюдать за людьми и изучать их, и ему было интересно, как ведут себя и как мыслят шестнадцатилетние дети — с такой возрастной категорией ему не часто приходилось встречаться.
В общем, первая неделя после отстранения проходила нудно и долго, чего не скажешь о выходных, которые быстро и незаметно пролетели мимо меня. И вот мне снова пришлось сидеть на уроках, считать время до каникул и мечтать о том, как высплюсь на следующих выходных. Но по не самой веселой традиции мои мечты не имели привычки сбываться.
— Судя по количеству домашнего задания, учитель не в курсе, что помимо права у нас есть другие уроки, а так же очень мало свободного от школы времени, — пробормотала я, когда мы с Питером сидели на уроке права в пятницу. В моей голове вместо законов были мысли о том, какая же мягкая кроватка ждала меня дома.
— Просто он всерьез считает, что раз мы выбрали право, то все поголовно собираемся стать юристами, — тихо ответил Питер, когда урок уже начался и учитель стал собирать задание на дом, которые мы должны были сделать. Поразительно, но домашние задания всегда были интереснее, чем сам урок.
— Так в этой же школе полгода курса права обязательно пройти надо, — нахмурилась я, припоминая, как была недовольна, когда меня обязали ходить на эти занятия в начале этого семестра.
— Да, можно было пройти в прошлом году, а можно в этом, но обязательно, — объяснил Питер, когда учитель прошел мимо нас.
— Учителю об этом видимо забыли сообщить, да? — усмехнулась я. — Он твердо уверен, что мы здесь все из интереса к правоведению.
— Ты посмотри на него, — Питер кивнул в сторону доски, где учитель пытался ровно сложить все листы с работами. — У него же явно кроме школы и этих уроков ничего нет. Это его смысл жизни.
— Да, стоит проявить сочувствие. Насколько плоха должна быть жизнь, чтобы ее смыслом было вот это место, — я с легким пренебрежением обвела взглядом класс. Нет, сам кабинет выглядел вполне хорошо, я имела в виду атмосферу этого заведения. Это явно не то, ради чего стоило жить. Впрочем, не мне это было решать — мое мнение все же оставалось просто мнением и только моим.
Мистер Грегор начал урок, и мы замолчали. Стоило заметить, что уроки права были до ужаса скучные и неинтересные, желание спать накатывало через пять, максимум десять секунд после начала. Дело было не в том, что отрасль права меня не интересовала или была ненужной мне, а в том, что учитель рассказывал даже об интересных вещах голосом покойного с абсолютным отсутствием хоть какой-то заинтересованности. И логичным последствием того было такое же отсутствие заинтересованности в предмете у учеников. Но это объясняло, почему право сделали обязательным предметом — иначе бы попросту никто не записался на занятия.
— Вероника, — тихо позвал Питер, но сразу я услышала, потому что мистера Грегора не слушала с начала урока. — Почему ты все еще ничего не сказала по поводу того, что я… взял твой планшет.
— Ты хотел сказать «спер»? — уточнила я. — Хотя нет, не так, «украл».
— Одолжил на время, — поправил Питер. — С хорошими намерениями, заметь.
— Сложно было не заметить, — язвительно протянула я. — Только если в следующий раз захочешь сделать что-то с хорошими намерениями, как ты сказал, согласовывай это со мной. А я уже решу, насколько хорошо твои намерения отразятся на мне.
— Разве все плохо закончилось?
— Мистер Паркер! — воскликнул учитель, и я резко дернулась от неожиданности. — Мистер Паркер, мисс Ардмор, хватит разговаривать на уроке! — нервы мистера Грегора не выдержали. — Раз вы уже так хорошо знаете предмет, то к следующему уроку будьте добры принести общий проект на тему, которую вам скажу после урока. И замолчите уже, наконец!
— Вижу, все только начинается, — недовольно пробормотала я, делая вид, что записываю за учителем. Он еще несколько секунд прожигал нас недовольным взглядом, видимо, надеясь, что нам могло быть совестно. Ага, сейчас.
Следующий урок права уже в начале следующей недели, а значит, проект надо было сделать за выходные. А в моих планах на выходные значились пункты «ничего не делать» и «валяться на кровати», а не «право» и «проект». Ладно хоть с Питером, можно было скинуть большую часть работы на него. До конца урока мы больше не рисковали говорить, а то так недолго и до двоек дойти, а мне плохие оценки были вообще некстати. Питер, видимо, думал так же. После занятий мы договорились созвониться на выходных, чтобы встретиться и выполнить задание. Правда, даже это наказание не отвадило нас от болтовни на уроках.
В конце учебного дня, когда я собиралась выходить из школы, мне позвонили. Номер определился — это был мой бывший учитель программирования из старой школы «Абервуд». Это было неожиданно, так как после перевода в Мидтаунскую школу, мы больше не виделись. И мне казалось, что не увидимся.
