***
Протектор блестел на солнечном свете. Довольно крепкий сплав, согнуть его руками обычному человеку будет очень трудно. На черной ткани он теперь размещался у меня похожим образом, что и у Сакуры-чан. Мы пропалывали грядку. Я тихо спросила у девочки, не ослышалась ли, когда только услышала задание, она с кислым лицом сказала, что нет. У них все еще шли перебивками хозяйственные миссии в деревне. Я догадывалась, что я могу быть причиной учащения подобных. — Ну, нам еще нужно сработаться с тобой, раз ты присоединена к нашей команде. Тебе ведь присвоили звание генина? — она искренне улыбалась и не была враждебна, видимо, сочувствуя, что я теперь живу с блондином. Ее лицо, когда Узумаки начинал говорить о быте, более воодушевленно, чем когда-либо, по всей видимости, довольно честно сообщало мне об этом. Наруто вообще посветлел и лучился теперь сильнее, насколько это вообще могло быть возможным. И, наверное, это было вызвано прежде всего не моим появлением, а тем, что эту ночь он ночевал у друга. — А, да, есть такое. Это низшее звено? — Верно, — вступил в диалог Какаши-сан, резко свисая с яблони под нашими головами, и меня передернуло прежде всего от его голоса. Но, проморгавшись, я смогла прогнать наваждение. — Со временем ты сможешь подняться в звании. — Логично, — прокомментировала я его слова. Сакура хихикнула. Я вообще решила обратить на нее, как на единственную девушку в команде, больше внимания. В отличие от остальных, она не была сиротой, что отражалось на ее характере лучшим образом. Я имею в виду, она являлась большим ребенком, чем остальные, и именно в ее возрасте это все еще было хорошо. Она была раздражительной, но умела и хотела улыбаться. Сакуре многому предстояло научиться, но, как и остальных здесь, я ее уже любила. Я любила людей в принципе. Не всех, не всегда, ведь знаю: они могут делать некоторое дерьмо, но как правило — я любила людей. И Сакура-чан была единственной такой в своем роде. Неповторимая, яркая. Нежный цветок не только именем. — А, что-то не так? — она нахмурилась, и я поняла, что снова пялилась. — Извини! Я не хотела! Просто ты очень замечательная, вот и не могу отвести глаз, — от моего искреннего комплемента она вспыхнула, как лампочка, и зажалась, словно пытаясь занимать меньше места, не говоря ничего в ответ. — Мне вот ты не делаешь таких комплементов, — пробурчал Узумаки, которому запретили делать клонов, поскольку так он смог бы за десять и меньше минут сделать всю работу. — Ты тоже замечательный, — не сводя с травы под руками глаз на мальчика. Мне было так стыдно перед всеми. Так стыдно перед Узумаки. Голос дрогнул. А еще я была напугана. В моем милом друге сидел какой-то то ли хуястый, то ли хвостатый демон-лис. Как я могла вести себя так же, как раньше? И я прятала глаза. Фальшиво улыбалась. Хотя хотелось плакать, спросить Наруто о его жизни. — Сестренка? — в таком контрасте между совершенной искренностью и сдержанным страхом, сопряженными с одной фразой похвалы… конечно же было слышно, что я вру. Недоговариваю. Боюсь. Он отступил на шаг, я не видела его лица, но уже через секунду он кинулся бежать отсюда, куда глаза глядят. Я промолчала. Молчание — самое страшное. — А! Наруто! Куда ты побежал?!! — Сакура встала, потерянная. Она не понимала, что случилось. Саске, скорее всего, тоже, но он смотрел прямо в душу, когда я случайно встретилась с ним взглядом. Этот взгляд заставил меня не отпускать местонахождение Узумаки. Сорняки мелкие. Но если сконцентрироваться, я смогу отделить их от цветов и даже красиво вырвать. Взмах рукой, и они остаются лишь в сантиметрах от ребят. Зелень завертелась, образуя структурированное торнадо, а затем улеглась в специальное ведро, почти полностью помещаясь. Сакура шокировано оглядывается, наверное, будет злиться, что я не наколдовала этого раньше. Саске хмыкает. Какаши вздыхает: — Ну, раз работа сделана, можешь идти. На ближайшей крыше в такое время дня, под палящим полуденным солнцем, никто не додумался шастать, и я спокойно отследила мальчика, идущего, по-видимому, к местной достопримечательности в виде горы с лицами. Почему он так понурил голову и что успел надумать, мне не было известно. Повиснув вверх тормашками прямо на его пути я снова затупила, прямо как в свой первый день здесь. И мы столкнулись лбами, поскольку блондин смотрел себе под ноги, а не вперед. И