Зайчики

Горя и Оди взаимно молчали. И человек, и омега уже отметали стадию буйного несогласия с ситуацией, наорались до хрипа и теперь, скукожившись в пилотских креслах, просто подавленно слушали нарушаемую лишь тихим-тихим гулом вентиляции и собственным дыханием тишину. Обоим было страшно, плохо и одиноко. Оба, стараясь, чтобы другой не заметил, промокали рукавами мокрые глаза. Толку драть глотки и биться в истерике о кресла и панели? Шлюпка в космосе, они в ней заперты, снять ее с автопилота и управлять ею не умеют. Куда-то летят вдвоем. Куда, и долго ли продлится заключение? Неизвестно, очень хотелось бы выяснить, а спрашивать не у кого. Беда… Первым не выдержал Горя. Всем корпусом повернувшись к жалко шмыгающему носом омеге, он начал, впрочем, неуверенно: — Эй… Тебя звать как, каваец? Сырость тут развел хуже девки… Меня — Игорь. Оди немедленно и ожидаемо вскинулся, закипая злостью. — Сам ревешь, — вякнул гнусаво, с акцентом, но четко и разборчиво*. — Я не глухой. — поразмыслил и примирительно-устало добавил, признавая необходимость наведения мостов: — Кто он тебе? Ну, этот, который тебя провожал? Муж? Просто парень твой? Горя с трудом подавил позорный всхлип и ответил: — Любимый. Ему вдруг стало стыдно перед кавайцем. Омега — та же баба, только с яйцами. Нечего перед ним разнюниваться. Увы, юноша сильно ошибался в оценке омег и напрасно отрицал их мужскую сущность. Оди истолковал взгляд невольного попутчика правильно и надулся. — Но ты всегда снизу, — фыркнул он пренебрежительно. — Не возражай, у тебя на лбу написано. И как оно, без смазки, в задницу давать? Задница-то, наверное, потом неделю болит, не сядешь? Удивленный осведомленностью инопланетника в земных интимных вопросах Горя заморгал. Он не знал, что сказать. Правду? Омега заметил его растерянность и удовлетворенно кивнул: — Значит, угадал. Тогда зачем, если больно, подставляешься? Сексуальное соитие должно приносить удовольствие обеим сторонам… Из мазохизма? Настала Горина очередь фыркать. Окатив подбоченившегося кавайца презрением, землянин тоже подбоченился и выдал: — Простата у вас и у нас одинаковая, недоучка. Анатомией бы тебе по башке. Омега уставился весьма злобно. — Что такое башка? Голова? — он развел руками. — И почему по ней надо анатомией? Это же наука! Ты хочешь, чтобы я занялся анатомией? Я бы почитал, мозг отвлечь, так у меня тут материалов нет… Не понял, что речь идет об учебнике, но заданное направление учуял. Браво. Не глуп, похоже, полудевка. Обрадованный открытием Горя приободрился. — Забудь, — милостиво велел он, с отмашкой кистью. — Не напрягай извилины, это тонкости русского галаха. Лучше скажи, наконец, как тебя зовут. Я уже раз спрашивал. Каваец забавно пошевелил подщипанными, ухоженными бровями и музыкально окнул: — Од-и-и. Родовое имя юноша опустил, как, впрочем, и Горя фамилию. Да и зачем в космосе роды и фамилии? — Оди, — повторил Горя. — Оки, запомню. Как думаешь, куда мы летим, Оди? Что-нибудь о спасательных капсулах знаешь? Может тебе твой альфа рассказывал? Он же пилот с лайнера, мне не показалось? Оди горестно вздернул брови домиком и развздыхался. — Мало знаю. Совсем мало. Что у них автопилот настроен на ближайший работающий маяк, и что на борту есть запасы кислорода, воды и пищи на гала-месяц. Больше ничего. Кстати, — омега смешно сморщил нос, словно его мучил чих, и повел им из стороны в сторону, — я бы поел, И-игорь. И попил — во рту сухо. Давай поищем, где здесь запасы? Поможешь? Пустой с обеда желудок Гори отозвался громким, согласным урчанием. Жрать хотелось до тошноты. — А давай! — и юноша протянул руку товарищу по несчастью, знаменуя начало нормальных, человеческих отношений. — Ты копай слева, — он обвел территорию поиска загоревшимся, голодным взглядом, — а я — справа. Копай, — уточнил, увидев озадаченное, вытянувшееся лицо кавайца, — это ищи. Прости за жаргон, инох*, мы оба привыкнем со временем… Оди очаровательно, по-девчачьи похлопал подкрашенными длинными ресницами и крепко, по-мужски пожал Горе ладонь. Он не обижался на ерунду и был готов «копать», добывая пропитание. Выживания ж никто не отменял!