Ураганы

POV Мина. В зеркале все плохо... Алые отметины пальцев скоро потемнеют в синий. Я даже наверное жду этого. Синяки появляются только у живых... Когда же меня доломают? Когда же я узнаю сколько во мне было жизней? Отец мне всегда говорит, что все в мире случается не случайно. Он верит в Бога. Он утверждает, что все испытания брошенные нам в жизни, мы сможем преодолеть. Иначе нам бы не посылали их. Я в Бога не верю... Я верю в судьбу. Мы сами вершим свою жизнь. Сами натравливаем беды. Вот и я, смотря в маленькое зеркальце приколоченное над столом в «моей» комнате, вижу последствие своих действий. Виновата ли? Сколько я сижу на этом стуле ломая голову ища выходы? Как мне убежать? Как предупредить своих? Металлическая пуговка на моем плече поблескивает в свете луны, напоминая о себе, даже в зеркале. Как ее убрать? За своими мыслями слышу чей-то крик, больше похожий на вой. Срываюсь с места, вышибая дверь. Несусь на звук. Он где-то на этом уровне трибун. В одной из комнат. Кто-то так сильно кричит. Немного впереди вижу открывающуюся дверь, из нее выбегает босая Викки, открывает соседнюю и забегает в нее. Я бегу следом, расстояние между мной и дверью сокращается - крики прекращаются. Стою в пороге, вижу, как Викки гладит по голове Волка? - Ш-ш-ш, - успокаивает она его, замечает меня на входе. - Ш-ш-ш. Стою, как вкопанная, не знаю что делать. Спертый воздух вырывается из комнаты. Душно, не чем дышать. Через пару минут она робко встает, проверяет уснул ли Волк. На его лице испарина. Викки выпихивает меня на улицу, тихонько прикрывая дверь. - Идем, - заходит к себе в комнату. Мне режет глаза от резко включенного света. Он непривычно белый. В глазах собирается влага. Протираю. Первое, что я вижу это Викки, которая садится на свою кровать и прикуривает сигарету. Решаю дать ей время заговорить со мной первой, пока осматриваю ее жилище. В ней все в точности, как и в моей. Кровать, стол, стул, комод. Только вот комната выглядит обжитой. Черное скомканное постельное белье, заваленный стол бумагами, разбросанная одежда и полная пепельница перед прикроватной тумбой. Даже запах в комнате говорит, что у нее есть хозяйка. Едкий дым врывается в нос, щекочет, Викки бьет ладонью рядом с собой по черному одеялу, приглашая меня сесть. - Здесь всем снятся кошмары из прошлого, - она шумно затягивается сигаретой. - Он так кричит каждую ночь, вспоминая все в своих снах. «Тогда все сходится!» - Поэтому он Волк? - до меня доходит значение его прозвища. - Да. Потому что воет на луну, - она смотрит перед собой. Сигарета дрожит в ее руке. - Он всю жизнь отдал службе в Бесстрашии и как только он потерял ногу, его сразу выкинули! Скоты! Не могу ответить ей. Ведь он сам знал, на что шел. В Бесстрашии не держат недееспособных. Это знают все, кто хочет вступить в фракцию. Это риск. - Ох, я знаю о чем ты думаешь! - наши взгляды встречаются. Ее зеленые глаза на мокром месте. - Кодекс Бесстрашия? Вот что я тебе скажу: это все полная хуйня! Блядские законы, в блядских фракциях! Так быть не должно!! - она старается говорить шепотом, но ее голос больше похож на рык. - Ты пашешь всю жизнь на фракцию, забывая о личной жизни, зная, что ты можешь умереть каждый день, защищая фракции от тех, к кому ты уйдешь в итоге, когда придет время. Это чертова несправедливость! Знаешь, как Волк потерял ногу? Не хочу... Замолчи... - Он был в команде со своим сыном, который только только прошел инициацию, их команду направили на разведку. Под командованием был мудак, он послал группу на новую территорию. Они знали, что заходя в зону «минное поле» рискуют своими