For the Potions Master's Amusement

      Гермиона покинула класс астрономии к двум часам. Вернувшись из своей комнаты (откуда захватила несколько предметов первой необходимости), она спустилась на кухню. Там Гермиона запаслась провизией на обед и ужин. Часть ее сознания была обеспокоена физическим состоянием профессора Снейпа. Она гадала, пройдет ли его лихорадка к тому времени, как она придет к нему, и как скоро он будет достаточно здоров, чтобы возобновить преподавание. Другая часть её мыслей снова и снова заставляла Гермиону возвращаться к событиям прошлой ночи. Он никогда не был так неосторожен с ней… настолько нормальным. Он будто бы был обычным парнем, который заболел и позволял своей девушке ухаживать за ним. За исключением того факта, что он не был просто парнем. Он был Северусом Снейпом, ее профессором и, что более важно, ее Доминантом. Сама мысль о нем заставляла ныть низ её животика, отзываясь болью между ног.       Она проскользнула в подземелья и в половине третьего стояла в спальне своего профессора, наблюдая, как тот спит. Сопротивляясь желанию убрать волосы со лба Снейпа, она отметила, что цвет его лица улучшился. Он нормально дышал и хорошо отдыхал. Удовлетворенная его состоянием, она достала волшебные контейнеры, которые предоставили домовые эльфы, проникнувшиеся ее рассказом о «больном друге». Находясь на коленях на полу, она поставила чашу с куриным бульоном на переносной поднос и достала все еще теплый свежеиспеченный хлеб.       — Я так голоден, что готов съесть гиппогрифа.       Гермиона взглянула через плечо и обнаружила, что профессор Снейп откинулся на двух подушках и с интересом наблюдал за ней.       — Как чувствуете себя? — спросила она, стараясь аккуратно донести поднос.       — Чрезмерно слаб, — признался он, глубоко вдыхая аромат из чаши. — Пожалуйста, скажи мне, что ты принесла ещё что-то, кроме супа.       Гермиона устроила поднос над его туловищем.       — Во-первых, вы должны съесть что-то легкое для пищеварения — прошло много времени с тех пор, как вы ели в последний раз, и вы все еще больны.       Его губы насмешливо скривились, но он не стал спорить; он был слишком занят, заливая ароматный бульон в рот слегка дрожащей рукой. Гермиона колебалась, раздумывая над тем, должна ли предложить свою помощь и покормить его, но не была уверена, как доминирующий мужчина отреагирует на такое предложение. В конце концов она промолчала, и он сам справился достаточно хорошо. Она не хотела делать ничего, что могло бы помешать ей получить обещанную награду. Нехорошо было желать, чтобы его рот оказался на ее промежности, пока он слаб. Гермиона пыталась не думать об этом, но боль между ног не позволяла ей — ей нужно было получить сексуальное удовлетворение с его помощью.       Когда Снейп отложил ложку, его глаза сосредоточились на лице Гермионы.       — Спасибо, — тихо сказал он. — Ты отлично справилась.       Гермиона с удовольствием приняла его похвалу и встала, чтобы снять с него поднос. Стоя рядом с кроватью, она переминалась с ноги на ногу. Что ей делать теперь? Спросить о своей награде?       — Подойди сюда, — сказал профессор Снейп, и шелк его голоса манил её, как пламя — мотылька.       Она подползла к нему, снова заняв место, где спала накануне, и легла на бок.       Его глаза закрылись, будто бульон содержал снотворное, и пальцы на ощупь искали Гермиону на постельном белье. Она улыбнулась, когда его большая рука обвилась вокруг нее.       — Кто-то спрашивал о твоем местонахождении прошлой ночью? — спросил он со все еще закрытыми глазами.       — Никто не заметил, — ответила Гермиона. — Почему вы держите свое присутствие в секрете?       Его глаза открылись, и он повернулся к ней лицом.       — Как считаешь, было бы хорошо, если б директор школы осознал природу нашей договоренности? — мягко спросил он.       — Боже мой, нет! — выпалила Гермиона.       Рот профессора искривился, и он снова закрыл глаза.       — Я считаю точно так же, — пробормотал он. — Директор — великий легилимент, Гермиона. Думаю, это его величайшее оружие, потому что он регулярно роется в умах ничего не подозревающих волшебников, чтобы исследовать их мысли и воспоминания, — сардоническая улыбка коснулась тонких губ профессора. — Директор… не осознает моих склонностей, несмотря на регулярные набеги в мой разум. Я могу скрыть эти мысли и воспоминания от него с помощью окклюменции, — его глаза открылись снова, ища ее. — По-моему, ты уже об этом знаешь.       Гермиона кивнула.       — Гарри не очень хорош в этом, — сказала она.       Профессор Снейп фыркнул.       — Поддержание окклюментичных щитов требует особо сильной магии, — сказал он. — В ослабленном состоянии, таком как я сейчас, мне было бы трудно удерживать свои щиты против зондирования директора. Если он обнаружит мой интерес к доминированию и подчинению, это не обязательно будет плохо, но если он обнаружит мою связь с тобой…       Гермиона побледнела от самой мысли. Директор школы никогда бы не смог понять отношения между профессором Снейпом и ней! На самом деле никто из ее знакомых не смог бы этого понять. Они подумали бы, что профессор злоупотребляет своим авторитетом и положением — злоупотребляет ею — и они могли бы даже решить, что профессор наложил на нее заклинание, чтобы заставить подчиняться.       Они никогда не смогут понять ее потребности в дисциплине, которую Снейп предоставлял, — ее желания получать внимание профессора именно так, как он ей предлагал. Нет, было бы ужасно для любого из знакомых Гермионы — узнать подробности ее связи с Северусом Снейпом. Только кто-то из сообщества D/s мог бы понять…       Его дыхание стало глубже, и Гермиона поняла, что он спит. Подтянув одеяло, она закрыла глаза, упиваясь своим присутствием в его постели, вспоминая, сколько раз она мечтала просто побыть с ним вместе. И хотя Гермиона не собиралась спать, она все же уснула.       Через час она проснулась рядом с пустой подушкой и увидела, что он стоит в дверном проеме ванной, вытирая волосы полотенцем, обёрнутый в еще одно вокруг бёдер. Гермиона мгновенно почувствовала, что сражена нуждой. Что бы он сделал, если б она пересекла сейчас спальню и встала на колени у его ног, стянув полотенце…       — Оставайся там, где ты есть, — приказал он, его голос был слегка озадаченным.       — Я даже не двигалась! — возразила она, покраснев.       Он подошел к комоду, вытащил из ящика пижамные штаны и слишком быстро надел их, не дав Гермионе толком рассмотреть что-либо. Затем он повернулся лицом к ней, расчесываясь.       — Ты пререкаешься со мной, Гермиона? — спросил он обманчиво нежным тоном.       — Нет, сэр, — ответила она мгновенно, и бабочки начали метаться в животе.       О, это снова был ее профессор, он казался прежним. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить дикое биение сердца, и замерла в ожидании того, что он будет делать дальше.       — На тебе слишком много одежды, м? — сказал он, убирая гребень и смахивая волосы с лица.       Гермиона встала с кровати.       — Вы сказали, что правила не действуют! — воскликнула она. — Я…       — Расслабься, — сказал он, проскользнув мимо нее к постели, и, растянувшись, положил голову на подушку. Его взгляд скользнул с ее лица на ноги. — Я лишь хочу, чтобы тебе было комфортней, ты не обязана этого делать, — в его глазах поселился хитрый взгляд. — И это немного влияет на твою награду…       Гермиона не колебалась. Она стянула жилетку через голову и сосредоточилась на пуговицах своей блузки, безумно желая получить его прикосновение.       — Помедленнее, девочка, — протянул он, и ее голова дернулась, чтобы встретить его горячий взгляд. — Если ты собираешься раздеться для меня, делай это без спешки, чтоб я смог насладиться процессом.       Гермиона чувствовала одновременно две вещи: удовольствие от желания Снейпа наблюдать за ее раздеванием и решимость удовлетворить его требование. При любых других обстоятельствах ей было бы стыдно снимать одежду, когда кто-то смотрит, но это был ее Доминант — она ​​была готова на все, чтобы ублажить его, и этим доставляла удовольствие им обоим.       