For the Potions Master's Amusement

      Гермиона была удивлена и более чем насторожена, когда на выходе из Большого зала после обеда в воскресенье днем её перехватил профессор Снейп.       — Ах, мисс Грейнджер, — холодно сказал он, приблизившись к ней прежде, чем они с мальчиками ступили на мраморную лестницу. — Вы можете пройти со мной, чтобы обсудить вашу отработку, сейчас.       Гермиона проглотила досаду и взглянула на Гарри с Роном.       — Увидимся позже в общей гостиной, — пробормотала она.       Гарри посмотрел на Снейпа.       — Я думал, что отработка была назначена на час, — сказал он Гермионе, не отрывая взгляда от самого ненавистного учителя. — Сейчас только полдень.       — Мне будет удобнее сейчас, мисс Грейнджер, — повторил Снейп, полностью игнорируя Гарри. — Вы сможете поиграть со своими маленькими друзьями позже. Я не займу вас надолго.       Смущенная и обеспокоенная, Гермиона отвернулась ото всех троих и направилась к лестнице в подземелья; она слышала шуршание одежды профессора Снейпа на каменных ступенях и знала, что он следует за ней. Она шла так быстро, как только могла, упрямо желая добраться до двери его кабинета раньше него. Прежде чем она успела коснуться дверной ручки или повернуться, чтобы заговорить с ним, дверь распахнулась, и она вошла. Он пронесся мимо, закрыв двери с помощью заклинания, и сел за свой стол.       Гермиона нервно переминалась с одного кроссовка на второй. Она планировала пойти в свою комнату, принять душ и переодеться в юбку, прежде чем спуститься сюда, но он похитил её все еще одетой в джинсы и джемпер. Будет ли он настаивать на том, чтобы она снова обнажилась? Гермиона уже решила, что если он когда-нибудь попросит об этом, она подчинится без возражений.       — Садитесь, мисс Грейнджер, — сказал он, обращая ее внимание на себя.       Он сидел за своим столом облаченный в рабочую мантию, будто сегодня было вовсе не воскресенье, и наблюдал за ней с некоторым нетерпением. Встревожившись, Гермиона села на указанный им стул.       — Я хотел поймать вас прежде, чем вы провели бы полную подготовку к нашей встрече сегодня днем, — сообщил он ей. — Вчера вечером я дал вам очень мало инструкций, и у меня было больше времени, чтобы подумать, как я хочу продолжить.       Он сделал паузу, наблюдая за ней. Гермиона попыталась встретить его взгляд, но ей было трудно. Сегодня она совсем не узнавала его; он не был ни ее заботливым Доминантом, ни ее ухмыляющимся учителем. Фактически его бесстрастие и холодность заставляли ее чувствовать тревогу. Она не знала, как реагировать на него, поэтому попыталась выглядеть внимательной и молчать.       Сегодня у него были другие глаза — словно бесконечные черные туннели, которые вели в пропасть. Продолжая беседу, он сказал:       — Для целей сегодняшней встречи обычные правила не действуют. Вы можете ходить, садиться и свободно разговаривать. Единственное требование — вы должны уважать себя. Согласны ли вы с этими условиями?       О, похоже, не все идет хорошо. Что-то изменилось — что-то изменилось — и Гермиона была недовольна этим. Почему она никак не найдет прочной основы с ним?       — Да, профессор, — сказала она, и скрытый дверной проем засветился зеленым позади него.       — Вы можете войти, — сказал он, и она повиновалась ему, пересекая комнату, и выбрала кресло напротив дивана, чтобы можно было смотреть на рябь зеленой воды через стеклянное окно.       Она слышала, как он тоже вошел, и услышала также шелест ткани, который обычно означал, что он снимал рабочую мантию. Когда он предстал перед ней, она увидела, что её догадка была верна: теперь он был одет в строгий черный сюртук и брюки. Он сел на диван лицом к ней, и она осознала, что скучает по нему прошлому, когда он сидел там же, но в расслабленной позе и в своем зеленом свитере. Сейчас же все казалось ей странным, и ей это совсем не нравилось.       Он посмотрел на нее, кончик одного длинного пальца проследил контуры его тонких губ. Она выдержала этот взгляд, не зная, чего от нее ожидают. Гермиона решила подождать, чтобы посмотреть, что он скажет. Умышленно, она глубоко вдохнула и выдохнула, сделав сознательное усилие над собой, чтобы расслабиться. Свободно положив руки на бедра, она стала ждать.       Когда он заговорил, его интонация была задумчивой.       — Гермиона, чего ты ожидаешь от меня?       