***
Дрожа под мантией-невидимкой Гарри на холодном ночном воздухе, Гермиона поспешила вниз по дороге в Хогсмид вслед за своим профессором. Если он назначил встречу не в деревне, у нее не было бы никакой надежды найти его. Но, возможно, он сидел в одном из пабов, потягивая пиво с друзьями. Были ли у профессора Снейпа друзья? На самом деле это казалось нелепостью. У него явно не было друзей-сокурсников — Гермиона видела, как Снейп вел себя с Сириусом и профессором Люпином в Визжащей хижине, — но возможно, у него были друзья в деревне… возможно, он встречался с женщинами из Хогсмида. «Почему меня это волнует? — подумала она, направляясь к "Трем метлам". — Снейп не интересуется мною в этом плане… он ясно дал это понять». Тем не менее Гермиона должна была узнать, с кем он встречается в десять часов вечера в пятницу. Запыхавшись, она дошла до деревни и поспешила по Хай-стрит в паб, из окон которого на темную улицу приветливо лился свет. Гермиона радостно заметила, что из дверей выходит компания смеющихся волшебников средних лет. Плотнее укутавшись в мантию-невидимку, она проскользнула мимо них внутрь. Гермиона сразу увидела Снейпа за столиком в дальней части зала: он сидел в компании ведьмы с прямыми золотисто-каштановыми волосами. Сквозь мантию она наблюдала, как ее профессор рассмеялся, потянувшись вперед, чтобы наполнить медовухой бокал собеседницы. Гермиона почувствовала, как сердце ушло в пятки, а внутри вновь заворочалось гадкое, неприятное чувство. Она знала, что эта женщина — продавщица, работающая в деревенской аптеке. Ее звали Таффи или Хетти, или что-то столь же банальное. Слезы щипали глаза, пока Гермиона стояла, наблюдая за их общением. Девушка из аптеки была моложе Снейпа, она с восторгом смотрела на него большими голубыми глазами. Гермионе хотелось броситься через зал и стереть эту застенчивую улыбку с лица чужой ведьмы — схватить эти гладкие, не-пушистые и абсолютно не-вьющиеся волосы, чтобы выволочь их обладательницу прочь из паба. Обратно в аптеку, где было ей самое место. Входная дверь снова открылась, впуская влюбленную парочку, и Гермиона воспользовалась этой возможностью, чтоб выбраться на улицу. Она поспешила обратно в Хогвартс, не обращая внимания на злые слезы, текущие по лицу. «Она не сможет дать ему то, чего он хочет», — прошептал предательский голосок в голове. Гермиона покачала головой, словно не соглашаясь. Ей все равно. С нее хватит. Если придется приковывать себя к изголовью кровати по ночам, чтобы не ходить к нему, она так и поступит. С неё хватит!***
Жизнь приобрела тусклый, скучный, серый оттенок. Невозможность видеться с ним стерла все краски из мира Гермионы, омрачив жизнь до такой степени, что порой трудно было встать с постели. Еда казалась абсолютно безвкусной, и Гермиона начала худеть на глазах. Мальчики заметили неладное, но она не представляла, как рассказать им. — Я немного не в настроении, — объяснила она. — Тебе лучше сходить к мадам Помфри, — посоветовал Гарри, его зеленые глаза были полны беспокойства. — Я схожу, — пообещала Гермиона, зная, что не сделает этого. Ей просто хотелось успокоить Гарри. Единственное, на что ей хватало энергии, — это учеба. Она упорно посещала уроки и выполняла домашние задания наперед… все, кроме Зелий. На Зельях Гермиона сидела на задней парте в самом конце класса с опущенной головой и не смотрела на своего профессора. Она не разговаривала с ним и не задавала вопросов на уроках. Ей было достаточно паршиво уже оттого, что приходилось слушать его инструкции студентам, выбравшим Зелья для ЖАБА. Его шипение заставляло вспоминать о голосе, которым он нашептывал грязные вещи, когда касался её. Но еще хуже было поднимать голову и ловить на себе горящий взгляд из-под нахмуренных бровей. Гораздо хуже. По ночам Гермиона лежала в постели, уставившись в окно. Она больше не жаждала его внимания и не текла по нему: она не чувствовала ничего. Гермиона не позволяла себе чувствовать. Чувства заставляли желать его, заставляли унижаться и быть униженной. Лучше не чувствовать вообще, чем быть использованной и выброшенной, как мусор. Ведь так?***