жизнями. Ради чего? Как только мина щелкнула под ногой сына Волка, замерли все. Командир приказал двигаться дальше. Замолчи... - Все начали переглядываться. В группе были саперы, хотя все понимали, что это бесполезно. Он приказал идти вперед, ведь это был зеленый Бесстрашный, вчерашний неофит, а таких в первые месяцы толкают, как пушечное мясо. Их не жалко... Хватит! - Волк сошел с ума. Он понимал, он знал, с чем они столкнулись, как только группа отошла вперед, он в последний раз обернулся на своего сына и побежал на него набирая скорость. Он выпихнул его с мины и подорвался сам. Викки судорожно дышит, ее сигарета почти догорела до конца. - Он спас его, покалечив себя. Когда Волка вышвырнули, его сын сбросился с пропасти, не пережил горе. А ведь он хотел уйти в Дружелюбие, но не хотел оставлять отца, в итоге две разбитые жизни. Это дико... Дико несправедливо... - Как думаешь, если ты станешь калекой, тебя будут защищать Лидерские привилегии? - я кошусь на нее, неужели она знает? - Привилегии твоего отца? - Не думаю. Правила для всех едины, - отвечаю ей, выдыхая. - Ты никогда не задумывалась, что было если... Она замолкла. В своих мыслях. В себе. Я задумывалась. Очень часто задумывалась... Викки продолжила: - Почему дети должны отчитываться за грехи и поступки своих отцов? Зачем нужна была эта война? Ради чего? Погибло столько людей. Эти фракции создали садисты! Для удовлетворения своих ебанутых прихотей! Почему родные не могут навещать своих отцов/матерей/детей/друзей в других фракциях? - Это правила, - все, что могу ответить ей. - Для чего? Для регулирования дисциплины? Для определения человеческих качеств? Для чего, Мина? - но я не могу ответить ей. Я не знаю. Я теперь ничего не знаю... Мы сидим молча, смотря на стадион, через открытую дверь. Викки дотягивается до выключателя и гасит свет. Огромное черное небо усыпано звездами. Глухая ночь без единого звука, только наше дыхание в унисон. - Какая у тебя мечта? - она обращается ко мне, закуривая очередную сигарету. Не знаю, что ей ответить, ведь я никогда не позволяла себе мечтать, боялась, что все мои мечты разобьются об суровую жизнь Бесстрашной, которая может погибнуть в любой момент... - А моя, - она делает паузу вдыхая в себя дым. - Увидеть море. Перед глазами встает темно синий цвет. Пенистое море. Волны и пляж. Я его видела только на картинках. - Думаешь оно существует? - спрашиваю ее. - Я почему-то уверена, что да. Где-то на другом конце планеты, там где нет фракций, там где все живут, как до войны...

****

Я уснула только к утру. Наверное пропустила завтрак, мне было противно на душе, я много думала. Что я поняла за эту ночь? Ничерта Мое осознание этого мира перевернулось с ног на голову. Боюсь себе признаться, что я в каком-то смысле солидарна с Викки. Фракция действительно злоупотребляет некоторыми жизненно важными вещами. Ограничивает жизнь. Лишает крова за нарушение правил. Но в то же время, я до сих пор хочу обратно. Там мой дом. Мой отец, мой ... Уже нет... Прощу ли я его? Как только мои глаза окончательно открываются после сна, я поднимаюсь. Голова ужасно болит. Все тело ломит, как будто меня били всю ночь. Или я сама себя изматывала терзаниями... Под теплыми струями воды мысли ненадолго отпускают меня. Пенистое мыло с мятным запахом смывает остатки вчерашнего дня. Расслабившись, закрываю глаза и подставляю лицо под лоснящиеся струи воды. Через секунду я слышу, как дверь в раздевалку открывается. По ногам бьет сквозняк. Между мной и посетителем бетонная стена. Здесь нет даже двери, душевые отделены перегородками. Вжимаюсь в