Первый...

***

–Ты сволочь. – Уилл потянулся всем телом и принял из руки своего доктора йогурт. – Сколько я был в отключке? – Приблизительно пятнадцать часов. Скоро начнем снижение. – Мне кажется, или полет должен был длиться не больше десяти? – Наши ожидания и реальность не всегда совпадают, Уильям. – Перестань пользоваться моим полным именем в таком ракурсе. Это бесит. – Как скажешь.       Хотелось надуться и молчать. Но никак не получалось найти нужную волну. Я понимаю, что он хотел сделать лучше, но эти его подлые методы ужасно выбешивают. Мимо начали проплывать редкие белые пушистые облака, время от времени заслоняя вид на землю внизу. – Знаешь, касательно реальности… – Задумчивым тоном начал Ганнибал. – Да? – Готовность к порции высокоинтеллектуальной полемики. – Дискордианизм… – …пародийная религия…– Перебивать сейчас собеседника было несказанно приятно. – …твердит, что строгое убеждение в том, что любое строгое убеждение ошибочно… – … которую, не принимают в серьез даже сами её последователи! – …а подлинная реальность это абсолютный хаос.       Похоже, я своими дополнениями слегка оскорбил доктора, потому что дальше он продолжать наш «разговор» не стал, а просто отвернулся к иллюминатору.       Нестерпимо захотелось укусить его за выступающую скулу, которая острым углом торчит в моем протараненном и истрепанном сознании. Укусить так, чтобы пошла кровь. Чтобы потом остался шрам. – Лучше помолчим. – Произношу отстраненно, все еще находясь в своих фантазиях.       Далматинский архипелаг. Каменоломни. Золотой мыс. Атлантика. Брач.       Десять минут спокойного снижения. Мочевой пузырь, который уже давно мешал сидеть ровно, решил поднажать еще больше. В шкафчику, над раковиной нашлись любезно предоставлены одноразовые наборы для путешественников – зубная щетка, паста, мыло, крем для рук, бритва, сменная кассета, гель и лосьон после бриться. Маленькая, почти что детская расческа для волос. Гигиенические салфетки, ватные тампоны и палочки. Прямо на все случаи жизни. Не говоря уже о пакетике шампуня и бальзама для волос. Не самолет, а воздушная гостиница. Ухватился больной рукой за стенку – пару раз шатнуло. Из горла вырвался протяжный стон. А потом несколько матерных слов - самолет подбросило еще раз. И еще.       Пришлось преждевременно покинуть туалет – загорелся значок с надписью «Займите свои места и пристегните ремни безопасности». И это очень вовремя – тряска стала конкретной. Ганнибал сидел с закрытыми глаза и молчал. На лбу его выступила испарина.       На горизонте небо было светлым и на первый взгляд спокойным. Все тучки куда-то испарились. Странно, но ближе к земле снижение стало жестким и нервным. Самолет подбрасывало и резко опускало. Маленькие точки постепенно стали превращаться в очертания домов, желтый и коричневый размытый фон – стал песком. Прибрежная линия приобрела острые очертания. Холмы. Каменоломни. Вот они. Известняк. Кубы. Квадраты. Сосны. Зимняя зелень.       Земля становилась ближе с каждой секундой, с каждым ударом сердца. Море осталось позади. Впереди – глубь острова. И аэропорт. Вот и он. Толчок.       Шасси опустились. Нос самолета задран кверху. Ощущение что мы набираем высоту, а не снижаемся. Всего лишь одна полоса. Приземление происходит неожиданно. Тормоза работают исправно. Остановка. Мы прилетели. Отстегиваю ремень, шумно вдыхаю. Чешу бороду и шрам под ней. – Ты как? – Все в порядке. – Ганнибал открывает глаза, осматривается. Самолет медленно едет по направлению к ангарам. – Лучше скажи как ты? – Хочу есть. Нормальную еду. Еще размять ноги, и это я имею ввиду пешую прогулку на как минимум 10 километров. – Потираю слегка напряженную руку, ощупываю бицепс. – И ты это получишь. – Лектер как всегда слишком уверен в себе, когда раздает такие обещания. Мне не нравиться его хитрая улыбка. На задних сидениях все немногочисленные вещи оказались уже упрятаны обратно в сумки. – Что теперь? – А теперь, с вами хочет встретиться мой босс. – Ровным тоном произносит выходящая из своей кабины Татьяна. Медленно приближается к нам. Я вскакиваю сразу, у меня немного кружиться голова, делаю шаг на встречу к женщине, а потом быстро начинаю искать глазами возможную угрозу. В иллюминаторе ничего подозрительного: несколько самолетов припаркованы по бокам от нас, рабочие снуют туда-сюда. Механики в синих комбинезонах. Где-то в дали громко лает собака. Ганнибал изящно поднимается с кресла. Внешне он спокоен, но я знаю, что сейчас в мгновение ока он может превратиться в безжалостного убийцу. Пилот останавливается, и поднимает руки в защитном жесте. – Никакой угрозы вашей жизни нет. Даю вам свое слово. Простой разговор. – Татьяна Борисовна, а я подумал, что мы с вами подружились. – Наигранно оскорблено звучит голос Лектера. Он стоит всего в двух шагах напротив Татьяны. Голова его высоко поднята, но это не делает его положение главенствующим – наша пилот ростом