— Здравствуйте, мистер Эйкинд, — несмотря на недавно испорченное проектом по праву настроение у меня была по-настоящему искренняя радость и интонация, излучающая дружелюбие. — По какому поводу столь неожиданный звонок?
— Здравствуй, Вероника, — бодро отозвался Эйкинд на той стороне трубки. — Понимаю твое удивление, но звоню я тебе по тому же поводу, по которому мы собираемся каждый год в феврале. Помнишь про ежегодный конкурс?
— Да, — неуверенно пробормотала я, не совсем понимая, к чему он клонит. — Но я же больше не учусь в вашей школе.
— Я помню, Вероника, а еще я помню, что тебе победы в этом конкурсе жизненно необходимы, — согласился Эйкинд. — Насколько мне известно, не все школы участвуют в этом конкурсе, и если школа, в которой ты учишься, не принимает участие, я хотел предложить тебе выступить от нашей школы.
— А проблем не возникнет? — недоверчиво спросила я.
— Нет, так часто делают, да и директор согласится. Ты всегда занимала хорошие места, у него не возникнет сомнений. Ты же знаешь, в этом году по возрасту ваши работы будут рассматриваться как взрослые обдуманные проекты, а не детские шалости. Именно последние два года в большей степени влияют на шанс того, что тебя примут в университет. Если поразишь жюри, они могут дать ответ уже в этом году.
— Спасибо, мистер Эйкинд, — радостно поблагодарила я. — Не знаю, успею ли я сегодня уточнить насчет участия, но в следующий понедельник я точно узнаю, участвует ли наша школа, и сообщу вам.
— Не торопись, узнай сначала, потом подумай, от какой школы хочешь выступать, а в понедельник позвонишь и скажешь, — согласился Эйкинд. — Если что тогда подъедешь как-нибудь к школе, мы детали обговорим, а там уже ты и сама знаешь. У нас с тобой уже все отработано.
— Да, — я широко улыбнулась, мысленно соглашаясь. — До свидания.
Эйкинд отключился, а я в хорошем настроении и с улыбкой вышла из школы.
Ежегодно одна компания, специализирующаяся на IT-сфере, проводила среди некоторых школ конкурс, в котором участвовали дети от тринадцати до восемнадцати лет. Главой компании, кстати, являлся один из спонсоров нашей школы и отец одного моего одноклассника, хотя это, конечно, никак мне не помогало. Но большинство участвовало в конкурсе не для того, чтобы получить награду и кубок, которые к черту им не сдались. Если ежегодно занимать призовые места, понравиться и запомниться жюри, пройти комиссию, то появится возможность поступить в один из самых престижных университетов страны или даже поехать на обучение в Англию. Все траты за обучение компания брала на себя, она отслеживала успеваемость обучающегося и после завершения учебы могла предоставить ему место в компании. Главное, что в университет в этом случае принимали без вступительных и несмотря на средний балл в школе и результаты экзаменов. Для меня с моими не самым радужным личным делом это было хорошим шансом.
В том, что Мидтаунская школа никогда не принимала участия в этом конкурсе, я была уверена, хотя и пообещала себе уточнить в понедельник. В конкурсе участвовал «избранный» круг школ, в основном это элитные школы, где обучение стоило не меньше, чем в университетах. Могло показаться нелогичным, давать шанс учиться бесплатно детям, родители которых имели возможность оплатить учебу, но на самом деле конкурс рассчитан на других детей. В нашей школе и во многих других были дети, которые учились в ней бесплатно, потому что получили гранд за знания. Предполагалось, что такие дети и должны участвовать. На деле участвовали те, кто был этого достоин, то есть разбирался в программировании и мог предоставить на конкурс приличную работу. Часто это были и вполне обеспеченные дети.
Я участвовала в конкурсе с тринадцати лет, то есть как только мне было позволено правилами, и из года в год занимала только призовые места. Тут уже сыграло самолюбие, упорность и желание быть лучше всех, поэтому для этого конкурса я всегда выкладывалась на все сто процентов. И то, что в этом году у меня будет возможность продолжить участие в конкурсе, сильно меня обрадовало.
Хэппи обратил внимание на мое опоздание и чересчур счастливый вид. Да, не каждый день я так из школы выходила. Обычно я выбегала из нее первая, да еще недовольная и злая. Учеба никогда не действовала на меня благоприятно.
— Хэппи, ты завтра меня можешь к Питеру отвезти? — спросила я, потому что было как-то неловко молча сидеть и улыбаться как дура.
— Ты этому так радуешься? — усмехнулся Хэппи.
— Еще бы я стала радоваться встрече с Питером, — возмущенно возразила я. — Радуюсь я по другим причинам. Отвезешь?
— Вообще-то именно завтра у меня выходной, мне надо по личным делам отъехать…
— Ладно, — перебила я. — Можно и такси вызвать, — Хэппи послал мне многозначительный взгляд. — Меня только до Питера довезти, мы там до вечера будем проект делать, потом забрать меня и все. И ты, в конце концов, не единственный дома, кто умеет водить машину.
