Иллюзии прошлого

      Алексия появляется в знакомом месте, от чего где-то внутри возникает естественное чувство дежавю. Эта вселенная, именуемая Десьерто, недоступна для простого смертного. Светлые и Темные, или же Ангелы и Демоны — они здесь правят бал. Именно в этом проклятом месте чаще всего происходили кровопролитные схватки за человеческие души. Древняя, сплошь покрытая глубокими трещинами земля сейчас находится в полной власти нещадно палящего солнечного диска. За вечность она впитала в себя очень много ангельской и демонической крови.       Алексия присаживается на песчаный берег, скрестив перед собой ноги. Здесь она появилась впервые два века назад, будучи еще милым и наивным ребенком. Сидя у отца на руках, она щурилась от прямых солнечных лучей, пытаясь с неподдельным детским любопытством изучить окружающую ее обстановку. Она все еще помнит его улыбку, теплую и искреннюю, которая согревала лучше, чем все ласковые слова, известные человечеству.       Адриан полностью заменял ей мать, смертную алчную женщину родом из мещанской семьи, которая была падкая на мужчин и была готова продать душу за опиум. Она никогда не о ком не беспокоилась, кроме себя. Умерла рано, так и не дожив до двадцати трех лет: ее изнасиловал и убил торговец наркотиками за длительную неуплату. Алексия плохо помнит ее черты лица, но янтарные глаза, которые ни разу не смотрели на нее с материнской любовью и заботой, навсегда запали в ее душу.       «И как только Адриан мог любить это грешное создание? Ей ведь прямая дорога в Ад.»       Отогнав неожиданно нахлынувшие и ненужные ей воспоминания, Демоница внимательно вглядывается в бесконечную морскую даль. Море сейчас лишь негромко рокочет, а легкий, горячий от сильного зноя ветерок перебирает ее блестящие локоны.       Она чувствует присутствие чистой души рядом. Ей и оборачиваться не следует, чтобы узнать, кто это. Алексия не исключает того факта, что Адриан приходит к ней именно тогда, когда она морально нуждается в нем. — Ну здравствуй, — чуть слышно начинает девушка, и шум прибоя почти заглушает ее голос, — у меня было предчувствие, что встречу тебя здесь. Рада, что ты все еще помнишь обо мне. — Ее губы расплываются в нежной улыбке. — Здравствуй, Алексия. Ты сама хотела этой встречи… — А с каких пор тебя стало волновать то, что я хочу? — бесцеремонно перебивает она, впрочем, как и всегда. Эта детская нетерпеливость — пожалуй, единственное, что осталось от горячо любимой в далеком прошлом дочери Адриана. — Сегодняшнюю нашу встречу я считаю своим долгом, Алексия. Я хочу сказать тебе нечто важное. Надеюсь, ты меня выслушаешь и сделаешь то, о чем я тебя попрошу. — Она с наслаждением слушает его голос, мягкий, монотонный и такой родной. Этот голос когда-то спасал ее от одиночества и грусти, навеянной жизненными тяготами. Сейчас же в нем отчетливо читаются колкие нотки равнодушия, отрешенности. — Не думала, что Ханна прикажет убить меня именно тебе. Это что, проверка на верность своему пути? — Де Лука презрительно улыбается и с вызовом заглядывает в бездонные глаза Адриана. Но это всего лишь защитная реакция. На самом деле, она боится умереть сейчас. От его руки.       Алексия продолжает упорно убеждать себя в своей же ненависти к отцу. Но, в действительности, она не хочет, чтобы он страдал из-за нее. А ведь страдания и чувство вины порождают тьму в душе. Вопреки своей сущности, она не допустит этого, а уж тем более не позволит ему перейти на сторону Демонов, даже если разверзнутся Небеса, и Адриан сам захочет этого. Святая душа Адриана не достойна греха. — Совет сорока шести принял решение оставить тебя в живых, — девушка не верит своим ушам и изумленно смотрит на мужчину. Он же, в свою очередь, старается говорить невозмутимо, скрывая торжество в голосе, — но при условии, что ты не причинишь вред миру людей. Ни один смертный не должен пострадать от твоей руки. — Сделка, значит… — Задумчиво молвит Демоница. — Называй, как хочешь. Ты согласна с требованиями? — С некоторых пор Алексию стала раздражать эта краткость отца в разговорах с ней. — А у меня есть выбор? — С горечью говорит брюнетка. Она не желает, чтобы он так быстро покинул ее, хочет побольше поговорить и разделить с ним безмолвную радость, что отчетливо читается в его блестящих глазах. И эту радость он почему-то так старательно, но тщетно пытается скрыть от нее. — Война завершилась, а точнее сказать, госпожа Ханна не видит смысла продолжать борьбу. Ты осталась одна. Мы не предлагаем тебе перейти на нашу сторону, ты и сама знаешь, что это невозможно: каждый выбирает свою судьбу лишь однажды. И ты, к сожалению, выбрала путь хаоса. Все, что ты можешь — дать клятву больше никогда не нести зло в этот мир. Если эта клятва будет нарушена, ты знаешь, что тебя ждет… — Видно, что последняя реплика далась ему с трудом. — И да, тебе придется оставить Минерву в покое. — Наконец завершает Адриан и выжидающе смотрит на дочь. — Я и не собиралась умолять Ханну, чтобы она меня приняла. Уж поверь, мне лучше сдохнуть, чем быть на светлой стороне и прислуживаться перед этой лжесвятошей. — Алексия смеется звонко и заливисто, что у Адриана мурашки бегут по коже. А после ее голос становится жестким, а во взгляде плещется гнев. — Не забывай, Адриан, хоть