Последняя черта

Бутылка оказалась маловата. Максимов, вопреки обычному, не стек сразу по кровати вниз, а продолжал валяться, задрав к потолку ноги, и половину дозы виски усвоил безо всякого вреда для мобильности. - Может, какую-нибудь еще дрянь жрать перестал, - отрешенно подумал Игорь. Он сидел прямо на полу, спиной к максимовской койке, и допивал то, что осталось. Сон не шел, опьянение тоже не спешило, а мысли в голове гуляли тяжелые и черные, как мазут. - Пиздуй к блядям, - предложил Серега. – Самое время. - Почему? – удивился Гаджиев. - Потому что потом поздно будет, всех годных разберут. - Звучит так, будто у тебя большой опыт в этом деле! - Кое-какой, может, и есть, - не смутился Максимов. – Но серьезно, Игорех, они тут и так наверняка страшнее любых крокодилов, а ты еще и не торопишься. - Я пошутил, - признался Игорь. – Мерзко мне. Какие уж тут бляди. - Тогда не надо, конечно. А что на этот раз не так, ваше зефирное высочество? Игорь вскинул бровь. Потом вскинул бутылку. Максимов не иначе, как нарывался, но как-то лениво и непоследовательно. Максимов вообще с некоторых пор стал таким миролюбивым, что впору было подозревать подмену. Игорь бы вообще забеспокоился, не случись ему примерно сутки назад оттаскивать от гениного холодильника обморочную тушку. Тушка была настоящей, тут сомнений никаких. - Я не хотел лезть обратно в криминал, - честно сказал Игорь. – Вот прямо совсем не хотел. Нажрался уже до тошнотиков, куда еще? И вот проходит день, и я снова по уши. - Не ты. Мы. - Это большая разница, конечно! - Разница есть. - Ты мне поясни, она в чем? – закричал Игорь. – Все равно кончится тем, что я останусь один все это разгребать, а все разбегутся, сказав, что у них семья, дети и великий долг в жизни, и поэтому все свое дерьмо дружно свалят на меня. Разве нет? Не ты ли главный пропагандист этого подхода? - Может, и так. Но я не собираюсь тебя пока бросать, чего ты засуетился? Горохова все простить не можешь? Или… нет, ну не настолько же все плохо? - Настолько, - подтвердил Гаджиев с готовностью. Максимов помолчал немного, повозился на кровати, потом лег на бок, свернувшись вокруг игоревой шеи на манер воротника. От него сразу стало жарко и как-то не по себе – в равной мере ждал Гаджиев, что его либо начнут гнусным образом домогаться, либо врежут по голове подушкой. На второе даже как-то больше рассчитывал. - Переболей, - тихо сказал чеченец. – Сожри всю отраву, усвой ее и переболей уже. Либо сдохнешь, либо станешь сильнее. Усек? - Удивительный образец мудрости, это что, на Кавказе так говорят? – огрызнулся Игорь. Максимов долго и жалостливо вздохнул, потом все-таки надел ему на голову подушку. Не больно, но как-то очень красноречиво. Подушка была паскудная и очень старая, из нее полетели во все стороны перья, набились в рот. Игорь едва откашлялся, облился виски, перевернул минералку и сидел теперь в мокрых штанах, весь красный, потный и невероятно злой. - Мда, надо было тебя стулом, чтоб наверняка, - оценил результат своих трудов Максимов. Игорь выплюнул очередное перо и злобно уставился на подельника. - Зачем? – спросил он, кашляя. - Чтоб не лопнул от пафоса, - рассмеялся чеченец. – Ты достал уже. - Это я что ли пафос распространял? Кто тут полез со своими сентенциями? - Ну нечем мне тебе помочь, пойми уже! – взмолился Серега. – Я что умею – все попробовал. По-хорошему тебе объяснял – ты «угу», и ноль реакции. По башке бил – опять ничего. Вот, и до пафоса дело дошло. Ты мне нормальный нужен, Ильяс, услышь