— Я поговорю об этом с Тони, — отозвался Хэппи, никак не прокомментировав мои предложения. Видимо, без Тони в этом вопросе было не обойтись.
— Лучше тогда я сама поговорю, — возразила я. — Будет хоть малейший шанс, что он согласится. Знаю я тебя, скажут «нет», ты развернешься и уйдешь. А я останусь, поною о бедной несчастной жизни, постою над душой, в общем, достану так, что он не выдержит и согласится.
— Какая ты жестокая, — Хэппи шутливо покачал головой.
— Жизнь вынуждает, — с наигранной серьезностью ответила я и довольно улыбнулась.
Осталось только уговорить Тони не лишать Хэппи законного выходного дня. На самом деле, мне было не важно, кто именно довезет меня до Питера: Хэппи или кто-то другой. Просто я все еще надеялась на ослабление тюремного режима, и мне казалось, что если я уговорю Тони поступить так, как хотелось мне, то это будет один небольшой плюс в мою пользу. Хоть я и свыклась с постоянным присутствием Хэппи, куда бы мне не надо было, я все еще чувствовала себя в клетке. Мне не хватало небольшой свободы, как раньше, когда я могла резко ни с того ни с сего встать в час ночи, завести машину и поехать кататься или сходить в кино, никому ничего не объясняя. Просто потому что мне так захотелось. А теперь? Даже погулять не получилось бы просто так, благо сейчас мне попросту не с кем было гулять.
Дома я не спешила доставать Тони разговором, поэтому просто слонялась из комнаты в гостиную и обратно, оттягивая выполнение домашнего задания. К счастью или к сожалению, я никого не встретила, только появилось ощущение, что дом вымер. Но я успокаивала себя мыслью, что все нормальные люди в отличие от меня днем заняты работой. Даже с Виженом поговорить нормально не получилось, мы просто перекинулась парой фраз и на этом общение завершилось.
В общем, к вечеру я засела в гостиной и просто переключала с канала на канал, хотя уже и не надеялась наткнуться на что-нибудь интересное. С этим старковским режимом недолго превратиться в развалину, которой вечно нечем было заняться. На телевизор внимания было ноль, я все была в своих мыслях, поэтому совершенно не замечала, что происходило вокруг.
— Снова ничего не делаешь? — резко раздалось где-то сбоку, и я дернулась от неожиданности. Тони стоял в метре от дивана и, видимо, уже какое-то время наблюдал мое интереснейшее занятие.
— Отдыхаю, — возразила я, выключила телевизор и откинула пульт подальше. Вот и наступил момент поговорить.
— Чтобы отдыхать, сначала нужно устать.
— Раз уж ты тут, — начала я, не обратив внимания на его ответ. — У Хэппи завтра выходной, а мне надо кое-куда съездить. Меня может кто-нибудь довезти? Или… — я решила попытать удачу, — я могу сама доехать. У меня есть права.
Тони нахмурился, и я поняла, что последнее мне точно не светило. Оставалось надеяться, что он не лишит Хэппи выходного дня, а меня — моей маленькой личной победы.
— Мне ненадолго, — забормотала я. — Только к Питеру отвезти, оставить у него, а потом вечером, когда я позвоню, забрать. Мы проект будем делать, скучно и совершенно безопасно.
— Отвезти к Питеру? — переспросил Тони.
— Именно так я и сказала.
— Если к Питеру, то ладно, — согласился Тони, усаживаясь рядом со мной. — Скажешь завтра Пятнице, когда надо будет довезти. Ясно?
— Если к Питеру… — передразнила я. — А мне вообще позволено общаться с кем-то помимо него? Я так понимаю, что встречаться мне тоже придется с Питером и замуж за него же выходить?
— А что тебя не устраивает? — усмехнулся Тони.
— Отсутствие выбора! — возмущенно процедила я.
— Зачем? Питер все равно будет превосходить всех на несколько уровней, — весело произнес Тони, явно смеясь надо мной. — И мне он уже заранее нравится больше всех.
— Раз уж он тебе нравится, — язвительно улыбнулась я, вставая с места, — можешь забирать его себе.
— Маленький сильно, — усмехнулся Тони. — Боюсь, меня не поймут.
— Особенно Пеппер, — добавила я и быстро скрылась в коридоре, чтобы у Тони не было шанса ответить что-нибудь колкое. Главная задача была выполнена — завтра меня довезут до Питера и даже не станут караулить у подъезда. Разве не замечательно? Появилась надежда, что еще немного времени, и, возможно, контроль Тони окончательно спадет.
На следующий день я сделала точно так, как сказал Тони — сообщила Пятнице, что мне надо ехать. Через десять минут я уже сидела в машине с незнакомым мужчиной в черном костюме и выезжала с базы ЩИТа. Судя по тому, что у меня ничего не спросили, он знал, куда меня везти и что делать. Было немного неловко, потому что я уже привыкла ездить с Хэппи, а не с посторонним хмурым мужиком.