Она опешила не столько от странного звучания его голоса, сколько от некоторой тревожности самого вопроса. Были ли разрешены ожидания у сабмиссив?       Он продолжал говорить, казалось бы, искренне вопрошая.       — Я попытался обеспечить тебе то, что требуется сабмиссив: структуру, рутину, дисциплину, удовольствие и безопасное место для изучения потребностей и желаний. Считаешь ли ты, что эти цели были достигнуты?       Гермиона почувствовала себя бесконечно расслабленной. Это была интеллектуальная дискуссия. Это было хорошо и в ее комфортной зоне. Она смогла бы легко принять участие в этом диалоге.       — Да, сэр. Я чувствую, что вы обеспечили эти вещи, — тихо сказала она с уважением в голосе.       Он кивнул, как будто ожидал такого ответа.       — Тогда, возможно, ты могла бы просветить меня, — сказал он, и она быстро уловила иронию в голосе. — Почему ты все еще хочешь большего? Почему ты считаешь нужным следовать за мной из замка, чтобы попытаться вмешаться в мою личную жизнь?       Уверенность, которая начинала расцветать в ней за несколько минут до этого, сдулась, словно пробитый воздушный шар.       — Не знаю, — сказала она, отводя глаза и скрещивая руки на коленях.       Она не собиралась говорить ему, что хотела бы, чтоб Таффи Смит не существовало.       — Гермиона, — сказал он, его голос заставил ее встретить его взгляд. — Это твоя возможность поделиться своими мыслями со мной, — отметил он. — Сейчас ты можешь свободно поговорить со мной, и я бы порекомендовал тебе сделать это. Если ты проигнорируешь эту возможность, я буду вынужден прекратить твое обучение. Я не смогу помочь с удовлетворением твоих потребностей, не зная, каковы они.       Одна фраза из его монолога застряла в ее голове как коряга в морских водорослях и отказывалась покидать её. «Я буду вынужден прекратить твое обучение». Нет! Он не мог остановиться!       — Сэр! — выдохнула она, внезапно встав на колени у его ног. — Пожалуйста, нет!       Его бесстрастное выражение лица не дрогнуло.       — Прошу, сядь, — тихо сказал он, и холодная незаинтересованность, которую он показывал, напугала ее так сильно, что слезы начали омывать лицо.       Она закрыла глаза руками, гадая, как все так быстро стало настолько плохо. Что она могла сказать ему? Что он хотел услышать? Она не представляла, как существовать дальше без его присутствия в своей жизни. За очень короткий промежуток времени он стал более важной составляющей ее благополучия и спокойствия, чем кто-либо еще, кого она знала.       Его тон стал резче.       — Я больше не стану повторять, чтоб ты села, Гермиона. Игнорирование этого приказа будет считаться вопиющим неуважением.       Всхлипнув, она поднялась и побрела обратно в свое кресло, ее руки скрестились над горящим страхом в груди.       Он снова заговорил.       — Думай. Что ты хочешь, чтобы я предоставил тебе?       Ей нужно было сказать ему — говорить вслух, как бы глупо это ни звучало, — или он выгонит ее.       — Я не могу вынести, когда после встреч со мной вы идете к ней, — призналась она.       О, как глупо это звучало! Произнося эти слова вслух, она чувствовала себя смехотворнее, чем Лаванда в худшей из ситуаций.       — Ты имеешь в виду мисс Смит? — спросил он ровно.       — Да, — сказала Гермиона, грубо вытирая рукавом кофты мокрые глаза.       Аккуратный квадрат льняного носового платка был прижат к ее рукам, и она с благодарностью взяла его. Он стоял над ней, и она подняла взгляд, чтобы увидеть в его глазах бледный оттенок удовольствия.       — Ты бы предпочла не знать, когда я вижусь с мисс Смит? — спросил он.       Нижняя губа Гермионы дрожала.       — Я бы предпочла, чтобы вы не виделись с ней вообще, — сказала она тонким, но решительным голосом.       — Ты понимаешь, не так ли, Гермиона, что не можешь указывать, с кем мне видеться, а с кем нет?       Она глубоко вздохнула.       — Да, сэр, — ответила она через мгновение.       Вскинув подбородок, она добавила:       — Так же, как вы не можете указывать, с кем видеться мне.       Он снова сел на диван.       — Правильно, — подтвердил он.       Снейп продолжил изучать ее лицо, и она еще раз провела по нему носовым платком, надеясь, что не выглядит слишком ужасно.       — Что еще, Гермиона? — поддразнивал он. — Подобные переговоры между Доминантом и покорной редки — тебе следует в полной мере воспользоваться этой возможностью, потому что такого больше не повторится.       