space

      — Она просто спит, — услышала я сквозь тяжелую пелену на сознании. Фраза мучительно плыла на поверхности, не желая рассыпаться и проваливаться ниже, чтобы достичь меня смыслом. Вскрики, гул, смех — все это хотелось отмести, чтобы раствориться, но это становилось похожим на смерть, и страх ржавой цепью держал меня за руку. Было два пути: порвать цепь, чтобы обрушиться во тьму, и намотать сопли на кулак, как и цепь — на руку, полезть по ней вверх. В таком подвешенном состоянии находиться было тяжело и неудобно, но будто в неясном замешательстве все существо отказывалось что-то делать, хотя не существовало никакого физического пространственного обстоятельства, которое служило бы тому причиной.       — Какаши-сенсей, нормально, что она не просыпается?       — Это было довольно слабое гендзюцу, странно, что оно еще не исчерпало себя… — обрывки фраз водоворотом оборачивались концентрическими кругами на тьме сверху, откуда тянулась цепь, все такая же ржавая, отдающая кровью и болью.       Тело, вроде бы принадлежащее мне, открыло глаза в подразделе реальности, и зеленые радужки — я чувствовала это, словно отделилась от тела, — отразили пустоту, обволакивающую и одновременно безмерно сухую, обжигающую, пока сверху был реальный мир, отчего-то невидимый и совершенно недосягаемый. И паника вмиг вросла в душу изнутри: было то, что я могла контролировать и знать, было пространство, но нижняя пустота не входила в мои полномочия. И бездна под усталыми ногами развергла беззубую пасть, ожидая окончательного падения.       Я и правда, если упаду, умру.       Но я все еще чувствую свое тело, а значит могу контролировать. Зачем рвать цепь, зачем карабкаться по ней… если можно использовать силу уровня бога и взлететь? Чем больше двигаешься, тем сильнее обедневшая и обезумевшая пустота хочет отделить хотя бы кусочек тебя, она разъедает, пока не растворит полностью, пока не разбросает каждый атом так далеко друг от друга, что они не смогут играть значения.       Но со мной такое невозможно.       Резко собрав волю, которая и требовалась в случае с тем, чем я обычно и пользовалась в качестве средства гашения энергии, быстро взвила в воздух, вырвавшись из сухой темноты, оставляя ту голодной и злой, и цепь, словно неохотно следующая за мной из-за своей тяжести почти отпустила мою руку, будто окончательно развалившись. Я опустила голову, машинально, чтобы посмотреть, что осталось от моего спасительного вектора, и в тот же миг меня оглушил сначала крепкий удар по затылку, затем — по инерции — по спине, и только потом я услышала столь же оглушающий визг.       Пространство прояснилось, освещенная светом комната отразилась на моем лице болью и непониманием. На моей руке висела не цепь. На моей руке висела розоволосая девочка, которая стискивала ладонь на моем запястье, будто от этого зависела ее собственная жизнь. А в полутора метрах вроде бы ожидаемо находился потолок, о который я так смачно и врезалась. Совсем не высоко на первый взгляд.       — Ай, не ори, — взмолилась я и не так плавно, как хотелось бы, стала опускаться, что только спровоцировало новую волну ора и пару ворвавшихся в комнату с оружием детей. Оружие ощущалось железным, твердым и острым, хотя из-за смазанного зрения я это не смогла бы увидеть при всем желании. Хорошо, что они не успели ничего из этого бросить. Плохо, что не попробовали никого из нас поймать. Уложенный странными пластинами пол с глухим звуком принял удар моих коленей и локтей, когда я плашмя стукнулась о уже параллельную потолку плоскость. — Ух!       — Ай, слезь с меня! — взвыла Сакура, поперек придавленная огромной тушей имени меня.       — Какая же ты крикливая! — застонала я в ответ, тем не менее опираясь на руки, кожа которых показывала, что ей не нравится, что тут происходит, и полностью перекатываясь на пол, где не лежали бы чужие конечности. — Голова и так развалиться готова, ты еще тут, — ворчливо выдохнула я и стремительно расслабила напряженное тело, обданное адреналином и болью, пульсирующей в затылке, отдающей в виски. Пытаюсь включить максимальную регенерацию. Эта девочка еще мягко приземлилась на поверхность гибкого матраца, на котором до этого, видимо, почивала я. А вот мое бедное тело свалилось уже на угловатую и совсем не мягкую Сакуру-чан, плюс смягчив ей задачу локтями и отбитыми теперь коленями.       — Ну, как видите, я позвала вас, как только она проснулась, — сразу же встала она и поспешила превратить свои бессвязные крики в нечто более лицеприятное в глазах команды. Ну да.       — Ано, че это было? — Наруто вылупился на нее, как в первый раз, и попытался пальцем восстановить траекторию. В то же время пацан умнее смотрел так не на Сакуру-чан, а на меня, на что я ответила ему зевком в кулак. Пожимать плечами было бы в какой-то степени враньем.       — Я не уверена… — попыталась, похоже, не сойти за сумасшедшую девочка.       — А я где вообще? — все взгляды пересеклись на все еще вертикальной мне; лицо выражало какой-то мягкий интерес и абсолютное отсутствие понимания, насколько все плохо или хорошо, так что Наруто (вроде так назвался), с интересом склонился над бросившей саму себя мной и с умным выражением начал пилить. В ответ на такое хамство я схватила его за щеки с симметричными шрамами, и умильно улыбнулась: — Мягко.       — Ы-ы-ы, — прокомментировал мальчик мои действия, похоже, совсем не испытывая дискомфорта. В результате чего я просто скопировала это «ы-ы-ы» и сильнее заулыбалась.       — Идиоты, — брюнет рукой возжелал загородить себе сей дебильный пейзаж явно где-то отбитых людей, пока у Сакуры-чан рядом с наших тупых действий солидарно черноволосому сокоманднику начало дергаться веко.       — Вау, ты умеешь говорить, — тем не менее от очень интересного дела лапания чужих щек я не отвлеклась, а Наруто и вовсе забылся и уже лег рядом, млея и давая мацать щеки хоть до самого утра. — Мы подружимся! — сделала радостный вывод.       Регенерация уже подлечила голову (жалко, что только в физическом плане), так что я была здорова и готова к разнообразным свершениям, но сон все же не помешал (наступи он, конечно). Теперь нужно было только определиться как и когда, а главное — куда, сбежать.       — Рад слышать, — сказал человек, которого совсем не волновала чистота подоконника. — Потому что в таком случае мы сможем помочь тебе обустроиться в великой деревне Скрытого Листа, — пока Сакура-чан и Наруто встрепенулись, почему-то в один голос и с одинаковой интонацией подметив, что Какаши-сан опоздал, я задумчиво размышляла, чувствуя взгляд еще одного ребенка.       — Грех отказываться, — легко пожала я плечами, что ввело всех в какой-то когнитивный диссонанс. Какаши-сан закашлялся, по крайне мере.       Кажется, никто не планирует уходить от разговора.