Но был один плюс — мужчина почти сразу уехал. Пока Питер где-то ходил, я в коридоре из окна видела, как машина, на которой меня привезли, отъехала от дома. Не могу быть уверенной, что она не остановилась где-нибудь поблизости, за поворотом, но все же не у самого выхода и даже не в зоне моей видимости.
Питер предложил мне чай, но я отказалась. Судя по тишине в квартире, Мэй дома не было.
— И что будем делать? — спросила я, развалившись на его кровати.
— Проект.
— Ой, прям Капитан Очевидность, — я скрестила руки и смерила снующегося по комнате Питера недовольным взглядом. — С чего начнем?
— С начала, — так же невозмутимо ответил Питер.
— Знаешь, если свои мысли в проекте ты так же будешь излагать, то учитель нам выше двух целых четырех десятых балла не поставит, — буркнула я, вставая с кровати. — Так уж и быть, вступления я могу сама написать, а дальше — ты.
— Какие жертвы, написать одну десятую от всего проекта! — усмехнулся Питер. — Словами не передать, как я тебе благодарен.
— Передай деньгами, — я забрала у Питера ноутбук и, сев на пол, положила его себе на колени. — Сможешь на карточку перевести?
— Из нас двоих в деньгах явно нуждаешься не ты, — Питер сел рядом.
— Ах, ну да, работа супергероя тяжелая, но невысокооплачиваемая, точнее вообще неоплачиваемая, — не осталась в долгу я. — Не думал попросить Старка о зарплате?
— Давай не будем отвлекаться от проекта, — попросил Питер, пододвигаясь ближе. — Надо за один день сделать.
— Пока отвлекаться не от чего, — пробубнила я. — Мы ничего не сделали.
— Тем более.
Мне казалось, что мы хотели сделать проект за один день, но Питер, видимо, решил уложиться в один час. Других причин, по которым он так усердно и быстро пытался выполнить задание, у меня не было. Уже через полчаса у меня кипели мозги, а Питер считал, что мы не использовали еще и половину своих сил. К середине работы я валялась на полу, пялилась на потолок и просто поддакивала Паркеру, делая вид, что мне не плевать, что он там писал. Проект по испанскому был действительно интересен, а вот право было той еще мутью, хоть необходимой и полезной, что нельзя было отрицать. Завершать проект тоже пришлось мне, чтобы Питер не подумал, что я совсем уж ленивая.
Когда последние слова были дописаны и файл сохранен, я вымученно улыбнулась и уронила голову на пол, больно ударившись лбом.
— Все! Я умерла! — заключила я.
— От учебы еще никто не…
— Значит, я буду первой! — перебила я. — Ещё и в историю войду.
Я подняла голову и посмотрела на Питера. Мы действительно быстро выполнили работу, всего за два с половиной часа. И хотя лично я принимала в этом мало участия, мне хотелось отдохнуть. Точнее отдохнуть надо было моей голове, физической усталости не было. Питер тоже выглядел не сильно уставшим.
— Пошли гулять, Паркер! — утвердительно сказала я, поднимаясь с пола. — На улице прекрасная погода, особенно для начала февраля. Если у тебя, конечно, нет других планов. Заставлять не буду.
— Нет, — отозвался Питер, следом вставая с пола. — Других планов у меня все равно нет.
— Прекрасно! — я улыбнулась и весело потерла ладони, словно задумала что-то опасное. — Я уже даже догадываюсь, куда мы пойдем.
Идей у меня было немного, поэтому выбрала я самую глупую, но веселую. Мы просто пошли в парк аттракционов. Конечно, февраль не самое лучшее время для посещения таких мест, но сегодня погода была солнечной и теплой. Да и народа в парке было достаточно много, что, в принципе, неудивительно в выходной-то день. Не то чтобы я впала в детство и захотела покататься на аттракционах, просто в этой атмосфере веселья было приятно гулять. Люди были счастливы, и это хорошее настроение как-то передавалось всем окружающим.
Не знаю, оценил ли Питер, но он и не высказался против моего предложения. Мы просто гуляли по парку и болтали.
— Давай сыграем в тире! — предложила я, указывая в сторону небольшого тира с большим выбором мягких игрушек. — Ты же явно выиграешь главный приз, а?
— Именно, — Питер согласился, но так, словно возразил. — Это будет нечестно, у меня есть преимущество.
— А мне кажется, — лукаво протянула я, улыбаясь, — что кто-то просто боится проиграть. Неужели даже Питер Паркер не уверен в собственных силах?
Какое-то время Питер молча смотрел на меня, словно что-то обдумывал. Или мысленно пытался подсчитать примерное время, когда я уже вырасту.
— Знаешь, Вероника, — Питер как-то странно усмехнулся и отвел взгляд вниз, — я ведь знаю, что ты просто пытаешься взять меня на слабо, но все равно не могу возразить.