ему не уступает, и смотрит по очередности нам в глаза. Она не юлит. Она честна и говорит прямо. – Это так. Поэтому сейчас я спокойно с вами разговариваю, один на один. И повторяю еще раз – вам ничего не будет угрожать. Это всего лишь предосторожность со стороны моего нанимателя. – По моему уговор был однозначным – вы никому, повторяю, никому, ни одному живому человеку не рассказываете о том, кого вы перевозите. – Да, но обстоятельства изменились. Вы должны понимать, что Вы не обычные беженцы или мелкие воришки, вы даже не простые злостные граждане, которые убегают от налоговой США. – Татьяна по-видимому сама в некоторой степени боялась того, кто мы такие. Потому что пока она говорила, ее нижняя губа начала нервно подергиваться. – Вы убийцы. Опасные и непредсказуемые. Вы преступники. – Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? – Мне становиться смешно от её обвинений. Не то чтобы она не была не права, просто… По ее мнению – незаконно перевозить пассажиров с целью личного обогащения это нормально?! О времена, о нравы. – Вами занимается интерпол. Это опасно. Я подставляюсь. Ужасно. Но я честный человек. Поймите меня правильно. – Она обняла себя руками и заговорила почти шепотом. – Он будет бояться вас на своем острове. Это его владения. А вы – опасные. Вы можете быть угрозой. – Но мы не являемся угрозой. – Лектер немного смягчается. И я понимаю почему. – Все что нам нужно – это тихое малолюдное местечко, где не будет полиции, излишнего внимания… – …и людей, которые не придерживаются своего слова. – Звучит слишком резко, не так как я хотел бы сказать на самом деле. Татьяна сокрушенно опускает взгляд в пол. Молчит. А потом устремляет взор прямо на Ганнибала. – Прошу вас, доверьтесь мне. – Она открывает дверь, трап опускается. Мы с Лектером переглядываемся. Мои брови вопросительно ползут высоко вверх. Он отрицательно машет головой. Вот же ж…       По трапу поднимаются черные фигуры. Увлекшись разговором я не слушал подъезжали ли машины, сколько пар сапог ступило на асфальт, передергивали ли затворы пистолетов - все обучение коту пот хвост. В стрессовых ситуациях, в нашем тандеме я как всегда пассу задних.       Четверо мужчин и одна женщина. Все в темных ветровках, похоже на форму частной охранной фирмы. Рост средний. Телосложение тоже. Лица непроницаемые, но глаза подвижны. Мы оцениваем их – они оценивают нас. В самолете не так много места, поэтому женщина с орлиным носом и коротким бобом, которая сразу заняла позицию напротив Ганнибала ближе к правому иллюминатору, высоким голосом без малейшего акцента говорит: – Джентльмены, присядьте, пожалуйста. Мы осмотримся и через минуту удалимся. Вот так у нас образовалась встреча в самолете.       И действительно, меньше чем за тридцать секунд салон очищается. Серьезная Татьяна с папкой в руках уходит первой. На нас даже не смотрит. Потом, быстро проверив помещения, уходят и трое мужчин. Вместо них в салон заходит старый худощавый мужчина, который держит в правой руке раскладной стул. Седые волосы и белая борода жидкими прядями спадают ниже пояса. В очках авиаторах. Стекла прозрачные. От его дорогого на вид пальто, несет дешевым табаком. Поступь ровная. Размеренная. Женщина все так же неподвижно стоит у стены.       Дедок, ничего не говоря, разворачивается к нам спиной, ставит стул, спинкой уперев его в дверь кабины пилота. Садиться. Некоторое время молчит. Не смотрит ни на одного из нас. – Итак, на Татьяну не сердитесь, про уговор ваш я знаю. Она девка хорошая, но своих в обиду не даст – уж больно защитный инстинкт развит. – Сиплый баритон производил немного отталкивающее впечатление. Хотелось попросить «босса» откашляться, или, в крайнем случае, откашляться самому. Что Уилл и незамедлительно сделал, приковав к себе при этом взгляд темных и немного впалых глаз нового собеседника. – Мистер Грэм, мне крайне приятно видеть Вас в добром здравии. Хотя мы и не знакомы, но я наблюдал за вашей профессиональной деятельностью, и некоторое время назад бдительно следил за вашим перемещением по Европе. – Я хотел было задать вопрос, но меня остановил резко поднятый вверх морщинистый указательный палец. – Не подумайте обо мне превратно, просто я любопытен. А ваши деяния в криминалистической сфере впечатляющие. Конечно, я был заинтересован в этих делах не просто так, а по множеству разных причин, но это к нашей беседе не имеет ни малейшего отношения. Теперь касательно Вас, доктор Лектер. – Ганнибал непринужденно взмахнул рукой, мол – прошу, продолжайте, я вас внимательно слушаю. – Кровавые следы вашего искусства до сих пор скрываются под толстым слоем пыли по всему миру. Уверен, что только о малой части известно правительству, и это меня беспокоит… но вы считаетесь умершими. Оба. Как вы будете дальше служить своим целям? Что у вас на уме? Я спрошу прямо, потому что человеку моего возраста юлить не к лицу.       