It was always you

Следующие несколько дней состоят примерно на три четверти из тренировок, и времени на сон, еду и прочее остаётся ничтожно мало. Общежитие с его мягкими манящими кроватями становится буквально лучшим местом на земле, а еда, заказанная из ближайшего кафе, — вкуснейшей во всём мире. Марк устаёт настолько, что сил проанализировать ситуацию с Донхёком не остаётся совсем, разобраться в чувствах — тоже, а подойти, подобрать правильные слова и заговорить — тем более. Однако он постоянно наблюдает за младшим, стараясь слишком уж себя не выдавать, выхватывает буквально каждое его слово в разговорах с другими и следит за каждой эмоцией на его лице, чтобы убедиться, что с Донхёком всё в порядке и как-то восполнить его недостаток в жизни. Это труднее с каждым днём — его хочется обнять, потрепать по волосам, спросить, как дела, его хочется рядом. Напряжение между ними не остаётся незамеченным — Минхёну и дня прожить не удаётся без вопросов от кого-нибудь из хёнов вроде «вы с Донхёком поссорились?». Отмазка всегда одна и та же — «всё нормально, помиримся», и она, что удивительно, действует на всех. Но не на Тэёна. Он вылавливает Марка в коридоре, когда тот идёт в свою комнату, мечтая лишь об одном — поспать хоть те несколько часов, что остались до запланированного пробуждения. — Пойдём, поговорить нужно. — Хён, — устало тянет Минхён. — Давай в другой раз, хорошо? Я спать хочу. — Я тоже, но это важнее. Обещаю, что не задержу тебя надолго. Тэён смотрит так, что становится понятно — он не отстанет. Марку не остаётся ничего, кроме как последовать за ним на кухню. — Чай будешь? — спрашивает Тэён, когда Минхён садится за стол и подпирает голову руками, чтобы хоть какую-то бодрость сохранять. Младший кивает. Вести разговоры за чаем у них в общежитии уже почти традиция. Спустя несколько минут Тэён ставит на стол две дымящиеся чашки, одну с чёрным чаем — для Марка, и одну с зелёным — для себя. — Ты ведь знаешь, о чём я хочу поговорить, да? Минхён почти обречённо кивает, даже не представляя, как будет выкручиваться в этот раз. Тэён, как лидер, пойдёт на многое в предотвращении и разрешении конфликтов в группе. От него не отделаешься простой заготовленной фразой, ему не соврёшь, что всё хорошо. — Что на этот раз случилось? — Ничего страшного, хён, — всё же пробует Марк. Вдруг, думает он, Тэён слишком устал для расспросов. — После «ничего страшного» вы миритесь в течение максимум недели, — парирует Тэён. — А в этот раз ссора как-то затянулась, не находишь? Послушай, я действительно не хочу лезть не в своё дело, но раз вы не можете справиться сами, то, может, у меня получится помочь? — Хён, я, правда, ценю твою заботу, но вряд ли, — честно отвечает Минхён. Он действительно не знает, что Тэён сможет сделать. Максимум — выслушать и дать совет, да и то вряд ли, потому что распространяться о причине ссоры и открывать душу Марку не особо хочется. Кто знает, как Тэён отреагирует на заявление вроде «хён, мне приснилось, как мы с Донхёком поцеловались, и теперь я, кажется, начинаю в него влюбляться». — Мне просто нужно немного времени, чтобы всё обдумать и сделать первый шаг к примирению. Тэён вздыхает ненаигранно грустно, смотрит на Минхёна долгим, внимательным взглядом, от которого становится неуютно. Отпивает осторожно несколько глотков всё ещё горячего чая, отстукивает пальцами по столешнице незамысловатый ритм. Он явно хочет что-то сказать, но по непонятной Марку причине тянет время. Возможно, сомневается, нужно ли? — Он приходил ко мне, — наконец произносит лидер. — Донхёк. Жаловался, что ты что-то от него скрываешь, злился, много чего наговорил. Я так и не смог толком понять, что произошло. Не буду пересказывать весь разговор, просто знай, что по нему это ударило гораздо сильнее, чем казалось. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Марк, моментально напрягаясь. — Я его почти никогда таким не видел. Он выглядел очень расстроенным, всё повторял, что ты ему не доверяешь. Минхён зажмуривает глаза и потирает пальцами переносицу, пытаясь совладать с эмоциями. Какой же он дурак. Он действительно серьёзно обидел Донхёка. Серьёзнее, чем когда-либо. Марк и до этого подозревал, что так просто с рук ему те слова не сойдут, но теперь это подтвердил и Тэён. — Я всё время удивлялся, как много ты для него значишь, — внезапно говорит старший. — С того самого момента, как вы начали дружить, и по сей день. — Проблема в том… — тихо-тихо, почти на грани слышимости, начинает Минхён. Он