— Прекрасно! — я словно ребенок захлопала в ладони, но тут же взяла себя в руки и шуточно похлопала ресницами. — Просто никто не может сопротивляться моему очарованию и отказать мне, даже неподдаваемый ты.
— Ага, неподдаваемый, — тихо буркнул Питер. — Видимо, это самое очарование тебе генетически передалось от… — Питер замялся и оглянулся, — сама знаешь от кого.
— Видимо, от Волдеморта, — так же буркнула я. — Ладно, не будем отвлекаться, пойдем, ты выиграешь мне мишку, — Питер вопросительно поднял бровь. — Ну, большого плюшевого медведя — главный приз в тире.
Тир представлял собой вытянутое длинное помещение, перегороженное стойкой с лежавшими на ней примитивными (как сказал Питер) пневматическими винтовками. Мне не было известно, стрелял ли когда-то Питер до этого или нет, но в теории он явно разбирался. Пока я расплачивалась (так как незабываемое зрелище и игрушку хотелось мне), то разглядывала всевозможные призы: мягкие игрушки разных размеров, какие-то тематические шапочки, панамки и куколки.
— Сколько надо выбить, чтобы выиграть вот это? — спросил Питер, показывая продавцу на одного из двух плюшевых медведей, которые были значительно крупнее прочих игрушек. Я с интересом и небывалым азартом наблюдала за происходящим, а продавец удовлетворенно сложил руки на груди, видимо, почувствовав возможную наживу. Но я, в отличие от этого мужика, верила в Питера.
— Десять попаданий в десятки из десяти выстрелов, — сказал он уверенно, свысока глядя на нас. Я присвистнула и посмотрела на Питера, который уже подошел к стойке и примерял пневматику на вес и баланс. Судя по его недовольному лицу, с винтовкой все было не так идеально.
— Сможешь? — как можно тише спросила я, стараясь, чтобы продавец не услышал. Этот мужик, явно недооценивающий нас, мне не понравился. Правда, стоило признать, что я со своим обычным зрением достаточно плохо видела мишень, в которую Питеру предстояло попасть целых десять раз.
— Конечно, смогу, — с наигранным самодовольством ответил Питер. — Хотя винтовка неудобная. Ощущение, что о такой вещи, как баланс, здесь никогда не слышали.
Я кивнула и приободряюще улыбнулась. В умении Питера стрелять я была не уверена, но вот в его идеальном зрении и умении целиться не сомневалась. Это же Питер Паркер.
Первый выстрел был проверочным, но Питер попал, и я широко улыбнулась, не забыв бросить чуть надменный взгляд на продавца. Я вслух считала выстрелы, продавец все больше хмурился, а Питер молча стрелял, отвлекаясь только на перезаряд и целясь за доли секунды, точно всаживая пулю за пулей в едва заметную мишень.
— Десять из десяти выстрелов, — радостно подвела итог я, когда Питер отложил винтовку в сторону, и удовлетворенно посмотрела на продавца, требуя законный приз. Ему ничего не оставалось, как предоставить нам на выбор двух медведей. И хотя вся игра заняла не так много времени, у тира мы стояли долго, потому что еще минут пять я не могла выбрать, какого медведя хотела взять: белоснежного или кремового. Был бы черный, я бы быстрее определилась, но между этими двумя выбор сделать не могла. Первый был белый, как первый чистый снег, а второй напоминал цвет ванильного мороженого. Определиться было сложно.
— Да они вообще не отличаются! — Питер не понимал причину, по которой мы уже пятую минуту торчали у тира. Эх, парни.
— Ты ничего не понимаешь в медведях! — провозгласила я, присматриваясь к игрушкам и изображая умный понимающий взгляд. На самом деле, Питер был почти прав: медведи отличались не сильно, но именно поэтому я не могла сделать выбор. Как выбрать из двух практически идентичных вещей одну, если их едва уловимая разница незначительна, но все же видна?
— В медведях я понимаю много чего, видел несколько раз в зоопарке, — возразил Питер. — А вот девушки, видимо, навсегда для меня останутся загадкой.
— Не переживай, — умиротворяющим голосом сказала я, показывая хозяину тира на белого медведя. — У каждой загадки есть отгадка, иногда даже не одна.
Продавец, одарив сочувствующим взглядом Питера, передал мне белого медведя, и мы наконец-то двинулись дальше. Питер для вида еще немного поспорил, пытаясь доказать, что медведи были одинаковые, но быстро сдался, потому что переспорить девушку, а тем более меня, было невозможно, если речь шла о таких мелочах, как цвет мягкой игрушки.
— Куда теперь? — спросил Питер, следуя за мной. А я уверенно шла по уже заданному мной же маршруту.