меня, наконец. Такой, каким ты «Логистику» воскрешал или со мной «Транс-Азию» делил. Помнишь такого парня? Ух, редкий же он говнюк, скажу я тебе. И непредсказуемый в своей доброте в придачу. И вот куда подевался, а? С этими словами он прихватил Игоря за капюшон толстовки и рванул на себя. - Где он, спрашиваю? Куда его дел? - Где-то был, - пробормотал Игорь. – Но, если ты будешь меня трясти, я его не рожу, а вот блевануть очень даже могу. - Ты уж потерпи, - попросил Максимов. – Убирать мне потом лениво. - Я вообще удивлен, что ты можешь шевелиться. - Это разве доза? Надо было брать бутылки три, тогда бы точно ты сверху оказался. - Не надо тут! – возмутился Игорь. – Это от дозы не зависит! Максимов паскудно хмыкнул и отпустил его воротник. - Знаешь что, Гаджиев? – спросил он, улыбаясь. - Что, Рашидов? - А иди-ка ты нахуй! Игорь прислушался к ощущениям – и нахуй не пошел. Вместо этого развернулся к собеседнику, молча на него посмотрел, подобрал с полу подушку и что есть дури напялил Максимову на голову. А чтоб тот сразу не отплевался, еще и навалился сверху. Серега задергался, но он был ощутимо легче, а позиция у Гаджиева вышла поудачнее. Перья летели так, будто фашисты бомбили птицефабрику. Максимов матерился и кашлял, сучил во все стороны руками и ногами, но избавиться ни от подушки, ни от противника не мог. Видно, переоценил он свою подвижность, и свое черное дело алкоголь сделал. К тому моменту, как Игорю показалось, что он уже достаточно отвел душу, чеченец почти бросил сопротивляться и жалобно хрипел. - Блядь, задушишь же, - прорычал он, когда подушка оказалась на полу. Игорь в задумчивости обозревал погром. Максимов лежал под ним красный, с бешеными глазами, весь в перьях, и напоминал отчего-то жертву народной инквизиции. Дышал он тяжело, периодически кашлял и отплевывался. - Не надо меня лечить. Мне уже хватит. Я как-нибудь дальше сам разберусь, - объявил Гаджиев. Максимов криво улыбнулся и попросил: - Слезь с меня. - Ты же был не против? – деланно удивился Игорь. Было ему паскудно донельзя. Внутри горело и жгло, копился яд, разъедая все, до чего добирался. Гаджиев отрешенно подумал, что этот вечер вполне мог закончиться и не очень дружеским сексом. Но не закончится. Он чуял в Максимове какую-то фальшь, едва заметный подлог, и опасался давать ему в руки козыри. Потому что чувствовал тягу – особенно сейчас, пьяный и взбешенный – но не хотел позволять ей управлять собой. Ведь повелся же когда-то Джон… - Я против, - твердо сказал Максимов. – Слезь с меня. Игорь выполнять приказ не торопился. Ему в самом деле стало интересно. Максимов ерзал и дышал, как после стометровки – не иначе, последствия удушения сказались. - Я не дам тебе меня поиметь, - пообещал Гаджиев мысленно. Видимо, что-то такое у него в глазах Максимов прочел, потому что расслабился и перестал вырываться. И вообще, судя по всему, раздумывал, не уснуть ли ему прямо сейчас. - И все? – спросил Игорь. – Это все, что ты можешь? И в этот момент чеченец изловчился и сбросил его с кровати. Игорь приложился головой об пол, да так, что поплыло перед глазами, а в черепе тоненько и неприятно зазвенело. Максимов тут же поднялся, обтер рукой лицо, посмотрел на него – а потом, ничуть не сдерживаясь, пнул в бок, накинул на плечо полотенце и вышел из комнаты. Игорь успел встать, умыться остатками минералки, лечь на кровать, сделав из мокрой толстовки компресс – а Максимов все не возвращался. Не вернулся он и через час, когда Гаджиев, наконец, уснул.