For the Potions Master's Amusement

      Гермиона моргнула, поставив на стол кубок с тыквенным соком.       — Прости, Энтони, я задумалась о… кое о чем своем, — она слабо улыбнулась, немного удивившись тому, что он покраснел и улыбнулся в ответ. — Что ты хотел?       В Большом зале был обед, и учителя украшали его стены к Рождеству… ну, точнее кое-кто из учителей. Конечно, профессор Снейп в этом не участвовал. Гермиона сидела на своем обычном месте за Гриффиндорским столом, когда Энтони Голдштейн заговорил с ней. Тот нервно переминался с ноги на ногу рядом, и Гермиона знала, что в это время из-за преподавательского стола за ними, словно ястреб, наблюдает фигура в черном.       — Не могла бы ты пойти со мной на Святочный бал? — спросил Энтони, явно нервничая.       Гермиона не могла не заметить фырканье Гарри, которое он быстро замаскировал кашлем. Она бросила суровый взгляд на него и Рона, что сидел, прижав кулак к губам, будто бы кашель был и у него тоже. Затем она улыбнулась Энтони, стараясь потянуть время.       — Как мило, что ты подумал обо мне! — игриво проговорила она, бросив взгляд на главный стол.       Хотя его голова была опущена, а пряди длинных черных волос закрывали лицо от других учителей, Гермиона ясно видела, что профессор Зелий следит за их с Энтони разговором внимательным взглядом.       И она решилась.       — Я с удовольствием пойду с тобой на Святочный бал, — сказала Гермиона с сияющей улыбкой. — Встретимся в вестибюле в пятницу вечером за пятнадцать минут до начала?       Облегчение Энтони был почти осязаемым.       — Да! — сказал он, трогательно благодарный. — Увидимся!       Староста Рэйвенкло поспешил прочь, а Гарри и Рон утонули в веселье. Гермиона смерила их испепеляющим взглядом.       — Вы точно уверены, что хотите услышать мое мнение о ваших жалких личных жизнях?       Внезапно Рон перестал смеяться и встал из-за стола, бормоча что-то о неспособности Гермионы понимать шутки.       — Пойдем, Гарри? — бросил он через плечо.       — Через минуту, — ответил Гарри, внезапно обратив на Гермиону серьезные зеленые глаза. — Джинни сказала, что ты не поедешь с нами в Нору на Рождество.       Гермиона отвела взгляд, вдруг проявив небывалый интерес к остаткам своего яблочного пирога.       — Правильно, — сказала она.       — Я бы хотел, чтоб ты передумала, — попросил Гарри. — Без тебя все будет не так.       Гермиона фыркнула.       — Будет намного лучше, — уверила она. — Вы с Роном сможете лентяйничать без меня, заставляющей вас заниматься уроками, а я смогу больше выучить без вас, подбивающих меня забить на подготовку к экзаменам, — она слегка улыбнулась Гарри и прикоснулась к тыльной стороне его ладони. — Мы все будем счастливее, Гарри. Мне и правда следует активизировать усилия по подготовке к ЖАБА.       Гарри взял её руку в свою и крепко сжал ладонь.       — Я останусь с тобой, если захочешь, — тихо предложил он, и Гермиона поняла, что он искренен.       Сжав его руку в ответ, она сказала:       — Я знаю это, ты ведь мой лучший друг. Но директор принял серьезные меры для защиты Норы, и, кроме того, я действительно очень хочу готовиться к ЖАБА. Со мной будет весьма скучно.       Гарри подарил ей печальную улыбку, которую Гермиона вернула ему, и они посидели немного, разделяя этот сладкий миг.       — Как трогательно, — сказал негромкий голос, услышав который оба ученика вызывающе глянули на ухмыляющееся лицо профессора Снейпа. Их руки были все еще переплетены. — Не хочу мешать вашей личной жизни, Поттер, но мне нужно поговорить с мисс Грейнджер.       Сердце внезапно забилось чаще от желания побыть наедине с профессором Снейпом. Гермиона попыталась вытащить ладонь из руки Гарри, но тот отказался отпустить ее. Выражение его лица было дерзким, когда он, нахмурившись, посмотрел на учителя.       — Если вы не заметили, сейчас вечер воскресенья, — огрызнулся Гарри.       Губы профессора Снейпа превратились в тонкую линию.       — Поздравляю, Поттер. Я отчаялся, что Хогвартс не научит вас чему-либо полезному, но гляжу, вы уже освоили дни недели. Наша работа четко проделана.       Гермиона осторожно высвободила руку и повернулась вполоборота к своему профессору, обращаясь только к Гарри:       — Все в порядке, — сказала она ему. — Увидимся в гостиной.       Гарри открыл рот, чтобы возразить, но выражение лица Гермионы было настолько обескураживающим, что заставило его замолчать. Он кивнул и направился к выходу, уступив Снейпу место.       Гермиона встала и последовала за профессором Снейпом к дверному проему, подальше от столов.       — Мне зайти в ваш кабинет? — тихо спросила она.       Профессор нахмурился.       — В этом нет необходимости, — сказал он коротко. — Во что ты играешь с Голдштейном?       Почувствовав, словно ее ударили по лицу, Гермиона задохнулась от негодования.       — Я ни во что не играю!       Его глаза опасно сузились.       — Если ты забыла, как бесстыдно заигрывала с Голдштейном, я вынужден тебе напомнить, — нетерпеливо прорычал он. — Я пропустил зарождающийся роман между тобой и сокурсником? Или это первый раз, когда он подошел к тебе, с тех пор, как пытался облапать по дороге из Хогсмида?       Глаза Гермионы сердито вспыхнули. Как смел он упрекать ее за Энтони, если сам продолжал встречаться с этой коровой из аптеки?       — Если вы хотите обсудить это, профессор, я буду рада зайти к вам в кабинет позже этим вечером, — официально сказала она.       Издевательски скривив губы, он ответил:       — У меня назначена встреча вне замка этим вечером. У меня нет времени, чтобы тратить его на подобное обсуждение.       Гермиону ранили его слова, и она почувствовала, как подступают злые слезы, но будь она проклята, если покажет обиду, вызванную его рандеву с другой женщиной.       — Мне жаль, что я трачу ваше время, сэр, — сказала она и, не промолвив более ни слова, повернувшись, пошла прочь по бесчисленным лестничным пролетам, ведущим к Гриффиндорской башне.       Это была одна из самых трудных вещей, которые она когда-либо делала, но Гермиона не сидела у окна в ту ночь, наблюдая, как человек, которого она любила, покидает замок ради встречи с девушкой, которую он трахал. Вместо этого она весь вечер сидела в гостиной, делала домашние задания и помогала с ними мальчикам. Когда мысли возвращались к её профессору, она заставляла себя вновь сосредоточиться на уроках. Когда Гермиона обнаружила, что рисует его инициалы на краю пергамента, то решительно зачеркнула их и приказала себе продолжить сочинение для профессора МакГонагалл о десяти наиболее распространенных ошибках в трансфигурации человека.       В одиннадцать часов она собрала вещи и удалилась к себе в комнату, пытаясь отчаянно не представлять, чем в это время занят ее профессор с Таффи Смит. С тяжелым сердцем она вытащила свой дневник из тумбочки и села, чтобы записать еду и то, что изучала. Она уже решила, что сегодня вечером не будет просить об оргазме, ​​не дав ему насладиться возможностью отказать ей.       Удерживая на коленях журнал в зеленом переплете, она задумалась. Почему он подошел к ней по поводу Энтони? Обычно он был очень осторожен, игнорируя ее публично. Она хотела заставить его ревновать, но его единственная реакция заключалась в том, чтобы упрекнуть ее и оставить ради деревенской шлюшки.       «Прекрати, — ругала она себя. — Подумай о хороших вещах, которые он говорит и делает, а не о том, что тебе не нравится. Подумай о прошлой ночи».       