For the Potions Master's Amusement

       Повернувшись лицом к ней, Северус Снейп спросил между прерывистыми вздохами:       — Боже мой, Гермиона… что, черт возьми, это было?       Гермиона открыла глаза, вглядываясь в его потное, недоверчивое лицо.       — Это было потрясающе, Хозяин, — честно ответила она.       Он нахмурился, не заметив, что она использовала его новый титул.       — Это не то, что я имел в виду.       Гермиона погладила его влажную грудь, перебирая пальцами черные волосы.       — Думаешь, это не было… — начала она, но он прервал ее, взяв за подбородок.       — Ты точно знала, что я чувствовал, — сказал он, в низком голосе звучало предупреждение. Гермиона кивнула, не смея говорить. — Этому, я хотел бы получить объяснение, — коротко сообщил он. — Это была не Легилименция. Какое заклинание ты применила ко мне?       — Я чувствовала твои эмоции, — призналась она, взволнованная тем, насколько сильно он ощутил их единение. — Но я не произносила заклинание. Я не знаю заклинания, которое бы это сделало.       Он отпустил подбородок, казалось, удовлетворившись её ответом, и, откинувшись назад, скрестил руки за головой с задумчивым выражением лица. Гермиона осторожно склонилась над ним.       — Это случалось раньше, — нерешительно сказала она, — в меньшей степени во время нашей первой половой связи.       Его глаза вернулись к ее лицу, странно сверкнув в свете огня.       — Я тогда тоже не знала, что это было, — сказала она.       — Что ты сделала до этого? — спросил он спокойно.       — Я сдалась, — просто сказала она. — Я сознательно открылась тебе, и когда сделала это, оказалась внутри тебя, так же, как ты был во мне, — она опустила глаза, перебирая руками край изумрудно-зеленого одеяла. — Я не хотела быть назойливой, — сказала она тихим голосом.       Прошло несколько минут, и Гермиона закусила нижнюю губу, смутившись молчанием профессора. О чем он думал? Она не собиралась этого делать — не хотела делать ничего, кроме того, чтобы открыться ему еще полнее, чем раньше.       Наконец, профессор обратился к ней:       — Если бы это был кто угодно, кроме тебя, я бы счел это назойливым, — тихо сказал он, и она быстро взглянула на него с облегчением. — Если быть совершенно откровенным, — добавил он, — я нашел бы этот опыт крайне эротичным, если б не его тревожность.       Гермиона придвинулась ближе к нему.       — Тебе понравилось? — спросила она.       Он притянул Гермиону ближе, повалив на себя.       — Это был необычный опыт, — сказал Снейп. — То, с чем я никогда не сталкивался раньше. Я не знаю, что об этом думать.       Гермиона молчала, чувствуя себя несколько смущенной. Как ему могло не понравиться это? Она наслаждалась тем, что профессор так глубоко погружался в нее, — разве он не хотел, чтобы и ее сознание было внутри него?       Словно читая мысли Гермионы, профессор снова положил ее на спину и поднялся над ней. Длинные пальцы накрыли ее шею, чуть ниже черного кожаного ошейника. Его волосы свисали по обе стороны узкого лица, а глаза казались черной бездной. Кончики пальцев слегка сдавили шею, когда он посмотрел в её лицо.       — Это просто еще одно доказательство того, что ты уникальней всех женщин, которых я знаю, питомец, — сказал он и сильнее сжал шею, кончик умелого языка дразнил уголок рта Гермионы.       Она застонала от прикосновения, и он воспользовался возможностью, чтобы скользнуть языком между ее губ. Гермиона закрыла глаза и приняла этот чувственный поцелуй, все еще ощущая руку на горле. Она не была уверена, проявлял он физический контроль над ее движениями или просто наслаждался наличием ошейника на шее, но это едва ли имело значение. Гермиона подняла руку к его лицу, нежно поглаживая недавно выбритую щеку, и он удивил ее, прильнув лицом к ладони, его губы двигались в тандеме с рукой, которая скользила по тонкой коже шеи, проникая под ошейник и надавливая на точки чуть ниже челюсти.       