Умышленно прикрыв глаза, она медленно расстегнула блузку. Покончив с пуговицами, Гермиона повернулась спиной (позволив рубашке соскользнуть с рук) и бросила на профессора кокетливый взгляд через плечо. Его ленивая улыбка одобрения поощрила ее, и она потянулась за спину обеими руками, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Медленно она убрала шлейки с каждого плеча, а затем снова повернулась к нему лицом. Одна рука прикрыла ее грудь, в то время как второй она бросила тонкий кусочек бледно-розового атласа на постельное белье. Сексуальное рычание сорвалось с его губ, когда он поднял бюстгальтер к лицу.       Ободрённая его реакцией, она медленно повернулась к нему спиной, стягивая юбку вместе с колготками. Затем она снова развернулась, изящно погладив руками вдоль тела и выгибаясь для него, одетая только в трусики, которые соответствовали лифчику в его руках.       Он отложил розовый клочок ткани и сказал грубым голосом:       — Иди сюда.       Она потянулась к резинке на трусиках, чтоб стащить их.       — Оставь, — огрызнулся Снейп. — Делай как тебе говорят.       Гермиона прошла несколько шагов, чтобы встать рядом с ним. Он взял ее за руку и потянул на себя.       — Поднимись на меня, — сказал он, и она неловко сделала это.       Пытаясь держать свой вес на руках, она легла вдоль его тела, очень хорошо чувствуя эрекцию под пижамными брюками Снейпа.       — Расслабься, — сказал он снова, осторожно подтолкнув ее к себе рукой, и Гермиона позволила себе перенести весь вес на профессора, чтобы покоиться на нем, прижав щеку к груди.       Его руки коснулись обнаженной кожи ее спины, погладили вдоль ткани трусиков, остановившись, чтобы сжать ягодицы. А затем он поднялся руками выше и сжал талию, удерживая ее на месте и прижимая к себе. Гермиона тут же выгнулась, желая, чтобы его выпуклость упиралась в промежность. Он усмехнулся.       — Чего ты хочешь, Гермиона? — спросил он.       — Трахните меня, — выдохнула она, поднимая лицо, чтобы увидеть его выражение.       — Это не то, что я тебе обещал, — заметил он, пока его теплые руки скользили вверх и вниз по спине. — Разве ты не хочешь, чтобы я отлизал тебе?       — Хочу! — сказала она, снова извиваясь, пытаясь соприкоснуться с твердостью под пижамными штанами.       — Тогда развернись так, чтоб твоя киска была на моем лице, — сказал он.       Его руки позволили ей двигаться, и она соскользнула. Гермиона не представляла, как сделать то, что он сказал ей: куда ей девать руки и ноги?       — Твои колени окажутся по обе стороны от груди.       — Разве я не должна снять трусики? — спросила она, вставая на колени.       — Нет, — ответил он коротко. — Давай.       Неловко, она опустилась на его грудь, чувствуя себя невероятно грубой.       — Расслабься, — сказал он в третий раз, а потом пробормотал слово, которое она не смогла различить, но почувствовала поток воздуха на своей киске, хотя все еще ощущала резинку трусиков на бедрах, как будто он заставил исчезнуть часть ткани между ног. — Двигайся назад, — объяснил он, прижимая руки к ее бедрам и подтянув ближе, пока она не почувствовала, как пятки касаются спинки кровати. — Правильно, — промурлыкал он и резко раздвинул ее половые губы пальцами. — Хорошая девочка, — прошептал Снейп незадолго до того, как прошелся языком от промежности к клитору и обратно.       — О, Мерлин, — простонала Гермиона, судорожно опустившись на его лицо, чувствуя его нос на влагалище и выгибаясь от прикосновений языка.       Он всосал ее клитор в рот и поддразнивал языком. Его низкое горловое рычание посылало эротические вибрации в ноющую плоть. Гермиона схватилась за простыни, покачиваясь на его лице, заботясь лишь о том, чтобы удерживаться в нужной позе. Когда она случайно открыла глаза, то оказалась перед довольно впечатляющей эрекцией, торчащей из его ничем не примечательной серой хлопковой пижамы. Она осторожно протянула руку и схватила его через ткань, гадая, сможет ли дотянуться, чтобы затащить его член в рот, не нарушая изящного хаоса, который он создавал, сомкнув губы вокруг её клитора.       