— Вон туда! — я ткнула пальцем в фотобудку в конце аллеи. Я была в них всего пару раз и особого смысла не видела, так как точно такие же фото можно было сделать самому, а потом распечатать в нужном формате. Но именно сейчас будка могла бы пригодиться, потому что мне очень хотелось фото с медведем. Сделать фотографии потом у меня уже не будет возможности. Заодно и с Питером фото появятся.
Питер, к моему удивлению, не стал спорить и вообще что-то говорить по этому поводу, он просто пошел со мной. А я-то уже была готова отвечать на его комментарии и подколы.
Будка была довольно просторная, поэтому помимо нас с медведем туда прекрасно поместился Питер. Я была только рада, потому что за все это время у меня, кажется, не появилось ни одной фотографии с ним. Тут скорее дело в том, что я в принципе никогда не любила фотографироваться с людьми и делала это редко. Поэтому фотографий со знакомыми у меня очень мало, с некоторыми вообще не было. Если фото, то только одна я, но мне хотелось иметь хоть какие-то фото с Питером, поэтому в этот раз я не возражала против совместных фото. Тем более с нами еще был медведь, пусть и плюшевый.
Стоила такая мини-фотосессия недорого, поэтому фотографий мы сделали много, так как большинство из них мы запороли. То смеялись, то моргали, то отворачивались, в общем, было весело. Когда мы закончили, на руках у нас оказалось около десяти коллажей, в общей сложности, сорок фото.
— Вероника, ты не будешь против, если я оставлю одну себе на память? — Питер показал мне одну ленточку, состоящую из четырех фотографий. Только на одной из них присутствовал медведь, на трех мы были вдвоем.
— Конечно, — я пожала плечами. — Только зачем? Мы еще не раз увидимся в школе и за ее пределами, о какой памяти речь?
— Такую искреннюю, радостную и довольную тебя редко когда можно увидеть, — объяснил Питер, рассматривая другие снимки. — А так хоть память останется, да и напоминание, что ты не всегда такая вредная, как обычно.
— Эм, сколько комплиментов за один раз, — съязвила я. — Значит, как обычно неискренняя, хмурая и недовольная девушка, другие снимки забираю я. Чтобы у меня были твои фото на память, если вдруг я все-таки когда-нибудь не выдержу и убью тебя за такие комплименты.
— Хорошо, — Питер протянул мне остальные снимки, и я аккуратно убрала их в портфель, чтобы не помялись.
— А сейчас мы пойдем искать какого-нибудь ребенка.
— Нет, мне, конечно, говорили, что ты никого не жалеешь, но чтобы ребенка… — протянул Питер, и я несильно ударила его в плечо. Питер усмехнулся, скорее всего, даже не почувствовав мой удар, но продолжать свою речь не стал.
— Тебе плюшевый медведь нужен? Нет, — принялась объяснять я, направляясь к выходу из парка. — Мне тоже, честно говоря, особо не нужен. Зачем ему бесполезно валяться в комнате, как хлам? Поэтому сейчас мы найдем кого-нибудь ребенка и подарим ему медведя. Мы избавимся от медведя, обрадуем ребенка, а мне плюс к карме.
— А когда мы в тир пошли, ты не думала о том, что тебе не нужен медведь? — спросил Питер, видимо, недовольный тем, что его старания в тире мы собирались отдать кому-то другому.
— Думала, — мои глаза разбегались от большого количества детей. — Но я уже тогда знала, что в итоге отдам медведя кому-нибудь. Разве тебе жалко?
— Нет, но тут же много детей. Кому подаришь?
— Они не подходят, — разочарованно протянула я, присматриваясь к окружающим. — Этим детям родители и сами могут мишку купить, а мне нужно доставить ребенку радость. Нужен такой ребенок, которому родители вряд ли согласятся просто так купить такую большую плюшевую игрушку. В крайнем случае, просто грустный ребенок.
Вдалеке я увидела девочку, одиноко сидящую на скамейке. В целом, она не сильно отличалась от большинства детей, у нее были большие глаза и два хвостика. Она с восторгом смотрела на все окружающее, но при этом не была полностью счастлива, словно посидеть на скамейке — это все, что ей можно было в этом парке. На ней была обычная одежда, без всяких брендов и выпендрежа, а в руках не было ни конфет, ни попкорна, ни ваты. Никаких игрушек, а уж тем более телефона у нее не наблюдалось, хотя другие дети пяти-шести лет ходили с ними. В общем, эта девочка показалась мне идеальным вариантом.
Питер молчал, и я была уверена, что он, как и я, пытался найти в толпе подходящего ребенка, но когда я повернулась к нему, он внимательно смотрел на меня. Мне стало неловко и захотелось куда-нибудь скрыться, чтобы не видеть этот проницательный взгляд.
— Вон, — я аккуратно указала на девочку Питеру, — пошли ей подарим.
— А ничего, что она без родителей? — Питер наконец отвел взгляд от меня и посмотрел в нужную сторону.
— Даже лучше, — заверила я. — Родители не всегда адекватно воспринимают человеческую доброту. Они не так наивны, как их дети, понимают, что в этом мире ничего просто так не бывает. Так что пошли.
