Последняя черта

Водитель такси явно не перепутал съезд. Игорь места узнавал, но с тех пор, как в последний раз их посещал, времени прошло уже немало. На месте неряшливой стройплощадки раскинулся хилый, но очень аккуратный скверик, а там, где как-то забуксовала и долго не могла выехать шаланда с кирпичом, теперь стоял пестрый детский городок. Молодая женщина в яркой одежде катала вокруг него коляску, а еще одного ребенка – лет двух – качала на руках. Максимов, который в такси пригрелся и задремал, вскинулся, непонимающе завертел головой. - Я же говорил, не «Марриот», - припечатал Игорь. - Дубровина 10, - подтвердил таксист. – Триста двадцать рублей. Игорь рассчитался. Максимов продолжал оглядываться. - Район так себе, но дом новый, - осторожно сказал он. – Не так уж плохо. - Ага, - Гаджиев насилу сдерживал кривившую лицо улыбку. – Ты хоть понял, что это? - Куда мне, - сытый и выпивший водки Максимов был не в пример себе дружелюбен и даже слегка туп. - Пойдем тогда. Игорь зашагал по чисто выметенной дорожке в сторону трехэтажного яркого дома, собранного будто бы из цветных детских кубиков. Приложил к двери подъезда выданный Витей брелок, домофон послушно запиликал. - Третий этаж, если я ничего не перепутал, - пробормотал Игорь. – Пятая секция. - Секция? – насторожился Максимов. - Ну да. Пока шли по лестнице, встретили еще двух восточного вида женщин, обе тащили огромные коляски. Обеим Максимов помогал, поэтому на третий этаж поднялся в результате почти четыре раза. К тому времени Игорь открыл секцию и обозревал общий коридор и сортир, а также три одинаковых двери. Отовсюду тянуло пряным варевом, лепешками, где-то варили плов. - Я понял. Наша та, которая закрыта, - сказал Максимов. - Как ты догадался? - Здесь дверей не запирают. - Здесь – это ты, прости, о чем? - Господи, Игорь, ты притащил меня в таджикскую общагу и ждешь, когда я упаду в обморок? Игорь хмыкнул, признавая, что чего-то подобного и ждал. Максимов, однако, чувствовал себя вполне комфортно. - Это очень хорошая идея, - добавил он. - Ага, - принюхиваясь, согласился Игорь. – И голодными не останемся. Остаток дня Максимов отсыпался. Игорь, помаявшись, оделся и ушел гулять по району. В наушниках, хотя радио почти не слышал, долго бродил между домов – новых и облезлых, вдоль широкого проспекта, где вокруг не было ни единого деревца, наконец, какими-то неведомыми путями вышел к реке. Она была широкой, свинцово-серой, быстро и недовольно катила свои воды под советский мост с большими горделивыми пролетами и дальше, к едва заметным на горизонте горам. На набережной дул ветер, Игорь быстро и окончательно замерз, но уходить не хотел. В кои-то веки ему было спокойно – не потому, что он знал, как жить, а скорее оттого, что стало абсолютно все равно – зачем, для кого и как долго. Подобно самураю, он испытал подлинное спокойствие, осознав неотвратимость смерти – а заодно с ней, сиюминутность всего прочего. Привалившись к выщербленному бетонному парапету, Игорь долго смотрел, как солнце проваливается за рваные силуэты высотных микрорайонов на другом берегу, слушал далекий грохот поездов и голоса невидимых диспетчеров. Настойчивый звонок мобильного телефона был в этом торжественном безразличии таким чужеродным, что Игорь даже не сразу его услышал. Номер не определился. Едва ли это значило что-то хорошее, но Гаджиев все-таки ответил на звонок. Динамик разразился громким, взбудораженным голосом биологического отца. - Как ваши успехи? – осведомился Мурад. – Нашли