У Гермионы едва ли было время подумать об этом, ведь сразу после ее прикосновения руки Снейпа настойчиво отдернули ее назад, так что теперь она практически сидела на его лице. Подавив стон, она закрыла глаза, сконцентрировавшись на божественных вещах, которые он делал. Он вылизывал её, не обращая внимания на смазку, остающуюся на подбородке. Она осознала, что его руки скользнули под остатки ткани её трусиков. Он разминал ими ягодицы, пока рот ласкал клитор. Поочередно лизал и сосал, меняя свои прикосновения, ориентируясь по звукам, которые она издавала. Внезапно Гермиона почувствовала, как он раздвинул ей ягодицы и принялся ласкать розочку ануса длинным пальцем, пока его рот был занят посасыванием клитора.       — Милостивая Цирцея! — простонала она, когда кульминация обрушилась на её припухшую промежность приливной волной. Она многократно вскрикивала, качаясь на его лице, когда кончик его злого пальца исследовал её задний вход, каким-то образом усиливая ощущение от оргазма до лихорадочной дрожи.       Когда она лежала на нем, задыхающаяся, но полностью удовлетворённая, он хлопнул по её заднице и сказал:       — Иди сюда и очисти мне лицо, маленькая шлюха.       Охотно, она перевернулась, вползая в колыбель ожидающих рук. Жадными глазами, которые потемнели от удовольствия, он наблюдал, как она набросилась на его кожу, словно котенок, облизывающий молоко с его подбородка. Его губы раздвинулись, когда она облизнула его рот, а затем они целовались, его язык впивался в ее рот, принося аромат ее собственных соков, чтобы добавить пикантности их объятиям. Гермиона гладила рукой по его голой спине, взволнованная твердостью мышц, которую чувствовала под кончиками пальцев. Он прикусил её губу и ткнулся в ее бедра своими. Рука Гермионы скользнула между их телами к его паху, чтобы ласкать через пижаму. Он разрешил это на несколько мгновений, вздыхая и бормоча ей в рот.       — Нет, — прошептал он, схватив ее за руку и приложив к лицу.       — Позвольте мне сделать вам приятно, — уговаривала она, оставляя легкие поцелуи.       — Я должен спать, — сказал он, перекатываясь на спину, его голос вдруг стал изможденным.       Гермиона вздохнула, взглянув на его опалые щеки и заметив, что он все еще не выглядит достаточно хорошо. Что с ней случилось? Почему она так упорствовала в попытке приставать к больному человеку?       — Мне нужно уходить?       — Останься, — сказал он, протягивая руку.       Гермиона вложила ладонь в его и натянула одеяло. Откинув голову на подушку, она слушала, как его дыхание снова становилось размеренным и глубоким.       Она едва дремала, когда он снова проснулся.       — Который сейчас час? — спросил он, его голос был грубым ото сна.       Она подняла палочку и зажгла свечи, прищурившись глядя на наручные часы.       — Уже шесть часов.       — Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть настоящая еда в этой сумке, — сказал он, и его живот громко заурчал в знак согласия.       Гермиона тихонько рассмеялась, доставая халат, который носила накануне, из-под подушки и вылезая из кровати.       — Я думаю, что смогу помочь, — ответила она, затягивая пояс и подкатав рукава, чтобы освободить руки.       Эльфы приготовили им отличный ужин из нарезанной индейки, жареного картофеля и зеленого горошка с двумя полными кубками холодного молока в придачу. На десерт они разделили большой кусок яблочного пирога. Гермиона была на седьмом небе от счастья. Что может быть лучше, чем пикник в кровати с полуобнаженным мастером зелий, который был в столь благосклонном настроении? Он ел в удовольствие, демонстрируя явное улучшение состояния, и позволил ей расспросить его об академической карьере.       — Я закончил стажировку в обычные три года, — сказал он, доедая последний кусок пирога. — Это было как раз вовремя, чтобы занять свободную вакансию здесь, в Хогвартсе.       Гермиона приняла пустую тарелку и потянулась, чтобы сложить ее с остальными на ближайшей тумбочке.       — Трудно было найти мастера, чтобы обучиться? — спросила она.       Он оперся прямо на изголовье, вытирая тонкие губы белой льняной салфеткой.       — Темный Лорд устроил это для меня, — ответил он наконец.       Глаза Гермионы округлились.       — Был ли… был ли ваш наставник… — она остановилась, не в силах закончить вопрос.       Профессор Снейп вскинул бровь:       — Был ли Мастер Джиггс Пожирателем Смерти? — Гермиона кивнула, и он продолжил: — Нет, не был. Однако, он был чистокровным бывшим слизеринцем, и у него была внушительная библиотека о темномагических зельях.       