больнее, от его железки, было мне. — Ау! — как бы сотрясения себе не заработать. Он даже не тер голову, но отшатнулся, как только встретил такое неожиданное препятствие, и теперь во все глаза рассматривал меня, хотя мне и боль не была помехой: — Ну и чего ты деру дал? — Ты ведь знаешь, — его взгляд, когда я перестала тереть лоб, изменился, став глубоким и грустным. — И теперь сама считаешь меня монстром. — Это ты с чего решил вообще? Я думала, в твоем стиле верить в людей. А ты судишь меня по одной интонации. — Ты просто прямо врала, когда говорила это! Я… просто думал, что смогу создать хорошее впечатление. Но не смог. Знаю, что дальше еще смогу переубедить тебя, доказать, что я не такой, как говорят люди. Но неужели сплетни идут впереди меня? Я молча слушала исповедь, делая понимающее лицо. У меня всегда с репутацией все было хорошо. — Часто, — честно ответила я. — Вот я и побежал. Мне так хотелось перегнать их. Детская, казалось бы, непосредственность. Но жажда движения, исцеляющего душу, знакома многим. Но немногие в состоянии выразить его словами. — Ну, во-первых, все равно мне на твои уличные погоняла, знаю я, что ты хороший человек, — насколько хорошим может быть солдат, в чьи обязанности входит убивать других. — Мне просто вчера пиздов вломили, что я джи… джинчиурики? Короче, тебя увела без спросу. Мне, оказывается, нельзя помещать тебя никуда за пределы деревни без согласия ответственных. Все искали нас. Его взгляд нельзя было описать, любая какая-то маска напрочь слетела. — То есть… тебе рассказали, кто я есть? — Да. Мне стыдно, что я никого не предупредила. Все запаниковали из-за твоей пропажи. То есть ваше правительство технически теперь может быть не самого лестного обо мне мнения, — скрючила я недовольную морду. Хорошая у меня репутация, ога. История умалчивала, чем именно я была недовольна. Одно о себе я знала точно: уж слишком исполнительным человеком я была, и потенциальные терки с верхами мне очень не нравились. — Ты просто — что? — Стыдно мне. Виновата я перед всеми, — запричитала я. — Серьезно? — впился он в меня глазами через минуту молчания и голос его был тихим, будто он не оценил шутки. — Ну а чо, — у меня в голове от гляделок наоборот фарш творился, поэтому я крутанулась в воздухе и зависла, не ощущая гравитации и опоры. — Вот и что мне делать. Не люблю я, когда меня ругают. И не люблю кого-то подводить. — Сестренка… ты же в курсе, как легко такими чувствами управлять? — его глаза странно сверкали, смеясь. — Поэтому просто расслабься. Никто не умер. Меня просто шокирует то, насколько сложно мне порой понимать людей. Ну вот и кто на самом деле этот Наруто? Я несмело улыбнулась, соглашаясь про себя. И подала руку, которую он не сомневаясь дал в ответ. Ребята при нашем появлении как раз заканчивали дергать травку из-под своих ног.***
«Никто не умер». Но я стояла напротив человека, моя рука, окутанная зеленым пламенем, одним движением могла остановить ему сердце. Ему это явственно ощущалось и приносило дискомфорт. Всякое могло творится в моей короткой жизни, но почему это? Не хочу убивать. Я просто тянула время. Ребята разбирались с напавшими послабее, а мне Какаши доверил чуунина, хотя сам, по-моему, пошел отдыхать, нежели делать что-то еще. Даже если пристально следил за ситуацией. Первой ко мне подбежала Сакура, как член команды, который в принципе почти никогда не принимал участие в боях, оставаясь в поддержке. Сначала напряжение на моем лице ее очень напугало, но потом она, под бубнеж застывшего врага, быстро прониклась ситуацией. Подоспевший Учиха с ноги вырубил моего противника, который не мог сделать и шага, от осознания чего у того лицо так и краснело от ярости, пока он был в сознании, конечно. Отклячившись в пафосную позу, брюнет скорчил мне презрение, бросил пару фраз о том, что я толком ни на что не способна и, вообще, слаба психологически, на что я могла лишь пустить себе тень на лицо. И понять не могла, злилась ли. Скорее плакать хотелось. Несмелое касание к руке отрезвило, и я бросила взгляд на Сакуру, которая, казалось, чувствовала себя хоть немного похожим образом. И, видимо, слова брюнета ранили не только меня.***