стену, прикрывая свою наготу. Я не привыкла делить душ с другими, у меня была собственная ванная в квартире Макса. Кто-то раздевается... Стараюсь быстрее смыть мыло со своих волос, но оно предательски пенится. Не отрываясь смотрю на вход в душевые и быстро мою голову. Как только в проеме появляется бритый висок с разлахмаченными волосами сверху, мое сердце падает вниз. Он даже не смотрит в мою сторону, он знает, что я здесь. Моя одежда в раздевалке на скамейках, черные ботинки у входа... Я вижу его усмешку пока он идет к душу, который располагается... ... напротив меня На автомате разворачиваюсь к нему спиной, понимаю, что это ошибка. Нельзя поворачиваться спиной к врагу. Мои руки скоро выдерут с корнями волосы, от той скорости с которой я промываю свои густые патлы. Побреюсь налысо! В голове стоит картинка его голого торса. «Что за пиздец лезет мне в голову?» Отгоняю мысли и понимаю вторую проблему, с которой я столкнулась. Чтобы выйти, мне нужно развернуться. «Почему я не жила в спальне с неофитами?!» Два варианта. Либо струсив, могу убежать прикрываясь. Либо гордо посмотреть этому ублюдку в глаза с презрением и выйти. Что делать? Мне кажется мое сердце громко бьется в этой душевой, что даже звук воды его не заглушает. Под ногами уже чистая вода. Пена давно смылась, пора действовать. Я делаю выдох и разворачиваюсь... Упираюсь взглядом в его глаза, которые в свою очередь нахально разглядывают меня. Стою как вкопанная, жду, когда наши глаза встретятся, чтобы уйти победителем. Но он этого не делает. Боюсь посмотреть ниже его плеч, но даже смотря ему в лицо, я вижу все... - Нравится? - улыбается он, набирая в руку гель. Его слова, как пощечина. Я проиграла. Обида, злость, ненависть, отчаяние опять лезут в голову, впитываются в кровь. Мое лицо горит от стыда. Как только я делаю шаг к выходу из душевой, моя нога поскальзывается, и голова встречается с мокрым кафелем, разбивая затылок. Последнее, что я вижу это серые глаза нависшее надо мной. Точно такого же цвета, как у меня.

***

- Нет! Нет! Нет! - резко встаю. Мое горло хрипит от обрывистого дыхания. Сердце норовит выпрыгнуть, дрожь в теле прекращается, когда я вижу «свою» комнату. Начинаю ощупывать себя на предмет изнасилования. Первое, что я замечаю, это большая футболка, надетая на голое тело. Неужели? Прислушиваюсь к ощущениям и ничего не чувствую. Он просто отнес меня в комнату и одел? В голове ничего не укладывается. Голова... Тянусь к затылку и отдергиваю руку, как только касаюсь ушиба на затылке. Что-то жирное остается на пальцах. Прозрачная вязкая жидкость в перемешку с кровью. Принюхиваюсь. Мазь. Эту мазь дают всем Бесстрашным, когда они идут на разведку. От пули не спасет, а вот раны затянет быстро. На улице начало вечереть. Солнце уже низко и не попадает в комнату. На стуле лежат новые вещи. Точно такие же, постиранные? Только цвет носков поменялся. Выцветшие разноцветные. Больше напоминающие радугу. Цвета чередуются, сменяя красную полоску - зеленой, синей, желтой, фиолетовой, розовой и оранжевой. Стою, кручу в руках этот шедевр. Мне они определенно нравятся. В детстве, я бы душу продала, чтобы такое носить. Все цвета радуги, на твоих ногах... Быстро одеваюсь, чтобы узнать подробности поступка моего «спасителя». Я ему не верю, он не мог меня просто оставить там истечь кровью, он спас меня, ведь я нужна для дела... Дергаю его ручку двери. Заперто. Оборачиваюсь, смотрю вниз. Люди тянутся к стеклянному домику, полагаю на ужин. В животе мерзко урчит. Меня все приветствуют, как и остальных, кто заходит в столовую. От разнообразия цветов в одежде рябит в