Доктор ненадолго задумался. Янтарные глаза его искали подвох в позе, в отблеске старческих глаз, в морщинах возле рта. В одышке и сбитом дыхании. Но подвоха не было. Был только рак легких третей стадии и желание хоть как-то продлить свою уверенность в завтрашнем дне.       Женщина все время стоявшая поодаль и не спускающая глаз с Лектера переступила с ноги на ногу. Ганнибал тихо ответил спустя десять секунд: – Мы хотим жить.       Если бы у Грэма было меньше самоконтроля, у него наверняка отвисла бы челюсть. Это было похоже на просьбу о свободе. О возможности выйти отсюда целыми. Лектер. Который мог голыми руками разорвать не одну мышцу и жилу на теле человека, выломать любую конечность из сустава и возможно даже размозжить череп… просил. – Людей вокруг мало. Работать не с кем - одни кретины… – Приступ кашля прервал, по-видимому, еще не законченную мысль старика. Он спешно достал платок из кармана и прикрыл ним рот. Минуту судороги сотрясали немощное тело. Потом все стихло. – Мне льстит, что Вы честны со мной. Для меня правда всегда была подходящей разменной монетой. – С нашим приездом Вашей спокойной жизни ничего не будет угрожать. – С вашей стороны может быть и так. Но где гарантии что люди, которые могут явиться за вами, не причинят дискомфорт мне и моему острову? – У нас нет таких гарантий. – То-то же… - Задумчивость в людей старшего возраста это частое явление. Но этот «старец» точно знал ответы на все вопросы. Было такое впечатление, что решение он придумал уже давно, а сейчас просто «озвучивал» вердикт. – Бан должен защищать своих людей, заботиться о них… Вы знаете, этот титул уже давно утратил свое значение, он уплыл вместе с прошлыми годами, теперь у нас независимое государство… но все же старики до сих пор помнят времена, когда Приморская бановина процветала под началом моего отца. Пускай все поменялось, но люди обращаются ко мне, ищут утешения и совета... я никогда никому не отказываю. Сейчас остров Брач – под моей защитой. А вы мне говорите, что ничего плохого не замышляете. Как я могу доверять двоим убийцам? – Есть три вещи, которых боится большинство людей: доверять, говорить правду и быть собой. – Я увидел от вас правду, вы от меня – тоже. К сожалению, что нужно семье, решать только семье. – Старичок легко развернулся на сиденье и обратился к девушке: – Дочь, что скажешь?       Совершенно не похожая на него, лет двадцати пяти, высокая и сбитая, идеально подходящая для роли охранника, девушка уверено произнесла: – Я верю Татьяне, и я доверяю Вашей интуиции отец, но также я верю своим глазам и ушам. Они мне подсказывают, что это человек с ледяным сердцем, – смешно, но она просто по-детски указала пальцем на Ганнибала. – я его опасаюсь. Я не понимаю таких как он. – Это мудрый ответ для девушки твоих лет, Петра. – Дедок закашлялся, но ненадолго. – Запомни - хочешь познать истинную суть человека: подари ему своё доверие и посмотри, как он обойдётся с этим подарком.       Грэм облегченно выдохнул. Но все же - зачем старичку их присутствие на своей территории… Он не дурак, это точно. Какую выгоду он хочет извлечь? Посмотрим. – Все относительно. Не всякий добрый человек нам друг, и не всякий злодей – враг. – Зачем-то добавляет Лектер.       Шло время. Напряжение витало в воздухе. Сильно хотелось посмотреть на Ганнибала и что-то прочитать в его выражение лица. Но делать этого не стоило – потому что тогда нашему «боссу» будет понятна суть нашего с Лектером дуэта. – Я предложу вам несколько условий. Во-первых, никаких убийств. – Сразу захотелось выразить свой протест, но я был остановлен уже знакомым движением пальца вверх. – Ни при каких обстоятельствах. Если будут проблемы – разбираться будут мои люди. Все просто – при любых обстоятельствах обращаетесь ко мне. Это в своем роде защита. – Нас от них, или их от нас? – Я не удержался и все же едко задал вопрос. – По-обстоятельствах. Во-вторых. Вы не будете перемещаться без моего ведома. О прогулках по городу и окрестностях можете не извещать. – Конкретно, о каком расстоянии от черты города идет речь? – Уточнил Лектер. – Скажем, десять километров… – Бан перевел вопросительный взгляд на свою дочь. Та легенько кивнула головой в ответ. Похоже, что она многое решает, и старик на нее возлагает немалые надежды. Возможно, даже готовит к чему-то. – Такс… Третье, никаких контактов с материками. Мне все равно, есть ли у вас преданные друзья, «коллеги» или родственники, которым бы вы хотели сообщить о своем крепком здоровье и нынешнем местонахождении. Если вы остаетесь здесь, вы будите одни. Без связи. – Давайте к главному. – Поторопил Ганнибал. – Да, на счет этого…Я авторитет в этих краях, вы уже об этом догадались. У меня есть власть, деньги, союзники и, конечно же, враги. Единственное чего у меня нет – это времени. Времени, которое часто приходиться тратить на совершенно ненужн…– Самый страшный приступ кашля прервал его речь. В этот раз платок оказался запачкан кровью. Пока он приходил в себя, все тихо ждали. Минута. Вторая. – Я гарантирую, что никто не узнает о вашем пребывание на острове. Никто из местных не будет доставлять вам неудобство. Все мои ресурсы будут в вашем распоряжении – машины, яхта, загородный дом, личный портной… – …но? - спросил я себя в уме обреченно, –…но, иногда мне будет нужна ваша помощь, скажем так, в решении некоторых щепетильных вопросов, которые меня будут только утомлять и отвлекать.       