Фронт

       Музыка играла очень тихо. Громкие гуляния были неуместны, и все понимали это. А к тому же, они так давно не собирались вместе, и за несколько месяцев, что не виделись, столько всего прошло, что хотелось отдохнуть в спокойной камерной обстановке. Которую, правда, постоянно нарушал Черчилль, носящийся за ногами и то и дело разражающийся лаем.        — Назвать щенка в честь британского премьер-министра, — ухмыльнулся Джек, почесав собаку за ухом, пока тот взял в зубы предназначавшуюся ему кость, — блестящий способ подшутить над всем британским народом. А ведь они — наши союзники.        — Между прочим, если ты вдруг не знал, Джек, — степенно ответила Мисси, — мы с Гарри британцы по матери, так что, это не шутка, а…        — Считай, что так Мисси выражала солидарность и связь с британцами — вмешался Гарри, отпив пунша.        — Какие нынче горячие женщины пошли, а, ребят? — подмигнул всем и никому Джек. — Раз имеют наглость собаку в честь величайшего деятеля современности называть, да ещё и не Президента своей страны. Очаровательная дерзость.        — Джек, что ты пристал к этой собаке? — возмутилась Донна. — А то, что женщины работают на заводах, пока мужчины, в основном, воюют на фронте, тебя меньше волнует, что ли?        — Согласен. Клепальщица Роза* чрезвычайно горяча. Я бы с ней потанцевал.        Мисси была уверена, что все сейчас посмотрели на Розу, сидящую напротив, а та залилась краской. Впрочем, она всё же сумела поднять на Джека взгляд с лукавинкой, и, улыбнувшись, спросила:        — А с другой Розой потанцевать не хочешь?        Джек встал, подошёл к подруге, протянул ей руку:        — Идём.        — Наконец-то, — вздохнула Рани, — я уж думала, она так и будет только глазами в него стрелять. Скромница.        — Так сказала, как будто это плохо, сладкая — пожала плечами Ривер.        — Не плохо. Но излишняя скромность ещё никого по-настоящему не красила.        — Всё равно ничего у них не выйдет, — ковыряясь вилкой в пироге, проворчал Гарри, — Джек скоро на фронт уходит. В конце месяца в лагерь, а оттуда — на фронт.        — Откуда ты знаешь? — Мисси вцепилась рукой в руку Пита, смертельно побледнев.        — Он сам сказал, — пожал плечами Гарри, — все же слышали, что японцы совсем разошлись, разгромили британцев при Сингапуре? Весь британский гарнизон сдался, в плену восемьдесят тысяч солдат и офицеров. Черчилль негодует**.        — А мы при чём? — простонала Мисси. — Почему мы всегда прикрываем британцев?        — При том, что их престижу нанесён огромный удар. Боевой дух остальных солдат сильно пошатнулся, а у нас с ними общий фронт. Русских на помощь не призовёшь, у них вот-вот Крымский фронт прорвёт. Нужна свежая кровь.        — Или свежее мясо, — поджала плечами Мисси, — как надоела эта война.        — Лучше война, чем смотреть на прикованного к постели отца, — мрачно вздохнула Рани, — бабушка позавчера к нам переехала из Нью-Йорка. Всё там бросила, чтобы за отцом приглядывать. Мама сможет спокойно ходить на работу, а я — продолжить учёбу. Но это проблему не особо решает. Когда я что-нибудь делаю, с вами, или вообще, я не чувствую себя таким бесполезным дерьмом, как всякий раз, когда прихожу домой.        — Отцу не легче?        — Нет. Пуля прострелила ему позвоночник, так что, он не будет больше ходить. Как потеплеет, купим ему коляску, сможет сидеть и хотя бы выезжать во двор. Больше ничего нельзя сделать. Но он пилит себя, скорее, не потому, что стал инвалидом, а потому, что ничем не может помочь в войне. Мол, вот, мои одногодки в первой войне воевали, сейчас тоже помогают фронту, как могут, а я здесь лежу, как овощ. Только и разговоров, что о войне. Все на ней помешались.        — Если бы все на ней не были помешаны, — возразил Гарри, — мы бы давно уже проиграли. А так нацисты с их прихвостнями, наконец, получили сопротивление. А то совсем обнаглели, триумфаторы. Создатели новой чистой расы, блять.        — Ещё скажи, что ты тоже хочешь присоединиться к Джеку — огрызнулась Мисси.        — Почему нет? — пожал плечами Гарри. — Так я хотя бы не буду каждый раз думать, идя на работу, что пашу на сына ублюдка, награждённого нацистами***. Который, к тому же, подпольно приторговывает с ними военной продукцией. Сейчас, конечно, поумерил свой пыл. Переоделся в воздухе, сучёныш.        — Гарри, тебе не стоит даже думать о том, чтобы идти на фронт, — помотал головой Джон, — у тебя сатисфакция, ты инженер на заводе. Ты, можно сказать, куёшь победу в тылу. А я, наверное, вскоре тоже пойду воевать. До весны война не прекратится, это уже ясно. Я закончу курс — и на фронт. Медики там остро нужны, а, когда наши наступать начнут — и подавно.        — Да, — кивнул Пит, — я тоже всё чаще задумываюсь об этом, — нет смысла нам сидеть на лавах университета, пока пенсионеры, женщины и подростки работают на победу. Многие сейчас бросают учёбу, не до неё теперь****.        — Очень хорошо, — со злостью кивнула Мисси, — давайте, мальчики. Идите на верную гибель. Зато наиграетесь в войнушки. Потешите своё тщеславие.        — Мы не единственные, кто идёт на верную гибель, Мисси, — покачал головой Гарри, — и да, к сожалению, никто уже давно не относится к войне, как к игре. Госзаказ на военную технику вырос почти втрое, дальше будет только расти. Представь, сколько людей убивает эта техника. Я списывался с бывшим коллегой, он говорит, парни умирают от холода и обморожения в окопах. А конца и краю этому не видно. Зато мы, такие красивые, белые пальтишки, здесь сидим. Знаешь, я не уверен, что хочу чувствовать себя изгоем среди героев во йны, когда они вернуться.        — Вот! — вскрикнула Мисси. — Вот! Ты хочешь воевать, потому что хочешь воевать! Это такое мужское тщеславие — постоянно отношения выяснять с оружием в руках? Без этого никак обойтись нельзя?        — Мисси, сладкая, — осторожно вмешалась Ривер, — так ведь многие мужчины ушли на войну, у многих и отцы туда отправились, кто годен к службе. А они ещё на первой воевали. Это страшно, понимаю, но ведь мужчины воюют, чтобы, наконец, наступил мир.        — Воюют, чтобы наступил мир, — мрачно повторила Мисси, — ты себя слышишь? Понимаешь, как это абсурдно звучит?        — Но это правда, любимая, — Пит поднёс её руку к губам и мягко коснулся запястья, — нам не оставили выбора. Надо воевать. А то немцы ещё пару Пёрл-Харборов устроят. Им не впервой.        — Пёрл-Харбор разбомбили японцы.        — Один хрен, они союзники ведь. Причём, эти узкоглазые хуже нацистов. Дьяволы.        — Квалифицированных инженеров не хватает, медиков тоже, — нервно пожала плечами Мисси, — почему бы вам не работать в тылу? Кто в здравом уме сможет сказать вам, что вы занимались ерундой, пока они воевали? Ты, братец, с работы не вылезаешь, и днём и ночью на своём заводе торчишь. Чтобы у ваших приятелей-солдат было, чем обороняться от нацистов. А вам, мальчики, — она сердито посмотрела на Пита и Джона, по очереди, — если так хочется быть полезными, можно устроиться в военный госпиталь. В Британии, например. Каждый делает свою работу. Но, раз уж вам так сильно надо рисковать головой, то, пожалуйста, — она снова пожала плечами, — все боятся войны, а мой брат, возлюбленный и друзья — чёртовы идиоты.        — Мисси, остынь, — мягко пролепетала Донна, — ну что ты, в самом деле? У меня, вон, братья ушли на войну, и крёстный. Все воюют, и не ты ли активный боец тыла? Школу открыла, книги в библиотеку носишь, деньги собираешь на лекарства на фронт, благотворительностью занимаешься. Тебе бы ещё страдать, что мужчины воевать уходят, в самом-то деле.        — Но я страдаю, — горячо возразила Мисси, — и да, это эгоизм. Но я не хочу похоронить кого-нибудь из вас. Я горжусь тем, что все мужчины моей семьи, хоть и помогают солдатам, но дома. И я не хочу, чтобы вы уходили, ясно вам? Не надо упрекать девушку за то, что она боится остаться одна!        — Тебя никто не упрекает, любимая, — покачал головой Пит, — просто пойми, новости с каждым днём всё страшнее, потерь всё больше. В таком положении всё сложнее убеждать себя оставаться здесь, и что всего, что ты делаешь для победы, достаточно. Начинаешь сомневаться, думать, что сделал мало. Мой университетский товарищ ушёл воевать. Получил тяжёлое ранение в ногу. Воевать больше негоден. Но он приходил в госпиталь, где я подрабатываю. Поседел, в шрамах, хромает. Очень устал. И я смотрел на него.        — И что? — с вызовом спросила Мисси. — Тоже таким хочешь быть? Завидуешь ему, да?        — Нет, — вздохнул Пит, — конечно, нет. Но я подумал, что стыдно быть таким физически крепким, спортивным, жизнерадостным, когда человек, с которым вместе ходил на пары, жил по соседству в общежитии, выглядит из-за этой треклятой войны, как измученный старик.        — Ну, давай, — кивнула Мисси, — уйди на войну, будешь выглядеть так же. Или это так принцип равноправия реализовывается во времена войны?        Шумно вздохнув, она подхватилась на ноги, собрала грязную посуду и умчалась в кухню. Пробегая мимо Розы и капитана, краем глаза заметила, что они не танцуют больше, а просто стоят, обнявшись и закрыв глаза.        Тарелки она мыла буквально с остервенением. Накричала на Черчилля, что со звонким лаем носился под ногами, выпрашивая очередную вкусняшку. Тарелки с грохотом отправлялись в сушилку, мочалкой она тёрла с каким-то остервенением.        — Что за баталия без меня?        Улыбаясь, Джек осторожно протиснулся в кухню. Мельком взглянув на друга, Мисси снова сосредоточилась на мытье посуды — на сей раз глубокой кружки, из которой любил пить отец, а сегодня её присмотрел Гарри.        — Что, Пит прислал на разведку? Или Гарри попросил справиться о моём состоянии? — едко спросила она. — Передай, что я в норме.        — Ну что ты, — подойдя сзади, Джек обнял её за плечи, — я заметил, как ты несёшься сюда, словно фурия. Парни тебя достали, да? Не обращай внимания, малыш, они понятия не имеют, что делать с девушками. Учишь их, учишь, а всё никак.        — Роза знает, что ты скоро на фронт отправишься, учитель?        — Нет. Но я ей скажу.        — Когда?        — Послезавтра, во время прогулки. Я её пригласил погулять. В кино сходим. Вот тогда и скажу.        — Она ведь надеется — вздохнула Мисси, — не говори мне, что зря.        Джек нахмурился, почесав подбородок:        — Она прекрасная девушка, она мне нравится. Но вряд ли я имею право давать ей надежду. Совсем скоро я отправлюсь воевать. Я не считаю, что должен просить её, чтобы она меня ждала, Мисси. Но, самое главное, не в этом. Мой отец погиб на войне, во Франции. Мать умерла, когда мне было четыре года. А теперь и бабушки, и деда. Я остался один, и, даже если я выживу на этой войне, отправлюсь на другую.        — О, ещё только другой войны не хватало, — судорожно вздохнула Мисси, — вы, мальчики, никак не навоюетесь, что ли?        — Люди всегда найдут, где воевать.        — Зачем ты это делаешь? — развернувшись на каблуках, прямо спросила она. — Я не понимаю, зачем. Если ты выживешь, начни другую, новую жизнь. Спокойную. А ты постоянно бежишь, Джек. И я не пойму, от чего ты бежишь.        — От одиночества, Мисси, — грустно улыбнулся Джек, — у тебя есть семья. Отец и брат. У Розы тоже. У всех есть семья. А я совершенно один.        — О, Боги, почему вы, мужчины, такие идиоты? — всплеснула руками Мисси. — Выживи на войне. Вернись. Женись на Розе. И будет у тебя семья.        — Я не знаю, каким вернусь, Мисси, — покачал головой Джек, — но прежним, таким, как сейчас, как до этой проклятой войны, уже не буду, это ясно. Не уверен, что имею право требовать, чтобы Роза любила того мужчину, который, возможно, придёт к ней. Если выживет. Она знает меня таким. Я нравлюсь ей таким. Наверное, будет лучше, если она меня таким и запомнит.        — Ты разобьёшь ей сердце.        — Да, в любом случае. Чувствую себя свиньёй.        Мисси тщательно вытерла руки. Прикусила губу. Покачала головой. Обессилено опустилась на стул.        — Так странно. Я постоянно мечусь. То хочу сделать как можно больше, чтобы эта проклятая война закончилась, работаю допоздна, строю планы, расстраиваюсь, когда что-то не получается. То вдруг хочу просто лежать и смотреть в потолок. То страдаю какими-то приступами патриотизма, то ненавижу эту страну за то, что она ввязалась в войну. Ещё до Пёрл-Харбора, тогда, когда помогала другим воевать. То горжусь братом, Питом, Джоном, всеми мужчинами, которых знаю, за то, что хотят отправиться воевать, а то вдруг готова вцепиться им в глотки за такое желание. Думала, это пройдёт, что вот сейчас все вместе как начнут теснить нацистов, и вернуться домой с победой. Время идёт, победы пока не видно на горизонте, и я всё сильнее сомневаюсь в себе, в нас всех. И всё больше хочу исчезнуть, чтобы никогда больше об этой войне не слышать. Жаль, что сейчас нигде нет безопасного места, всё охвачено этой проклятой войной.        — Я думаю, это нормально, — кивнул Джек, — ты так защищаешься. Каждый пытается защитить себя так, как может. Хочешь, чтобы мы поскорее победили, потому и делаешь всё, что можешь, для этого. Хочешь, чтобы война закончилась быстрее, потому что этого хочет любой нормальный человек. Злишься на нас всех, потому что боишься за нас, и за нашу жизнь. Ничего странного я не вижу, милая, честно. Странно было бы, если бы ты, радостно хлопая, кричала: «Ура, мальчики идут воевать, сейчас они задницу надерут врагу!». Так может кричать разве что сущий ребёнок, который воспринимает войну, как игру. Просто ребёнок не понимает, что воевать — это не только надрать зад врагу. А и очень большая опасность того, что твой зад тоже будет надран. Прости за грубость. Я бы, может, тоже хотел такой войны, когда, стоит мне выйти на поле боя, как все нацисты пустятся в бега. Но это так не работает, к сожалению.        — Как ты будешь всё объяснять Розе?        — Не знаю пока, — пожал плечами Джек, — но я найду слова.        — Бедная Роза, — вздохнула Мисси, — знаешь, что самое страшное, Джек? Пока мужчины воюют, мы, женщины, чувствуем себя потерянными. Женщины идут на заводы, тяжело работают, пытаются прокормить себя и детей. Занимают места мужчин, потому что больше некому. Учатся защищать себя. Учатся не просыпаться в холодном поту по ночам. Может, конечно, сильная женщина — это хорошо и правильно, но, знаешь, ни одна девушка не справится, если ей всё придётся делать одной. Ты сперва тянешь эту лямку, а потом ломаешься. Для многих эта ноша может оказаться непосильной.        — Да, — кивнул Джек, — я понимаю, о чём ты говоришь. Я видел, как трудно бабушке было, когда она осталась одна, и со всем её пришлось справляться самой. Ты права, во всём права, но всё же, не воспринимай это настолько драматично. Война медленно, но всё же движется к завершению, и, если ещё пару месяцев назад казалось, что этот ад будет длиться вечно, то теперь всё очевиднее, что мы победим. Иначе нацисты давно бы продолжили своё победное шествие по планете. А они увязли в снегах под Москвой, пока япошки теряют своих людей пачками на море, под ударами британского флота.        — Гарри говорит, что в Сингапуре британцы жёстко проиграли.        — Да, кажется, — кивнул Джек, — но ведь и для японцев эта победа тоже не стала очень лёгкой. Они не рассчитывали, что обороняющихся так много, и, хоть и победили, всё равно получили по зубам*****. Победа в сражении важна, но гораздо важнее, милая, победа в войне.        Он поцеловал её в волосы:        — Попробуй всё же не думать об этом. Или хотя бы думать не так часто. Жизнь продолжается, Мисси. Особенно здесь, считай, в тылу. Живи, наслаждайся моментом, помни о своей юности. Чтобы никто не посмел её отнять.        — Странно слышать это от тебя, — горько улыбнулась Мисси, — ты даже не можешь быть уверен, что вернёшься.        — Но я на это рассчитываю, — с уверенностью ответил Джек, — нельзя идти воевать, думая, что можешь погибнуть. Иначе точно умрёшь. Война, как говорил мой дед, любит зверей. Только такие в ней и выживают. Иначе беда.        Он внимательно посмотрел на неё, рассматривая каждую чёрточку. Мисси невольно смутилась.        — В общем, ты должна продолжать жить. Цепляться за прошлое, за всё, что тебе было дорого. Только так можно удержаться на плаву сейчас. Розе я скажу то же самое. Других слов я подобрать не смогу. Мне жаль, что так выходит, правда. Если бы не то, что происходит вокруг, мы бы, наверное, уже были счастливой женатой парой.        Он направился к двери, но помедлил и, внимательно поглядев на неё, сказал:        — С Питом я тоже поговорю.        — О чём?        — Роза мне нравится, а тебе он признался в любви, и уже давно. Это разные чувства, и, если он хочет сохранить свою любовь, ему нужно пойти на жертвы и примириться с твоим отцом. Гордость излишня.        — Я не прошу его идти на жертвы.        — Но ты ждёшь этого от него, и правильно делаешь. Нельзя, чтобы мужчина заставлял свою женщину жертвовать чем-то. Кто бы не говорил обратного, так неправильно поступать. Я вправлю ему мозги, не волнуйся. Уже давно ему пора принять решение, и перестать держать тебя в неведении и подвергать лишнему волнению.        — Боюсь, он тебя не захочет слушать, Джек, — покачала головой Мисси со вздохом, — или откажется понимать.        — Ай, перестань, — с лёгким раздражением отмахнулся Джек, — мужчины всегда поймут друг друга. Особенно сейчас. Не грусти.        Он вышел, а Мисси ещё некоторое время стояла у стола, делая вид, что занята нарезкой фруктов.