For the Potions Master's Amusement

      Гермиона спала. Она пребывала в беспокойном состоянии, наполненном печальными снами, когда Северус разбудил её. Он был обнажен, его дыхание слабо отдавало коньяком, а эрекция, прижатая к её заднице, казалась сталью, обтянутой шелком. Он притянул её к себе, прохладные губы опустились на теплое ото сна плечо, а руки огладили кожу. Свежие слезы наполнили глаза Гермионы, когда он коснулся ее, и она повернулась в его объятьях, прижимаясь и дрожа. Не говоря ни слова, он целовал ее лицо, лаская губами веки, щеки и подбородок, пока соль ее слез испарялась на его языке.       Северус ухаживал за Гермионой, соблазняя её мрачно и молчаливо. Уговаривал её на отклик, уверенно используя свои умения, чтобы выманить из сомнительного убежища колючей обиды к блаженным высотам возбуждения. Этапы капитуляции были настолько постепенными, что Гермиона кончила прежде, чем осознала трепет нервных окончаний, собственное хныканье и, наконец, судорожное сокращение мышц.       Затем они спали в объятиях друг друга, пока зимний рассвет крался по Гросвенор-сквер, отражаясь в стёклах зашторенных окон их спальни.       Вернувшись из ванной в середине утра, Гермиона обнаружила, что угольно-черные глаза её Хозяина открыты.       — Иди сюда, — сказал он, и она подошла, желая успокоения, хотя это он был причиной ее эмоционального смятения. Его сложные правила, его настойчивость в отношении нее в качестве сабмиссив и жажда её подчинения во всех аспектах их жизни создали эту пропасть между ними. Перемещаясь по простыням, Гермиона думала о том, что эта пропасть существует лишь в ее сознании. Он не ощущал подобного раскола. Ее неуважение накануне было объяснено и обсуждено, было вынесено решение о наказании, которое она получит в назначенное время. Он принял все эти вещи с невозмутимым спокойствием, нынешнее же его поведение с ней свидетельствовало лишь о его желании и доминировании, без явных напоминаний о предстоящей дисциплине.       Гермиона примостилась рядом, прижавшись к своему Хозяину, осознав быстротечность их времени вместе, хотя инстинкты и твердили ей отодвинуться. Этим или следующим вечером он уйдёт, ​​и она вновь будет скучать и тосковать по нему. Он обнял её, похоже, довольный этой близостью. Гермиона почувствовала его руку в волосах, а затем он слегка повернул её голову, ища девичьи губы своими. Их языки сплелись в неторопливой дразнящей игре. Совсем скоро Гермиона была влажной и жаждущей, словно не она испытывала все эти частые оргазмы за последние тридцать шесть часов. Казалось, он сможет иметь ее, когда только пожелает, и ее тело ответит ему, отбросив в сторону любые мысли в погоне за наркотическим блаженством, что он предлагал. Он проложил дорожку обжигающих поцелуев по обнаженной шее, продвигаясь к груди, чтобы обосноваться там. Он приподнимал, сжимал и мял грудь, не оставляя соски без внимания, дразня их губами и языком либо теребя пальцами. Гермиона уступила самой себе, наслаждаясь.       Наконец пальцы скользнули вдоль туловища к гладкому лобку, и Снейп коснулся ее влажности, не переставая сосать грудь. Парная стимуляция всегда приводила Гермиону к быстрой кульминации, и очень скоро она задыхалась под ним:       — Хозяин, мне нужно кончить…       — Так сделай это, питомец, — сказал он, прежде чем решительно сомкнуть губы над влажным от своей слюны соском и слегка царапнуть тот зубами, толкая Гермиону к краю. Пока она все еще дрожала от судорожного оргазма, он поднял её согнутые в коленях ноги себе на бедра и подался вперед, вонзаясь в нее с животным стоном чистой похоти. Его движения перестали быть неторопливыми; он трахал ее с целеустремленным рвением, окидывая вожделенным взглядом все тело, от расфокусированных глаз и подпрыгивающих грудей до горящего страстью места, где их тела соединялись.       — Руки вверх, — внезапно произнёс он, и Гермиона подчинилась, несмотря на довольно неудобное положение. Ее не удивили шелковые путы, связавшие запястья. — Ты в моей власти, — констатировал он, пока длинные злые пальцы терзали центр её удовольствия. Он пристально посмотрел в глаза Гермионы. — Я мог бы оставить тебя здесь в таком виде, голой и связанной, чтобы пойти в коридор и позвать остальных, позволив им смотреть, как я тебя трахаю.       Голова Гермионы дернулась, словно в отрицании, но сочетание его пальцев и этих слов было убийственным. Возбужденная своими мыслями и стыдящаяся собственного возбуждения — он точно знал, что сказать ей, чтобы добиться этой реакции.       — Либо я могу держать тебя связанной, заставляя кончать, пока ты не потеряешь сознание, — сказал он. Привлекая к себе ее внимание, он сжал пальцами клитор и, вращая бёдрами, переместил член внутри под немного другим углом, тем самым вырывая из нее неистовый вскрик. — Хочешь, маленькая шлюха?       Гермиона согласно кивнула, но его слова уже достигли цели, и Снейп прочитал это по выражению её лица.       — Ты можешь кончить снова, любимица, — сказал он, и Гермиона толкнулась к его члену, бесстыдно потираясь о пальцы, пока не закричала о своём освобождении. Он схватил ее за бёдра и с силой начал вколачиваться в её тело, пока на третьем толчке не излился внутрь.       Он навис над Гермионой, оперевшись на локоть, глядя на нее с нечитаемым выражением, пока переводил дыхание. Гермиона вяло подняла руку, чтобы убрать с его лица жирные, влажные от пота волосы, а затем улыбнулась. Он не вернул ей улыбку, но наклонился и целомудренно поцеловал в губы.       — Тебе нужен туалет? — спросил он.       Она покачала головой, и он высвободил ее запястья, нежно растирая их. Затем он встал с кровати и пошел в ванную. Гермиона блаженно лежала на подушках, её мысли витали далеко, звеня счастливыми отголосками, а тело гудело от удовлетворения. Она почти дремала, когда он разбудил ее.       — Теперь прими ванну.       Подняв глаза, она увидела, что профессор обнажен и чист, влажные черные волосы свисали со лба, обрамляя лицо. В его глазах царило выражение невозмутимости, но ей было все равно: она доверяла ему всей душой. Гермиона тихо взяла его за руку и позволила отвести себя к ванне, наполненной теплой водой. Она погрузилась по подбородок, и он позволил ей отмокнуть какое-то время. Она услышала его голос в спальне, но затем он снова оказался рядом с ней.       — Садись, — инструктировал он и затем собственноручно искупал её и вымыл голову.       Он не разговаривал с ней, как делал это раньше, но у нее было его полное, безраздельное внимание, и она впитывала его словно губка. Вытерев Гермиону и обернув волосы полотенцем, Снейп повел её к софе. На журнальном столике находился поднос с завтраком, но ее желудок не впечатлило это зрелище.       — Я не голодна, сэр.       Он бросил на нее колючий взгляд, но не стал спорить.       — В таком случае, ты можешь выпить чашечку чая, — сказал он.       Гермиона уселась на софу рядом с ним, и он передал ей чай, приготовленный именно так, как она предпочитает. Затем он принялся поглощать сытный завтрак, состоящий из бекона, яиц, тостов и кофе. Она обнаружила, что способна расслабиться у ревущего огня, чувствуя себя комфортно, с обнаженной, разгоряченной после купания кожей, рядом со своим не менее нагим Хозяином. Чай успокоил Гермиону, и она наблюдала за скупыми движениями своего профессора, пока тот ел. Она думала лишь о том, как приятно находиться с ним рядом, решив наслаждаться текущим моментом.       