Вот. Все понятно, он нуждается в ручных мангустах. Точней, в одном мангусте и одном неуправляемом тигре, и он должен знать, что этот тигр действительно неуправляем. Он не видит опасности? Или думает, что он умней других и сможет совладать со стихией? – Мы отказываемся. – Четко произносит Ганнибал.       Ничего себе поворот. Я и не думал, что у нас есть выбор. На самом деле и сейчас не думаю, что мы просто можем сказать «нет». Ведь смахивает на то, что нам сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Я впервые за весь разговор полностью разворачиваюсь к своему компаньону, и с непониманием смотрю на него. Он в ответ поворачивается ко мне. В его глазах трудно что-то прочитать. Но больше всего это похоже на уверенное удовлетворение. Что?.. Мы сейчас реально можем не выбраться из этого самолета! Что за?... Потом со всем разберемся! Что ты придумываешь?...Я смотрю на него и стараюсь максимально быстро передать все, о чем думаю. Мои брови по миллиметру ползут вверх. Не очень получается контролировать свое лицо.       Посторонние нам не мешают. Скорее всего, со стороны, эта ментальная беседа смотрится слишком странно. Но они молчат.       Ты же точно что-то придумал, что? Я не понимаю. Где выход, зачем ты отвергаешь это предложение!.. Какие у тебя цели? Тебе же все равно! Ты тигр, ты убиваешь, это в твоей природе! Почему?!.. До меня дошло. Он не хочет, чтобы убивал Я. Потому что, именно это сейчас нам предлагает босс. Он обещал мне… «если ты никогда не захочешь снова убить, я не попрошу тебя об этом, я не поставлю тебя в такую ситуацию, когда ты должен будешь делать выбор. Никогда.» Нет, Ганнибал! Все не так! … ради нас… ради тебя…       Он видит, что я понял, в чем речь и тепло мне улыбается, и страшнее всего, что его глаза прощаются со мной. Слова Ганнибала болью отдаются в моем сердце: – Но… если вы отпустите Уилла, и не будете препятствовать ему, я даю вам свое слово, что буду в полной вашей власти, буду делать то, что от меня потребуется. – Это вполне возможно… – Довольная мина старичка подтверждает мои догадки – он с самого начала знал, что все так и будет. Он умный, старый и опытный. Он следил за нами. И он знает о нас. О том, кто такой я, и о том кто такой Ганнибал.       Но, он не знает, что я изменился. Я не тот мужчина, о котором давала интервью Молли. Не добрый и честный. Совсем не хороший и отзывчивый. В душе у меня осталось мало места для жалости.       И сейчас передо мной выбор. Именно передо мной. Потому что Ганнибал сделает все, чтобы я был в безопасности и подальше от всего этого. Он не будет меня ни к чему принуждать. Он дает мне выбор. Сейчас.       И я его не подведу. Я буду достойным своего накамы. – Мы принимаем ваше предложение.       Острая фраза, как кинжал прорезает, уже было сформировавшуюся обстановку. Бос в секунде меняется в лице, видимо мое участие ему было не так уж и важно… я скорее всего был нужен только чтобы подстегнуть Лектера. Скажу по правде, боец я так себе… скорее просто мозговитый и умелый охотник на преступников. Но не убийца. И все это правда. Обо мне. Старом мне.       Сейчас я стою рядом с Ганнибалом. Я принял его и принимаю себя. – Простите, нам нужна минута. – Лектер встает и смотрит на меня в непонимании.       Я все так же сижу на месте и уверенно смотрю на босса. – Нет, нам не нужна минута.       Очередная пауза. Ганнибал не садится, все так же стоит и смотрит на меня. Наверное, сейчас он очень зол. Но не ему решать в этой ситуации. Не ему. – Сядь, прошу тебя. – Я все же перевожу взгляд на своего друга и киваю головой на пустующее место, с которого он встал двадцать секунд назад.       Он неуверенно садится, и не сводит с меня вопросительного взгляда. Интересно было бы узнать, что сейчас у него на уме. Какие вопросы он задает? И насколько искренне верит моим мотивам… – Мы принимаем ваше предложение. – Я давно не был так уверен в своих словах. Это при том, что сейчас я беру ответственность не только за себе, но и за него. Я знаю, что поступаю правильно. – Что-то еще стоит обсудить? Или это все? – Хм… ну что ж… – Старик снимает очки и устало потирает глаза. – Вас отвезут в небольшой домик у подножья Видовой горы. Все достопримечательности будут в радиусе пяти километров. Это старое селение, там мало жителей и туристы почти не появляются. В гараже стоит две машины – пользуйтесь. Если захотите в город - обращаетесь к старику Луке, он ваш сосед, вся связь через него. Телефоны и другие гаджеты вам запрещено иметь. Новости по телевизору, газеты, журналы – все по старинке. Старик поднялся на ноги и сложил свой стул. Мы тоже встали. – Пока что отдыхайте, ни в чем себе не отказывайте. Наслаждайтесь спокойной жизнью. Я дам знать, когда будет нужна ваша помощь. До свидания.       