Иллюзии прошлого

      Минерва ненавидит показывать свои эмоции. Она считает это уделом слабаков, но, тем не менее, это не мешает ей не замечать собственного ничтожества. Ненависть к Стингу окончательно подавила в ней все человеческое, сделав легкой добычей для Алексии, которая, впечатлившись столь неистовым желанием Орланд совершить убийство, теперь уж точно не оставит ее мятежную душу в покое.       Еще толком не оправившись от пережитого потрясения, Минерва вскакивает, словно облитая кипятком, на удивление легко стряхивает руку Алексии и, бросив на нее полный безумия взгляд, спешит прочь, стараясь как можно скорее перебирать ватными ногами.       Минерва ненавидит поражения. Потерпеть фиаско для нее равносильно уничтожению. Осознание случившегося приходит к ней медленно, словно сквозь вязкую завесу и не несет с собой ничего, кроме очередного чувства унижения, которое сильно концентрированной кислотой медленно и мучительно разъедает помутненное сознание женщины, оставляя после себя лишь мрачную, как сама Преисподняя, пустоту, которая вскоре заполнится тихой злобой, от которой хочется кричать, выть в голос, не жалея глотки.       Минерве до боли знакомо это чувство. Все точно также, как и тогда, после долгой и изнуряющей битвы с Титанией, когда она лежала на мокрой от собственной крови земле, беспомощно и жалко приняв позу эмбриона, грязная и избитая до полусмерти, с застывшей гримасой боли на изуродованном лице.       Пережила однажды, переживет и сейчас — другого ей и не дано.       « Я была обречена на унижения чуть ли не с самого рождения. Таков мой удел, и мне остается только смириться с тем, что меня, видимо, до самой смерти будут мешать с грязью. Прости, отец, что не оправдала твоих надежд. В мире постоянно будет появляться кто-то, кто сильнее меня, как бы я ни старалась быть лучшей. Это естественное явление, и с ним ничего уже не поделаешь.»       Подобные убийственные мысли стали уж слишком часто маячить в сознании Орланд в течение недавнего времени. Смирение определенно не для ее темпераментной натуры, а бездействие ей уже осточертело так же, как и сигаретный дым, противно обжигающий легкие. И какой только кретин сказал, что курение успокаивает нервную систему и позволяет забыться?       Ей чуждо абсолютно все, вплоть до ее бессмысленной жизни. Она видит врага в каждом своем согильдийце, а Стинг, по ее мнению, вообще не имеет право на жизнь. С того момента, как он посмел занять кресло мастера, и в бурлящей жизни гильдии наконец появились хоть какие - то нравственные ценности, бытие Минервы стало более чем невыносимым. Ей тошно буквально от всего, что происходит вокруг: начиная наличием бесполезных балластов среди волшебников и заканчивая мерзкой, приторно-сладкой атмосферой великодушия и отзывчивости, царящей в гильдии. Она не раз замечала за собой, что безумно скучает по отцу-садисту, благодаря которому сравнивает свое детство с отбыванием тюремного наказания со строгим режимом. Минерва и не пытается отрицать, что медленно, но верно сходит с ума, поставив своим главным жизненным приоритетом убийство мастера гильдии, которая как никогда нуждается в нем и которая только начала приобретать нравственный облик.       Минерва совсем не хочет слышать обеспокоенные крики Стинга, адресованные ей вслед. Она лишь желает убрать его, и как можно скорее, а потом, возможно, наложить и на себя руки, что бы наконец избавиться от страданий. С недавних пор она ищет самые легкие пути решения проблем в своей опостылевшей жизни.       Алексия получает эстетическое удовольствие от тайных желаний Орланд, от чего широко улыбается. Пожалуй, Минерва достойна стать ее последней жертвой. Она даже не сразу обращает внимание на подлетевшего к ней Стинга. — Что произошло? — Взгляд ярко-красных глаз, в которых черти во всю пляшут лезгинку, пересекается с обеспокоенным взглядом синих, словно безоблачное небо, очей. — Ничего особенного. Она заслужила. — Де Лука не видит никакого смысла отпираться и оправдывать себя перед этим человеком. — Вступив в эту гильдию, ты дала клятву защищать своих товарищей, ценить, прислушиваться к их мнению, а также искать более безобидный выход из любой неприятной ситуации. — Глубоко и судорожно вздохнув, словно он дает строгие наставления своему провинившемуся ученику, Стинг опускается рядом с ней на стул, на котором еще минуту назад имела честь испытать экзекуцию Минерва. — Для тебя они — товарищи, а для меня не значат ровным счетом ничего. Я вижу их всего лишь один день. Сразу и так просто довериться совершенно незнакомым людям — безрассудство чистой воды. Знаешь, лучше уж аккуратно идти по остывшему андезиту, чем поспешить, оступиться и соскользнуть в бурлящую лаву. — Невозмутимо парирует Алексия. — Недоверие — это не повод для применения насилия. — Стинг вновь заглядывает в рубиновые очи, пытаясь отыскать хоть какое-то понимание в ее будто неживом взгляде. — Пусть Минерва заносчива и импульсивна, но если ты будешь хорошо к ней относиться, тебе удастся изменить ее в лучшую сторону. Если ты сделаешь один шаг — тебе навстречу сделают целых семь, уж поверь. — Предлагаешь мне прислуживаться перед этой шмаровозкой? — Она непробиваема. Стинг скорее в легком шоке от сказанных ею слов, нежели в ярости или раздражении. — С такой жизненной позицией ты можешь остаться совсем одна. — Как-то обреченно произносит Эвклиф. Похоже, что он уже устал с ней «бороться».       Алексии на мгновение кажется, будто у нее что-то екнуло глубоко внутри. Только кажется. Это всего лишь сдавленный смешок, как реакция на сентиментальность парня. — Лучше уж быть одной, чем помереть от руки так называемого «товарища». — Демоница смотрит на драгонслеера с поддельным сожалением, даже с некоторой укоризной. — Ты так яро защищаешь и оправдываешь передо мной эту женщину, что я с радостью готова поверить твоим словам. Но тут есть один нюанс. Ты совсем не знаешь, что творится у нее в душе, а там, поверь уж, далеко не ангельские помыслы. — Она и сама толком не понимает, для чего рассказывает ему все это. Скорее всего, ей просто хочется положить вишенку на торт этого «эксцентричного развлечения», которое скоро состоится для нее и непременно придется ей по душе. — И, тем более, ты и представить себе не можешь, на сколько сильно она желает раскроить тебе череп. — Последнюю фразу Алексия произносит с особым наслаждением, можно даже сказать, с фанатизмом.       Она еще раз заглядывает в его ошарашенные, полные недоумения глаза. Ей непременно нравится, как отображается эта эмоция на его лице. Но, как бы не хотелось, любоваться данным зрелищем ей суждено относительно недолго. Она решает исчезнуть прежде, чем к Стингу вернется дар речи. Сейчас ей ни к чему выслушивать его очередные бессмысленные аргументы в пользу святости Минервы.