Допив свой кофе, он повернулся к ней:       — Ты съешь кашу, — приказал он, сняв чашу с подноса. — Она не расстроит желудок.       Как ни странно, Гермиона обнаружила, что довольно голодна, поэтому потянулась к чаше, но он не отдал ей кашу, указав, что вместо этого она должна открыть рот. Они сидели у камина, и он кормил ее, пока миска не опустела.       — Хорошая девочка, — пробормотал Северус и, щелкнув пальцами, заставил поднос для завтрака исчезнуть. — Садись на пол, между моих колен, — сказал он и, когда она скользнула на ковёр, снял полотенце с волос. — Акцио расческа Гермионы, — призвал он и начал расчёсывать ее волосы. С бесконечным мастерством и терпением он чесал, распутывал, разглаживал и, в конце концов, сушил их. Прошло чуть больше четверти часа, пока он высушил волосы, после чего расправил по плечам густую каштановую копну. — Вот так, — сказал он, закончив, а затем встал, чтобы отнести расчёску обратно к туалетному столику. — Ты снова можешь сесть на диван.       Гермиона вновь взобралась на софу, наблюдая за тем, как ее профессор одевается с гораздо меньшим удовольствием, чем обычно. В любой другой день она с восхищением изучала бы, как его худощавое тело превращается в суровую фигуру профессора Зельеварения, но сейчас она могла лишь попытаться избавиться от воспоминаний о причинах, по которым он одевался, а она нет.       Когда Снейп полностью оделся, вплоть до своего черного сюртука и вездесущей мантии, он посмотрел на Гермиону и наклоном головы указал, чтобы она подошла к нему. На дрожащих ногах она поднялась и встала перед ним.       — Можешь надеть это, — сказал он, извлекая из шкафа блестящую розовую мантию до лодыжек, отделанную черным кружевом.       Челюсть Гермионы отвисла. Одеяние почти полностью соответствовало её корсету.       — Откуда это? — спросила она вслух.       Ее профессор сардонически ответил, изогнув бровь:       — Я не без навыков в трансфигурации.       В любой другой день Гермионе понравилось бы ходить в этой красивой мантии, но причина ее ношения оградила сабмиссив от удовольствия.       — Я надену обувь? — спросила она, вздрогнув от хриплости собственного голоса.       — Нет никакой необходимости, — сказал он ровно и подошел к двери.       Гермиона мрачно следила за ним. Страх, которого она избегала весь день, начал проникать в тело, словно яд в кровоток. У двери Снейп повернулся к ней и, вытащив из кармана палочку, направил на неё. Кончиком древка он дотронулся до гравировки на серебряном диске с лицевой стороны ошейника, а затем раздался лязг металла.       — Что… — начала она, но затем увидела, что с ее ошейника повисла металлическая цепь, заканчиваясь чёрной кожаной петлей в его руке.       Снейп взял ее на собачий поводок.       — Пойдем, — позвал он и нежно потянул за ошейник, выводя ее в коридор.       В фойе было гораздо меньше людей, чем в две предыдущие ночи. Гермиона знала из рассказов Таффи и Келл, что утром в столовой состоялся крупный фуршетный завтрак для гостей. В подземельях же были запланированы демонстрации. Некоторые заранее подготовленные игры между Доминантами и сабмиссивами будут длиться до пятого часа, после чего большинство участников вернутся домой, дабы возобновить свой обычный повседневный образ жизни.       «Я гордая ведьма, — сказала себе Гермиона, спускаясь крутой главной лестницей рядом со своим Хозяином. — Я смогу это сделать. Я смогу сделать все, что должна».       — Приветствую, Северус! — окликнул профессора один из членов совета Руасси-хаус, пока они шли длинным коридором в сторону подземелий. Гермиона затаила дыхание, надеясь, что ей не придется стоять и ждать, пока ее Хозяин поболтает с друзьями, в то время как унижение все еще ждало ее внизу.       