Пока мы бодро шагали в сторону девочки, я пыталась привести медведя в самый лучший вид и придумать, как быстро и без лишних объяснений уговорить ребенка его принять. Не все дети соглашались взять игрушку из рук незнакомой девушки, не внушающей доверия.
— А откуда ты знаешь, как могут вести себя родители? — тихо спросил Питер на ухо и тут же сам ответил в виде риторического вопроса. — Ты уже не в первый раз так делаешь, да?
Я не стала отвечать, потому что, во-первых, он сам все прекрасно понял, а во-вторых, мы уже подошли к девочке. Мне пришлось сесть на скамейку, чтобы не смотреть на нее сильно свысока. Девочка меня не испугалась, что уже было хорошо. Хоть такое долгое отсутствие ее родителей напрягало, может быть, она потерялась?
— Привет, меня зовут Вероника, — я приветливо улыбнулась. — А почему ты здесь одна? Где твои родители?
— Моя мама отошла, чтобы забрать брата из школы, — серьезно ответила девочка. Удивительно, что в таком возрасте ребенок так четко и быстро ответил на вопрос.
— Хорошо, — кивнула я. — Слушай, я не знаю, как тебя зовут, но ты очень красивая и послушная девочка, поэтому я бы хотела подарить тебе вот этого медведя. Пожалуйста, примешь его?
Я протянула игрушку девочке и видела, как загорелись ее глаза, словно в ее голове зажглись тысячи фонариков. Она немного посомневалась, но все же протянула руки и взяла медведя, тихо, зато очень искренне пробормотав спасибо. Я пожелала ей удачи, и мы с Питером быстро ушли с этого места, пока не пришла мама этой девочки. Оставалось надеяться, что хотя бы для одного ребенка в этот день произошло маленькое чудо.
— Я, конечно, могу ошибаться, но ты ведь не любишь детей, нет? — спросил Питер, не отрывая от меня заинтересованный взгляд.
— Я не люблю слишком активных, шумных и туго соображающих людей, — прямо ответила я. — А дети, к сожалению, чаще всего активные, шумные и не очень умные, но для них это все естественно. Поэтому находиться с детьми долгое время не могу. Но сами по себе дети — это хорошо. Просто у меня мало терпения.
Мы с Питером медленно шли в сторону его дома, хотя мне не хотелось прекращать гулять.
— Честно говоря, я думал, что ты заберешь медведя себе. Все-таки девушки, даже самые не романтичные, обычно забирают выигранные для них игрушки с собой.
— Если для тебя это так важно, — с наигранной важностью протянула я, — то мы можем вернуться, ты выиграешь еще одного медведя, а я заберу его с собой.
— Нет, — усмехнулся Питер. — Просто… Просто это было неожиданно.
— Что ж, — я лукаво улыбнулась, — очень хорошо, что я все еще могу тебя удивить.
Несмотря на совсем еще не позднее (по моим меркам) время, солнце уже заходило и между высокими многоэтажками можно было рассмотреть небольшие кусочки заката. Даже стало немного завидно, что Питер с его паутиной мог себе позволить рассмотреть закат с высоты птичьего (точнее, паучьего) полета в любой момент времени. Я на мгновение представила, каково это — свободно рассекать воздух, понимая, что тебя ничто не держит. Ну, кроме наличия высоток, за которых может ухватиться паутина. Без этого, конечно, никуда. А по ночному городу, наверное, в сотни раз круче летать. Или прыгать? Как правильнее назвать его эти перемещения с паутиной?
— Питер, — загадочно протянула я, пока шестеренки в моей голове вертелись, все обдумывая, — а у вас выход на крышу закрыт?
— Конечно, — уверенно ответил Питер, видимо, еще не понимая, к чему я клоню. — Правила безопасности же.
— Ну, ты же должен знать, как туда попасть, да? — лилейным голоском спросила я.
— Да, но заче… — Питер запнулся наконец догадавшись о цели моего вопроса, и отрицательно замотал головой. — Нет, Вероника.
Я выскочила вперед и загородила ему путь, заставив остановиться. Мы мешали людям спокойно пройти, но мне было не до этого.
— Пожалуйста, Питер, — жалобно протянула я. — Мы всего лишь разок посидим на крыше, что случится-то? Мы же не прыгать оттуда будем.
— Если мистер Старк об этом узнает, ему будет плевать, что мы собирались делать, — возразил Питер. — Он просто меня за это убьет.
Питер аккуратно взял меня за плечи и легким движением отодвинул в сторону, будто бы перед ним не девушка, а одуванчик. Использовать физическую силу было нечестно! Он же сильнее. Я возмущенно выдохнула, догнала Питера и продолжила вышагивать рядом, состроив грустное лицо и иногда разочарованно вздыхая. Естественно, шли мы молча.
— Позвони водителю, чтобы тебя забрал, — напомнил Питер, как мне кажется, не выдержав гнетущей тишины.