глазах. Одежда у многих потускнела, после многих стирок, на некоторых видно заплаты, но все это выглядит аккуратным и опрятным. Дети причесаны, чистые, улыбаются... - Мина? - голос Волка узнаешь сразу. Сидит на том же месте, что и вчера, машет мне рукой, приглашая присесть. Киваю в ответ, пока подхожу к столу, где раздают еду. Женщина в возрасте с множеством морщинок на лице и пигментными пятнами на руках наливает мне суп. Благодарю ее в ответ и направляюсь к Волку. - Как голова? - спрашивает он меня, пока я сажусь на скамейку. Чем Бесстрашие похоже на это место? Здесь нет секретов и тайн. - До свадьбы заживет, - улыбаюсь в ответ, но у самой на душе кошки скребут. - Я работал в саду и видел, как Эрик, обмотанный в полотенце нес тебя наверх. Лицо горит. Как же это выглядело со стороны... - Я упала, - пытаюсь оправдаться, но Волк накрывает мою руку своей. - Эрик никогда бы не сделал ничего запретного... тем более ты девушка Тобиаса. Эти два брата многое сделали для нашего дома, как и их мать. Стараюсь есть суп, чтобы не отвечать ему. Эта тема для меня болезненная. - Знаешь, когда фракций не станет, я вернусь к сыну, - горячий суп комом застревает в горле. Я смотрю на Волка и не верю своим ушам. - У меня есть сын, он остался в Бесстрашии. Ты может видела его? Тимоти. Его зовут Тимоти, - он склоняет голову погружаясь в свои мысли. А я не могу оторвать от него взгляд. Он не знает? Он не знает... Меня начинает опять трясти. Ненавижу эту несправедливость. Родители не должны хоронить детей! Отодвигаю суп и решаюсь перевести разговор. - А где Викки? Он за секунду меняется в лице, его толстые губы растягиваются в улыбку, открывая белоснежный ряд зубов. - Она с Эриком и командой уехали на задание, - отвечает он. Смех людей вводит в ступор меня вновь. Все выглядят так... раскованно и спокойно. У всех сломанные судьбы, но это не повод пропасть улыбке с их лиц. Может и меня время вылечит? Все расставит на свои места? - Дядя Волк! Дядя Волк, расскажите нам историю! - к нам за стол подбегают с десяток детей. Кто-то садится рядом, кто-то садится на колени Волка. Я чувствую чью-то маленькую ручку, схватившую мою штанину. Девочка лет пяти смотрит на меня своими огромными синими глазами. Тянет ручки ко мне. Я не знаю, что делать и растерянно смотрю на Волка, который в свою очередь лишь улыбается. Беру ее за подмышки и сажу к себе на колени. От ее светлых волос заплетенных в косу пахнет мятой, точно также, как и от моих. Я никогда не садила ребенка к себе на колени... Это так... Так необычно, что маленький ребенок так доверчиво тянет руки к незнакомому человеку. Нежно облокачивается на тебя. Болтает ножками. Я улыбаюсь и обхватываю ее, обнимая. - Давайте попросим эту очаровательную леди рассказать вам сказку перед сном? - как только он договорил все маленькие головы за столом оборачиваются на меня, цепляясь детским умоляющим взглядом. Ну спасибо, Волк... - Эм... - запинаюсь я. - Я не умею рассказывать. - Ты посмотри в эти глаза! - он гладит головы детей, за те к кому может дотянуться. Казалось вся столовая затихла, в ожидании чего-то услышать от новой гостьи. В моему счастью я знала одну сказку, ее рассказывала моя мама. - Вам снятся кошмары? - начинаю я, заглядываю в глаза каждому ребенку. - «Да» - хором отвечают они. - Вы знаете, что наше небо над головой это книга? - я поднимаю взгляд вверх, все дети повторяют за мной, даже Волк, от чего я невольно улыбаюсь. - Книга ваших снов? Какие бы они не были: плохие, счастливые, опасные, насыщенные приключениями, все они попадают в книгу, как только вы просыпаетесь. Вы можете их не