что-то? - «Ваши» предполагает, что о приезде Максимова ты уже знаешь, - вздохнул Игорь. – Ничего конкретного. А вы? - А я – нашел. Разговор не телефонный. - Мне вменяется прибыть? - Нет. Сиди на жопе ровно, - Гаджиев-старший обычно себе таких выражений не позволял, и это значило – ситуация гаже, чем можно было представить. Игорю отчего-то даже страшно не было. – И Максимова придержи. - А это в моих силах? - Едва ли в чьих-то еще. - Понял, попробую. Но без гарантий. Все плохо? - Нет, пока рано делать выводы. Просто сделай, как я прошу. - Твои просьбы редко отличаются разнообразием, - посетовал Игорь. – Но я тебя услышал. Гаджиев отсоединился, не утруждая себя прощаниями. Его сын брезгливо вытер запотевший экран об штаны и убрал телефон в карман. А затем, поежившись от холода, побрел прочь с набережной. Закат догорел, а на узкой дороге вдоль берега собралась плотная вечерняя пробка. Игорь шел вдоль нее, спрятав в карманы руки и надвинув на голову капюшон толстовки. Неприметный, хмурый, чуть сутулый – типичный житель городских джунглей, одновременно и жертва, и хищник. Смотрел на машины, извечную смесь бедности с желанием выпендриться, кредитов, наследств, неумеренных злых денег, кормильцев и иждивенцев. От резкого визга и грохота Игорь рефлекторно кинулся в сторону, к зарослям пушистых, при советах еще посаженных елей. Уже оттуда, оказавшись на приличном расстоянии, посмотрел, что случилось. Авария, куда же без них. Один хотел проскочить, второй не хотел пропускать. Третий, впав в транс многокилометровой пробки, не успел вовремя среагировать. Из «Паджеро», со всей очевидностью, виновника аварии, выскочил поджарый кавказец лет двадцати, остервенело заколотил в стекло беспомощно мигавшего аварийкой красного «Соляриса». Из легковушки никто не выходил. В древней ржавой «Хонде», водитель которой по инерции вписался в «Солярис», тоже никакого движения не наблюдалось. Вокруг сигналили, кто-то матерился в открытое окно. Кавказец устал молотить по стеклам и теперь пинал и без того покореженное крыло «Соляриса». Откуда взялся высокий мужик в кожаной куртке, Игорь сперва не понял. Потом увидел, что через две машины от ДТП мается белая «Истана», и водительская дверь у нее открыта. Маршрутчик молча, одним ударом, отправил дебошира в нокаут, потом заглянул в «Солярис» - двери разблокировались, и на руки внезапному спасителю выпала молодая девушка с залитым кровью лицом. - Ебаный ты в рот, - пробормотал Игорь. Ноги понесли его к дороге. – Где были мои глаза? На тусклом искусственном газоне вдоль тротуара доктор Горохов рядочком выкладывал пострадавших. - Что встал столбом? Бригаду на меня вызывай, - не поднимая головы, распорядился он. - Гена, я что-то охерел, - признался Игорь. - Да вижу. Отхеревай обратно, среди людей живем все-таки. Игорь полез за телефоном и с удивлением обнаружил, что трясутся руки. Наверное, замерз. Гена снова нырнул в «Солярис», долго там ковырялся, и наконец, добыл из детского кресла несколько ошалевшего, но вполне целого ребенка в вишневом комбинезоне. Боковым зрением Игорь приметил, что кавказец зашевелился и в превентивном порядке наступил ему ботинком на голову. - Да я понял уже, был неправ, - прошамкал тот. – Убери ногу. - Да, Игорех, с ногой ты немного переборщил, - поддержал Горох, игравшийся с ребенком. Какая-то сердобольная старушка, из тех, что всегда неведомо как оказываются на месте любого стихийного бедствия, уже обмывала девушке лицо минералкой из бутылки. По тротуару, вопя сиреной, пробиралась «Скорая».