Сидя вечером у костра, она бросала на меня короткие взгляды, будто оценивая, в каком я расположении духа. Ничего нового у меня за тот непомерно длинный день не случилось, потому настроение было все таким же херовым. Мальчики умотали за дичью, опять споря о какой-то фигне. В этот раз Наруто не услышал ничего из того, что говорил его сокомандник, потому конфликты вряд ли могли быть на этой почве. — Ты только не злись на Саске-куна, — попросила она. И я откровенно не понимала, почему она просит за него. Какаши наверняка примостился где-нибудь на дереве, читая свою книгу, и я даже знала, на каком, и как легко он мог греть уши далеко не костром. — Не проси меня об этом. Если бы он хотел, чтобы я на него не злилась, он бы сам меня об этом просил, — я безучастно подбросила веточку в костер. Та легко встала на место, не нарушая положения уже горящих. В течение минуты она покрывалась пламенем, как язвами. И вот такие сравнения показывают, насколько весело мне было. Она замолчала, разглядывая яркий огонь, осунувшись. В тенях от девочки мне явственно виделись вкрапления отчаяния. — И тебе на него стоило бы злиться, — обронила я. — Он говорит правильные вещи. Он… видел больше нас, — она кивнула сама себе, словно не уверенная изначально, насколько была убедительной. И че. Ну вот правда, и че? — Мне теперь что, стелиться под него? — подняла я бровь. Она воспрянула от такого поворота и обеспокоенно взглянула мне в лицо. — И чего он видел, чего не видела я? Смерть? Жизнь? Она хотела было дать мне ответ, но не смогла, будто бы не имела на это право. Тоже верно. Сплетничать не хорошо. — Нет. Ну то есть. Я просто думаю, что к нему стоит прислушиваться. — Прислушиваться надо к тем, кто тебе добра желает. Не вижу у него таковой мотивации. Он вообще идиот во многих местах. — Что!.. Как ты можешь говорить такие вещи?! Саске-кун не!.. — у нее на лбу пролегла злая такая морщинка. Она правда была в гневе, и мне пока что тяжело было представить, что такого для нее сделал Учиха, что она его репутацию кулаками готова защищать. Пока она еще не подняла их на меня, но она была довольно вспыльчивым человеком, так что это могло случиться в любую минуту. — Все люди идиоты. Он не исключение. Ни он, ни ты, ни я. И это делает нас одинаковыми в какой-то мере, понимаешь? Не ему судить нас. Вопрос, касательно того, кто все-таки мог нас судить, был несколько сложноватым для меня, учитывая, что я как раз и являлась богом, который для многих людей был чем-то вроде высшей инстанции. Богиней пространства. Наверное, в мою компетенцию это не входило. — Но мы не равны, — в тот же момент ответила Сакура, хмурясь уже задумчиво. — И не равноправны. Но одинаковы. Мы хотим считать себя личностями, а потом объединяемся, потому что это действительно удобно. А еще мы очень противоречивы. Хотим жить, но идем на смерть. И все такое, — в конечном итоге я свела все к тому, что меня сейчас действительно беспокоило. И девочка, как-то поняв это, оставила мой тезис висеть в воздухе. — Звучит не очень, — все, что она сказала, когда стали слышны переругивания приближающихся мальчишек. — Что поделать, — этим я поставила точку в странном разговоре по душам, который состоял из грустной философии, которой я в нормальном своем состоянии не увлекалась. И, глядя на Учиху, даже не учитывая просьб Сакуры, не могла я злиться. В какой-то мере меня совсем не смущали его слова. Они ранили, но на мне все, похоже, заживало, как на собаке. И посыл его выпадов мною безразлично к этому факту игнорировался. Наверное, потому что я без него все знала. Знала, что не смогу встроиться к ним в команду наемников, не умея останавливать чужие сердца. Знала, что не смогу хвастаться своей исполнительностью, потому что не смогу исполнять такие приказы. Но в то же время я понимала то, чего они пока просто не могли осознать. Все эти бои, локальные стычки... не имели для меня никакого значения, посколку просто не угрожали мне. Я могла раскидать в разные стороны кого-угодно одним взмахом руки. Я не могла умереть в полном смысле этого слова. Но побеждать всех сразу — скучно и лишит желания развиваться этих ребят, живущих в совершенно жестоком мире. И единственное, что не давало мне покоя, — выражение лица Сакуры, осознающей себя, растущей и телом, и разумом. Понимающей, что она лишняя в этой команде. Я обнимаю ее, когда она начинает засыпать, утомленная днем и согреваемая теплом огня. Постепенно она расслабляется и просто — позволяет. Наруто замолкает, когда видит мой пронизывающий едко-зеленый цвет глаз, светящийся в тени.