It was always you

В дальнейшем утро лучше не становится. Только, разве что, хуже. Интервью, которое сегодня стоит первым в их загруженном расписании, — скучное, вопросы — однообразные, а ещё выспаться никому после вчерашней тренировки до двух часов ночи так и не удалось. Однако на лицах светятся улыбки, кто-то умудряется даже шутить, остальные поддерживают дружным смехом. Минхён впервые рад, что их с Донхёком рассадили чуть ли не в разные концы комнаты, потому что находиться с ним рядом всё ещё неловко до ужаса. Даже по пути на интервью Марк намеренно отсел подальше, оказавшись зажатым между Ютой и Доёном. Донхёк пару раз оборачивался со своего сиденья и болтал с Накамото, при этом изредка поглядывая на Минхёна, сделавшего вид, что за окном происходит что-то крайне важное. Когда интервью наконец заканчивается, коллективный вздох облегчения издаёт вся группа. Впереди их ждет изматывающая тренировка, оттачивание нового танца до совершенства, потому что камбэк совсем скоро, а налажать никак нельзя. Но для каждого это гораздо, гораздо лучше, чем отвечать на одни и те же вопросы изо дня в день. Марк умудряется задержаться — выходит последним, а потом девушка из стаффа, отчаянно краснея, просит у него автограф. Когда он, расписавшись, наконец добирается до машины, то обнаруживает, что единственное место, которое он может занять, — рядом с Донхёком. Просто поразительное везение. Дорога занимает около получаса. Минхён уж было собирается снова заняться рассматриванием проносящихся мимо красот Сеула, но внезапно чувствует тяжесть на своём плече. Это оказывается Донхёк, склонивший голову на ближайшую к нему горизонтальную поверхность. И вроде бы ничего особенного — он делал так уже десятки, сотни раз, но теперь Марк, кажется, не может воспринимать нормально ничего из того, что с ним связано. Отстраняться некуда, да и младший наверняка обидится, поэтому Минхён терпит, пусть и плечо будто прожигает насквозь. Донхёк молчит, а спустя некоторое время его дыхание становится медленным и размеренным, и Марк понимает — уснул. Голоса хёнов становятся тише, слышится бормотание Тэёна «ему нужно больше спать» и ответное джехёновское «нам всем бы не помешало». Марк не может не согласиться, единственная проблема — он теперь буквально боится своих снов. Он делает слабую попытку разобраться в своих ощущениях, но ни к чему хорошему она не приводит. Марк только запутывается ещё больше и решает теперь уже точно больше не пробовать, по крайней мере пока. Всё ведь станет как раньше, правда? Главное, чтобы побыстрее, иначе их дружба от вынужденного игнора с его стороны может пострадать, и очень серьёзно. Донхёк просыпается как раз в тот момент, когда машина останавливается. И почему-то Минхён чувствует что-то вроде разочарования, когда младший убирает голову с его плеча. Тренировки приводят к желаемому результату — все мысли выветриваются из головы, уступая место сосредоточенности и желанию выложиться на все сто, прийти к идеальному результату. Даже когда остальные берут перерыв, Минхён продолжает повторять самые трудные связки, потому что знает — стоит только перестать, и его мозг обязательно выкинет что-нибудь ехидное наподобие «посмотри, как Донхёку идёт этот цвет волос» (Марк, кстати, вовсе не отрицает и даже почти не видит в этом ничего странного, просто старается вообще не допускать каких-либо мыслей о макнэ). Доходит до того, что Тэилю приходится чуть ли не силой (хотя он на «силой» и не способен) просить Минхёна немного отдохнуть. Решающим становится аргумент «мы заказали обед, а если ты не пообедаешь, то свалишься без сил». Он садится в самом углу рядом с Ёнхо и заводит разговор ни о чём, делает вид, что не замечает, как Донхёк, сидящий от него в нескольких метрах, смотрит пристально и серьёзно. Марк понимает, что Донхёка сложившаяся ситуация определённо не устраивает, но