***
Когда Локи поймали, то Грандмастер пришёл в ярость. Его сутки продержали под током, а затем с одним кинжалом вышвырнули на арену. Там был не Халк. Это было несколько местных дикарей, вооружённых мечами, пращами и секирами. Бой был долгий, и Локи в нём почти повезло, вот только Грандмастер всегда любил устраивать сюрпризы. На арену вышел гигант, покрытой не то чешуёй, не то просто больной какой-либо заразой. В руках у него была огромная дубина утыканная гвоздями. Локи бы не пропустил удара, но разряд электричества, пронзившей всё тело — свалил его с ног. Как-то замедленно он видел, как поднялась в воздух дубина, как тролль, как вспомнил Локи, обрушил её на правую ногу Бога Обмана. Он хорошо помнил собственный истошный крик и звенящую тишину. Никто не остановил гиганта. Он бил и бил Локи по ногам. Уже летели кровавые брызги, ошмётки плоти и осколки костей, а Грандмастер всё так же благодушно взирал на это с балкона, и только когда гладиатор занёс дубину над головой поверженного Локи, он жестом остановил его. — Топаз, волоки этого обратно в камеру. Не убивать! — он как раз стоял рядом с камерой в которой Корг ждал своей очереди на бой. — Я не потерплю революций в моём мире! Локи оставили умирать в камере в назидание другим. Пока на арене бился Корг, Локи лежал на полу перед входом в луже собственной крови. Ноги ниже колен представляли собой сплошное кровавое месиво, но тогда он ещё помнил, кто он такой. Каменюка, который винил себя в произошедшем с Локи попытался ему помочь. Он даже попытался привлечь к этому других, но ничего не вышло. Здесь не сочувствовали, не сострадали. Главное, что пока не помер и не сдал миску, можно рассчитывать на лишнюю порцию белковой каши. Даже если у кого-то были когда-то совесть, благородство, сострадание, то клетка и арена надёжно избавила почти всех от этих «лишних» качеств. Это Корг перенёс едва живое тело в дальний кубрик, опасаясь, что охрана добьёт его. Это он не поленился обойти всех и каждого, но нашёл троих ещё не потерявших последнюю совесть. Он пытался перевязать ноги, точнее то, что от них осталось, какими-то тряпками, но когда через три дня появился сладковатый гнилостный запах, Экзарх тихо сказал: — Надо убирать всё что сгнило, иначе он умрёт. — Как? — поинтересовался слышавший всё это сосед, — ведь острого ничего нет, да и помрёт он от боли. — Я знаю, как всё убрать, главное, чтобы сердце выдержало, — упрямо говорил тот, кого не станет уже этим вечером, но сегодня утром он помогает тому, кому хуже его. Локи старался об этом не думать, он пытался загнать жестокую память на задворки сознания. Получалось слабо. — Закуси зубами, будет легче, — неожиданно предложил свой ремень ещё один неизвестный, но Локи только зло тряхнул головой. Он почувствовал, как Корг, своими каменными ручищами пережал ему сосуды на ногах. Агония! Эта была самая настоящая агония боли. Ноги резали медленно, можно сказать со вкусом. Весь фокус этих струн был в том, что они неспешно прожигали плоть, оплавляли края мышц, прижигали сосуды. Послышался дикий хруст и запах палёной плоти. Бог Обмана рванулся что есть мочи. Каким-то образом отшвырнул от себя Корга, схватился за ногу и разорвал струну. Отпало всё, что было отсечено раскалённым металлом, часть струны оборвалась, впилась куда-то в плоть, да там и осталась. Со второй ногой было не лучше, но всё же струна полностью сократилась и «ампутация» прошла без проблем. Локи впал в беспамятство.***