Гермиона не смогла скрыть искры интереса, которая вспыхнула от этого откровения.       — Много ли темных зелий вы знаете?       Его глаза сузились и нагло скользнули по ее телу.       — Я знаю много темномагических зелий и заклинаний, — сказал он низким и соблазнительным голосом. — Почему тебя интересуют эти вещи, Гермиона?       Она переминалась под его взглядом, удивляясь, что ее киска настойчиво мокнет от тона его бархатного голоса, несмотря на то, что он уже ублажил ее языком сегодня.       — Ну, это знание, не так ли? Даже если ты не планируешь заниматься Темными Искусствами, нет никакого вреда в знании теории заклинаний и зелий, верно?       Он внезапно подался вперед, схватил ее за запястья и подмял под себя. Его руки раскрыли ее халат, прежде чем безошибочно накрыть ее грудь. Большие пальцы прошлись по её соскам, а затем он осторожно сжал их между большими и указательными пальцами, перекатывая, пока она не застонала вслух.       — Так хорошо? — промурлыкал он, его глаза горели.       — Да! — выдохнула она, отдаваясь прикосновениям.       — Где ты это чувствуешь? — спросил он, увеличивая давление на соски, вызывая низкий стон.       — Там, где вы касаетесь меня, — ответила она.       — А также? — потребовал он, оттягивая ее торчащие соски.       — Между ног, — сказала она, чувствуя, что низ живота пульсирует в ответ на ласки груди.       — А что, если бы я смог вызвать это же чувство, не прикасаясь к тебе, что, если бы я смог заставить тебя почувствовать это, проклянув предмет одежды или подлив зелье в твой утренний тыквенный сок?       — Это… это может быть интересно, — сказала она, наклоняясь к нему, и он улыбнулся, опустив голову, чтобы поцеловать сначала один сосок, а затем другой.       — Да, — сказал он, щипая ее соски и посылая озноб желания по ее нервным окончаниям. — Это может быть интересно, если мы оба хотим, чтобы ты чувствовала это, но что, если бы я не нравился тебе? Или ты бы не знала меня? Что, если бы мои намерения сделать это с тобой были бы менее чем благими?       Его слова проникли сквозь туман желания, и Гермиона слегка тряхнула головой, как бы очищая свой разум. Она нахмурилась, оторвавшись от него и запахивая халат над возбужденным телом.       — В том случае, если это не было бы обоюдно согласовано, это было бы ужасно, — призналась она. — Было бы скверно и неправильно.       Он кивнул, снова распахнув халат и обнажив грудь, но не касаясь её.       — Существует много разных видов заклинаний в темных искусствах, — сказал он серьезно, — многие настолько ужасны, что ты никогда не подумал бы об их использовании, но некоторые из них менее отвратительны, почти безобидны, и ты можешь решить, что их использование никому не повредит…       Гермиона слушала его, пораженная медитативным тоном его голоса. Она поняла, что он рассказывал ей что-то о себе.       — Тогда однажды, когда ты действительно зол на кого-то, ты начинаешь использовать немного более злобное заклинание, чувствуя, что это вполне оправдано.       Он снова притянул Гермиону к себе и слегка повернулся, чтобы она лежала на его груди. Он опустил лицо и начал сосать ее сосок с нежностью, граничащей с почтением, одной рукой поддерживая ее и лаская другую грудь второй рукой, стимулируя сосок, посылая в неё заряд удовольствия. Он поднял лицо и посмотрел ей в глаза.       — Гораздо лучше не знать Темных Искусств, — сказал он, продолжая ласкать грудь. — Я хотел бы, чтоб ты доверилась мне в этом вопросе, Гермиона. Ты это сделаешь?       — Да, — ответила она мгновенно, ее сердечный ритм усилися от взгляда, которым он смотрел на нее.       Она подняла его руку с груди и, приложив ее к лицу, поцеловала ладонь.       — Конечно. Я сделаю все, о чем вы попросите.       Он схватил ее за руки и подтянул так, что ее сиськи были прижаты к его обнаженной груди, и явное чистое желание охватило ее. Он поцеловал ее рот, руки неистово прижимали к себе, и она открыла рот для него, открыла ему свою душу, желая, чтобы его член внутри ее тела скрепил это обещание. Господь милостивый, она должна была принадлежать ему, телом и душой.       