не уверен в том, какой именно эффект произведут его слова, но сказать это кажется почему-то необходимым. — Что, кажется, он значит для меня больше. Донхёк, он уверен, видит в нём лучшего друга и заботливого хёна, ценит их отношения, но не думает о том, чтобы придать им несколько другой характер. За всё то время, что они дружат, они ни разу не пересекали черту, за которой находилось что-то непонятное, немного пугающее и разительно отличающееся от того, что у них имелось. Ни разу, кроме как в том дурацком сне. — Тогда ты недооцениваешь Донхёка, — Тэён либо не читает между строк, либо читает, но скрывает это. — Попробуй помириться с ним, хорошо? Обдумай всё, что произошло, и, если причина действительно есть, попроси прощения. Такой дружбой не разбрасываются. Минхён кивает много-много раз, будто стараясь уверить и Тэёна, и самого себя в том, что обязательно постарается. — Я надеюсь, до камбэка всё будет в порядке, — Тэён слегка улыбается, устало, но искренне. — Ваши кислые лица успеха нам не прибавят. Звук его голоса сменяет доносящийся из коридора звук шагов. Несколько секунд — и на пороге кухни появляется Донхёк, растрёпанный и жмурящийся от яркого света. Сейчас, думает Марк, айдола в нём распознать крайне трудно, зато обычного подростка, знакомого и родного — совсем нет. — Вы почему не спите? — спрашивает Донхёк хриплым ото сна голосом. — Чай пьём, — тут же отвечает Тэён. Марк, дабы создать видимость, отпивает немного нетронутого до этого чая, уже остывшего и оттого не особо приятного. — Что-то случилось? — Кошмар приснился, но ничего страшного, — Донхёк наливает себе полный стакан воды и выпивает его практически разом. Минхён хмурится, окидывая его внимательным взглядом. Во времена стажёрства подобное с Донхёком случалось часто, после дебюта — всего пару раз, но несколько следующих ночей его мучила бессонница, что в целом не очень хорошо сказывалось на его состоянии. — Я могу поспать с тобой, — предлагает Минхён, не раздумывая. Раньше его помощь в этом и заключалась — после того, как однажды Донхёк попросил об этом, надеясь избавиться от бессоницы, и ему это удалось, Марк спал вместе с ним каждый раз, когда Донхёка одолевали кошмары. Донхёк с удивлением смотрит на него и хочет было что-то сказать, но его прерывает Тэён: — Отличная идея. Это ведь всегда помогало, верно? Минхён думает, что он явно переигрывает, исполняя роль миротворца. Это, однако, всё равно производит эффект на Донхёка — тот выглядит неуверенным и сомневающимся. В конце концов он вздыхает и говорит таким тоном, будто делает одолжение: — Ладно. Только потому, что это действительно помогает. Марк подрывается с места как-то слишком уж резко. Так же быстро выливает остатки уже остывшего чая в раковину, споласкивает чашку и бросает Тэёну: — Доброй ночи, хён. Тэён выглядит так, будто едва сдерживает смех. Однако он точно так же желает обоим хорошо выспаться за эти несколько часов (что, в принципе, нереально, но нельзя же терять позитивный настрой). Минхёна, когда он выходит в тёмный коридор, отчего-то почти потряхивает. Одна только мысль о том, что ему удастся провести рядом с Донхёком столько времени, делает его гораздо счастливее. — Не думай, что я тебя простил. Мне просто очень нужно выспаться, вот и всё, — раздаётся тихое за его спиной. Марк оборачивается, но от светлой кухни они отошли уже достаточно далеко, поэтому он различает только блестящие в темноте донхёковские глаза. Он кивает, только потом сообразив, что этот жест Донхёк бы не смог заметить. — Ладно, — спокойно говорит Минхён. У Донхёка, как и у остальных мемберов, кровать узкая и для двоих сразу явно не предназначенная. Обоим приходится лечь набок, и Минхён для надёжности ещё и обнимает младшего, после ожидая реакции. Донхёк молчит и не пытается вырваться, что само по себе удивительно. Возможно, играет роль тот факт, что иначе он рискует с кровати просто-напросто свалиться, но Марку всё же хочется думать, что для Донхёка в этом тоже есть что-то приятное. Хотя бы совсем немного. Минхён по выработанной за недели привычке отмахиваться от реального положения дел старается заверить себя, что лежать так в обнимку, слушая чужое тихое дыхание, медленно с ума сводит лишь потому, что они давно не контактировали, тем более — настолько близко, но у него попросту не выходит. Здесь явно что-то совершенно другое. Что-то большее, понимает он, когда Донхёк засыпает и во сне кладёт свою ладонь поверх его. Что-то пугающее и одновременно делающее его счастливым.