Pride

– Хонбин! Хонбин вздрогнул и поднял глаза на Санхёка, вставшего перед прилавком. – Хватит витать в облаках, ответь на мой вопрос. – А какой был вопрос? Санхёк шумно выдохнул и вскинул руки в воздух. – Ты справишься сегодня один без меня? У меня свидание. Слово "свидание" вернуло Хонбина с небес на землю. Он расплылся в гаденький ухмылочке, которая появлялась лишь, когда он перевоплощался в язвительного засранца. – Оуу, у нашего Санхёка свидааание? Боже мой, я в шоке. – Избавь меня от своего яда, гений. Не я виноват в отсутствии у тебя секса. Эту яму ты вырыл для себя сам. Хонбин только хмыкнул и снова опустил подбородок на подложенную руку, продолжив молча наблюдать за тем, как Санхёк суетится по лавке. Пока тот не остановился, блуждающий взгляд Хонбина остановился следом. – Что? – прищурился он на ставшее внезапно самодовольным и не предвещающим ничего хорошего лицо Санхёка. Тот облокотился на прилавок, и Хонбин дернулся назад, насторожившись и не зная, чего ему ожидать. – И никаких острот в мой адрес, какие мы скучные? Никаких шуточек насчет того, что я назвал это "свиданием". Ни одного "необращенцы тоскливые аж сдохнуть, это не свидания, а дерьмо на палочке"? Ты меня не проведешь. Хонбин преувеличенно громко фыркнул в ответ. Санхёк пропустил это мимо ушей, как и проигнорировал гримаску раздражения, мелькнувшую на лице Хонбина. – Так кто там у тебя, колись? Что за огнище растопило тот кусок льда, который ты зовешь своим сердцем? Он не моргнул, когда Хонбин цокнул языком, не отступил, когда тот треснул его по лбу, точнее, попытался это сделать. Они проходили через это бесчисленное множество раз, так что Санхёк отлично знал, как Хонбин реагирует на поддразнивания. – Какой еще кусок льда, а? Ты гаденыш. Проваливай трахаться и оставь меня в покое. Взбешенное лицо Хонбина было самым любимым у Санхёка. – Ну же, хён. Не скандаль. Я всего лишь хочу узнать, что за волшебное существо сумело направить твое вздрюченное корявое естество на путь отречения от воздержания. На сей раз Хонбин не удержался и запустил в Санхёка пресс-папье, тот поспешил к двери, не переставая смеяться на ходу. Гортанный рык Хонбина стих спустя лишь некоторое время, как тот исчез. Кто-то вошел в лавку, и Хонбин вскинул глаза на дверь. По запаху – чужой. – Хагён? – он недоуменно поднял брови, человек у двери улыбнулся и, склонив голову на бок, изобразил удивление. – Не помню, чтобы я представлялся тебе, – сказал тот, взглядом обежал прилавок и остановился на небольшой табличке возле кассы, на которой значилось имя, – Хонбин. – Не нужно быть телепатом, чтобы узнать, как тебя зовут. – Он не хотел звучать грубо, но недовольство выходками Санхёка еще напоминало о себе. Поразительно, но Хагён лишь рассмеялся. – Действительно, не нужно, – кивнул тот. Хонбин почувствовал себя виноватым в том, что сорвался на нем, хотя он пока не сделал ему ничего плохого. Ключевое слово: пока. По крайне мере, Хагён явно не считал себя чересчур важной птицей, раз его не задели слова Хонбина. Он выглядел невозмутимым и элегантным, как и всегда. – Я разговаривал с Джехваном, он сказал, что ты упоминал при нем, какую отличную кожу добыл в последнюю вылазку за стену, – сообщил Хагён, присаживаясь на стул напротив прилавка. Хонбин кивнул. Он упоминал об этом при Джехване. – Ты для себя спрашиваешь? – поинтересовался он, Хагён покачал головой. – Для Тэгуна, значит? – Тот улыбнулся. – Это сюрприз, – любезно выговорил Хагён, не сводя с Хонбина глаз. – Приближается день его рождения. Его день рождения? Хонбин издал тихое "о" и поспешил скрыться в подсобке, подобрать что-нибудь. Они встречались всего дважды и не обмолвились ни словом друг с другом. Он поднес к лицу кусок мягкой кожи, бархатной и очень приятной на ощупь. Черная в тон к его волосам. Санхёк часто упоминал, как его талант подбирать кожу под покупателя вызывает у него нездоровые мурашки. – Мне кажется, эта ему подойдет, – сказал Хонбин и выложил кожу на прилавок. Наверное, Санхёк был прав насчет мурашек. Но люди оставались довольны, так что... – Очень мягкая, – улыбнулся Хагён. Каждое его движение пронизывала такая грация, которой Хонбин ни как волк, ни даже как человек совершенно не обладал. – Сколько с меня? – Бери