Они целовались, пока она не растеклась мокрой лужицей влажной нужды. Пощипывая губами мочку её уха, он сказал:       — Ты сделаешь для меня кое-что, малышка? Кое-что сексуальное?       Она прижалась к нему, кончики пальцев потянулись вниз по его животу к напряженной эрекции.       — Что угодно, — сказала она.       Он отпустил ее и уселся спиной к изголовью, его черные глаза странно сверкали при свете свечей.       — Хорошая девочка, — пробормотал он. — Я хочу, чтобы ты переместилась к подножию кровати напротив меня и села лицом ко мне без халата.       Пересесть подальше от него? Как она могла прикоснуться к нему или поцеловать его, лизать и трахаться с ним через кровать? Но Гермиона сказала, что сделает то, что он попросит, поэтому она сглотнула разочарование и пожала плечами, сбрасывая халат. Она проползла через кровать и села как он ее просил.       Он поднял палочку с тумбочки и пробормотал заклинание. Гермиона внезапно засветилась в ярком свете.       — Прекрасно, — сказал он, глядя на нее. — Ты оказала мне огромную помощь, Гермиона. Ты заслужила секс, если пожелаешь, но сегодня это мой предел. Сейчас у меня нет сил, чтобы все сделать правильно.       Гермиона наблюдала за ним, размышляя, что он задумал. Она была счастлива узнать, что «заслужила секс», что бы это ни значило, но если у него не было сил сделать это сейчас, то что они должны были делать?       — Ты хочешь увидеть мой член, не так ли, маленькая?       Гермиона почувствовала, как ее рот открывается. Она конечно хотела увидеть его член. Ей хотелось увидеть его и прикоснуться к нему, попробовать на вкус, сосать его, оседлать и…       — Да, сэр, пожалуйста!       — Конечно, — добавил он, слегка подняв колени и скользнув ладонью по выпуклости в пижамных брюках, — в твоей фантазии я привязал тебя к кровати, когда ты увидела мой член в первый раз.       Гермиона ахнула.       — Вы читали? — выпалила она, отвлёкшись от того, как его левая рука легла на эрекцию.       — Да, до того, как ты вырвала страницы, — сказал он внезапно суровым тоном. — Мы обсудим это в другой раз, если только ты не хочешь обсудить это сейчас? — его рука перестала ласкать член, и он слегка склонил голову, словно приглашая ее ответить.       — Нет! — воскликнула она и поспешно добавила: — Сэр.       Гермиона закусила губу. Черт, она надеялась, что не будет необходимости объяснять, как страницы были удалены из ее дневника.       — Пожалуйста, продолжайте.       — Широко раздвинь ноги, — приказал он ей, внезапно войдя в образ доминанта, который так эффективно управлялся с ней в своем кабинете. — Согни колени и положи ноги на кровать, — сказал он. — Да, так хорошо.       Гермиона старалась не чувствовать себя букашкой под микроскопом, когда он приказывал ей. Гораздо легче было делать то, что он просит, когда его руки были на ее теле, наказывали или заставляли кончить. Другое дело — сидеть голой напротив него и следовать инструкциям.       Но это должно было усложниться.       — Расправь губы влагалища и вставь палец внутрь, — приказал он.       Гермиона потянулась и раздвинула половые губы пальцами левой руки, чувствуя, что лицо горит от стыда. Она вставила в себя правый указательный палец.       — Посмотри на меня, — сказал он приглашающей интонацией, и она подняла глаза, чтобы посмотреть, как он избавляется от пижамы, позволяя ей увидеть себя полностью обнаженным.       Она вздрогнула, затаив дыхание, пожирая его глазами и отмечая каждую деталь. Он был необрезанным и щедро одаренным природой. Его член был немного толще и чуть длиннее, чем те, что она видела на картинках. Мошонка была тяжелой и свисала на едва видневшуюся щель задницы, но ее глаза были прикованы к его члену, который гордо выпирал, требуя ее внимания. Пока она смотрела, его кулак сомкнулся вокруг члена и опустился, полностью стянув край плоти, обнажая темно-розовую головку.       — Собери пальцами влагу с влагалища, — сказал он, напоминая, что она сидит с пальцем внутри себя.       Она скрестила кончики пальцев, делая их мокрыми.       — Теперь сделай вторую руку мокрой от смазки, — сказал он успокаивающим, сексуальным голосом, словно то, о чем он просил, было совершенно нормальным и разумным.       