For the Potions Master's Amusement

      Гермиона шла по заснеженной Хай-стрит, но мысли её витали далеко. Профессора МакГонагалл и Спраут уже были в «Трех метлах», попивая чай по завершении своих праздничных покупок. Гермиона умоляла их подождать её там, объяснив, что ей осталось выбрать всего один подарок, и теперь нужно было выяснить, что же это.       Каким должен быть рождественский подарок для Доминанта? Чего бы он хотел?       Все еще озадаченная своей дилеммой, она вошла в магазин одежды, окидывая взглядом мужской отдел. Она знала, что он любит джемперы, — Гермиона ​​видела, как он носил несколько разных цветов, но что он подумает, получив от неё в подарок предмет одежды? Было ли это самонадеянно?       Блуждая между рядами свитеров различных цветов, она потянулась к одному из мягкой черной шерсти. Гермиона не смогла устоять перед желанием потереться о ткань лицом. Она легко смогла представить себе эту ткань, пахнущую ее профессором. Со счастливым вздохом она потянулась к ценнику.       Ее челюсть упала. Пятьдесят галлеонов? Пятьдесят? Гермиона положила вещь обратно на полку. У нее не было пятидесяти галлеонов. Она безутешно перебрала остальные свитера. Гермиона нашла один в зеленом слизеринском цвете за десять галлеонов, покупка которого очистила бы ее кошелек ото всех оставшихся средств, но шерсть казалась грубой и колючей — она ​​явно уступала черному. Гермиона недовольно вернула зеленый джемпер на место.       По пути обратно на Хай-стрит, она рассмотрела все варианты. Гермиона могла бы купить ему книгу, но как выбрать то, что он хотел бы? Наверняка всевозможные книги о Зельях он уже давно приобрел, а она еще не успела осмотреть его личную библиотеку, чтобы определить вкусы профессора. Она могла бы подарить ему книгу по своему усмотрению, но эта мысль пугала её. Что, если он высмеет ее вкус? Стоя перед витриной книжного магазина, Гермиона рассматривала новинки.       Было грустно осознавать, что она любит Северуса Снейпа всем своим существом и все же не знает его достаточно хорошо, чтобы выбрать ему книгу для легкого чтения на досуге. Это было смущающее открытие.       Она хотела отдать ему всю себя, тело и душу; она доверяла ему каждую клеточку своего существа. Но что она действительно знала о нем?       Гермиона пошла прочь от книжного магазина, отметив, что тридцатиминутный срок, выделенный ей профессором МакГонагалл, почти закончился. По пути в паб она прошла мимо Магазина Писчих Перьев Скривеншафта. Поддавшись импульсу, Гермиона поспешила внутрь. Возможно, ему можно было бы подарить хорошее перо. Всем ведь необходимы новые перья, не так ли?       Гермиона обратила свое внимание на ряд с цветными перьями. Среди пурпурных, бирюзовых и алых она обнаружила блестящее перо ворона иссиня-черного цвета. Перо было идеально гладким, напоминало цвет волос ее профессора, когда они помыты. А рядом стояла небольшая коробка пергамента для писем с темно-зеленой каймой. Девушка тут же представила, как ее профессор садится за стол, используя это красивое перо, чтобы написать письмо другу или члену семьи на элегантной бумаге для письма.       — Могу ли я упаковать что-то для вас, мисс? — спросил пухлый приземистый волшебник с румяными щеками.       Гермиона повернулась к нему с такой сияющей улыбкой, что продавец мог только улыбнуться в ответ.       — Да! — радостно сказала она. — Пожалуйста, дайте мне воронье перо и упаковку пергамента для писем.       Заплатив семь галлеонов, восемь сиклей и четырнадцать кнатов, она поспешила присоединиться к своим спутницам.       В тот вечер Гермиона высматривала за ужином профессора Снейпа, но он не появился в Большом зале. Если он и впрямь делал покупки в Косой Аллее, то, возможно, решил поужинать в Лондоне — может, даже остаться там на ночь. Она уверила себя, что не следует беспокоиться о нем.       