Однажды Стивен Стрендж заставил его падать в пустоте и невольно, а может быть и намеренно использовал против незваного гостя самый сильный его страх. Так же было и сейчас. Чёрная дыра затягивала Локи, уносила его дух от изломанного тела, рушила устоявшийся в его голове миропорядок, стирала некогда любимые и ненавистные, дорогие и ненужные образы. Чернота прорвалась в его сознание. Он даже не знал, что лежал с открытыми глазами. Зрачки невероятно расширились, но он не видел никого и ничего вокруг себя. Он погас, сгорел, рассыпался на части. А когда он наконец-то очнулся, стало понятно, что он ничего о себе не помнит. Остались только механические навыки и моторная память. Даже львиную долю своих знаний он утратил.***
Хильд была пьяна. Она методично напивалась виски из большой бутылки. Права была эта сучка — Топаз. Она уже давно бухарь. Этот асгардец, Тор Одинсон, разворошил старые больнючие раны. Покопался в душе, и теперь она никак не могла успокоиться. Были времена, когда она была бы счастлива видеть любого из потомков Одина, но после той страшной битвы, когда она едва не пала, когда надеялась на боевых братьев, когда хотела оплакать сестёр — она перегорела. Никто не пришёл за ними. Один надёжно запер Хель, но не явился к месту битвы. Про них забыли. Слава асам, победа Одину, а их жизни оборвались, вместе с мечтами, надеждами на счастье. Было слишком больно вспоминать, и она пила, не просыхая. Наконец она улыбнулась. Всё что могла — она сделала. Халк не добил Тора. Этот Лорд Грома оказался в комфортных покоях, так что всё, что могла она для него сделала. Халк, когда не в ярости, добродушное существо. Точно не убьёт его. — Эй, Забияка, — её окликнула Топаз. Неприятная тётка, комплекцией напоминающая трёхстворчатый шкаф, — там Кудряшка куда-то пропал. Говорят, вроде помер, а его клиент хочет. Можешь проверить? — А чё сама не пойдешь? — тётка фыркнула и стала похожа на самку бегемота. — Ладно, но с тебя причитается. На беду или на счастье у сто сорок второй была отличнейшая память. Она направилась не в тот блок, куда Локи ухитрился передать вещи Кевина, а именно в тот, в котором должен был быть Кевин, и не поленилась проверить его наличие или отсутствие. Немного повздыхав над трясущимся парнем, она достала стимулятор и решила привести его в «рабочее» состояние. — Не тронь! — Локи вдруг схватил её за руки. — Оставьте его все! Валькирия удивилась такой силе безногого. Эту историю не знал только ленивый, но вот ожидать того, что парень не сломался, она не могла. Резким ударом руки она сбросила со своего плеча правую руку Локи, но тот подтянулся и коснулся её лба своей рукой. Привычка тела, он даже не пытался использовать магию, ибо она почти ушла, но она сработала. Хильд замерла. Картины прошлого пронеслись перед глазами, и встали тени. Тени битвы с Хель. Увидела она и Скульд с гаснущими глазами, и других своих сестёр, оставшихся на поле брани. А потом вспомнила юность и клятву служить Асгарду и быть доблестным воином. И ужаснулась. На эту планету её занесло давно, она хотела отдохнуть, придти в себя и всё забыть. Хорошо так забыла. Теперь вот бегает по первому щелчку работорговцев, поставляет живой товар. Она посмотрела на Локи, на парня, резко вскинула голову и сказала: — Сегодня ночью.***
— Топаз! Кудряшка подох, пусть клиент найдёт себе новую развлекуху. Тётка скривилась и пошла по своим делам, а валькирия заказала ещё виски, глубокомысленно посмотрела в стакан, но пить не стала.***
Локи уже спал, Кевин так и не пришёл в себя, когда в камере снова появилась сто сорок вторая. Она грубовато потрясла его за плечо, а затем дала знак Коргу. Поможешь доставить их ко мне. Это был не побег. Кевин числился мёртвым, а Локи она купила у Грандмастера. Тот не отказал своей лучшей охотнице в такой малости. Теперь нужно было найти Тора. Кевин теперь лежал на кровати в комнате валькирии. Локи устроился рядом на полу. Он уже успел стащить немного алкоголя и медикаментов, но рисковать не хотел, зато не терял надежды добыть пульт от диска покорности.