Но профессор лишь склонил голову к другому Доминанту в знак приветствия, не сбавляя неспешного темпа. Гермиона отметила, что люди, которых она видела сегодня, были одеты в менее роскошные наряды, нежели прошлым вечером. Будто бы минувшей ночью их одежда была скорее напоказ, в то время как сегодня все было ради серьезных D/s-игр. Когда они прошли мимо одной из приемных комнат, Рейф с Ти подошли к дверному проему, словно чтобы засвидетельствовать позорное шествие Гермионы. Рейф склонил голову к Снейпу, сказав: «Сев», приветствуя его, и подарил Гермионе нежную, понимающую улыбку. Затем они прошли рядом со столовой, где Мастер Клавдий и Адриан стояли в дверях, а между ними находилась стажёр Келл. Одними губами Келли произнесла: «Удачи», когда Гермиона проходила мимо. Вскоре они с Хозяином оказались у дверей в подземелья, и смотритель позволил им спуститься во тьму.       Как это случилось накануне, первым, что увидела Гермиона, был ярко освещенный Андреевский крест, и хотя никто не был привязан к нему, вокруг конструкции находилась группа болтающих людей.       — Мастер Северус!       Гермиона услышала знакомые голоса, прежде чем увидела фигуры Дианы и Жаклин. Они стояли по обе стороны от низкого лысоватого Господина средних лет. Он был настолько уродливым и приземистым, насколько они были красивы и стройны — и все трое были голыми. Гермиона старалась не смотреть на обнаженного Доминанта и вместо него сосредоточилась на Жаки и Диане. На девушках были одинаковые золотые ошейники с прикрепленными поводками, петли которых держал в руке волшебник между ними. Девочки протянули руки в сторону профессора Снейпа, словно для рукопожатия, но тот даже не взглянул на них.       — Не могли бы вы расчистить мне путь, Мастер Роберт? — спросил профессор безэмоциональным тоном, и старший волшебник призвал своих сабмиссивов к порядку словом и суровым взглядом. Рыжеволосые богини почтительно отступили назад, и Гермиону вывели на яркий свет, чтобы остановиться перед деревянной конструкцией на помосте.       — Посмотри на меня, — сказал профессор Снейп, и Гермиона взглянула ему в лицо, не в силах скрыть нарастающую панику. — Ты сможешь это сделать, — сказал он с интонацией между командой и лаской. — Ты знаешь, что нужно делать?       Сглотнув, Гермиона покачала головой. Ее внимание блуждало между ним и толпой, что начала собираться за пределами освещенного островка. Она увидела всех своих соседей по дому, а также Жак, Диану и Мастера Роберта среди остальных. Она ничего не могла придумать из того, что должна была сделать, кроме бегства из этой комнаты.       — Посмотри на меня, — снова приказал Снейп, и Гермиона вновь подняла на него глаза. — Сосредоточься на мне, — сказал он. — Сфокусируйся на мне, на том, что я говорю и делаю, и все будет в порядке.       Вздрогнув, Гермиона кивнула. Несмотря на то, что она ослушалась его и публично оскорбила, наказание, которое ей предстояло вынести, будет между ней и ее Хозяином. Вокруг было много обнаженных сабмиссивов. Помимо рыжеволосых нижних, Келл и Ти тоже были раздеты. Как и многие другие, чьих имен Гермиона не могла вспомнить. Ее нагота просто поместила бы ее в социальную норму этой группы. Кроме того, всё, с чем ей предстоит столкнуться, это стегание полоской кожи, а разве предыдущие стегания не приносили больше удовольствия, нежели боли?       Мастер снова заговорил с ней, на этот раз голос раздался так, чтобы все могли его слышать:       — Тебе есть что сказать?       Они не обсуждали эту часть, но Гермионе не требовалось никаких инструкций, чтобы знать, как ответить.       — Прошу прощения, Хозяин, — сказала она искренне, и он согласно кивнул.       — Сними мантию и поднимись на помост, — инструктировал Снейп.       