запомнить, но небо это сделает за вас. Все эти звезды, что горят там - это ваши сны. И самые красивые из них горят ярче всех, напоминая о себе, каждый раз, когда вы поднимаете голову вверх на ночное небо. Не бойтесь кошмаров, вы их забудете, ночь заберет их у вас в свою небесную книгу. Я замолчала. Малышка, что сидела у меня на коленях, запрокинула голову и смотрела мне в глаза открыв рот. Я сглотнула, от тишины, которую создала после своего маленького рассказа. Волк начал хлопать. Его подхватили дети. Это было так приторно хорошо, как будто я очутилась в Дружелюбии. Все смеялись, дети просили продолжения, но краем глаза я увидела, как на стадион шагнули они. Около десяти мужчин, сзади шел Эрик и нес на руках девушку. - Викки, - я стала вставать, сажая девочку на свое место. - Итак, а теперь другая история, - Волк понял, что дети этого не должны видеть и перевел их внимание на себя. Я иду быстрым шагом вслед группы изгоев. Догоняю Эрика. Викки вся в крови, бровь рассечена, ее рука перемотана, одежда в грязи и бордовых разводах. - Что случилось? - смотрю на него, но он молчит. Мы заходим в помещение, где были камеры. - Отдыхайте. Вечером собрание, - обращается он к команде. Пока мужчины расступаются, выходя из помещения, Эрик вносит Викки в дверь, которая располагалась напротив комнаты с видеонаблюдением. В комнате больничная койка, и рядом железный стол, напоминающий операционный. Он кладет ее аккуратно на кровать. Она без сознания. - Вышла вон! - он рычит. - Я помогу! Я знаю основы, - не обращаю на разъярённого мужчину внимание и подлетаю к Викки. - Что случилось? - Пуля пробила плечо на вылет. Жить будет, осталось только зашить. - достает инструменты из железного ящика на стене. Они бренчат в коробке. - Дай сюда! - вырываю у него коробку, замечая дрожащие руки. - Спирт есть? Он достает флягу из кармана на своем жилете. «Еще бы я другого ожидала..» Выхватываю из рук, довольно тяжелую флягу. Как она поместилась у него? Откручиваю крышку и делаю несколько глотков, слышу за спиной хмыкание. Обрабатываю рану и свои руки. Разрываю одноразовый пакет для первой помощи, достаю иголку и нить. Смотрю в лицо Викки. Она без сознания, надеюсь она ничего не почувствует. Молча зашиваю самую большую рану, из которой пуля прошла на вылет, аккуратно кладу ее на спину, приступаю к плечу. - Что случилось? - решаю заговорить. Этот вопрос сверлит мне мозг. - Бесстрашные расстреливают всех бродячих изгоев, после твоего исчезновения. Мы решили спасти детей, но мы опоздали. Прибыв на место мы встретили только горелую кучу трупов. «Я должна закончить» «Я должна зашить» «Он лжет!» - Ты врешь! - делаю последний стежок обрабатывая рану еще раз спиртом. Поворачиваюсь к нему. - Бесстрашные не убивают изгоев! Тем более детей и женщин! Никогда! Это закон. Мы можем убить, только того, кто угрожает жизнью другим! - Твой папаша взбесился, после твоего исчезновения и перебил всех, кого нашел, - он встает, мне приходится поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо. - Многие изгои спрятались, но это не на долго, Бесстрашные прочесывают кварталы и убивают всех, кто попадается им на пути. - Нет! Ты врешь! Он хватает меня за горло. В глазах темнеет моментально. Он волочет меня в комнату с мониторами, грубо садит меня на стул, перед столом. Наматывает на кулак волосы, запрокидывая мою голову. - Пришло время тебе открыть глаза, Ми-на, - шипит мне в лицо. - Твой папаша не такой добрый, как тебе казалось. Он такой же сгнивший, как другие Лидеры. Другой рукой вставляет флешку и что-то вводит на клавиатуре. Второй кулак стягивает мои