так, – Хонбин подвинул кожу ближе. – Считай это моей частью подарка. Он вернулся на свое место и опустил голову на подложенный кулак. Хагён провел рукой по его волосам, словно он был маленьким ребенком, Хонбин моментально отстранился и нахмурился. – Ты славный малыш, – улыбнулся Хагён, как ни в чем не бывало, глядя в насупленное лицо Хонбина. – Я скажу ему о твоем участии в подарке, когда буду его вручать. Хонбин, все еще слишком шокированный чужой наглостью и тем, что его посмели тронуть без разрешения, не нашелся с ответом. Хагён так и вышел из лавки, не забыв дружелюбно улыбнуться на прощание и помахать рукой. Дверь сама открылась перед ним и закрылась так же, когда он переступил порог. Какой исключительно самоуверенный в себе человек. ~×~ Охота в этот раз не состоялась. Соджин сказала, что он не нужен им раненый, а Хёджон не выздоровела окончательно, так что никаких вылазок на этой неделе. Все согласились с решением, сказав, что все в порядке, хотя Хонбин знал, это не так. Это было несправедливо. У него даже ничего не болело. Пара крошечных царапин на щиколотке, да он даже перестал носить повязку. Ну чесалось слегка, подумаешь. Санхёк попросил его перестать скулить и выйти с ним в город, чтобы развлечься и повеселиться. Веселье закончилось на следующее утро, когда Хонбин проснулся в холодном поту. Его течка приближалась. Блядство. Наверное, ему стоило выйти наружу и поискать того, кто усмирит его пламя в этот раз. Забавно, как Санхёк всегда использовал выражение "усмирить пламя", говоря о течке Хонбина, будто что-то мешало ему использовать общепринятое название. Наверное, так же использование метафор в юном возрасте помогало принять факт, что у родителей может быть сексуальная жизнь. То, что Хонбин был омегой мужского пола, хотя бы позволяло ему не волноваться о нежелательном потомстве. Он лишь хотел снять напряжение, избавиться от жара и все. Над количеством раз, когда ему приходилось причинять физическую боль другому волку, чтобы не дать тому укусить его и заклеймить, в самом деле, можно было только посмеяться. Одна из причин, почему он не мог всецело довериться альфе. Они думали одними инстинктами, а это то, что Хонбин люто ненавидел. Но какие были варианты. Или так, или ему светило от трех до пяти дней рыданий в подушку из-за жара, приливов и сексуальной нереализованности. К тому же, что немного до течки, что немного после Хонбин был невыносимо раздражительным, поэтому Санхёк предпочитал держаться от него подальше. В последний раз, когда они поругались на неделе, которая потом окончилась течкой, Хонбин буквально протащил Санхёка по всему дому за ногу. Опыт, который ему не хотелось бы повторять. – Ну, и есть кто на примете? – спросил Санхёк, держа стакан. Он вернулся вчера, покрытый засосами всех оттенков фиолетового и следами ногтей на спине, в облаке стойкого аромата женского парфюма, который чувствовался сильнее, чем его собственный запах. Хонбин не хотел знать подробностей тогда и не хотел сейчас, будучи вынужденным смотреть на особенно яркую отметину на шее Санхёка. – Мне все равно, я лишь хочу, чтобы эти приливы жара прекратились. Одежда на данный момент казалась ему изобретением дьявола. Течка даже не вступила полностью в свои права, а он уже потел и горел весь с ног до головы, и мог лишь агрессивно размышлять о том, как скорее потрахаться. И желательно в максимально грубой форме. Но обычный рядовой секс тоже бы сгодился. Он застонал, когда очередная пылающая волна окатила его, оставив небольшие язычки пламени вылизывать его кожу. – Господи... – тяжело выдохнул он, и Санхёк сочувственно погладил его по спине, как будто эта малость не ухудшила в разы его состояние. – Ты как? Хонбин приблизился к нему настолько, чтобы только тот мог услышать его слабые, несдержанные поскуливания, которые вырывались из его горла с каждым выдохом, и которые он был бессилен остановить. – Ого, я же... Я же просто спросил. Взгляд, которым Хонбин его одарил, заставил Санхёка придвинуть стакан с выпивкой к нему ближе. Он осушил его в два глотка и попросил повторить. Санхёк выражал свое сочувствие теперь с некоторого отдаления. Хонбин был ему благодарен. Найти того, кто согласится трахнуть его, не представляло проблемы. Ему никогда не нужно