На неё накатила волна возбуждения, когда она вспомнила, как лежала на ковре перед камином в кабинете профессора. Спускаясь взглядом по его торсу, наблюдая, как его черные волосы спадают на ее обнаженные бедра, а его лицо двигается ритмично, лаская её и неумолимо приводя к очередному оргазму…       Низ живота вспыхнул внезапным сильным желанием, и она обняла себя, словно в попытке защититься. О Мерлин, как она хотела его! Никого, кроме. Но сама Гермиона не была необходима Снейпу для счастья. Он мог уйти и быть с кем-то другим, даже не думая о ней. Разве это справедливо?       Откинувшись на подушку, она открыла свой журнал и пролистала к пустым страницам, готовясь записать необходимую информацию о своем дне. Но долистав до конца заметила на последней странице его остроконечный почерк.       Вот твоё задание, если решишься его принять.       У тебя есть мое разрешение на два оргазма сегодня вечером. Ты можешь ласкать себя сама, или трахнуть себя с помощью одной из своих игрушек, или направить струю в душевой на клитор, чтобы достичь оргазма. Ты не можешь сделать этого, трахаясь с одним из своих маленьких друзей.       Гнев вспыхнул внутри Гермионы. Он ведь был в ее мыслях — он хорошо знал, что она не собирается спать с любым из своих друзей! Зачем он так написал?       Когда она посмотрела вниз, на странице журнала появились дальнейшие инструкции.       Единственное условие для твоих разрешенных оргазмов состоит в том, что ты должна фантазировать о том, как трахаешься с Энтони Голдштейном, пока мастурбируешь. Если ты не представляешь себе Голдштейна во время мастурбации, тебе запрещён оргазм. Я буду изучать твои воспоминания, чтобы определить, следовала ли ты моим инструкциям.       Когда ты кончишь во второй раз, ты должна будешь написать подробный отчет о каждой фантазии и каждом оргазме. Если ты решишь не заниматься мастурбацией, ты должна будешь написать тысячу слов, объясняя свой выбор.       — Черт бы тебя побрал! — воскликнула Гермиона, отбросив книгу прочь и услышав, как та ударилась о стену.       Влага, которая возникла между ее ног, пока она вспоминала о своих многочисленных оргазмах прошлой ночью, теперь казалась насмешкой — она ​​не могла мастурбировать, фантазируя об Энтони Голдштейне! Она была совершенно неспособна на это!       Гермиона остановилась перед зеркалом, не замечая собственного отражения. Она не думала ни о ком, кроме Северуса Снейпа, с той самой ночи, как он бросил ей вызов на кухне на площади Гриммо, — вот уже три месяца! И теперь, имея к нему чувства, она не могла бы даже подумать о ком-то другом, пока ласкала себя. Проще было бы открыть окно и взлететь без метлы. Это было невозможно. Это было, мать его, невозможно!       «Он знает, что ты не можешь этого сделать», — прошептал голос в ее голове.       Откуда?       Отвернувшись от зеркала, Гермиона подошла к окну и уставилась на звездное небо. Неужели он дал ей это смехотворное, неосуществимое задание, чтобы продемонстрировать ее неспособность думать о любом мужчине, кроме него, в сексуальном плане?       Она вздернула подбородок от этого осознания.       Гермиона хотела его — так отчаянно хотела, — но она не собиралась позволять ему думать, что была легкодоступной, пока он был ей недоступен. Если она не может на самом деле быть труднодоступной для него, Гермиона, безусловно, может сыграть труднодоступную. Она напишет ему тысячу слов о том, почему не собирается фантазировать о бедном Энтони Голдштейне, а затем приложит все усилия, чтобы казалось, что нет девочки счастливее Гермионы, готовившейся к Святочному балу. Она найдет идеальное платье, которое заставит её Доминанта с ума сходить от желания, затем приведет волосы в идеальный порядок и сделает макияж… Если Северус Снейп действительно считает ее красивой и желанной, как он говорил ей, она сделает себя особенно красивой, отправляясь на свидание с другим мужчиной.       И тогда он узнает, как она себя чувствует.       Она была сабмиссив, но не была половой тряпкой. Гермиона боролась за свое счастье, не принимая пленных.