Последняя черта

- И где же? От Максимовского голоса за спиной Игорь против воли дернулся. У Гороха нервы оказались покрепче. - У Вити на складе. Неделю назад какой-то урод на воротах намалевал. Я еще тогда подумал – странно все это, но Жора божился, что это какой-то «дозор», а потом забылось… - Может, и правда дозор, - пожал плечами Игорь. – Все теперь, что ли, списывать на зловещие заговоры? Так и ебнуться недолго. - Так мы вроде уже, - напомнил Максимов. – А сфотографировать творение неизвестного художника никто не догадался? - На что? – вопросил Горох, тыкая в Серегу кнопочным телефоном неопознаваемой китайской модели. - А что ж не «нокия»? – ощерился тот. Горохов недобро на Максимова посмотрел, но от комментариев воздержался. И только по тому, как хитро блеснули глаза доктора, Игорь догадался, что впоследствии не стоит кушать с Максимовым из одной посуды – мало ли, что туда подмешают. - Ну хорошо, и что нам дает это открытие? – спросил Гаджиев. – Может, подождем пока с Америкой? Я длинные перелеты, если честно, того, не очень люблю. - Предлагаю поспать пару часов, - не стал развивать мысль Максимов. Горохов обреченно махнул рукой в сторону зала. Перед фотографией, которую Игорь в свое время очень внимательно рассматривал, Максимов предсказуемо завис. Впрочем, быстро сделал вид, что ничего не происходит, и упал на диван, закрыв подушкой голову. - Все, меня не кантовать, - объявил он. - Подвинься, - буркнул Игорь. -Тут койкоместо одно. - А в вертепе что? - Там Гена спать будет. Он с суток, однако. - Как хочешь, - не снимая с головы сомнительной чистоты подушку, Максимов отполз к стене и там затих. Игорь примостился рядом и стал лежать, глядя в давно выученный наизусть потолок. В комнате было полутемно и желто – с улицы сквозь жидкую портьеру пробивался свет фонаря. Квартира Гены не менялась кардинально, но как будто постепенно дряхлела вместе с владельцем. Побелка на потолке растрескалась, обои выцвели и отклеились на швах. Наверняка, в образовавшихся карманах устроили себе жилища тараканы. Шкаф без дверцы слегка накренился, из него выглядывала неясного происхождения погань. Кажется, все так и было? Или Игорь, пожив в опрятной, хоть и избыточно роскошной квартире биологического отца, отвык от изнанки общества? - Ты думаешь слишком громко, - пихнув его в бок, поделился Максимов. – Настолько, что голова болит у меня. - Я вообще-то про тараканов думал, - брякнул Игорь. – И еще про шкаф этот. Скоро он развалится совсем. - Ну да. - А сам чего не спишь? Вроде же собирался? - Предчувствия нехорошие одолевают. Хотя мне казалось, я их изжил как класс. - Тогда это не предчувствия. Видел я, как ты на фотографию смотрел. - Игорь, Игорь… - рассмеялся Максимов. Смех был невеселый и какой-то чересчур мягкий, не максимовский совсем. – Не переноси на меня свои душевно-половые трагедии. Я могу понять, как тебе херово, но что с этим всем делать, разбирайся сам. Тебе мои рецепты не подойдут. - Не говори только, что все видел и везде плавал, - огрызнулся Гаджиев. - Многое. - И такое? – наугад спросил Игорь. Ему почему-то казалось, что объединяет их с Максимовым отнюдь не общее несчастье. Либо, как раз оно, только в человеческом обличье? Или не поймешь, то ли прохладная дружба, то ли крепкая и честная вражда, сложилась между ними как раз вопреки существованию Джона и его сомнительным подвигам? - У меня дочь есть, помнишь? - И что? - А то, что дочь есть, а матери у нее – нет, - просто сказал Сергей. Игорь притих. Собственные построения начали казаться глупыми, а еще вели на какие-то совсем уж извилистые тропы. Он помолчал немного, потом все-таки нашел тему, которая была хоть сколько-то нейтральной: - Серега, я вот тут недавно подумал, что добрых две трети моих жизненных принципов – полная хуйня. Красивая, может, даже правильная, но хуйня. И все, кому не лень, мной из-за нее пользуются. Каждый, как умеет. - Ценная мысль. Давай разовью: закон бумеранга – тоже хуйня. Просто людям нравится мир, который можно подчинить каким-то законам, им так проще и безопаснее. Но законов нет. Никаких. Кроме тех, которые ты сам для себя создал. Ну а то, что остальные ими пользуются – а ты как хотел? Им же удобно, - Максимов выразительно зевнул, но все-таки продолжил, - Ты предсказуемый и добренький. А я – нет. Поэтому удобно в основном мне. - С ума бы не сойти от такого удобства, - неизвестно с чем согласился Игорь и перевернулся на бок, - Нет, Серега, лучше уж ты спи. Мне и так удавиться охота, еще тебя тут на философию потянуло. - А плохого в философии? – Максимов скинул с головы подушку – она пролетела у Игоря над головой, резко переместился и вдруг оказался как-то слишком близко. Цепкая рука на затылке не дала Игорю отшатнуться, чужое дыхание прошлось по губам – но так и не стало его собственным. Максимов отпустил его, хмыкнул и отвернулся к стене. Игорь лежал, слушал уханье пульса в ушах и пытался понять, что не так с этим миром и с ним лично. В жориной комнате что-то рухнуло и громко, витиевато выматерился Горох. - Я не вполне понял, что это сейчас было, - предупредил Игорь. – Но пожалуйста, очень тебя прошу, не делай ничего такого при Гене. Ни с кем. Иначе я за твою безопасность не поручусь. - Все так плохо? - Боюсь, что да. - Я учту, - пообещал Максимов.