что-то с этим делать он пока не решается. Не говоря уже о самом Минхёне — он совсем не готов сейчас подойти к другу и начать болтать как ни в чём не бывало. Ему просто нужно немного времени. Обед почему-то совсем безвкусный, хоть остальные и хвалят заказанные блюда на нескольких языках сразу (в дело вступают Ёнхо, Сычен и Юта). Марк ест просто потому, что нужно, не различая даже, что оказывается у него на языке. А ещё Донхёк снова смотрит. Минхён надеется, что того, что он один раз поднял голову, посмотрел на него в ответ и улыбнулся, — достаточно. Достаточно для того, чтобы его неготовность взять себя в руки не была так заметна. Тренировка заканчивается уже после полуночи, когда сил почти не остаётся, лишь необходимый минимум для того, чтобы добраться до общежития. И Марку, наверное, пора бы уже признать свою невезучесть. Пока он возится с так вовремя развязавшимися шнурками, все успевают уйти. Кроме, естественно, Донхёка. Он, скрестив руки на груди, стоит у двери, загораживая её и всем своим видом показывая, что двигаться не намерен. — Сейчас хёны уедут без нас, — делает Минхён попытку избежать разговора, который, он буквально чувствует, будет серьёзным. — Подождут пару минут, — дёргает плечами Донхёк. — Мы не задержимся, если ты сразу расскажешь, что случилось. — Ничего, — отвечает Марк, начиная нервничать. Он устал очень, и выдумывать сейчас что-то, а уж тем более рассказывать правду, сил у него нет никаких. — Хён, — вообще Донхёк, несмотря на недовольство Минхёна (довольно слабое, между прочим, недовольство), очень редко к нему так обращается. И потому серьёзность ситуации это усиливает в разы. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, и… — Донхёк, — прерывает его Марк, понимая, что отвязаться теперь будет нелегко. — Всё хорошо, просто день был тяжёлый. — Я что-то не так сделал, раз ты меня избегаешь? Внезапно. Такого вывода Минхён не ожидал уж точно, ведь если кого и следует винить, так определённо не Донхёка. Младший выглядит взволнованным и даже расстроенным, и Марку почти физически больно это видеть. Ему хочется обнять Донхёка крепко-крепко и сказать, чтоб тот перестал выдумывать, но желаемое расходится с действительным (и Минхён знает, что виноват в этом он сам). — Нет, правда, — хотя бы сейчас он не врёт. — Пойдём, пожалуйста, я не хочу добираться домой пешком. — Хён, — Донхёк хмурится, в его голосе появляются пока ещё едва заметные нотки раздражения. — Если ты думаешь, что за все годы нашей дружбы я всё ещё не научился различать, когда ты говоришь правду, а когда нет, то очень сильно ошибаешься. Просто… На этот раз его прерывает стук в дверь. — Я предлагал оставить вас здесь, но Тэён-хён сказал, что так нельзя, — доносится из коридора недовольный голос Юты. — Серьёзно, мы все очень хотим спать, не будьте жестокими. В любой другой раз эти слова обязательно бы заставили Марка бросить все, что угодно, и извиниться перед хёнами, которым пришлось его ждать, но сейчас он слишком сосредоточен на том, чтобы избежать ссоры с Донхёком, что, кажется, невозможно. Минхён знает, что младший упрямо пытается добиться от него правды просто потому, что волнуется, но это никак не отменяет того факта, что эту самую правду узнать ему не удастся. — Донхёк, я не вру, — еще раз пытается Минхён. Напрасно. Донхёк уже начал злиться, а это, увы, процесс необратимый. Он поджимает губы, сдерживаясь, видимо, чтобы не сказать что-нибудь наверняка язвительное, а потом просто уходит, даже не обращая внимания на все так же стоящего у двери Юту. Марк, вздохнув, выходит следом. — Всё хорошо? — обеспокоено спрашивает Накамото. Минхён кивает, хотя от собственного вранья уже тошно. Но всё хорошо. Кроме того, что их с Донхёком дружба буквально начинает трещать по швам из-за, по сути, ерунды, а он даже не знает, что может сделать для того, чтобы как-то это исправить.