К середине октября она исхудала настолько, что ей пришлось удерживать юбку при помощи маггловской булавки; за неделю до Хэллоуина она начала физически ослабевать, что сказалось и на ее магии. Тем не менее она, стиснув зубы, упрямо решила не сдаваться. Высокая темная фигура преследовала Гермиону во снах. Недостаток питания и постоянная бессонница постепенно размывали границы между сном и бодрствованием, пока не стало казаться, что темная фигура из снов следует за ней и наяву. Но Гермиона не позволяла той соблазнять себя или удерживать. В день Хэллоуина она сидела в одиночку за партой в самом конце класса в подземельях, изо всех сил пытаясь понять инструкции по приготовлению зелья, нацарапанные на доске. — Корень маргаритки, — пробормотала про себя Гермиона, выкладывая ингредиенты. — Измельченная смоковница, — сказала она, взяв серебряный кинжал. Она вяло работала, изо всех сил стараясь сконцентрироваться, потому что профессора Снейпа не было в классе. Он пошел в свой кабинет? Обычно он сидел за своим столом, проверяя эссе, пока они работали. Гермиона взяла мерную чашку и отмерила гранатовый сок. Чья-то рука больно ухватила ее запястье, прежде чем она успела влить жидкость в свой котел. — Вы хотите устроить взрыв? — его голос был пугающим. «Нет, желанным!» — пронеслось у нее в голове. Гермиона остановилась. Она не двигалась и не дышала, не думала и даже не моргала. — Ответьте мне! — приказал он. Гермиона закусила губу и промолчала. Вместо этого она прищурившись взглянула на инструкции на доске, увидев, что, согласно рецепту, нужно было добавить масло перечной мяты, а не гранатовый сок. Она закрыла глаза, чувствуя слабую тошноту. Гермиона никогда не совершала таких ошибок — только если намеренно! Одно дело — пытаться избегать Снейпа, не поддаваясь искушению войти в его кабинет и подчиниться приказам. Но совсем другое — ставить под угрозу собственное здоровье. Она чуть не взорвала себя и рядом стоящих одноклассников, просто потому, что не могла сконцентрироваться как следует. — Гермиона, — он никогда не называл ее по имени, кроме тех моментов, когда они были наедине. Его тон пробудил отголосок тепла внутри. Нет! Она не поддастся! Профессор Снейп решительным движением вырвал чашку из руки Гермионы и поставил ее на стол, сначала удалив содержимое чашки, а затем и содержимое котла одним быстрым взмахом палочки. Она собиралась было возразить, но прозвенел колокол. Гермиона поняла, что урок закончился: она бы не смогла выполнить задание, даже если б налила в чашку правильную жидкость. Такого с ней никогда раньше не случалось — Гермиона всегда выполняла задания… Он силой усадил ее на табурет, положив ладони ей на плечи, а затем принялся давать дальнейшие указания. — Подпишите ваши образцы зелий и поставьте их на мой стол. И не забудьте привести в порядок рабочие места, — сказал профессор, его низкий, четкий голос доносился по всему классу. Студенты, выполнив его указания, быстро покинули класс, а он так и остался стоять прямо за спиной Гермионы. Она начала убирать свои ингредиенты, переставляя их с места на место, выразительно глядя на Гарри и Рона. Сделав вид, что должна остаться, чтобы выслушать выговор профессора Снейпа. Когда классная комната опустела, дверь захлопнулась и заперлась, а Гермиона ухватилась за край парты, стараясь подготовиться к тому, что должно последовать дальше. — В мой кабинет, — сказал он, но она не сдвинулась с места. Он наклонился ближе, вторгаясь в ее личное пространство. В его дыхании угадывался запах вишневого пирога, который подавали за обедом: — Не вынуждай меня, Гермиона, — предупредил он. В ответ она резко покачала головой, но это было ошибкой. Комната стала кружиться перед глазами, и, прежде чем ее профессор успел озвучить очередную угрозу, она соскользнула с табурета и рухнула у его ног.***
