Последняя черта

Подобными же визитами вежливости прозанимались они до самого вечера. Программа у Максимова оказалась не проще, чем у иной девицы на выданье. Почти во всех скверных местах и у всех плохих людей, существование которых в Н-ске Игорь едва ли мог себе вообразить, Серега отметился – и всем сказал подобающую по случаю гадость. Каждому – свою. Чеченцам – что собирается претендовать на власть и реформировать группировку по западному образцу, который недавно заценил в Америке, русской группировке, названия которой Гаджиев не знал – что собирается отдать город чеченцам, и далее в том же духе. - Мы не доживем до завтра, - грустно сказал Игорь, когда Максимов припарковал «Истану» возле гостиницы для дальнобоев. - Вот увидишь, еще как доживем, - пообещал усталый, но абсолютно довольный собой подельник. - Не вижу ни шанса. Ты настроил против себя каждого в этом городе, а я везде был рядом с тобой и хорошенько засветил свою рожу. - А ты уверен, что все о своей роже знаешь? Над вопросом Игорь всерьез задумался и промолчал весь ужин. Что именно сожрал – даже запомнить не потрудился, но судя по навалившейся изжоге – что-то исключительно жирное и зажаренное в прогорклом масле. Максимов валялся на койке, задрав ноги к потолку, и тоже о чем-то думал. Рожа у него при этом была едва ли не мечтательная. - Я сдаюсь, - объявил Гаджиев. – В чем прикол? - Смотри, мы тут уже часа три, не меньше. «Истана» на стоянке торчит. Мы ее тут всем показали, кому можно и нельзя. Пришел кто-нибудь? - Ты специально сюда поперся? - Естественно. Ну, выглянь в окошко, а то мне вставать лень. - На месте машина. Ты гаубицу в кустах припрятал? - Хуже, - оскалился Максимов. – Как думаешь, среди заинтересованных лиц, есть ли в этом городе те, кто поленился выяснить, какая судьба постигла господина Козлова? Хотя бы в разрезе, точно ли он сдох и не собирается ли в ближайшее время воскреснуть? Игорь прикрыл глаза, вызывая в памяти слегка помутившийся визуальный ряд прошедшего дня. Моральные уроды. Много. Злые, богатые, со связями и собственными хотелками, к которым прилагались заодно и собственные опасения. - Блядский рот… - тихо сказал он. – Максимов, ты дьявол. - Нет. Всего лишь ИО, - подмигнул чеченец. – Дошло, наконец? - Нас все равно убьют. И дай бог, если один раз. - Больше одного и не нужно, - улыбнулся Сергей. – Но это будет еще очень нескоро. Пока у нас появилось время для своих дел. - А это были еще не они? - Частично. Просто отвлекать нас теперь будут поменьше. Немного успокоенный, Игорь побрел в душ. Он был, как в таких гостиницах и водится, один на всех. Путь к оазису лежал через бар, он же кафе, он же еще кое-что, в зависимости от настроения. Неизбежная вывеска «ДТ, БАНЯ, ДОМАШНЕЕ САЛО» гордо реяла над стойкой. Заветренные пирожки тухли на подносе, алкоголь различных видов, не исключено, что хотя бы частично не контрафактный, интригующе поблескивал из-за спины грудастой матроны с обесцвеченными волосами. - Где их выводят, интересно? - подумал Гаджиев, не найдя между подавальщицей из школьного буфета и этой барменшей никаких различий. – По любому, есть какая-то специальная фабрика. Игорь взглянул на часы, расположенные тут же, у кассы. - Пять минут у меня еще есть, - заявил он. – Бутылку виски, пожалуйста. - Какое вам? Игорь ткнул в первую попавшуюся тару, цена которой превышала три тысячи рублей. - Лучше эту, - сжалилась тетенька. – За 2700. Она настоящая. - Тогда ее. - Закуска? - Нет, лучше минералки. И вот, сок у вас еще. - Яблочный рекомендую. - Пусть будет. Гаджиев