For the Potions Master's Amusement

      Гермиона была погружена в безопасный и тёплый сон. Ей снились сладкие эротические образы, наполненные чувством принадлежности. И даже с закрытыми глазами она слышала его голос, нашептывающий на ухо:       — На живот… Да, вот так. Хорошая девочка.       Гермиона инстинктивно повиновалась, улыбаясь про себя. Он был с ней, а значит, все хорошо. Здесь, рядом с ним, ничего плохого не могло произойти. Снейп был непоколебимой силой, основой, на которой была построена ее жизнь. Даже спящей, она чувствовала сильные руки профессора на своей коже, успокаивающие и соблазнительно сглаживающие ноющую боль.       Открыв глаза, она увидела, что спальня профессора тускло освещена свечами. Гермиона лежала на животе и, взглянув через плечо, увидела профессора на коленях, втирающего мазь в её ягодицы. Она узнала запах — это было масло для лечения синяков, которое он давал ей раньше. Гермиона почувствовала божественную прохладу на своей воспаленной заднице и счастливо вздохнула.       — Проснулась, верно? — сказал он.       — Хм-м, — ответила Гермиона.       — На спину, — безапелляционно приказал Снейп, и она подняла голову, чтобы наградить его невнятным взглядом.       — Но еще так рано… — запротестовала она.       Гермиона поспала совсем немного, и конечности казались свинцовыми от усталости.       Его голос был резким, как удар хлыста:       — Не вынуждай меня повторять, Гермиона.       От этого голоса туман в голове рассеялся, а глаза расширились. Он не был доволен ею. Сглотнув, Гермиона покатилась на спину и с извиняющимся видом посмотрела на него.       — Прошу прощения, Хозяин.       Губы Снейпа сжались в тонкую линию.       — Руки над головой, — огрызнулся он, и Гермиона беззвучно выполнила команду, чувствуя оковы, которые сомкнулись вокруг запястий, обездвиживая руки. — Ношение моего ошейника не освобождает тебя от повиновения мне, — сказал он сурово. — На самом деле, совсем наоборот. Это также не дает тебе права выбирать, какие из моих приказов ты будешь выполнять. Если на тебе мой ошейник, ты делаешь как я сказал сразу, или страдаешь от последствий — это ясно?       Гермиона потянула оковы на запястьях, с недоумением уставившись на своего возмущённого Доминанта. Она приняла его доминирование — просила об этом, — и она чувствовала себя совершенно готовой повиноваться ему во всем, по-настоящему. Но она только что проснулась и всё ещё не отдохнула от их прежней деятельности. Она не бунтовала; она просто была сонной. Разве он не мог понять разницу?       — Я не хотела быть непослушной, — объяснила она тихим голосом. — Я просто еще не проснулась…       — Я попросил объяснений? — потребовал он, безжалостно глядя на нее.       Гермиона дрогнула под этим взглядом. Где был ее любовник, что вытворял с ней невероятные вещи своим языком всего несколько часов назад? Разве он уже забыл, как был доволен ею?       — Нет, Господин, — сказала она еще тише, отводя глаза. Это было несправедливо.       — Смотри на меня, когда я говорю с тобой, девочка, — сказал Доминант. Его тон был не менее твердым, но горячность, с которой он ругал её, ушла.       Гермиона неохотно подняла глаза. Он смотрел на нее непоколебимым взглядом черных глаз, обнаженный, с золотистой кожей в свете свечей. Его член, несмотря на их бурную ночную деятельность был полувозбужден, даже пока он читал ей нотации.       — Когда я говорю тебе что-то сделать, я ожидаю, что ты сделаешь это немедленно. Это все еще ново для тебя, но если мы иногда будем делить мою постель, ты должна научиться быть готовой к приказам. Если ты не выполнишь их, то понесешь наказание, — он положил большие, теплые руки на её колени в почти утешительном жесте. — Я не сомневаюсь, что ты научишься очень быстро, Гермиона.       Руки профессора легли на член, пока он смотрел на Гермиону, распростертую перед ним. Несмотря на прежнее чувство обиды, она не смогла отвести взгляд от него, манипулирующего своей твердой мужественностью. Он поймал скрытый взгляд, что она бросила на его напряженную руку, и его ответ вызвал ноющий отклик в скользком центре её удовольствия.       — Моя хорошая маленькая шлюха, — сказал он, с грубого голос вмиг превратился в совершенно соблазнительный. — Ты пришла ко мне, надеясь, что я привяжу тебя к своей кровати и трахну твою горячую дырочку, не так ли, Гермиона?       — Да, Хозяин, — выдохнула она, забыв обо всех остальных соображениях.       — Покажи мне свою щель, — сказал он, лениво выпячивая вздыбленный член. — Возможно, я сжалюсь над тобой и все же трахну.       Гермиона долго не думала, она подняла колени и развела бедра, между которых горело желание сродни изящной боли, что она не могла ни унять, ни успокоить. Она была привязана к постели, не способная сбежать от него. Чувство вынужденного подчинения сделало всю эту сцену еще более захватывающей. О Мерлин, она так хотела его!       — Я чувствую запах, — пробормотал он и, используя руку, что не надрачивала член, скользнул двумя пальцами в неё. — Мокрая, — подтвердил Снейп. Приблизившись к Гермионе, он обхватил ладонями обе руки. — Я мог бы трахнуть тебя, — сказал он, глядя ей в лицо, — или я мог бы дрочить и заставлять тебя смотреть.       Гермиона подняла бедра и обняла его ногами, явно отбросив стеснение и обиды.       — Пожалуйста, трахни меня, — молила она, затаив дыхание.       — Почему я должен? — спросил профессор, направляя бедра и едва входя в ее тело кончиком члена.       — Прошу, — сказала она, со стыдом услышав мольбу в голосе.       — Что ты сделаешь для меня? — прошептал он, наклоняя голову и целуя шею, толкаясь еще на сантиметр глубже в её дырочку.       — Что угодно, — выдохнула она. — Прошу…       — Это моя девочка, — промурлыкал он и рывком полностью погрузился в нее.       — Хозяин! — воскликнула Гермиона. Она попыталась дотянуться до него, но запястья были связаны, поэтому Гермиона просто извивалась под ним, лаская его всем телом.       — Твои руки связаны, — сказал он, трахая ее медленно и плавно. — Ты не можешь уйти от меня, Гермиона, все, что ты можешь сделать, это подчиниться тому, что я хочу сделать с твоим телом, — он опустился на локти, и его руки сжали хрупкие плечи. — Ты беспомощна передо мной.       Гермиона впитала его слова, закрыла глаза и позволила себе прочувствовать их смысл. Конечно, это была лишь извращенная фантазия, но она не могла отрицать, что сама идея ее возбудила. Его бормотание действовало на нее с такой же мучительной эротичностью, как и его тело, и, прежде чем она успела осознать, начался нарастающий оргазм — она ​​приближалась, она кончала и ничего не могла сделать с этим, чувствуя, как удовольствие ярким фейерверком взрывается внутри.       Через несколько мгновений Гермиона открыла глаза, удивляясь, почему он прекратил брать ее тело. Он все еще был в ней, все еще возбужден, но наблюдал за её лицом с легким удивлением.       — А ты громкая маленькая шлюха, ты знаешь это?       — Прости, — сказала она, внезапно смутившись. Неужели это она издала этот крик?       Он вышел и опустился на колени между ног Гермионы, его эрекция была гладкой и блестящей от её смазки.       — Мне нравится слышать тебя, — сказал он. Затем поднял её ноги, сжав ладонями икры, и положил их себе на плечи, прежде чем снова войти в ее тело. — Боже, какая же ты тугая.       Гермиона почувствовала, что ей чуть тяжелее дышать в таком положении, но о, Господи! Ощущения были невероятными; он, казалось, проникал в нее еще глубже, чем раньше. Она наблюдала за тем, как он двигался, закрыв глаза и потерявшись в ощущениях, которые она ему давала. В этот момент он был совершенно незащищен; на его губах не было насмешки, не было бесстрастного выражения на лице. Он двигался в ней с явным наслаждением, и Гермиона пылала гордостью оттого, что смогла предоставить ему столь безупречное удовольствие.       Затем он повернул лицо, демонстрируя в профиль свой крючковатый нос, в то время как его рот сомкнулся на девичьей ступне. Гермиона задохнулась от глубины всех своих ощущений; матка болезненно запульсировала в экстренном возбуждении, и когда его язык вырвался изо рта, лаская чувствительную ступню, она неожиданно провалилась во второй оргазм.       Тело Гермионы все еще конвульсировало, когда его руки схватили ее за лодыжки. Он трижды дико погрузился в неё и неистово вскрикнул. Она знала, что он опустился рядом с ней, и знала, что ее задница была посреди большого пятна на простынях, но когда он пробормотал заклинание, чтобы освободить ее запястья, Гермиона просто подалась к нему и окунулась в блаженный сон.       