Зайчики

Арт и Ник тряслись на заднем сиденье тук-тука*, римонской открытой десятиместной машинки, везущей их из гостиницы космопорта в гостиницу сторожевых служб, и разговаривали о будущем. О едва, вроде, обретенных и тут же потеряных любимых. О новой, неожиданной, но обещающей быть интересной работе. Оба час назад подписали контракт на год и вступили в ряды «ищеек», так называли себя римонские поисковики ближнего космоса. На данный момент говорили про кавайские метки. — Прямо взял и сходу пометил, едва познакомились? — Ник смотрел исподлобья, тер задумчиво левое плечо через рубашку, будто у него там чесалось. — И что? Не сомневаешься теперь, не жалеешь? Арт покивал и печально улыбнулся. Альфа не сомневался и не жалел о случившемся. Был уверен в сделанном выборе. — Скажи, — людь продолжал рассеянно тереть плечо. — А тебе доводилось раньше трахаться с людьми? Хоть разочек? Любопытно! Каваец нахмурился — он очень не хотел отвечать. Да, ему доводилось, и не просто трахаться, жить с человеком, около полугода. Он тогда был курсантом летной академии, глупым, жутко сексуально озабоченным. Человек же был еще моложе, едва достиг возраста совершеннолетия и заканчивал школу. Его звали Дараником. Первый из двух, кого Арт пометил. Ник чем-то похож на того мальчика, мастью, чертами лица… — Не твое дело, — буркнул альфа и отвернулся. Лучше смотреть на римонские дома и прохожих, чем вспоминать. Тот нежный мальчик успел вырасти, превратился во взрослого парня, красивого высокого почти мужчину, и забыл о любившем его, но неверном кавайце, бегавшем по смазливым юношам, людям и омегам. «Сейчас бы не бегал, прости меня, Дарчи. Но ценить любовь нужно научиться. Зачем терзаться напрасно?» — размышлял он. Рядом вздыхал Ник. О чем думал? Загадка. Какое дело Арту до чужих дум, своих хватало выше крыши. Каваец от души надеялся, что «ищейки» не выделят им с людем семейный номер с общей кроватью, а людь пошутил про задницу. Натягивать парня он не собирался, ветреный Арт давно сгинул в прошлое. Ну, поцеловались на лайнере немножко, пребывая в нервном напряжении — этот поцелуй лично для альфы ничего не значил и Ника ни к чему не обязывал. Повторять однажды совершенных ошибок пилот не собирался. Пока не найдет Оди живым или мертвым, или не убедится окончательно — пропал и не вернется, никаких связей. До гостиницы доехали в молчании — понявший нежелание Арта общаться Ник отстал, не теребил, и получили на рецепшене распределение не только по разным номерам, но и по разным этажам. Странно, но, расставаясь с людем, каваец внезапно испытал острое чувство потери. Вроде, и знакомы были едва-едва, кроме имен ничего друг о друге не знали, а поди ж ты — засосало под ложечкой одиночеством. Хотя, если разобраться - ничего удивительного. Кто, кроме Ника, у Арта на Римене вообще был, поболтать и пожать руку? Кругом чужие. — Стой! — крикнул альфа в удаляющуюся по коридору широкую спину парня, повинуясь кольнувшему сердце импульсу. — Подожди! Людь недоуменно обернулся, и Арт предложил ему, смущаясь: — Может, в соседние номера, а? Тоска не заест? Ник смотрел, едва уловимо улыбаясь краешками губ, игриво подбрасывал на ладони ключ с номерком. — А зачем? — осведомился, хитро щурясь. — Неужели чтобы ты сегодня ночью ко мне в дверь постучался? Берегись, открою ведь, Ачичи… Как когда-то… Арт дернулся навстречу парню и замер, хватая ртом внезапно загустевший воздух. Мальчик, нежный черноволосый мальчик на пороге крохотной съемной квартирки, неуклюжий голенастый остроплечий подросток, придерживающий рукой дверь, кричащий в лицо расширенными, плещущими отчаянием, пока сухими темно-серыми глазами и до крови искусавший губы в попытке не расплакаться. «Не уходи, Ачичи, постой… — его голос срывается и захлебывается задушенным рыданием, длинные пальцы с обгрызенными ногтями теребят у горла ворот домашней футболки. — Я же люблю тебя…» Никто больше не называл Арта забавным, детским прозвищем Ачичи, кроме Дараника, никогда, лишь папа и он. Ник и есть Дарчи? О великий космос… Разом растерявший все силы и слова каваец коротко выдохнул и пошатнулся. Когда именно Дараник его узнал? Очевидно, еще на лайнере. И молчал, не выдал себя ни звуком, ни жестом, только в рубке, готовящийся к скорой смерти, ответив на поцелуй. До сих пор любит? Вряд ли. Он любит этого молоденького, хрупкого, светленького Игоря, землянина… Так вот что усердно тер парень в тук-туке — оставленную зубами Арта метку! — А ты бы хотел, чтобы я к тебе постучался, Дарчи? — не в привычках альфы было отвечать вопросом на вопрос, но мозг отказал вместе с ногами и языком. Ник сдул со лба растрепанную, закрывающую обзор челку и фыркнул. — Я открою, если постучишь. — ключ в его сильных, крепких, но по-прежнему длинных пальцах мелодично позвякивал, подкидываемый, прыгал на колечке, поблескивал в электрическом ярком свете гостиничного лобби белым металлом. Насыщенный взрослой хрипотой голос парня звучал твердо и ровно. — Но приходи с бутылкой, пожалуйста. Нам о многом нужно поговорить, Ачичи.