Гермиона встала лицом к кресту и расстегнула завязки мантии, позволив той упасть на пол. Хозяин незамедлительно оказался сзади, и, стараясь не думать о своей наготе, она сосредоточилась на его голосе и руках, что он положил ей на талию.       — Положи руки на верхние доски, — приказал он, и Гермиона повиновалась, осознав, что его задачей было поднять наручные манжеты до надлежащей высоты и с аккуратной точностью застегнуть их.       Гермиона впервые увидела, что нижние доски не сплошные, а имеют в дереве пространство для ног, позволяющее закрепить лодыжки. Хозяин обратил такое же пристальное внимание к фиксированию её ног, что и к рукам, а затем обошел крест, чтобы посмотреть ей в лицо. Гермиона тревожно улыбнулась, изо всех сил сосредоточиваясь на нем. С легким движением запястья профессора кожаное орудие оказалось в руке, и он поднял его перед ее лицом.       — У сабмиссив принято любовно приветствовать страп, — сказал он, и Гермиона, не думая, прижала губы к коже.       — Хорошая девочка, — пробормотал он, а потом ушел.       Гермиона уставилась на стену, и это было единственное, что она могла видеть. Ей захотелось, чтоб Хозяин предложил повязку; всегда было легче попасть в подпространство с ограниченным зрением, но это и не должно было быть легко для нее, не так ли? Ничто не имело значения. Если она сосредоточится на его голосе и действиях, то достигнет того душевного состояния, которое он уготовил ей.       Она почувствовала близость своего Хозяина, когда он невербально собрал и поднял её волосы. Затем он погладил кожаным страпом от затылка до ямки между ягодиц.       — Ты можешь начать считать, мелкая шлюшка, — сказал он голосом, предназначенным лишь для её ушей, и первый удар упал на ягодицы.       Боль показалась огненной вспышкой, рассекающей плоть и заставляющей увидеть огни на периферии зрения. Это не было похоже на то, как он порол её ремнем. Ремень был вполовину у́же, и, несмотря на то, что Снейп сгибал его, чтобы увеличить силу воздействия, то не шло в сравнение с ударом кожаной полоски.       — Считай, — приказал суровый голос.       Гермиона облизнула губы и тихонько закричала: «Один!» — незадолго до того, как второй удар обрушился на нее, вырывая крик:       — Д-два!       Третий удар пришелся на верхнюю часть левого бедра, слегка обернувшись вокруг ноги, и Гермиону потрясло то удовольствие, которое удар вызвал в пылающем лоне. В то же время она поняла, что это орудие оставит такие синяки, каких у нее никогда не было раньше.       — Три, — сказала она, и ремень ударил вторую ногу, вновь обернувшись вокруг и задев нежную кожу внутренней стороны бедра, посылая дрожь в клитор. — Ч-четыре, — выдохнула Гермиона, желая, чтобы внутри у нее был фаллоимитатор, трахающий её во время этого наказания. С толстым членом во влагалище боль чувствовалась бы еще слаще. Пятый удар пришелся на низ ягодиц, задев край ноющих половых губ, вырывая из нее вместо «Пять» — животный стон.       Затем она услышала голос Хозяина и открыла глаза, чтобы снова увидеть его, стоящего по другую сторону креста. Его дыхание было слегка сбитым, а недвусмысленный шатёр в брюках увеличивал силу её желания. Его черные глаза сверкнули, когда он вставил палец между её половых губ, дразня клитор.       — Ты такая влажная, — пробормотал он, и она знала, что он хочет немедленно взять её. Достать член и оттрахать прямо там, где они находятся.       — Пожалуйста, — хныкала она, подаваясь бедрами на его пальцы.       — Не нужно считать последние удары, — сказал он Гермионе, и глаза её широко распахнулись.       Будут ещё? Но ведь новый удар в любом месте, куда он уже бил, действительно навредит!       