На краткое мгновение Гермиона почувствовала головокружение, ее сердечный ритм усилился. Что он делает? Неужели он станет душить ее? Его губы оставили ее, и он поднял голову, глядя ей в глаза, словно впитывая молчаливое согласие. Затем он отпустил ее, вскочив на ноги с приглушенным стоном.       — Пойдем, — сказал он, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться. — Я слишком стар, чтобы долго болтать лежа на полу.       Гермиона позволила ему поднять себя на ноги, не желая напоминать, что именно он был инициатором занятия сексом на полу. С полной удовлетворенностью она последовала за ним через портрет в его комнаты. Славное ощущение полоски кожи вокруг шеи перевешивало все другие факторы.       Двадцать минут спустя их кожа казалась золотой в свете свечей ванной. Гермиона поднималась над его лежащей в воде фигурой, ее голова была откинута назад, а кончики волос касались воды, пока она скользила по его вздыбленному члену. Он смотрел на Гермиону из-под прикрытых век, изредка подаваясь вперёд, когда она опускалась на него, но в остальном пассивно получая удовольствие, подстегивая её лишь голосом.       Гермиона медленно скользила по члену, сжимая внутренние мышцы, как Снейп и говорил ей; его руки опустились на бедра, удерживая ее на месте, когда их тела соединились. Читая его реакции, она осталась неподвижной, наблюдая за его лицом. Одна из его рук скользнула с бёдра к голой киске, слегка проникая между половых губ, чтобы дрочить клитор.       — Поцелуй меня, — приказал он, и Гермиона наклонилась вперед, прижав руки к его плечам и целуя.       Она жадно сосала его язык, пока он ласкал центр её удовольствия. Гермиона извивалась на члене, хватаясь за профессора руками, дрожа от его прикосновений. Когда её начало затягивать в знакомую спираль оргазма, он убрал от неё руку и отпустил рот.       — Остановись, — сказал он.       Гермиона опустилась на его грудь, затаив дыхание и разочаровавшись, что ей не позволили достичь оргазма. Он провел рукой вниз по спине и громко шлепнул по заднице.       — Выходи из ванны, — сказал он.       Гермиона вздрогнула, с сожалением почувствовав, как его стихающая эрекция выскользнула из ее тела. Она пересекла комнату, чтобы взять два полотенца. Смиренно она начала вытирать его, стоящего в ванной, и он разрешил ей это сделать. Она опустилась на колени, чтобы вытереть ноги и ступни, не удивившись, когда ощутила в своих волосах руки, удерживающие ее на месте.       — Соси мои яйца, — сказал он, и Гермиона сделала это, широко открыв рот, чтобы взять одно яичко, нежно посасывая и лаская его языком одновременно.       Чувствуя гордость оттого, что его смягчающийся член снова начал вставать, Гермиона переместилась, точно так же поглаживая второе яичко. Она чувствовала, как низ её живота наполнился глубоким возбуждением, когда он чуть расставил ноги, предоставив ей больше свободы для ласк языком его тяжелой мошонки. Через несколько секунд рука в волосах потянула её вверх, и Гермиона подняла голову, довольная тем, что его член прижался к губам. Она с нетерпением ждала этого, зная, что она неловкая и непрактичная, но решительно желала продемонстрировать свой энтузиазм. Пальцы в ее волосах массировали кожу головы, и Гермиона бросила взгляд на его худое, обнаженное тело и на его лицо, обнаружив, что он смотрит ей в глаза с нечитаемым выражением, наблюдая, как она сосет его член.       — Хорошо, — сказал он, отступая и отстраняясь от ее губ. — Иди в кровать.       Он пошел в спальню, и Гермиона последовала за ним, любуясь движением мышц его задницы. Он обернулся, привлекая ее внимание. Его усмешка добавила румянца девичьим щекам.       — На середину кровати, — сказал он коротко. — На четвереньках.       Гермиона поднялась на кровать, гадая, что будет дальше. Сегодня его поведение было странной смесью заботливости и господства, близости и отстранённости. Она не чувствовала баланса, но ее тяга к Снейпу была абсолютной. Это был единственный важный фактор. Она устроилась, широко расставив колени, показывая ему свою ноющую пизду. Он будет шлепать ее? Пороть? Трахать сзади? Она не знала, но нуждалась в том, чтобы он использовал ее.       