Через тридцать секунд самолет опустел. Лектер начал собирать вещи. Говорить со мной он не хотел - злился. Я последовал его примеру. Внизу трапа нас ожидала Татьяна. – Я рада, что вы согласились. Босс своеобразный человек, но о своих подчиненных заботиться, вы не пожалеете. – Она старалась убедить нас. Или себя? – Дам вам совет - поузнавайте получше о тех, кто уже на пенсии. – Лектер грубо взял её под руку и притянул близко к своему лицу. - О тех, кто ему стал не нужен. Кто уже выполнил всю работу.       Мне никогда не доводилось видеть таких странных эмоций у него на лице: губы дрожали толи от злости, толи от сдерживаемого желания оторвать нашему пилоту кусок плоти; глаза сверкали опасным огнем. Я прикоснулся к его плечу и немного оттянул назад. Успокойся. Ну же. – Я… не понимаю. – Испугано сказала женщина. – Вот именно. Наивная баба. – Ганнибал грубо оттолкнул ее от себя и поспешными шагами прошел к единственной машине, стоявшей неподалеку от ангара.       Вся ситуация была для меня абсолютно абсурдной. Я тоже не пытаю нежных чувств к данной особе, но и не могу ее винить. Я понимаю ее опасения, у нее наверняка есть семья, близкие. Она о них обязана заботиться. А мы… мы для нее никто. Почему он так зол? – Простите…м… - Что еще я мог ей сказать? Ничего. Просто последовал за Лектером к машине, оставив стоять до смерти перепуганную даму с круглыми глазами. Хотя на первый взгляд она была не из пугливых… – Что это было? – Раздраженно спросил я, уже садясь в машину на заднее сидение рядом с ним. – Не сейчас. – Он отвернул лицо в другую сторону и начал рассматривать пейзаж.       В среднего класса, Шевроле, кроме нас был только водитель. Причем старенький и поношенный. С седыми густыми усами и смешной водительской кепкой. Если бы мы хотели сбежать, то сейчас был подходящий момент: никакой охраны или видимого конвоя. Нас отпустили, доверившись простому слову.       Хотя на улице была зима, фактически это была ранняя осень. Где-то десять-двенадцать градусов тепла. Солнце светит, но теплоты от него не так много, как может показаться на первый взгляд. Ветер порывистый и довольно таки прохладный. Пока мы ехали серпантином к подножию горы, я во все глаза упивался панорамой, что открывалась на Адриатическое море и холмы острова. По мере снижения, у меня начали болеть уши. А потом и голова. Захотелось пить. Но вся моя вода закончилась еще в самолете.       Встречные машины редко выныривали из-за закрытых поворотов, но каждый раз заставляли сердце сделать кульбит. Страшно и опасно – с такими дорогами я точно незнаком. Скалы, известняк и песок. На вид мертвые колючие растения. Редкие зеленые деревья.       Слева все ближе, и ближе, подступает море. Начали чаще попадаться зеленые лиственные кусты. Кипарисы. Местами апельсиновые и оливковые рощи. Груды белых камней простирались на всю видимую глазу островную территорию. Спустя двадцать минут поездки из-за очередного поворота вынырнул город на берегу моря. Длинный и узкий, растелился он вдоль побережья. Дома с белого камня с красной черепицей. – Бооль. – Впервые подал голос водитель. – Бол. Мы уже поняли, спасибо. – Медленно ответил Ганнибал.       Город раскинулся снизу под ними, но они туда не въезжали - ехали по окраине. Через десять минут, и этот пейзаж остался позади.       Под склоном горы выросло маленькое поселение со старыми домами и рощицами. Колодези, вымощенные аллейки, и деревья. Деревья и еще раз деревья…       Подъехали к воротам. Водитель нажал кнопку на небольшом пульте и ворота начали разъезжаться. Виноградник, белый каменный забор, двухэтажный особняк… Лестница ведет на второй этаж со двора.       Сзади дома, под основанием горы разместился небольшой садик и бассейн. Справа на всю длину территории тянулись виноградники. К морю далековато. Около трех километров. На втором этаже большой балкон и панорамные окна…Терраса со столиком и креслами из плетеного ротанга.       Где-то глубоко в мечтах Уилл иногда мог себе такое представлять, но не более. Пускай, это и не их дом, не их место, и находиться здесь они будут на птичьих правах, но все же… Это идеально. – Еда. Холодильник. Там. Спать. – Словарный запас водителя был не большой. В основном пока они ходили по дому, тот просто тыкал пальцами и мычал. Что мог - объяснял жестами. – Спальня. Одеяло. Шкаф. Свет. Спальня.       