Профессор приказал Гермионе «пересмотреть» ее предложение подчинения. Не обязательно было приходить к другому выводу, хотя она была вольна это сделать, если бы ее соображения к тому привели, но нужно было снова решить для себя, используя всю доступную информацию, хотела ли она предложить свое служение Северусу Снейпу.       Она не рассчитывала прийти к новым выводам, но узнала из «Чувственной симметрии подчинения», что сабмиссив должна воспринимать любую команду своего Доминанта — своего Хозяина! — действительно серьезно. Было бы вопиющим неуважением игнорировать его инструкции.       Поэтому Гермиона села за стол с пером и пергаментом, решив использовать свое эссе на три тысячи слов в качестве инструмента пересмотра.       Закончив ужин, Гермиона ушла в свою комнату в Гриффиндорской башне.       Сначала она очистила письменный стол от книг и свитков, чтобы завернуть рождественский подарок для профессора Снейпа. Сделав это, Гермиона переоделась в самую теплую свою пижаму и вновь взялась за перо.       У неё ушло несколько часов, но в глубине души она знала, что это время было проведено с пользой. Гермиона составила список плюсов и минусов своего предложения служить профессору Снейпу, упорядочив свои мысли в процессе этого. Многое из того, что она чувствовала, было продиктовано эмоциями. Список стал хорошим упражнением, чтобы отделить причины от чувств. Столбец минусов в основном содержал вещи, связанные с войной, такие как возможность их расставания из-за индивидуальных обязанностей каждого. Она была рада видеть, что ее список плюсов включал такие факты, как ее доверие, ее уважение и ее желание подчиняться ему.       Значительная часть причин Гермионы были связаны с её любовью к профессору. Но она знала, что не может сделать это доводом своего эссе и использовать, чтобы стать сабмиссив Снейпа. Ни единого упоминания любви никогда не слетало с его губ, и она смирилась с реальностью, в которой, вероятно, эти слова никогда не прозвучат от него. Однако Гермиона уже давно научилась больше полагаться на действия своего профессора, чем на его слова, когда дело доходило до выражения эмоций.       Поздно ночью при свете свечи она аккуратно переписала свое завершенное эссе на три тысячи слов для профессора Снейпа. Когда она закончила последнее предложение, то отложила перо и потянулась, чтобы размять уставшие мышцы. Вновь наклонившись, чтобы закрыть зеленый ежедневник, Гермиона заметила, что колючий почерк Доминанта появился под последней ее записью:       Как и всегда, Гермиона, ты написала хорошо продуманную защиту своей позиции. Твои рассуждения действительно звучат. Выдающаяся работа.       О более личных новостях, я очень жду нашей встречи завтра вечером. Теперь спи — я желаю тебе сладких, покорных снов. — SS       На самом деле Гермиона ничего не знала о том, как сабмиссив должна была предлагать свое подчинение Доминанту. Все, что она вообще знала о том, чтобы быть сабмиссив, было связано с ее уроками у профессора Снейпа и чтением книги Господина Максимуса и его нижней. К счастью, Ти написала полный отчет о своем предложении; Гермиона была намерена пройти те же приготовления, что и Ти, прежде чем идти к своему профессору и начать ритуал.       Она много отдыхала и готовила свое тело. Перед обедом Гермиона достала из гардероба одежду, которую хотела надеть в подземелья ночью. Это был плащ-накидка, который она нашла среди университетских вещей матери, украшенный красным бархатом с черной меховой отделкой. По современным маггловским меркам это было возмутительным безвкусием, но по волшебным стандартам эта мантия просто выглядела старомодно. Гермиона взяла её в школу, думая, что сможет сделать причудливой деталью костюма для вечеринки, но теперь она решила, что та будет идеальным нарядом для этого конкретного Сочельника.       