Сидеть на рождественском ланче с другими обитателями замка было крайне неудобно. Директор, по своему обыкновению, заставил всех сесть за один стол, дабы разделить праздничную трапезу. Гермиона пришла последней. Остальные ученики уже сидели за столом, и, как ни странно, никто не сел прямо напротив профессора Снейпа.       Она подняла подбородок, ощущая невесомую цепочку на талии и остатки его семени глубоко внутри, и села напротив него с достоинством главной старосты девочек.       — Счастливого Рождества, профессор Снейп, — вежливо сказала она, расправляя красную салфетку на коленях.       — Это вряд ли, мисс Грейнджер, — раздраженно отрезал он, сердито глядя на нее.       Директор школы произнес торжественные поздравления, но профессор Зельеделия не ответил. Еда возникла посреди стола, и Гермиона наполнила тарелку, думая, что ничто ещё не делало ее такой голодной, как грубый секс. Она ела с удовольствием, отвечая на вопросы других преподавателей, когда к ней обращались, но в остальном молчала. Она знала о частых взглядах своего профессора, но не подавала виду. Он ни с кем не говорил и первым вышел из-за стола. Гермиона хищным взглядом смотрела, как он идет, высоко оценивая его прямую осанку и властную походку, с которой профессор покинул зал.       Он был ее — только ее, и со временем она позаботится, чтобы все узнали об этом. Вскоре она извинилась и неторопливо ушла из Большого зала в свою комнату на вершине Гриффиндорской башни. Ее мысли были счастливым калейдоскопом воображения, каждая из которых изображала Гермиону Грейнджер, с гордостью пребывающую в руках Северуса Снейпа, чтобы весь мир мог видеть.       После обеда, на котором она спокойно поела за привычным факультетским столом, Гермиона собрала рюкзак и спустилась в подземелья. Она прошла через класс своего профессора к его кабинету, где сняла с заколдованного чарами невидимости крючка у двери свой красивый кожаный ошейник. Она надела его на шею, прежде чем раздеться и войти в кабинет.       Профессор сидел за столом, делая запись в своем журнале с переплетом из зеленой кожи, и Гермиона с восхищением увидела, что он использовал перо, которое она ему подарила. Он удивил ее перед завтраком, сделав еще один подарок. Гермиона была в восторге от своих новых книг: «История О» и сборника, написанного Э.Н. Рокелавр, под названием «Эротическая трилогия спящей красавицы».       «Просто для развлечения, — предупредил он. — Не воспринимай слишком серьезно».       Затем она терпеливо ждала, пока он признает ее присутствие, поглощая каждую деталь его внешности. На нем был зеленый джемпер, а свет лампы лился на иссиня-черные волосы, спадающие вперед и закрывающие от нее лицо. Он позволил Гермионе простоять четверть часа, прежде чем отложил свой журнал в сторону и повернулся к ней. Горящие черные глаза смерили ее нагое тело, а затем он заговорил.       — Теперь, когда ты носишь мой ошейник, Гермиона, ты можешь подойти ко мне и принять позу покорности, войдя в мой кабинет.       Гермиона быстро подошла к нему и опустилась на колени у его ног, чувствуя себя на своём месте.       — Спасибо, Хозяин, — сказала она, почтительно отводя глаза.       Он не оставил ее так надолго, подняв ее на ноги. Снейп приподнял её груди, сжав их вместе, и уткнулся в них лицом, широко расставив большие пальцы на сосках. Привычная тлеющая жара между ее бедер резко поднялась на новый уровень; он выглядел особенно возбужденным сегодня вечером. Снейп долго сосал один её сосок, а затем другой, прежде чем вытащить зажимы для сосков из кармана брюк.       — Предложи мне свои груди, — приказал он.       Гермиона закусила губу; зажимы для сосков казались пугающими, пока она была с завязанными глазами, но теперь они были ужасающими. Тем не менее она сделала то, что он сказал, прижав и подняв грудь к нему.       Снейп умело зажал её соски, а затем притянул к себе на колени, поцеловав в губы. Его руки зарылись в волосы Гермионы, и он баюкал её голову с потрясающей нежностью, проникая в рот. Заставляя её щель пульсировать, в то время как её соски были зажаты.       — На стол, — приказал он и, когда Гермиона села на край, толкнул ее на спину. Она растянулась на столе, словно была рождественским ужином, и он зарылся носом в ее промежность. Гермиона благодарно застонала, когда он начал ее вылизывать. Он осторожно сосал ее клитор, вставив длинный палец во влагалище и нажав на ее сладкую точку. Гермиона извивалась под его губами, плавясь от ласк, когда он сознательно потянул цепь между зажимами.       — Ебать! — закричала она, испуганная его действием и совершенно восхитительной болью, выстрелившей прямо в промежность.       — Возможно, чуть позже, — поддразнил он.       Снейп набросился на ее соки, временно избегая прямого контакта с клитором, которого она жаждала. Затем снова сомкнул губы вокруг её нуждающегося маленького бутона, одновременно затягивая цепь между зажимами.       Гермиона пылала, боль в груди походила на эротическую провокацию в странной экстримальной манере. Она прижалась к его рту, но он отстранился, отказывая ей в том, чего она так жаждала.       — Ненасытная маленькая девочка, — промурлыкал он.       Он откинулся на спинку стула и потянул её за руки, вынуждая сесть. Цепь висела, слегка оттягивая сверхчувствительные соски.       — Пожалуйста, — сказала она, подаваясь к нему.       Он встал и поднял ее на ноги. Взяв Гермиону за руку, он повел ее к центру ковра перед камином, и Гермиона впервые заметила, что кофейный столик стоит перпендикулярно. На его поверхности были три высокие столбиковые свечи красного, зеленого и белого цветов. Он притянул ее к себе, нежно обнимая, кашемир его свитера коснулся раздраженных зажатых сосков, и она беспомощно застонала.       — Очисти мое лицо, — сказал он, наклонившись к ней. — Я покрыт соками твоей непослушной маленькой щёлки.       Гермиона подняла голову, вылизывая его подбородок широкой частью своего языка, пробуя себя на его коже. Когда она прижалась к его губам, он страстно поцеловал ее, запустив между их телами руку, чтобы погладить половые губы, как делал раньше. Она неистово сосала его язык и протиралась о пальцы, пытаясь унять перманентный жар, охвативший теперь все ее тело.       Он отпустил её губы и отступил в сторону.       — Время для повязки на глаза, — сказал он, призывая предмет.       Гермиона позволила ему повязать шелковистую черную ткань на глаза. Ее сердце колотилось от ожидания.       — Ляг на спину, расправив в стороны руки и ноги, — сказал он ей, помогая опуститься на пол. — Крайне важно, чтобы ты оставалась совершенно спокойной, независимо от того, что будет происходить. Ты сможешь это сделать?       — Да, Хозяин, — ответила она, пытаясь скрыть свое беспокойство. Что он собирался делать? Как скоро он удалит зажимы? Она распласталась перед ним, с сосками, пульсирующими от зажимов, делая над собой усилие, чтобы добровольно принять то, что её ждёт.       Она поняла, что он ушел от камина к журнальному столику, а затем остановился так, что его ботинки были по обе стороны от её головы, — Гермиона ​​почувствовала запах кожи.       — Ты очень красива, когда подчиняешься мне, питомец, — пробормотал он. — Обнаженная, с завязанными глазами, зажимами для сосков, открытая для всего, что я мог бы сделать с тобой… что это будет?       Она знала, что это риторический вопрос, и не попыталась ответить ему. Он отошел, а затем снова вернулся, кружа у её тела, словно был хищником, выслеживающим свою добычу.       — Помни, питомец, ты останешься совершенно неподвижной. Это понятно?       Гермиона глубоко вздохнула, сосредоточившись на голосе своего Доминанта.       — Я останусь совершенно неподвижной, сэр, — пообещала она, надеясь, что сможет это сделать.       — Хорошая девочка, — сказал он тихим шёпотом, а затем огненный шарик коснулся ее живота, распространяясь по линии пупка. Это было мимолетное прикосновение огня — вкусная жара почти мгновенно охладилась, оставив на ее животе твёрдую дорожку. — Превосходно, — выдохнул он, и огонь снова коснулся её, на этот раз приземляясь между грудями. — Моя маленькая гриффиндорка, украшенная к Рождеству красным свечным воском.       