Я вдохнула воздуха и на выдохе самым печальным голосом прошептала:
— Ага…
Мне самой себя жаль стало, что уж говорить о Питере.
— Вероника, ты не можешь на это обижаться! — воскликнул он.
— Я и не обижаюсь, — тихо оповестила я, опуская взгляд на пальцы. — Просто жалко…
Я вновь грустно вздохнула и недоговорила фразу, продолжая сверлить взглядом кисти рук. Так же молча мы шли чуть больше минуты, но когда я подняла взгляд и печально посмотрела вдаль, Питер не выдержал.
— Боже, ладно, давай пойдем на эту крышу.
— Серьезно? — я недоверчиво уставилась на Питера, ожидая подвоха.
— Да, — недовольно пробурчал Питер, сдаваясь. И, видимо, он полностью осознавал свой провал.
— Хорошо! — я широко улыбнулась и от радости обняла Питера. Когда я его отпустила, он выглядел немного ошарашенным, но я схватила его за руку и поторопила. Нам надо было еще успеть дойти до его дома и подняться на крышу, пока закат красивый.
Видимо, схема попадания на закрытую для жильцов крышу у Питера была хорошо отработана, потому что уже через двадцать минут мы попали на самый верх здания, откуда открывался неплохой вид на город. Не самый лучший, конечно, но мне важен был закат, а не город.
Правда, оказавшись на крыше, я совсем забыла о своем желании посмотреть на закат, потому что у меня появилось более сильное желание посмотреть на мелькающих где-то внизу людишек, так похожих на муравьев. Даже на самом краю крыши из-за широкого бортика сложно было посмотреть на дорогу. Я быстро села на бортик и повернулась лицом к городу, свесив ноги с крыши. Было как-то странно и интересно осознавать, что одно неверное движение — и я полечу вниз без шанса выжить. Я немного поболтала ногами в воздухе, но все же не рисковала и старалась не делать резкие движения.
— Эй! — послышалось сзади, и Питер вмиг подскочил ко мне, схватил за руку чуть ниже локтя и придержал за талию. — С ума сошла? А если упадешь?
Я тихо засмеялась. Будто бы то, что он держал меня за руку, не дало бы мне упасть. Он вероятно и удержать-то в этом случае меня не смог бы, все-таки вес человеческого тела.
— Думаешь, мне хватит духу прыгнуть? — заинтересованно спросила я, глядя вниз и даже не думая двигаться с места. Ни в какую сторону. На самом деле, не уверена, что смогла бы прыгнуть вниз, зная, что в конце пути разобьюсь об асфальт. Всегда считала самоубийц ненормальными, потому что решиться на такое в здравом уме мне казалось нереальным.
— Думаю, тебе хватит духу пережить, — слишком серьезно ответил Питер, — что бы там ни было.
Я промолчала, но медленно стала отодвигаться назад, чтобы вернуться на устойчивую поверхность. Как только мои ноги коснулись крыши, Питер заметно расслабился и отодвинул меня еще метра на два от края. Для него это было легко, потому что весила я раза в два меньше него и была на голову ниже, если не больше.
— Знаешь, мне кажется, что ты меня переоцениваешь, — поделилась я своим выводом.
— Еще немного, и мне тоже будет казаться, что я переоцениваю твою адекватность.
Я закатила глаза и показала ему язык. А в отместку подошла к самому краю крыши и оперлась на него локтями, чтобы лучше видеть закат. А это стоило видеть. Небо было невероятно красивым с плавным переходом от ярко-алого на горизонте до нежно золотого на длинных лучах догорающего солнца. Оно было чистым, далеким и поистине бесконечным. Закат в природе у меня всегда ассоциировался с чувством свободы и таинственностью, словно с заходом солнца начиналась новая жизнь, где тебя никто не знал и ничто не держало. Но когда я смотрела на закат в городе, мне казалось, что небо вместе с городом пылало в огне. И со временем полностью сгорало, становясь полностью темным и оставляя черные угольки с яркими горящими проблесками, так напоминающими огни большого города.
— Красиво… — тихо сказала я.
— Ты же знаешь, что закат алый только потому, что вечером солнце расположено к нам перпендикулярно, и атмосфера в этот момент толще. Из-за этого через нее могут продраться только длинные красные волны, а короткие фиолетовые — нет. Поэтому закат красный.
Я повернула голову к Питеру с недовольным взглядом и молчаливым вопросом «и кто тебя просил?» Всю атмосферу убил, романтик, блин! Лучше бы на уроках умничал.
— Как сказал один известный человек… — я напрягла память, вспоминая имя, чтобы звучало более убедительно, — Стивен Фрай: «Объяснение заката не лишает его красоты…»
— Хорошо, давай просто смотреть на закат, — согласился Питер.
— Я все равно слышу эти нотки пренебрежения в твоем голосе, — пробормотала я.
— Смирись…