волосы на затылке. Я ищу глазами ручку, чтобы воткнуть ему в шею. К моему горлу прикасается холодное лезвие. «Убей» На экране начинается видео. По голубым стенам, я узнаю, что это Эрудиция. Кто-то в бело-синей форме снимает свои ноги. Кадр меняется показывая нам большую лабораторию, где на столах лежат голые люди. Женщины, мужчины, дети... Хочу закрыть глаза, но не могу. Кто-то проходит мимо этих столов снимая каждого на нем. К этим людям подключены провода с капельницами. У каждого разного цвета. Мужской голос в кадре начинает говорить: - Эрудиция проводит опыты над теми, кого выгнали из фракций. Эти люди живут в лаборатории, пока не умрут. Как правило этот срок от двух дней до месяца. Детей нам поставляют от изгоев за стеной. Бесстрашные отнимают детей, а кто-то из родителей добровольно отдает их в надежде на лучшую жизнь, не зная того, что их отправляют на опыты. Это длится очень давно. Эрудиция оттачивает яды, лекарства, сыворотки на этих испытуемых, кто не умирает сам, тому вводят смертельные инъекции или отдают на убой. «Убой? Что это?» Я не верю ни своим ушам, ни глазам. Картинка меняется. Это стены Бесстрашия, я их узнаю всегда. Шум в видео больше похож на ор толпы людей. «Это же заброшенное помещение спортивного зала.» «Откуда там столько людей» Снимают где-то сверху. Вокруг ринга стоят Бесстрашные, кричат, машут руками. В круг выходит мужчина, который мне кажется знакомым. «Тери!» «Один из Лидеров!» Он разминает шею, его голый торс блестит от пота, мышцы перекатываются под кожей. В следующую минуту на ринг выпихивают девушку. «Нет!» Ей на вид не больше семнадцати. По ее серой рваной одежде я понимаю, что она ... «Изгой» «Что она там делает» Девушка жмётся к толпе, пытается убежать, но ее ударяют и кидают на середину ринга. - Я не хочу это смотреть! - мой голос срывается, но Эрик еще ближе подталкивает меня к экрану. Ей на ринг бросают нож, в руке Тери он уже есть. Толпа ревет. Девушка хватается за нож, как за спасательный круг, встает на ноги, сгорбившись держит в руке неумело оружие. Она боится. В следующую секунду Тери делает выпад и рассекает ее руку вдоль. Кровь льется на ринг. Пытаюсь закрыть глаза, но Эрик сильнее давит на глотку. Тери делает подсечку, валя с ног изгоя и садится на нее сверху, выбрасывая ее нож в сторону. Ее руки по швам, держат ноги в захвате. Ей не увернуться. «Она сейчас умрет» Тери вскидывает руки вверх, толпа беснуется. Закрываю глаза. Пусть режет горло, я не буду на это смотреть! Я слышу крик и плачь этой девушки, который стихает с каждой секундой. Открыв глаза я вижу красный ринг, по середине лежит молоденькая девушка с застывшей гримасой ужаса на лице. Вот что значит на убой... «Меня мутит» - А теперь самое интересное, Ми-на, - его голос раздается над моим ухом. Старый квартал Чикаго, там часто живут изгои. На видео небольшая толпа людей в лохмотьях, кто-то стоит греется у бочек, кто-то лежит на земле, прикрывшись дырявой тряпкой. Через секунду появляется отряд людей в черном. Их снимают со спины. Они идут между изгоями, к коробкам которые им передали Отреченные. Обычно им передавали консервы, старые вещи, воду и прочее. - Все сжечь, - приказывает мужчина стоявший во главе отряда. Женщины изгои плачут, умоляют Бесстрашных не сжигать запасы. Коробки вспыхивают пламенем. В руках главного мужчины надкусанное яблоко. К нему подбегает маленький мальчишка, вырывает его из рук и на ходу кусает. Выстрел. Маленький мальчик с зажатым яблоком в руке лежит на сухой земле. Из пистолета убившего его еще идет дым. Как только камеру приближают к Бесстрашному, я узнаю его... Макс...