Три спальни, три ванных, холл, гостиная, кухня, столовая и кабинет. Все выдержано в одном средиземноморском стиле и цветовой гамме. Неимоверное счастье для Ганнибала – в огромной гостиной стоит белый рояль. Мебель добротная, деревянная. Кованые столы, светильники и кровати. Натуральные ткани, пол из мрамора, который с годами стал потертым. Мозаика. Выход на террасу со столовой и гостиной. Все как с обложки журнала об интерьерах. – Спасибо. – Наверное, водитель попутал слова, скорее всего должно было быть «До свидания», или «Пока»… положил ключи на столик возле входной двери и ушел. – Я бы смог сам выпутаться из этой ситуации. – Ганнибал первым начал разговор, при чем даже не присел, а сразу начал ходить большими шагами по холле. – А теперь все усложнилось. Ты хоть знаешь кто это? – Я не собираюсь отсиживаться в уютном уголке, пока ты будешь под пулями. – Куртка на Уилле порядком попахивала, поэтому снять ее – было верхом блаженства. – Я всю жизнь под пулями. – Ганнибал последовал его примеру, и начал раздеваться. - Я умею с этим совладать. Я знаю, что мне делать. – Веришь или нет, но я тоже знаю, что мне делать. – В одном ботинке вести такие разговоры казалось слишком нелепо, но выяснить все стоило именно сейчас. Снимая второй башкам, Уилл продолжил, – Все. Забудь об этом. Теперь нас двое, не надо взваливать на себя слишком много. Я здесь, и всегда буду. – Ты не можешь отвечать за... – Так и никто не может! Даже ты! – Грэм в яростном порыве отбросил второй ботинок далеко за пределы холла. Лектер устало опустился на банкетку, и накрыл руками голову. Странные вещи творятся в их отношениях в последнее время. Сейчас от грозного и смертоносного тигра осталась только шкурка… Печально и больно от осознания правды – никто не может контролировать ни свою жизнь, ни жизнь близкого человека, мы все – заложники обстоятельств. И главное – Ганнибал это знает слишком хорошо… И Уилл знает. Поэтому его выбор – делить каждый момент своего существования с тем, кто ему дорог. Тем, чья жизнь важней собственной… тем, кого он любит. – Я до сих пор не знаю, кто я такой и на что я способен. Не знаю, что будет завтра, да я даже не знаю, что случиться в следующею секунду! Потому что этого никто, блять, знать не может!.. Но я знаю одно – в моих силах решать, что мне делать с временем которое мне даровано… – Уилл опустился на колени возле съежившегося Ганнибала, и деликатно расцепил его руки, поместил их в свои; поднял опущенную голову и заглянул в красные печальные глаза, – … все время которое мне отведено – я хочу провести с тобой. Мне все равно где: под кустом, в старом сарае, без еды, без воды, вот в этом вот доме, или в каком-то другом, под угрозой жизни, в открытом океане, на необитаемом острове - это мне все равно! Понимаешь? – Лектер приоткрыл рот, вены на его лбу вздулись, а глаза наполнились слезами. Но он смотрел прямо, не отводя взгляд, не стесняясь своего затравленного вида. – Мне дорогого стоило прийти к выводу, что все чего я хотел в этой жизни, все к чему стремился – это быть рядом с тобой. Делить все. Абсолютно. Понимаешь? Я знал, что… ты… что ты ешь людей… Знал! И все равно приходил к тебе на ужин! Я знал, что ты убийца, но это меня не останавливало, и я оставался наедине с тобой. Каждый раз! Постоянно! Я знал, кто ты и что ты. Но каждый раз все равно возвращался. Ясно? – Лектер утвердительно кивнул. С каждым новым словом, я перемещался все ближе к нему.– Поэтому, говорю тебе – ты не один. Я здесь, с тобой именно потому, что сам этого хочу… – Температура моего тела за сорок. Пульс бешено стучит в ушах. Наши руки крепко сжаты. – Всего тебя, понимаешь? Для большинства людей ты больной ублюдок. Но ты мой. И в этом вся разница. Я знаю, кто ты, но ты все равно - Мой… – Наши лица отделяют только выдохи. Расстояние минимальное. Лбы столкнулись, и я шепчу ему прямо в губы, – … я никуда не уйду…– А потом, просто закрываю глаза, и дышу его воздухом. Пот капает с моего носа, его слезы… капают. Мои слезы… Одно дыхание на двоих. Не понятно, где заканчиваюсь я, и начинается он. Напряжение невозможно выдержать. Сердце вырывается из груди. Я чувствую, что растворяюсь. Просто растекаюсь. Перед глазами фейерверки, в ушах заложило, и стук сердца раздается по всему телу… каждой клеткой ощущается эйфория…       Даже в юношеском возрасте у меня не было такого сексуально возбуждения. И то, что случилось сейчас, было не то что неожиданным, а скорее даже невообразимым…Просто не реальным. Мы всего лишь дышали одним воздухом… – Прости, мне нужно… - Мой голос звучит как ржавый старый саксофон. Подняться с колен сложно, ноги не слушаются. Еще сложнее потому что, стыдно. – Я… - Голос Ганнибала ничуть не лучше моего, скорее просто хрип, отзвук местоимения, зажатый между голосовых связок. Он сидит все там же, на банкетке, опустил руки и смотрит в пол.       