Профессор Снейп присутствовал на обеде, и она увидела его в первый раз с того самого утра. У Гермионы перехватило дыхание, когда она, шпионя за учительским столом, обнаружила на себе несколько долгих, вызывающих тревогу, но невыразительных взглядов темных глаз. Она была слишком возбуждена, но зная, что за ней наблюдают, приложила все усилия и проглотила целый кусок пастушьего пирога. Не в силах продолжать есть, Гермиона сделала последний глоток тыквенного сока и покинула Большой зал, чтобы одеться для самого торжественного случая в своей жизни.       Когда она вошла в кабинет профессора, ровно в восемь часов, Снейп уже ждал ее. Он сидел на синем кобальтовом диване в великолепных черных брюках и облегающем белом джемпере с открытой горловиной, его недавно вымытые волосы спадали на лицо.       — Добрый вечер, Гермиона, — сказал он. — Проходи.       Оставив обувь прямо в дверях, Гермиона пересекла комнату, чувствуя себя мотыльком, летящим на пламя. Его глаза ни на миг не отрывались от нее, сверкая на желтоватом лице. Ее ноги казались ватными, а колени дрожали, будто могли подогнуться в любой момент. Тем не менее она продолжала свой путь, пока наконец не остановилась перед ним, с гордостью выпрямившись, укутанная в подбитый мехом красный бархат. Не отводя взгляда, Гермиона расстегнула накидку и позволила той упасть на пол, лаская ее кожу.       Она приложила все усилия, чтобы при помощи Распрямляющего зелья уложить волосы, которые теперь спадали на плечи. На ней не было косметики, кроме глянцевого блеска на губах клюквенного цвета в тон бархату у ее ног. Не считая помады, она была совершенно голой. Гладкие каштановые волосы на голове — единственные волосы на ее теле. Она наблюдала, как его пылкий взгляд черных глаз смерил ее тело, задумчиво задерживаясь на выбритом лобке, прежде чем снова подняться к лицу. Тем не менее он молчал, позволяя Гермионе самой вести их взаимодействие, ожидая увидеть, что она будет делать.       С уважением Гермиона склонила голову к нему, затем снова подняла глаза.       — Могу я высказать свои мысли, сэр? — спросила она, повторяя слова, которые Ти использовала со своим Господином.       Ноздри профессора Снейпа судорожно втянули воздух, но голос не выдал никакой реакции:       — Да, можешь.       Одним плавным движением Гермиона опустилась на колени у его ног. Нервозность, которую она чувствовала ранее, исчезла, когда она приняла позу покорности. Его суровые, строгие черты были пределом её мечтаний. Волосы цвета воронова крыла подмывали коснуться их, а удивительная ширина плеч будоражила кровь. Этот мужчина был единственным, кого она хотела в своей жизни, — тем, кому она хотела угодить, тем, чьи руки она хотела на своем теле, причиняй они боль или удовольствие. Ей не стоило бояться того, что должно было произойти. Это было естественным, неизбежным завершением путешествия, которое она начала месяцами ранее, в кухне на площади Гриммо, 12.       Она посмотрела в его излюбленное лицо, зная, что глаза её полны слез, но не обращая внимания на то, что они могут пролиться. Все, что имело значение, заключалось в том, чтобы он услышал слова, которые она собиралась произнести; единственное желание ее сердца состояло в том, чтобы он принял ее. Голосом, который резонировал с ее убеждениями, она начала говорить:       — Сэр, я испытала на себе твоё господство. Я была очищена твоей дисциплиной. Воспитана твоими указаниями, всецело отрекаясь от себя ради твоих прикосновений. Помня все, что мы обсуждали по этому вопросу, я с открытым сердцем предлагаю тебе своё служение. — Гермиона почувствовала внутри волну эмоций, из-за которой стало трудно говорить.       Внимание ее профессора оставалось прикованным к ее лицу, как будто он поглощал ее слова. С трудом сглотнув, Гермиона продолжила свою речь.       — Северус Снейп, я прошу тебя позволить мне называть тебя своим Хозяином и разрешить мне передать свою волю тебе, пока мы оба этого хотим.       