Сердце пронзительно забилось, когда она поняла, что время истекает.       — Мне не нравится, когда меня отталкивают после близости, — сказала она спокойно, хотя внутри все билось в агонии.       Это были ее самые сокровенные мысли о нем, и сказать это в какой-то степени было гораздо более личным, чем лечь к нему на колени.       — Я хотела бы оставаться с вами дольше и побыть рядом после всего — до комендантского часа.       Его глаза сузились, и он слегка наклонил голову.       — Что ты предлагаешь делать с этим дополнительным временем? — спросил он. — У меня нет неограниченного досуга.       Гермиона наклонилась к нему, желая преуспеть в своих интересах.       — Это не имеет значения, — сказала она с нетерпением. — Я могла бы помочь вам с проверкой заданий, или мы могли бы поговорить, или могли бы просто сидеть у огня и читать…       Ее голос затихал под тяжестью его невыразительного взгляда. «Глупая, глупая! — ее внутренний голос обрушился на нее. — С чего бы ему хотеть проводить с тобой время так?»       — Очень хорошо, — сказал он тихо. — Любые встречи с мисс Смит не будут проходить в тот же день, когда у меня будет встреча с тобой. Кроме того, тебе будет разрешено оставаться со мной до комендантского часа в те вечера, когда я шлепаю или заставляю тебя кончать. — Его голос стал еще тише, и она должна была наклониться вперед, чтобы четко его слышать. — Я сделаю эти две уступки твоим потребностям, Гермиона, потому что я серьезно отношусь к своим обязанностям, дабы видеть твое благополучие, — но взамен мне потребуются уступки от тебя.       Да? Он сказал «да»? Она сорвалась со стула, чтобы пересечь пространство, разделяющее их, но стена его сдержанности остановила ее на коленях, где она замерла, идиотски улыбаясь.       — Сядь на место, — сказал он строго, но его серьезное поведение не могло лишить её радости.       — Да, сэр, — пробормотала она, снова сев, но не в силах стереть с лица слабую улыбку.       — Твои уступки заключаются в следующем, — сказал он, и Гермиона мгновенно протрезвела, зная, что ей нужно будет запомнить все, что он скажет, дословно, если она хочет угодить ему. — У тебя больше не будет разрешения на мастурбацию и оргазм по собственному желанию. Твои оргазмы за пределами моего кабинета будут под моим контролем и потребуют моего прямого разрешения. Это ясно?       Гермиона кивнула, чувствуя себя слегка сдутой. Как, живя в Гриффиндорской башне, она должна была получить разрешение на оргазм? Совиной почтой?       — Ты можешь спросить разрешения, написав в своем дневнике, — сказал он, словно читая ее мысли. — Если ты не получишь ответа, это будет «нет». Если разрешение будет предоставлено, ты сможешь прочитать мой ответ в своем ежедневнике.       Ее глаза расширились.       — Вы можете писать в моем дневнике? — спросила она. — Я никогда раньше не видела в нем вашего почерка.       — Твой дневник будет отражать мои комментарии, когда я того пожелаю, — сказал он. — Кроме того, я иногда буду давать специальные инструкции для тебя. Тебе необходимо будет проверять его утром, в полдень и вечером, чтобы быть уверенной, что ты не пропустила сообщение от меня, — он опустил глаза. —Неспособность выполнить мое поручение, конечно, заслуживает наказания.       Гермиона сглотнула, ее рот стал сухим. Пробормотав, что понимает, она почувствовала жар между ног и заерзала на своём месте. Все её рациональное мышление испарилось. Он взглянул на неё, его безжалостные черные глаза пронзили ее, как лазер, словно он полностью осознавал внезапную вспышку желания Гермионы.       — У меня есть книга для тебя, — сказал он, произнося ту единственную фразу, которая могла бы отвлечь ее от пульсирующей боли в лоне.       Он встал и подошел к книжной полке, на которой хранился близнец ее ежедневника, достал тонкую книгу в кожаном переплёте и вернулся на свое место на диване.       — Иди сюда, — сказал он, его голос потеплел теперь, когда их обсуждение закончилось.       Гермиона с радостью переместилась, чтобы сесть рядом с ним, взяв книгу, которую он вложил ей в руки. Она прочитала название: «Чувственная симметрия подчинения» Хозяин Максимус и Ти.       — Полагаю, ты не нашла в библиотеке Хогвартса ценные материалы, — сухо сказал он.       — Ничего особенного в отношении доминирования и подчинения, — ответила она, ее внимание было приковано к книге в руках.       — Я нахожу эту книгу весьма поучительной, — сказал он. — На самом деле, я лично знаком с автором и его сабмиссив. Когда ты закончишь школу, я познакомлю вас. Это будет отличный способ для тебя найти Доминанта, чтобы служить ему.       Гермиона отбросила смысл этих слов. Ей не нравилось, когда он говорил о ее уходе и нахождении другого Доминанта для служения. Она не хотела другого Доминанта… и кроме того, у нее была эта прекрасная книга, чтобы получить знания прямо сейчас…       — Ты сможешь читать книгу, когда будешь здесь со мной, — сказал ей профессор. — Когда ты закончишь читать ее, мы обсудим прочитанное, а затем я предоставлю тебе новый материал для чтения.       Она приподняла лицо.       — О, пожалуйста, сэр, можно, я почитаю какое-то время? — она не могла отложить книгу в сторону, не прочитав хотя бы немного.       Он посмотрел на нее сверху вниз, его выражение не читалось.       — Очень хорошо, — сказал он. — У меня есть кое-какие эссе для проверки, но если ты будешь тихой, можешь остаться и почитать до ужина.       Гермиона положила руку на черную шерсть его сюртука.       — Спасибо, сэр, за все.       Он кивнул и оставил ее на диване. Нос тут же уткнулся в книжку.       Книга начиналась с азов, объясняя отношения между Доминирующим и покорной. Хозяин Максимус писал главу, а затем его сабмиссив, которая также была и его женой, описывала эту же главу с ее точки зрения. Гермиона была полностью очарована сложными эмоциями, объясненными Хозяином Максимусом. Ее воображение возбуждал сам факт того, что ее собственный профессор мог испытывать те же самые чувства. А когда она читала разделы, написанные Ти, то её слова так сильно находили отклик в сознании Гермионы, что её буквально пробивал озноб.       Она действительно была не одинока в своих чувствах — были другие женщины, которые чувствовали себя так же, как и она, которые упивались отказом от своей власти, отдавая свою волю сильному, способному человеку, которому они беспрекословно доверяли. Чувство уверенности, которое она ощущала, читая это, было огромным. Она прочла первые главы, описывающие отношения Господина Максимуса и Ти, как Доминанта и сабмиссив, и то, как их отношения эволюционировали от традиционного понятия: «Доминирующий волшебник/нижняя» к браку. Сама идея об этом заставляла Гермиону забывать, как дышать.       А эротические игры! Чтение о шлепании, порке, нежных унижениях, наказаниях и других практиках, о которых Гермиона никогда не слышала, наполняло ее тоской настолько острой, что это было физически больно. Рисунки, которые сопровождали описания, были сделанны в волшебной манере, они двигались, чтобы продемонстрировать технику. Гермиона обнаружила, что раз за разом всматривается в лицо сабмиссив с завязанными глазами, пока ее Доминант, связав ей руки, бил ее задницу кожаным поркером. Подчиненная корчилась от ударов, явно вне себя от экстаза.       Часы на каминной полке пробили четыре, и Гермиона неохотно отложила книгу. Поднявшись, она подошла к своему профессору, чья голова склонилась над стопкой эссе, его перо медленно двигалось, оставляя царапины красных чернил над работами студентов. Она безмятежно стояла рядом с ним, ожидая, когда он заговорит с ней. Наконец он отложил перо на стол и повернулся к ней лицом.       — Гермиона? — спросил он.       Она не ответила, но расстегнула свой ремень, разулась и разом сняла джинсы, трусики и носки, прежде чем стянула джемпер через голову. Его глаза цвета оникса смотрели на нее с вежливым вниманием, пока она опускала голову между грудями, расправляя плечи. Затем она опустилась на колени на ковре рядом с ним, осторожно отводя глаза, как изображал рисунок в книге.       Он не издал ни звука, только отодвинул свой стул от стола, чтобы у него было четкое представление о ее покорной позе.       — Твои колени должны быть на ширине плеч, — пробормотал он, и она соответствующим образом сменила положение, чувствуя, что лицо пылает смущением из-за наготы, но заставляя себя сосредоточиться на том удовольствии, которое ее повиновение приносило профессору.       — Хорошая девочка, — сказал он, и боль между ее ногами запульсировала, будто в ответ на его слова. — Ты хотела спросить меня о чем-то?       — Пожалуйста, сэр, — сказала она, поднимая лицо. — Чтение книги и просмотр рисунков были столь возбуждающими, могу ли я кончить?       В глазах, скользнувших к ее груди, мелькнул отблеск удовольствия, прежде чем он ответил:       — В следующую субботу вечером, когда придешь ко мне с поднятой юбкой и голым влагалищем, не надевай лифчик. Пришло время узнать, как твоя грудь может доставлять удовольствие твоему Доминанту.       Гермиона почувствовала, как мурашки побежали по ее телу от этих слов, ее соски превратились в болящие камешки.       — Да, сэр.       Он слегка откинулся на спинку стула, его формальный строгий вид преображался в уверенную, расслабленную позу, которую она знала и любила.       — Твоя щель намокла, когда ты читала книгу Хозяина Максимуса?       — Да, — прошептала Гермиона, чувствуя, что её возбуждение усилилось оттого, что он заговорил об этом.       — Какая девочка сидит в кабинете своего профессора, читает эротические книги и хочет коснуться при этом клитора, Гермиона? — его бархатный баритон оседал на нее, словно шоколадная помадка.       — Ш-шлюха, сэр, — ответила она, желая, чтобы он потрогал ее или приказал коснуться себя.       Затем он встал, подошел к ней сзади и опустился на колени за её спиной.       — Маленькой шлюхе следует встать на четвереньки для порки, — промурлыкал он, и она опустила руки, чтобы повиноваться, оперевшись на колени и выставив перед ним задницу.       — Это моя девочка, — сказал он ей, и холодные пальцы раскрыли ее половые губы, для того, чтобы проверить доказательство её желания. — О, Мерлин, ты грязная плохая девочка, маленькая шлюха, — сказал он, теребя ее клитор кончиками пальцев, вырывая стон из её горла. — Боюсь, тебе понадобится довольно суровая порка. — Он медленно и мужественно провел пальцами по гладким складкам Гермионы, словно очерчивая задницу соками ее киски. — Мне перестать, Гермиона?       — Нет! — простонала она. — Пожалуйста, не надо! Прошу, отшлепайте меня, сэр!       — Если ты настаиваешь, — самодовольно ответил он, и рука, которая недавно ласкала клитор, опустилась на ее попу с громким шлепком, вызывая у нее невообразимый восторг.       Он шлепал её зад голыми руками, опустившись на ковер за ее спиной и прислонившись к ней пахом. Его дыхание стало рваным, пока он бил её. Гермиона смаковала удары, словно те были толчками его члена в промежность, и, когда он нацелил несколько легких ударов на ее промокшую влажную пизду, она дрогнула от ощущения, боли и удовольствия, плавно сменяющих друг друга.       Вскоре он начал сильно бить по ее плоти до тех пор, пока каждый удар не запылал огнём на красной заднице.       Она плакала, когда он заставил её подняться, вынуждая опереться только на колени, надежно прижав к груди. Надавливая своей покрытой шерстяными брюками эрекцией в ее ноющую боль, в то время как его руки скользили по ее животу к промежности. Ее ноги дрожали так, что она едва могла поддерживать равновесие, но одна его рука железной хваткой прижимала к себе, пока он умело ласкал ее второй. Он нашептывал грязные слова своим бархатистым голосом, обдавая теплом ее ушко до тех пор, пока она не забилась в сладких конвульсиях.       — Правильно, малышка, — промурлыкал он, прижимая ее к себе, потирая клитор в неумолимом тандеме с прекрасным давлением выпуклости его члена между половинок ее задницы, — грязная маленькая девочка, которая хочет, чтобы её шлепали и драли пальцами, пока она не кончит, — это ведь ты? Да, я так и думал, плохая девочка. Правильно, не стесняйся, позволь мне услышать тебя. Скажи мне, что тебе хорошо, скажи, что ты хочешь этого — тебе это нужно; хорошая девочка, теперь… кончи для меня!       И она сделала это, сильно и долго, чувствуя дрожь в мышцах, пока та не переросла в судороги. И тогда он сжал её киску своей большой теплой рукой, бормоча бессмысленные успокаивающие слова, пока она не перестала дрожать. Затем он вытянулся на ковре в своем черном рабочем костюме и уложил ее обнаженным телом на себя сверху. Он бросил невербальное Смягчающее заклинание под них и вызвал зеленый плед, обернувшись им против холода ноябрьского дня.       Они так и лежали вместе, пока мерцание подводного окна не потемнело до оттенка зеленого турмалина. Осенний день перешёл в сумерки, пока Гермиона дремала в его объятиях, в полной безопасности и покое.