Ванна на втором этаже, в одной из спален. Абсолютно белая. Кристально чистая. В то время, когда я чувствую себя грязным и ущербным. Быстро залажу в душ, стою под горячей, потом под холодной водой. Контрастный душ не помогает. Вообще ничего не помогает. Мысли воротятся, одна хуже другой. Что же это такое? Я же не мальчик! Тело должно подчиняться! – Уилл… - стук за дверью, и тихий голос. – Нет, уходи! – Ужасно стыдно. И слишком непривычно. Это не правильно. Любовь может быть разной, и нет двоих одинаковых историй… Но это… Надо осмыслить, подумать о таком, о этом аспекте их отношений… О чем вообще думать? Если Ганнибалу это не нужно, то не о чем и думать! Или может быть ему нужно. Ну, да, скорее всего ему это и нужно. А мне?! – Блять! – Больно ударяю кулаком по кафелю. – Мне надо подумать! – Я никуда не уйду. Мы взрослые люди, давай поговорим об э… – О чем? Ты хочешь поговорить о том, что я как малолетний… – Не воспринимай все так. – А как? Как, скажи мне? – Снова бью рукой о стену. Начинает идти кровь. – Можно я войду? – Вкрадчивый вопрос. Воу. – Не знаю…– Какой я все-таки ничтожный: только что на коленях признавался ему в любви, а сейчас…– не знаю… Тихонько открывается дверь – я даже не закрыл её на защелку. Наверное, знал, что от него никуда не деться, потому что я сам, своей волей дал полный доступ к себе… – Ты убежал от меня, это было обидно…– Ганнибал меряет шагами ванную. Его силуэт мелькает туда-сюда. – Обидно ему… – Горько улыбаюсь, и прислоняюсь головой к полупрозрачной двери душевой отделяющей меня от него. – Да. Обидно. Потому что больше всего на свете, мне бы хотелось в этот момент посмотреть в твои глаза, и понять – что все, что с тобой случилось, было из-за меня, из-за того, что ты чувствовал в этот момент ко мне. Я был причиной. Это так? – Он остановился и сейчас смотри уже на мои расплывчатые очертания. – Да… – Самому страшно в этом признаваться, поэтому говорю тихо-тихо. – В чем проблема? – В чем, блять проблема, спрашиваешь? – Злость поднимается так быстро, что мне даже страшно. Стискиваю руки в кулаки. – Ты стал ужасно материться. Следи за языком. – А не то что? Откусишь? – От понимания насколько развратно это звучит, меня чуть ли не выворачивает. Нет, я однозначно не готов к таким вызовам. Я нормально отношусь к людям нетрадиционной ориентации, но приписать себя к ним, вот так, просто… сложно. Потому что, ну не мог я всю жизнь ошибаться в своем влечении к женщинам. Как взять и вот так резко поменять свои взгляды? – У нас все не так как у людей, помнишь? Это нормально, потому что к нам нельзя применять правила. Все будет все равно по-другому. Для нас нет никаких ярлыков, мы существуем и это уже оскорбление природе. Мы исключение. Скажи мне, когда тебя стало заботить то, как нас будут видеть другие люди? В этом проблема? – Он молчит, потому что ждет ответа, а я молчу, потому что ответа дать не могу. Теплая вода стекает по моим волосам, спине и главное раненой руке, которую в принципе мочить нельзя было. Швы свежие. Рана еще воспаленная. Кожа вокруг красная и опухшая. – Мне надо выйти. Я намочил руку. – Зачем ты это сделал? – Раздраженно спрашивает Ганнибал. – Я не специально. – Все что мне остается ответить. –Ладно, я пойду поищу аптечку. А ты вытирайся, только, пожалуйста – аккуратно. – Лектер уходит, но дверь за собой не затворяет. – Ты все еще мокнешь. Я все слышу. – Все, все…выхожу. Не ори.       Вытирать раненую руку больно. Все намокло. Я сорвал повязку, когда раздевался, и даже не обратил на это внимание. Сейчас моя одежда разбросана по полу, белье… Да уж…Собираю все и складываю в корзинку для белья.       Я стою абсолютно голый, когда заходит Ганнибал. Он на это никак не реагирует. Стает напротив меня, недовольно осматривает руку. Стискивает губы. – Хотя бы двое суток, Уилл… – Да знаю я! – Во мне куча агрессии, контролировать которую у меня просто нет сил. К сожалению, в одном я уверен наверняка – справляться со своими чувствами и принимать внутренние желания, мне проще, если Ганнибал мне помогает. Надо делиться с ним. Так будет проще. – И я не знаю, чего я боюсь. – Ты когда-то думал о… – Скорее нет, чем да. – Не однозначно. – Лектер вымачивает стерильным бинтом рану, легонько дует на поверхность. – А ты?       Молчание длиться долгих пять минуты, пока он не заканчивает с обработкой, и не обматывает эластическим бинтом руку. - Да. Думал. – Не смотрит на меня, убирает все назад в аптечку. Затворяет дверь и уходит из ванны.       Он думал. Хм. Интересно, давно ли? В таком ключе… Мне никогда не были неприятны его прикосновения, близость, вторжение в личное пространство. Это понятно. Но вот это… Что делать? А, Чернышевский? Что делать?!       В одном халате спускаюсь вниз. Из своей сумки достаю книгу, иду в гостиную. Босой. Ноги шлепают по холодному каменному полу. Сажусь на мягкий белый диван и углубляюсь в чтение.       Периферическим зрения замечаю Ганнибала, который шастает по дому. Что-то переставляет. Потом час, второй тишины. Во рту пустыня. Строки из подаренной книги рассекают по моему воображению. Малюют. Ввинчиваются в сознание.       Читать довольно трудно – текст насыщенный и плотный, отрывист. Мысли не выражаются логично и последовательно. Но каким-то образом, они находят свое, правильное место.       Немного обидно - книга написана юным поэтом, о поисках себя, о понимании внутреннего мира, о принятии своих желаний…Отторжением общества, не пониманием. Самое страшное, что наступает момент, когда он ополчается на себя и на мир. Переживает о своей дурной крови, и доставшейся от предков грубости и пороках…