Гермиона ахнула, мотая головой из стороны в сторону, но оставаясь неподвижной, как статуя, ниже шеи. Он капал свечным воском на её тело (практика, о которой она читала в «Чувственной симметрии подчинения»). Гермиона была в шоке оттого, что Ти считала вощение одной из своих любимых игр — это звучало почти как пытка! Но не казались ли ей пытками шлепанье и зажимы на соски до того, как она это попробовала? И, о Господи, это было изящно-болезненно, словно сладкое дополнение к жжению зажимов на сосках и пульсации ее промежности.       — Совершенно неподвижно, малышка, — сказал он. Его голос ласкал, а затем жидкий воск ударил по зажатому соску и Гермиона закричала, ее руки беспомощно зарылись в ворс ковра под телом. — Да-а-а, — прошипел ее профессор, и линия огня пересекла ее грудную клетку, чтобы покрыть воском другой сосок с металлическим зажимом, оставляя Гермиону желать большего.       — Такая совершенно покорная девочка, — хвалил ее голос, и она услышала, как он отошел на мгновение, прежде чем снова вернуться. — Я думаю, нам нужен слизеринский зеленый вот здесь, питомец, ты согласна?       Единственным ответом Гермионы было шипение, когда воск ударил ее над лобком и проложил обжигающую дорожку к ее выбритой промежности, пересекая нежную плоть; крошечные брызги просочились в щель ее половых губ. Он покрывал ее бедра воском, бормоча ей, как он это делает, и Гермиона восхищалась его вниманием, полюбив ощущение жгучего воска, ударяющего по коже. Натянутая тетива её выносливости почти дошла до предела.       Когда, наконец, он закончил, то опустился на колени у её головы и удалил повязку, целуя каждое ее закрытое веко.       — Не двигайся, — сказал Снейп, и она осознала, что он растянулся рядом с ней, теперь такой же голый, как и она. Она повернула голову, чтобы улыбнуться ему, но он указал наверх. — Посмотри.       Гермиона подняла глаза и увидела, что он левитировал над ними большое зеркало. Она уставилась на свой внешний вид. Он украсил верхнюю часть её тела (с особым вниманием к груди) красным свечным воском, покрыл зеленым воском низ её живота и бёдра и разрисовал белой свечкой от её лодыжек до плеч.       — Я красива, — удивилась она.       Он придвинулся к ней и убрал зеркало.       — Ты прекрасна, — сказал он с внезапной страстью, на которую Гермиона не знала, как ответить. Он переместился на нее сверху, легко проникая в мокрую, ноющую щель, и начал толкаться вставшим членом. — Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я трахался столько раз за один день? — он выдохнул, глядя на нее, будто она виновата. — Ты меня погубишь, девочка.       Гермиона не знала, какого ответа он хотел от неё, потому что его слова казались совершенно противоречащами действиям. Поэтому вместо того, чтобы говорить, она обняла его ногами за бедра, чувствуя, как свечной воск шелушится на ворсистый ковер, пока профессор двигался в её теле.       — Посмотри на меня, — прорычал Снейп, и она открыла глаза, чувствуя, как он проскользнул в ее сознание.       Будучи вне себя, глубоко в подпространстве*, Гермиона просто окутала его своим сознанием. Жар в ее теле также превратился в огонь ее души. Она знала, что и профессор почувствовал это, потому что он ахнул, и его действия стали неустойчивыми, потеряв ритм их толчков.       Пожалуйста, трахни меня, Хозяин, — сказала она, ободряюще вскидывая бедра. — Я буду такой хорошей девочкой, обещаю.       Рык коснулся его губ, и он переместил свой вес на локти, его длинные пальцы коснулись зажимов для сосков. У Гермионы не было времени подготовиться; зажимы были сняты, и кровь прилила к ее соскам, привнося такое сильное чувство, что у нее не было запасов сил, чтобы противостоять ему. Цунами оргазма мгновенно затопило Гермиону, настигая ее профессора так же уверенно, как и её саму. Последнее осознание Гермионы заключалось в его безумных толчках и отголоске его неистового крика, красноречиво звучащего в его собственном уме, а также в её, за секунду до того, как она потеряла сознание.       Гермиона! ____________________ Подпространство или сабспейс (subspace) — это термин, который используется в БДСМ для описания счастливого состояния полёта или текучести, в которое впадает сабмиссив во время интенсивных занятий со своим Хозяином. Вы можете больше узнать о сабспейсе из википедии.