и косвенно, но ты повлиял на мой выбор. Два столетия назад… Помнишь? Еще бы! Ты бросил меня при смерти, даже не счел нужным побыть со мной в мои последние секунды. Тебе было все равно, что со мной будет, ты решил взять пример с моей матушки. Только вот матушка не была святой. Ты предал меня так же, как и она. И мне больше ничего не оставалось, как продать душу Суккубу, гори она в Преисподней, чтобы сохранить свою ничтожную жизнь. — Она неожиданно вскакивает с места и смотрит в чистое небо, таким образом пытаясь унять наворачивающиеся слезы. Слишком давно она не плакала. Ей это так непривычно, что возникает чувство собственной ничтожности. Демон не умеет плакать. Иногда ей кажется, что мятежная душа еще при ней; она жива, и небьющееся сердце в груди на самом деле бьется, только она этого почему-то не замечает. — Хватит винить во всем меня одну. Не только по своей прихоти я стала такой. У меня не было выбора. — Она с трудом успокоилась, но ее тихий голос все еще дрожит. — Что касается Минервы, то спешу тебя обрадовать — она уже пала, при том без моей помощи. — Она улыбается, будто и не было угрозы нервного срыва.       Адриану жаль ее, искренне жаль, но он понимает, что уже не сможет помочь Алексии: время упущено. — Минерва все еще сомневается. Ты не имеешь права лишать ее жизни. — Мужчина хмурится, от чего на его широком лбу образовались глубокие морщины. Душа подсказывает ему, что Алексия поступит по-своему. — С каких пор спасение человеческих жизней волнует тебя больше непорочности душ? Или же мне показалось? — С ядовитой усмешкой парирует девушка. — Да, Минерва сомневается, и именно поэтому она хочет убить Стинга как можно скорее. Она слишком гордая, жутко боится передумать. А Гордыня — это один из семи смертных грехов. Так что ее душу все равно уже не спасти, так какого черта оставлять ее в живых? Себя она уже уничтожила, теперь и Эвклифа ждет расправа, только уже физическая. Разве ты хочешь допустить смерть этого человека? — Демоница все также насмешливо улыбается и с укором смотрит на Адриана. — Больше никто не будет вмешиваться в течение жизни смертных, даже мы. Они должны самостоятельно принимать решения и избирать свой путь. — Его спокойный взгляд устремлен на водную гладь. Море сейчас также безмятежно, как и душа Ангела.       Алексию явно не устроил такой расклад. Довольную улыбку как рукой сняло. Она хмуро и непонимающе смотрит на Адриана. — Что?! У Ханны там совсем мозги поплыли? — Алексию сейчас переполняет буря эмоций, которая вызвана неимоверно глупым, на ее взгляд, решением Ханны, за что она возненавидела эту женщину еще больше. — Разве она не понимает, что вседозволенность лишает возможности здраво мыслить? Ангелы и Демоны были для людей чем-то вроде незримого регулятора. А теперь что? Темных истребили, а Светлые слишком расслабились и не хотят исполнять свой долг, о котором так гордо горланили целую вечность. Прекрасно! — Она снова счастливо улыбается, а отец недоуменно смотрит на нее. — Вспомни историю, — решает пояснить девушка, — полная свобода действий, проще говоря, анархия привела хотя бы одно государство к процветанию? Нет! Людей охватила жажда наживы и привилегий, словно чума. Ради этого они бросались друг на друга, как дикие звери. — Черные и скорбные страницы мировой истории, полные войн и революций, особенно нравились Алексии. — Люди сильнее, чем ты думаешь. Совершив непоправимое, некоторые продолжают бороться за свою душу и спасают ее. Они способны контролировать свои желания и без нашей помощи. — Адриан чуть слышно вздыхает, после чего добавляет с теплящейся надеждой в голосе. — Ты даешь нам обещание? — Клянусь… — Ее голос полон горести и обреченности. Она сдалась, потерпела полное поражение. Теперь ей весьма понятно дикое отчаяние Минервы.       Это все, что Адриан хотел от нее слышать, однако его одолевают сомнения в том, что дочь поступит правильно. — Ты бы лучше в меня так верил, как веришь сейчас в души этих нечестивцев. — Со злостью шипит Демоница в пустоту. Такое разочарование в ее взгляде было лишь однажды, в день ее падения, когда Адриан предал ее.       Адриан всегда следует своим принципам, которые один в один схожи с библейскими заповедями. Для него проведена узкая и шаткая «лестница в небо», по которой он идет четко и целеустремленно, не отклоняясь ни вправо, ни влево. Это своего рода бремя, которое он считает своим долгом нести целую вечность. Он вполне счастлив, что удостоен такой чести.       Алексия себя никогда и ни в чем не ограничивает. Делает, что хочет, кроме всего хорошего, разумеется. И получает все, что только пожелает ее ненасытная демоническая сущность. Но она не чувствует себя счастливой. Ей уже тошно от этой вседозволенности, а в особенности опостылело бессмертие — эта гребаная кара за все совершенные ею грехи. Она страдает. Но кто сказал, что дорога в Ад легкая и приятная? Кто сказал, что жизнь в Преисподней прекрасна?       Алексия и Адриан. Небо и Земля. Тьма и Свет. Порядок и Хаос. Они слишком разные даже для того, чтобы быть отцом и дочерью. Они не способны выслушать и понять друг друга. Они никогда не признаются во взаимной любви и уважении, в которых оба чувствуют категорическую нехватку. Пока они живы, этот личный Ад для них никогда не закончится.