подозревал, что утром ему будет совершенно все равно, чем именно заливать похмельный организм, поэтому взял и яблочный, и апельсиновый, и еще какой-то странный овощной, хотя изображение свеклы на коробке его совершенно не обнадежило. С этим-то набором и заявился он обратно в номер, где Максимов раскопал пульт от телевизора и наслаждался вечерними новостями, как верно, режиссер при первом просмотре оценивает собственноручно снятый блокбастер. - Хорошая идея, - не оборачиваясь, бросил он. - Глаза у тебя… - По всему телу, - прервал Максимов наиболее очевидный вывод относительно собственной анатомии. – Глаза и яйца. Я весь сплошные они. - Ты что жрал? – восхитился Игорь. Картина глаз и яиц, вперемешку, прочно встала перед внутренним взором и совершенно затмила исходный максимовский облик. Облик, к слову, составляли трехдневная небритость, выпирающие ребра и затрапезного вида шорты, которые и дома-то постесняешься носить. - Наливай, раз принес, - распорядился Сергей. - Что у нас плохого? - Ты про новости? Да ничего пока. Притихли все, пытаются понять, что за хуйня в городе началась. Друг на друга косо смотрят. То есть ровно то, чего я и добивался. И, надеюсь, продлится это подольше. - А смысл? – откручивая крышку, поинтересовался Игорь. - У меня пока картинка не складывается, - поделился Максимов. – Чего-то в ней глобально не хватает. И я вот жду, когда до меня дойдет, ну или пятый элемент сам объявится. И знаешь, несмотря на все твои предрассудки относительно моей персоны, мне не особенно нравится, когда меня пытаются взорвать вместе со зданием или с машиной. Что бы ты там себе не надумал… - Я далек от национализма, - пожал плечами Гаджиев. – Во всяком случае, с некоторых пор. - Молодец. Но это потому, что ты еще толком не разобрался, кто ты. - А ты – разобрался? - Да, вполне. А заодно в том, кем я быть все-таки не хочу. - И кем же? – задолбавшись искать стакан, Игорь хлебнул виски прямо из горла и протянул бутылку товарищу. Продавщица, к ее чести, не обманула. - Тем, за кого решают. - Что за подростковый максимализм… - А ты подумай еще раз, - посоветовал Серега. – Себя вспомни, на худой конец. - Я этого уже не хочу делать. Как вспомню – то стыдно, то удавиться от тоски хочется. - Переживешь. - Я думал, уже, а хрен-то там. Машину вижу – охота об нее и убиться. Хотя самый пиздец состоит в том, что я с тобой об этом разговариваю. - Нет, Игорь, пиздец в том, что ты с чего-то решил, что я – это какое-то абсолютное зло, с которым и поговорить-то в падлу. О чем бы то ни было. Это даже как-то обидно, если честно. Я тебе почти никогда не врал и вроде бы не подставлял особо. Исключая один эпизод, который очень по-разному можно трактовать. - Бывает, трактовка все и решает. Вот я понимаю, что ты мне дофига добра сделал, как ни странно, - признался Гаджиев. – Но стоит подумать про Джона – все, пиздец. - Оправдываться мне не за что. - Я знаю. - Вряд ли. - Тем не менее, - настоял Игорь. – Хотя бы потому, что ты сейчас торчишь здесь со мной, а не наслаждаешься… ну, чем там положено? - Давай не будем уточнять, - попросил Максимов. – У тебя и так глаза очень нехорошие, а я сегодня драться не настроен. - Пей тогда. - Бутылку отдай, чего с ней обнимаешься? - Надо же с кем-то. Кстати, тут как с блядями? - Думаю, имеются, - утешил Максимов. – Место-то обязывает. Ты пойди, спроси там, где бухло брал. Должны знать. Только спать в номер вернись, хорошо? Мы все-таки договаривались. Игорь прикрыл бутылку крышкой и метнул ее через всю комнату в Максимова. - Умеешь ты все опоганить в зародыше!