Она услышала, как шкаф открылся и закрылся, а затем кровать прогнулась под его весом, и Снейп на коленях встал позади нее.       — Ты сегодня была хорошей девочкой, Гермиона, — сказал он, его голос окутывал её, словно бархатная мантия. — Ты заслужила особую награду. Готова ли ты к ней?       Гермиона почувствовала волнение от страха и попыталась оглянуться через плечо.       — Да, пожалуйста, Хозяин, — сказала она, затаив дыхание.       — Смотри прямо, или я завяжу тебе глаза, — огрызнулся он, и она уставилась на изголовье.       Тяжелый, холодный, дискообразный объект был помещен на ее спину, словно она была столом.       — Это твой кожаный паддл, Гермиона, — сообщил он ей. — Я собираюсь использовать его, чтобы выпороть твою непослушную попу, — он мягко очертил ладонью изгиб ее задницы. — Ты обнаружишь, что он лупит довольно сильно, — он взял паддл со спины и прижал его широкую круглую кожаную часть сначала к одной ягодице, а затем ко второй. — Есть что-нибудь, что ты хотела бы сказать, прежде чем мы начнем?       Его слова и действия разожгли огонь желания, вызвавший привычную боль в её влажной щелке. Гермиона была очень рада, что закончила читать книгу Мастера Максимуса и его сабы; она точно знала, как нужно ответить.       — Спасибо, Хозяин, — сказала она слабым голосом.       — Очень хорошо, питомец, — сказал он, а затем ударил, и Гермиона почувствовала ошеломляющее действие шлепалки на задницу.       Она вскрикнула, испуганная и встревоженная. Это было гораздо сильнее, чем рука профессора; паддл покрывал даже большую площадь, чем ее любимая серебряная расческа; он жалил сильнее, чем его ремень, и был гораздо болезненнее, чем флоггер. Удар по заднице, казалось, сотрясал весь ее позвоночник. Сможет ли она это вынести?       Снейп не дал ей много времени на размышления, потому что вскоре взмахнул рукой и шлепалка снова ударила плоть. Каждый взмах, казалось, дробил её на осколки, и к третьему удару Гермиона всхлипывала. Пятый удар пришелся снизу чуть выше влажных складок, и казалось, клитор поглотил удар. Она вскрикнула новым звуком, отличным от вздоха или всхлипа, и он повторил снова, а затем еще, пока ее крики не перешли в вопли. Святой Мерлин, ее задница чувствовала, что до утра превратится в синяк черно-синего цвета, но промежность горела, будто он мог выпороть её до визгливого оргазма.       Но за десятым ударом не последовал одиннадцатый, вместо этого профессор снова переместил свой вес, и у Гермионы было отчетливое впечатление, что тупой предмет растягивает её половые губы. Он трахал ее ручкой шлепалки? Способен ли он поступить так? Затем она услышала, как он зарычал и схватил ее бедра, дернув её спиной к своему члену. Снейп врезался в нее, трахая, словно подражая шлепалке. С каждым рывком его бедер против ее задницы мошонка ударяла по половым губам, и Гермиона подмахивала, желая большего. Он грубо двигался в ней, входил и выходил, пока руки до синяков сжимали бедра, знаменуя, что он не мог больше сдерживаться. Впервые она почувствовала себя не чем иным, как инструментом для его кульминации и его удовольствия; и лишь его желание управляло всеми его действиями. Смутно осознав часть разума, которая пыталась вызвать тревогу от подобного обращения, Гермиона осталась фактически глухой к ней. Если она смогла привести Северуса Снейпа, своего Доминанта и своего Хозяина, к этой степени отказа от контроля, она не чувствовала ничего кроме гордости за своё достижение, поскольку это могло означать только одно: он чувствовал себя в безопасности настолько, что смог быть полностью собой. И для неё не было большего комплимента.       Его вскрики становились все громче, и он схватил ее волосы в кулак, дергая, пока ее шея не выгнулась. Его движения стали более резкими, и во второй раз за ночь он излился в её тело. Его скользкое семя просочилось на бедра, когда он вышел из неё, чтобы упасть на подушку, закрыв глаза и переводя дыхание. Гермиона осталась на месте, боясь двигаться без его разрешения. Она была так близка к оргазму; если бы он продолжил чуть дольше…       — Ложись, — сказал он, не открывая глаз, и протянул ей руку. Счастливая от этого приглашения, она скользнула к нему, упершись щекой в грудь.       