Они оставались неподвижными какое-то время, но Гермиона не чувствовала беспокойства. Тепло взгляда ее профессора, когда его глаза смотрели на нее, заставляло сердце трепетать в груди. Не было никакого дискомфорта, никакого беспокойства, что он мог бы уйти от нее или каким-то образом отклонить ее предложение. У нее было отчетливое впечатление о том, что у ее профессора попросту нет желания спешить в этот момент и он хочет насладиться им. Гермиона была полностью согласна насладиться вместе с ним.       Когда, наконец, он заговорил, шелковая интимность его тона пробудила боль в ее животе, распространяя тепло возбуждения по лону Гермионы.       — Я испытал твоё подчинение, — сказал он. — Ты демонстрируешь истинное желание обучаться, и, как я уже говорил, я никогда не видел женщины, более естественно подходящей для служения, чем ты. Ранее я согласился взять на себя твоё обучение, обеспечивая твоё благополучие, — он немного наклонился вперед, положив локти на колени. — Сейчас, Гермиона Грейнджер, я принимаю твоё предложение подчинения. Впредь я буду твоим Хозяином, дисциплинируя и контролируя каждый аспект твоей жизни, стремясь привести тебя к более глубокому сексуальному подчинению, пока мы оба хотим этого.       Гермиона почувствовала момент, когда слезы потекли по щекам. Сама атмосфера комнаты, казалось, изменилась, когда она вдохнула, потому что мир наконец пришел в полную гармонию. Северус Снейп объявил себя ее Хозяином.       Не отрывая от нее глаз, он достал полоску из мягкой черной кожи, которую накинул на ладонь, и протянул, чтобы она посмотрела. С одной стороны висел острый наконечник с небольшими отверстиями, равномерно распределенными на двухдюймовом расстоянии друг от друга; другой свисающий конец заканчивался простой серебряной пряжкой. Затем Снейп перевернул полоску кожи на ладони, и Гермиона увидела серебряный диск в середине, украшенный простой гравировкой — «SS».       — Наденешь ли ты мой ошейник? — спросил он, его голос был груб от того, что Гермиона легко распознала как эмоции.       — Ох! — она задохнулась от крошечного всхлипа. — О да, пожалуйста!       Он соскользнул с дивана и опустился на колени, лицом к её лицу, а затем был неловкий момент, когда он приложил ошейник к шее Гермионы и она подняла волосы, чтобы позволить ему застегнуть его. Когда застежка щёлкнула, он наклонил голову, чтобы прижать губы к коже, его дыхание защекотало шею, прежде чем он поднял глаза, чтобы посмотреть ей в лицо.       — Ты оказала мне большую честь, — сказал он. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы заслужить твоё доверие.       Пальцы Гермионы проследили край ошейника — ошейника её Хозяина — вокруг шеи, и она улыбнулась ему сквозь слёзы, вызванные избытком эмоций.       — Это ты оказал мне честь, Хозяин, — сказала она.       И когда Гермиона впервые заговорила о его титуле, в его глазах мелькнуло что-то властное и дикое. Снейп дернул ее на себя, его губы завладели ею, язык судорожно ласкал рот, а зубы впивались, словно он пожирал ее. Гермиона радостно откликнулась на эти действия, обхватив руками его шею. Крепко удерживая ее одной рукой, он поднял голову и достал палочку второй, затем мягко оттолкнул ее, и Гермиона оказалась лежащей на расстеленном красном бархатном плаще-накидке.       Он остался на коленях, уставившись на её обнаженное тело.       — Ты действительно принадлежишь мне сейчас, — сказал он ей с суровой ноткой в голосе. — Знаешь, что это значит?       Осознавая, что это был риторический вопрос, Гермиона покачала головой, ожидая услышать, что он скажет.       — Это означает, что ни один другой мужчина не коснется тебя, мой питомец, — никогда.       Он встал и начал раздеваться, все время наблюдая за ней. Гермиона едва могла сформировать последовательную мысль. С того момента, как он застегнул на её шее ошейник, она почувствовала, что находится в новом состоянии, полностью в его рабстве. Он отбросил джемпер в сторону и снял с себя ботинки, его худые спинные и плечевые мышцы с усилием перекатывались. Каждый новый оголенный участок его кожи усиливал возбуждение Гермионы; она ничего не хотела, кроме этого полностью голого мужчины глубоко внутри себя.       