Она повторила этот процесс левой рукой.       — Нанеси влагу на соски, — сказал он, и когда она это сделала, он застонал.       Ее глаза были обращены к его лицу, и взгляд неприкрытой похоти заставил затаить дыхание.       — Зажми их, — сказал он, и когда она это сделала, он провёл правой рукой по своим собственным соскам, зажав сначала один, а потом другой. Его левая рука не прекращала медленных, уверенных движений вверх-вниз вдоль ствола.       Гермиона наблюдала за ним, желая, чтобы этот член вошёл в нее, чувствуя, как ее тело наполняется теплом и влажностью, словно готовясь принять его.       — Посмотри мне в глаза, — пробормотал Снейп. Его тон слегка дразнил, будто бы он знал, как тяжело отвести взгляд от кулака, которым он тёр стояк.       Она подняла глаза к нему.       — Теперь, — продолжал он, — ущипни свои соски, Гермиона. Ущипни их, медленно увеличивая давление, пока не станет больно, — его взгляд скользнул к ее промежности, а затем снова коснулся лица. — Сделай это сейчас.       Гермионе никогда не нравилось думать о том, чтобы причинять боль своей груди. Она читала об этом, и идея никогда её не прельщала. Конечно, пока ее профессор не признался в восхищении ее грудью — ее идеальной грудью — и не ласкал ее в течение длительного периода времени, она вообще не понимала, сколько удовольствия это может принести ей. Глубоко вздохнув, она начала выкручивать соски, медленно увеличивая давление, пока оно действительно не принесло боль… и все же, она почувствовала странное нытьё в промежности, несмотря на боль…       — Мерлин милостивый, — прошептал он, и Гермиона медленно выдохнула через рот, задыхаясь от дискомфорта. — Ты должна увидеть свое лицо, малышка, — сказал он, надрачивая немного быстрее. — Ты прекрасна, когда принимаешь боль, которую я тебе даю.       Он развел бедра немного шире, трахая кулак.       — Теперь ты можешь прекратить сжимать. Подними грудь к лицу — это будет немного сложно, но я хочу, чтоб ты поцеловала и облизала каждый сосок. Тебе будет очень хорошо, я обещаю.       Это было трудно, но, изогнув шею как можно дальше и подталкивая грудь вверх, она смогла прикоснуться к каждому соску своим языком. Каждый раз, когда она это делала, он немного постанывал, и Гермиона подняла голову, наблюдая за ним. Его запястье странно искривлялось с каждым толчком, когда он вбивался в свою руку, но выражение его лица, сочетающее агонию и экстаз, завораживало. Он делал грязную, отвратительную вещь, заставляя ее делать грязные отвратительные вещи для него, наблюдая, как он дрочит на них, и она никогда не видела ничего более эротического за все свои восемнадцать лет. Он был совершенен, доводя себя до края.       — Теперь пальцы на влагалище, — выдохнул он. — Раздвинь его, чтобы я мог видеть, насколько розовая и мокрая твоя симпатичная маленькая пизденка, малышка, и ласкай пальцем клитор, пока не кончишь.       Не думая больше о том, как это будет выглядеть, Гермиона повиновалась указаниям, наблюдая за ним, становясь все более возбужденной и все ближе к своей кульминации с каждым толчком его напряженного члена в кулак. Его яйца отскакивали от его задницы с каждым рывком бедер, и она была очарована им, его телом и тем, как он касался себя.       — Кончай со мной, — сказал он ей, откинув голову и закрыв глаза, — Кончай со мной сейчас!       И ее тело судорожно задрожало, неспособное противостоять требовательности его приказа, в то время как он нашел свое собственное освобождение, извергая вязкое белое семя над своим кулаком. Звук его бессвязного крика необъяснимо доказал ей — она стала причиной этого, она привела к его оргазму.       Гермиона прижала коленки к груди, внезапно почувствовав холод и обняв ноги, наблюдая, как ее профессор переводит дыхание. Он открыл непроглядные словно тьма глаза и сказал, опустившись на подушки:       — Иди сюда, малышка.       Она проползла через постель в его объятья, благодарная за тепло его тела. Он накинул на них одеяло и крепко обнял её, пробормотав: «Нокс» и укрывая в кромешной темноте подземелий. Их сбивчивое дыхание смешалось, пока они одаривали друг друга сладкими, лихорадочными поцелуями, прежде чем сон снова сморил их.