Они оставались в такой позе в течение нескольких минут, и Гермиона решила, что он заснул. Ей нужно было в туалет перед сном, поэтому она выскользнула из постели. Когда она вернулась в спальню из ванной, то была удивлена, увидев, что он сидит у изголовья кровати.       — Я думала, ты спишь, — сказала Гермиона, пересекая спальню.       — С этого момента и впредь, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — ты не оставишь моей кровати без моего разрешения. Ты должна спросить меня, прежде чем сделать это. Тебе ясно?       Гермиона сглотнула. Черт, она одета в ошейник менее трех часов, а у нее уже были проблемы.       — Конечно, Хозяин, — ответила она. — Прости.       Он помолчал мгновение, затем сказал:       — Ты не знала, питомец. Есть вещи, о которых мы должны говорить теперь, когда ты носишь мой ошейник, — он снова похлопал по кровати: — Забирайся.       Гермиона с радостью скользнула в теплую постель, и он тут же накрыл ее тело, прижав запястья к кровати. Его горящие, полуночные глаза изучали ее лицо, опускаясь к шее.       — Тебе нравится твой ошейник? — пробормотал он.       — Мне нравится, Хозяин, — честно ответила она. — Я хочу никогда не снимать его.       Полуулыбка коснулась его губ.       — Тем не менее тебе придется, — сказал он. — Я заколдовал его, чтобы он был водонепроницаемым и ты могла носить его в душе или ванной, но ты не можешь быть в нем за пределами моих комнат, — он наклонил голову и поцеловал ее в шею. — Я бы с радостью связал тебя и никуда не отпускал, — пробормотал он ей в волосы. — Я бы оставил тебя здесь, голой, чтобы служить любой моей прихоти, и ты всегда носила бы свой ошейник, — он переместился, чтобы освободить нижнюю половину своего тела, и его пальцы раздвинули ее половые губы. — Хочешь, питомец?       Гермиона раздвинула ноги, застонав от того, что Снейп коснулся клитора. Когда он говорил с ней так, это было более чем эротично — она ​​едва могла поверить, что за четыре месяца с тех пор, как он прогнал её с кухни на площади Гриммо, он настолько открылся ей, что шептал свои самые потаённые фантазии на ухо, ладонью лаская промежность.       — Да, Господин, — выдохнула она. — Мне бы это понравилось.       Он вошел в нее двумя пальцами, пока большой палец танцевал над клитором.       — Но поскольку мы живем в реальном мире, питомец, ты должна оставлять свой ошейник здесь, когда уходишь в замок. А возвращаясь ко мне, ты возьмёшь свой ошейник с его места в моем кабинете и наденешь вновь, прежде чем делать что-либо еще. Ты понимаешь?       Гермиона подалась бёдрами вверх, насаживая на пальцы свое тело.       — Я понимаю, Хозяин, — заверила она, бесстыдно потираясь о его ладонь.       Часы в гостиной пробили полночь, и Снейп вынул пальцы из её мокрой дырочки. Она вздохнула с протестом, но он отстранился от нее, сев на край кровати. Ее глаза следили за ним, в то время как мысли путались от возбуждения.       — Уже полночь, — сказал он, поворачиваясь к ней с плоской прямоугольной коробкой в ​​руке. — Счастливого Рождества, питомец.       Гермиона была ошарашена, глядя на темно-зеленую оберточную бумагу с серебряной лентой. Он купил ей подарок?       — Разве ты не хочешь свой подарок? — спросил он, его тон почти дразнил.       — Да! — воскликнула Гермиона, садясь и принимая упаковку из его рук. Коробка была странно тяжелой в руке. — Могу я открыть его сейчас?       — Можешь, — согласился он, убрав прядь её волос за ухо. — Так я увижу твое лицо, — объяснил Снейп.       Гермиона улыбнулась ему, затем стянула серебряную ленту с коробки, прежде чем осторожно подсунуть палец под бумагу и запустить вдоль её края заклинание. Обертка упала, и под ней оказалась гладкая красная подарочная коробка. Сняв крышку, Гермиона обнаружила черную бархатную продолговатую коробочку — шкатулку волшебного ювелира Аспри. Она ахнула. Она знала Аспри! Гермиона посмотрела на своего профессора большими, испуганными глазами, а он с глубоким удовлетворением наблюдал за ней.       — Тебе придется открыть её, чтобы узнать, что там, любимица, — сказал он вкрадчиво.       Гермиона вытащила бархатный футляр из глянцевой красной коробки и с некоторым усилием открыла его. Внутри она обнаружила серебристую цепочку, которая, казалось, была соткана из нитей паутины. Удивившись, она коснулась цепи кончиком пальца, с недоумением обнаружив, что та не растворилась от прикосновения.       — Что это?       Профессор встал и пробормотал заклинание, включая свет в комнате.       — Иди сюда, — приказал он, протягивая ей руку.       Гермиона развернулась, чтобы встать перед ним, и он взял у нее коробку, достав серебристую цепь из шкатулочки. Он держал ее на уровне её талии, и та растянулась.       — Это цепочка, которую ты будешь носить для меня, — сказал он, обернув её вокруг пояса Гермионы и застегнув, оставляя несколько дюймов, чтобы свободно болтаться. — Ты не можешь носить мой ошейник вне моих комнат, но ты сможешь носить эту цепочку каждый час каждого дня, что ты моя. Ты можешь носить её под одеждой, носить в ванной, и если твоя талия станет больше или меньше, цепь будет увеличиваться или уменьшаться по мере необходимости, чтобы приспособиться к твоему телу.       Гермиона уставилась на цепочку, удивляясь её легкости на коже.       — Но разве я не сломаю её, если неправильно повернусь в постели? — спросила Гермиона, мечтая увидеть, как она смотрится в своём подарке.       Словно зная ее мысли, Хозяин поднял свою палочку и призвал зеркало в полный рост на середину спальни. Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на свое обнаженное тело, украшенное теперь черным кожаным ошейником и серебристой цепочкой. Профессор поднялся позади нее, глядя на ее отражение.       — Ты не сможешь её сломать, — объяснил он, дергая цепь, чтобы продемонстрировать свои слова.       — Ой! — запротестовала Гермиона. — Она зачарована, чтоб не ломаться?       — В этом нет необходимости, — сказал он, сжимая руки и разминая её грудь. — Она сделана из мифрила.       Гермиона рассмеялась.       — Мифрил не реален! — хохотала она. — Это было во Властелине колец!       Он ущипнул её соски, достаточно сильно, чтобы привлечь внимание. Гермиона немного опёрлась на него, ее колени почувствовали слабость от приятной боли, что усилило пульсацию ее нуждающейся щели.       — Да, — строго сказал ее профессор, — и у Толкина были неприятности за нарушение Статута о Секретности до самой его смерти.       Отвлекаясь от своих вопросов пробуждающимся желанием, Гермиона встретила взгляд своего Хозяина в зеркале собственным, мутным от желания.       — Ты очень красива в моем ошейнике и моей цепочке, питомец, — сказал он, прокручивая соски между большими и указательными пальцами.       — Спасибо, Хозяин, — справилась с собой Гермиона. — Я так счастлива.       Он развернул ее, его ноздри втянули воздух, а губы сжались до тонкой белой линии.       — Что ты сказала? — спросил он голосом, холодным, как лед.       Гермиона положила руки ему на грудь и беззастенчиво посмотрела в его лицо, ее эмоции были обнажены для него, как и тело.       — Я никогда не была счастливее, чем сейчас, — сказала она ему, и голос внезапно дрогнул от волнения.       Она коснулась пальцами левой руки ошейника, а правой — цепи.       — В твоем ошейнике и твоей цепочке я могла бы умереть сейчас, чувствуя, что была так счастлива, насколько это возможно для человека.       Тик пробил его щеку, когда Снейп посмотрел на нее, и она поняла, что его разум пронзил её мысли. По какой-то причине ему было очень трудно принять ее слова, но он явно не мог обнаружить и капли лукавства. Гермиона стояла, не моргая, ожидая, какой импульс победит — оттолкнет он её или притянет к себе.       Наконец, порочная насмешка скривила губы, и он упал спиной на простыни, увлекая её за собой одним плавным движением. Он расположился между ее бедер и уткнулся в её влажную промежность.       — Давай посмотрим, сможем ли мы сделать тебя ещё счастливее, — прорычал он, а затем расправил ее складки, как спелый плод, и принялся её вылизывать.