Он расстегнул ремень и принялся за ширинку.       — Сожми свои соски, — сказал он, и Гермиона подчинилась, словно во сне, полностью открываясь, но не теряя самосознания, чтобы не стонать. — Хорошая девочка, — хвалил он, беря в ладонь свой член и медленно лаская его, полностью выпрямившись. — Теперь подними колени и расставь бедра — покажи мне свою красивую обнаженную пизду.       Тело повиновалось почти без усилий с ее стороны. Она бесцеремонно расставила ноги.       — Предложи свою грудь, — приказал он ей, и Гермиона сжала сиськи и подняла их к нему, вырвав стон из его горла.       Бессловесно он отбросил последнюю оставшуюся часть одежды и опустился на нее, его член упругой твердостью упирался в живот, пока он сосал ее грудь. Она зарылась руками в его волосы, но он отпустил сосок и широко расставил руки, затем поднялся, глядя в ее лицо с почти диким желанием. Он схватил оба ее запястья одной рукой, а второй потянулся между их телами, чтобы расположить свой член у ее входа.       — Чей ошейник ты носишь?       Гермиона беспомощно покачала бедрами, желая его член внутри себя.       — Твой, — выдохнула она.       — И кто я? — спросил он, его черные глаза горели.       — Мой Хозяин! — закричала она, потираясь об него.       Он вошел в ее влагалище и ее ум одновременно, два чистых толчка проникли в нее, в тело и душу. Северус отпустил ее запястья, используя обе руки, чтобы держаться над ней, поддерживая зрительный контакт, пока двигал бедрами, трахая ее. Гермиона была в огне от его действий, пылая, похоже, каждой клеточкой своего естества. И он вздрогнул от белого пламени в ее разуме, обладая ею на каждом уровне, сжигая все, что было раньше.       Ты моя, — сказал он, его неумолимый голос звучал в ее голове, а губы обнажили зубы в потрясающей улыбке, пока он толкался, входя и выходя из нее.       И как она уже делала это однажды, Гермиона полностью подчинилась ему, отбросив свою волю, потянувшись к нему всем своим существом.       Твоя, как и ты мой, — согласилась она, и ее голос звучал в их умах. — Ах, Мерлин милостивый, — она была в нем, пока он был внутри нее, и они стали одним существом, мокрым, изящным и горячим, поглощающим друг друга в пожаре их единения.       Она почувствовала его удивление и мимолетное сопротивление. Понятно, что ему было неловко, когда она знала его полностью, как и он знал ее. Расслабившись, чтобы охватить их обоих, Гермиона просто спроектировала свою любовь на него, не называя её словами, но окутывая его ею. Она не подразумевала никаких проблем, не задавала никаких вопросов, не требовала никаких полномочий над ним, но она была полностью действующим партнером в магии, которую они создали вместе, и ему пришлось научиться принимать это. Она увидела, что его глаза расширились, мгновенно замедлив движение члена в ней, — и когда его сопротивление растворилось в принятии, ее кульминация охватила её, накрывая небывалым оргазмом. Гермиона схватилась за него руками, чувствуя взаимную связь, которая пронзила ее тело. Она почувствовала, что и он теряет связь с реальностью; его контроль разрушился, и вместе они провалились сквозь необъятность их слияния.       Спустя какое-то время Гермиона поняла, что не может дышать, и осторожно подтолкнула его в сторону. Ее профессор покатился на спину, увлекая ее за собой. Невербальным заклинанием он призвал изумрудный плед, чтобы укрыть их от холода. Гермиона счастливо прижалась к своему Хозяину, довольствуясь пониманием, поющим там, где раньше горела страсть.       Повернувшись лицом к ней, Северус Снейп спросил между прерывистыми вздохами:       — Боже мой, Гермиона… что, черт возьми, это было?