Профессор ушел, и шестой удар упал куда и первый, вырвав у Гермионы вскрик. Возбуждение все еще скользило между бедер, но ох! Боль была сильнее, чем Гермиона переживала раньше, и хотя она надеялась не делать этого на публике, она начала плакать.       Седьмой удар отразил второй, превратив плач в рыдания. Следующие два легли поверх тех, которые дразнили внутреннюю сторону бедер, но рыдание было слишком сильным, чтобы обуздать его. Малейшие ощущения гнева, негодования или сопротивления выходили из неё с горячими слезами, и к тому времени, как десятый удар поцеловал край её скользких ноющих половых губ, Гермиона была совершенно вне себя, словно она всего лишь пассажир в машине дисциплины своего Хозяина.       Его пальцы были быстрыми на пряжках оков, выпуская сначала ее лодыжки, а затем запястья. Она прижалась голой спиной к его груди, стараясь оградить задницу от какого-либо контакта, и он обнял ее, вытирая лицо мягким льняным платком. Затем его кулак обернулся вокруг свисающей с шеи цепи, и он впился в губы Гермионы страстным поцелуем. Его язык был сильным и настойчивым, расхищая ее рот. Она сильнее прижалась к нему, а он поднял ее на руки и понес к ближайшему дивану, подальше от яркого света.       — Я очень доволен, — пробормотал он ей в волосы, поставил на ноги и снова поцеловал в губы, привлекая её руку к выпуклости в брюках. — Достань свою награду.       Гермиона чувствовала себя немного неуверенно, стоя на ногах. Адреналин буйствовал в теле, борясь с диким желанием, которое она почувствовала, дотронувшись до вставшего члена своего Хозяина. Она напала на его ремень с гриффиндорским рвением, отстегнув молнию брюк и стянув их вниз, чтобы взять у профессора в рот. Соленая смазка на блестящем, потемневшем кончике его пениса звучала во рту словно букет изысканного вина. Но Северус сел на диван, заставляя ее оседлать его. Целуя его губы, Гермиона опустилась на всю длину, и они оба застонали. Она отклонилась, двигаясь на нем вверх-вниз, и он жадно припал губами к затвердевшему соску.       Гермиона использовала член, в котором так нуждалась во время порки, зная, что в тени стоят люди, наблюдающие за их связью, но ей было все равно. Желание было слишком сильным. Она оседлала великолепный эрегированный член Северуса Снейпа, остро осознавая, что его рука находится на цепочке ошейника и притягивает её ближе. Он сосал грудь Гермионы и толкался в нее, словно от этого зависела его жизнь. Она посмотрела вниз на его чернильные волосы, увидев, что глаза его закрыты, а рот ласкает груди. Почувствовав, как его большой член растягивает её и трахает, она полюбила его, как никогда раньше. Гермиона хотела, чтобы этот момент длился вечно.       Но страсть была на пределе, поэтому ничто не могло замедлить их темп. Глаза Северуса распахнулись, выражение его лица было беспечным, и он хрипло зашептал прерывистым тоном:       — О, черт, Гермиона, кончай со мной. — Рука на ее талии скользнула между ними, подушечки его пальцев прижались к клитору. — Сейчас, — выдохнул он. — Сейчас!       И Гермиона изогнула шею, чувствуя, что подобие причёски распадается и волосы рассыпаются по спине. Чувствуя, как вся она наполняется жарой и сиянием их союза, в то время как его семя проникает внутрь. Лицо Северуса прижалось к ее шее, и крик, вырвавшийся из его горла, был более страстным и менее сдержанным, нежели все, что она когда-либо слышала от него в любую из их встреч. Она зарылась пальцами в его волосы, чувствуя, как пульсируют внутри отголоски её оргазма, наполняя каждую клеточку ее тела светом. Когда Гермиона наконец успокоилась, то увидела, что его щека прижата к ее груди, а пальцы одной руки ласкают звенья цепи ошейника.       Немного придя в себя, она погладила его по волосам и поцеловала лицо, прикосновениями выражая те вещи, которые он никогда не позволит ей сказать словами.