— Очнись, Гермиона, — приказал он. Глаза открылись (как могла она не выполнить его приказ?). Снейп присел рядом, его суровое лицо было в нескольких дюймах от ее собственного. — Слава Мерлину, — вздохнул он и отодвинулся подальше. Гермиона изо всех сил пыталась сесть, но он удерживал ее за плечо рукой. — Когда ты последний раз ела? — спросил он. — За обедом, — хрипло сказала она. Снейп нахмурился. — Размазывать еду по тарелке — не значит есть, Гермиона, — отрезал он. Она моргнула. — Вы смотрели, как я ем? Он не ответил, но встал, наклонившись и поднимая ее на руки. — Куда мы идем? — испуганно спросила она, но ответа не последовало. Снейп отнес её в кабинет и усадил за свой стол, остановившись рядом, чтобы убедиться, что она не упадет со стула. — Еще ты не спишь, верно? — резко спросил он, его сверкающие черные глаза впились в неё, и, прежде чем она смогла даже подумать, чтобы отвести взгляд, он проник в ее разум, листая воспоминания. Гермиона была слишком слабой, она хотела было оттолкнуть его, но не могла тягаться с ним — физически или магически — и уж точно не в нынешнем своем состоянии. Словно просматривая быстро сменяющие друг друга кадры, она увидела себя под мантией-невидимкой в «Трех метлах»; слышала, как дала себе обещание не приходить к нему снова ни в коем случае; увидела цепочку бессонных ночей, едва тронутые тарелки с едой; и фоном ко всем воспоминаниям до неё доносились слова, что стали ее мантрой за последние несколько недель. «Держись подальше от него! Не смотри на него! Не разговаривай с ним! Не ходи к нему! Не думай о нем! Не думай вообще! Не чувствуй!..» Затем Снейп покинул ее разум, и Гермиона, взбешенная, но слабая, набросилась на него с кулаками. Она наносила слабые, скользящие удары по его голове, но он, похоже, не чувствовал их; он просто взял руки Гермионы в свои и удерживал их, пока она изо всех сил пыталась высвободиться из этой хватки. Когда, наконец, она утихла, он отпустил её. Гермиона посмотрела на него сквозь слезы негодования, пока он изучал ее лицо. — Мне бы хотелось поговорить с тобой, — сказал он осторожным тихим голосом. — Мне бы хотелось пригласить тебя войти в мои покои, чтоб ты немного перекусила и поговорила со мной. Ты согласна, Гермиона? «Соглашайся!» — вскричал голос в ее голове. Она посмотрела на свои руки, отчаянно вцепившиеся в колени. — Но я же так старалась не поддаться… — прошептала она срывающимся голосом. Он опустился на колени перед ней и заглянул в лицо. — Я знаю, — сказал он, и его тон был почти нежным, будто он говорил с испуганным единорогом. — Раньше ты находилась в моих покоях, следуя определенными правилами. Сегодня я хотел бы приостановить эти правила и ввести некоторые особенные. Сегодня, если ты согласишься войти в мой кабинет, тебе не нужно будет делать того, что ты не захочешь делать. Ты сможешь встать и выйти в любое время без каких-либо негативных последствий. Ты сможешь сказать все, что хочешь сказать мне. Она все еще сомневалась, и по его тонким губам скользнула тень улыбки, придавая лицу толику человечности. — Ты согласна? Мне было бы очень приятно. Игнорируя хор возбужденных голосов в своей голове, она взглянула на обращенное к ней лицо, пытаясь рассуждать здраво. Ему хотелось только поговорить с ней и поесть — ей не нужно будет дожидаться, пока он позволит ей говорить или делать что прикажут, — она может уйти в любой момент. — Хорошо, — сказала она. — Хорошая девочка, — пробормотал он, и в стене за его столом появился светящийся зеленый дверной проем. Он взял её за локоть и помог встать, поддерживая, когда они отходили от стола. — Я не хочу рисковать, если ты снова упадешь в обморок, — объяснил он. Затем открылась дверь его кабинета, и они окунулись в зеленый свет. И, отступая от своих первоначальных намерений, Гермиона вошла в кабинет профессора, чувствуя, как темнота в её душе немного просветлела.