«Однажды вечером я посадил Красоту к себе на колени. - И нашёл её горькой .- И я ей нанёс оскорбленье.»       Красота - душа мира. Мир, замаливая своё безумие, протягивает телу и сердцу красоту и роскошь цивилизации, но их отвергают, вымещая на красоте своё поругание...       Сложная книга. Не знаю… – Ты должен поесть. – С кухни голос повара. – Да… иду. – Как понять, нужно ли мне это? – Жуя омлет спрашиваю у Лектера. Он чистенький, переодетый и спокоен как удав. Делает кофе. – Смысл всегда был в том, чего ты хочешь. – Полуоборотом окидывает меня взглядом, и продолжает свое занятие. – Поэтому, чего именно ты хочешь, Уилл? – Я не знаю. – Тогда разберись в себе, тебя никто не торопит. – Он садиться напротив меня за кухонную барную стойку. Не злиться. Это уже плюс. – Я знаю, чего я хочу, потому что хочу этого уже давно. – Насколько давно? – Ты думал мне нравиться Алана, Беделия? – Пьет горячий кофе и пронизывает меня взглядом. – Почему бы нет? – Это было «правильным» для общества, в котором мы находимся. Принято. Физическая тяга очень примитивна по своей природе. Это обычный инстинкт. Спаривание. Продолжение рода. Если у тебя есть «пара» ты более презентабельный, уважаемый и заслуживаешь доверия куда больше чем одиночка. Я всегда заботился о своей репутации. – Ты хочешь сказать, что вступал в отношения со всеми женщинами только потому, что так было «правильно»? – Мне слабо вериться в такой расклад. – Я выбирал довольно таки приятных женщин, заметь. Но в основном я ими пользовался, для достижения целей. На разных этапах жизни цели были разными. – Зачем ты встречался с Аланой? – Я откладываю прибор и смотрю прямо ему в глаза. – Она была хорошим прикрытием, и очень редко оставалась объективной, в моменты, когда Джек и остальные сомневались в моей невиновности. Она играла мне на руку. Хотела быть слепа и была слепа. Она женщина до мозга костей. – И это все? – Ну уж нет – я докопаюсь к истине. – Не совсем. – Ганнибал улыбается. – Мне не нравилось, как ты к ней относился. Не нравилось, что есть возможность развития ваших отношений. Мне не хотелось думать, что ты будешь с ней. Или с кем-то другим. Я устранял конкуренцию. Оптимальным вариантом было – сделать её своей любовницей. Ты ревновал? – Да. – Отвечаю слишком просто. – Кого из нас двоих больше?       Приходиться опустить взгляд, и задуматься на некоторое время. Я уже задавал себе этот вопрос, однажды… и ответа у меня не нашлось ни тогда, ни сейчас. – А мисс Дю Морье? Тогда, в Италии. – Ганнибал нашел больное место. Знает куда давить, и именно так и поступает. Гад. А говорил, что не будет торопить. – Что ты чувствовал? – Сначала я завидовал… – Ох и не просто это говорить. Пью кофе. Даю себе секунду перерыва. – Я знал, что на её месте мог быть я, если бы сделал правильный выбор. С нами могла быть Эбигейл. – Воспоминания болью отдаются в сердце. Все могло быть по-другому… Соберись, ты это уже проходил. – Потом, позже… когда… я захотел узнать, как это было. Как это могло бы быть. Я пришел к ней, даже ходил на сеансы. – Она согласилась? – Он нескрываемо удивлен. – Да, согласилась. – Кофе уже нет. Не зачем прятаться. – Но все оказалось не так…Она сказала…- Мои следующие слова застревают в горле, так и не сформировавшись. – Да? – Зачем ты спрашиваешь. Я все равно не скажу этого. – Это все глупости… – Поверь мне, прошу. Пускай я буду достаточно убедителен. – Ревновать тебя к ним всем, было ребячеством. – Ты прав. Но мне все равно приятно, что ты ревновал. – Убрал грязную посуду в раковину и став на этот вечер посудомойщиком, Лектер все же не отрываясь от работы спросил. – Если я приведу сюда женщину, ты отреагируешь нормально или устроишь истерику?       Секундное желание разбить его голову об стенку было сильным, но я смог удержаться. Все что я сделал, так это подлетел к нему со спины, и стал вплотную. – Ты – Мой. Никто не будет к тебе прикасаться. – Рычу я ему в загривок. Разворачиваюсь и убегаю на второй этаж. Да. Уилл. Да, ты мужик. Ничего себе. Не забудь громкий стук дверью и перевернутую мебель. Нужно быть до конца в образе. Лежа на кровати и смотря в белый узорчатый потолок с лепниной, успокаиваюсь. Чего он добивается? Сам сказал, что не будет давить. А на деле… Терапия, мать вашу. Психолог от Бога, чтоб тебя… И вообще, о насущных проблемах. Что Лектер имел ввиду, когда говорил « Ты хоть знаешь кто это?»…Кем может быть этот бан? А слова Татьяне… Завтра надо будет обо всем расспросить его. Дремота накатывает волнами. Уставшие глаза закрываются. Завтра… а сегодня, пора…