было стараться ради этого. Сам секс его тоже не интересовал, ему были важны последствия его. Такие, как сон. Мысли о сне звучали музыкой в голове. Если он сделает это сегодня, то завтра сможет пойти к Джехвану позировать, как они договаривались, следующая волна жара ударит по нему лишь через два дня. И тогда это будет удар в полную силу. И ему придется опять идти сюда в поисках того, кто "усмирит его пламя" в последний раз в этом месяце. Почему Мать-природа не может пойти и трахнуть себя вместо него. К слову о Тэгуне, подумал Хонбин, пока шел с первым попавшимся незнакомцем к запасному выходу из заведения, оставив Санхёка терпеливо дожидаться его возвращения у бара. Потому что по сути ему не нужно было мыслями присутствовать здесь и сейчас, чтобы сделать все правильно. Всю обязательную программу он знал наизусть. Он вспомнил, в каком находился ужасе, когда у него впервые наступила течка, когда впервые он ощутил эту влагу между ног. Как унизительно для него было слышать свой тихий скулеж всякий раз, когда жар охватывал тело, и его внутренности пульсировали, в попытке достичь какого-то извращенного подобия наслаждения. Разочаровывающего и такого, такого неудовлетворительного. Не жизнь, а кошмар наяву. Сейчас он свыкся с этими неприятными ощущениями будто свербежа на подкорке. Он мог жить с ними. Джехван сказал – Хонбину было немного странно думать о Джехване и одновременно ронять детали одежды на землю, – что Тэгун может обращаться. Он не пахнул, как волк, не вел себя, как волк. Скорее всего он принадлежал к кошачьим, как Соджин или Хёджон. Первый мужчина из рода кошачьих, который ему повстречался. Хонбину стало интересно, был Хагён его парой или нет. Случаи, когда парой становились обращенец и необращенец не были редкостью. Он знал нескольких полукровок, живущих под Куполом, но полукровки не жили среди волков. Их сообщество было слишком строгим насчет своих обычаев и порядков, чтобы пускать полукровок в свои ряды. Лично Хонбин не возражал против их существования, но мог понять, почему их не принимали другие. Вероятно, его народ считал их слабыми для волков и предпочитал стирать с лица земли. Их культура была слишком примитивной. Людям приходилось сражаться друг с другом за место под солнцем, за уважение. Как Санхёк сражался. Каждый день. Но если Тэгун мог обращаться, почему выбрал жить вдали от своего народа. Он пахнул альфой, сильным зверем. Такому не нужно было доказывать себя, это чувствовалось исподволь. Хонбин чувствовал. Всем своим существом. Обволакивающий, подавляющий запах того, кого нельзя ставить под сомнение, нельзя испытывать, нельзя оскорблять. Запах, заставляющий других обращенцев опускать взгляды и склонять головы. Хонбин не стал этого делать, потому что он не падает ниц ни перед каким альфой. Ни за что и никогда. Но он тоже чувствовал эту тягу внутри, желание подползти к нему на коленях и вылизать с ног до головы. В нем тоже это было. И напоминало о себе слишком часто. Его прижали к стене, и чужое дыхание опалило шею. – Если укусишь меня, я вырву тебе глотку зубами, – прошипел он, незнакомец медленно вошел в него. Слишком медленно. Рык и стон смешались в его горле. – Сильней, я не сломаюсь. В этом было своего рода освобождение: отдаваться на милость своих потребностей, нужде, которая беспеременно зудела внутри. Любопытно, если Тэгун тоже испытывал это ощущение. Такое чистое и неуловимое. Честное и открытое, сильное, но и переменчивое. Тонкое, как волос, охваченный пламенем и исчезающий с яркой вспышкой. Он услышал зарождающийся рык в чужом горле и сдавил его рукой, ногти впились в кожу, чтобы удержать альфу на расстоянии от себя. От своей шеи. Его обдало жаром. И дело было сделано. Его оставили самостоятельно дойти до разрядки. Незнакомец пробурчал что-то насчет болезненных следов от ногтей на шее и скрылся в баре. Так было даже лучше. Он мог спокойно отдышаться и привести себя в порядок без кого-то, стоящего над душой, с видом, будто ему не все равно, будто в этом было что-то большее, чем это. Чем элементарное облегчение потребностей животного. Почистившись как можно лучше, в условиях невозможности принять настоящую ванну, Хонбин с чувством максимально возможного удовлетворения в условиях отсутствия клейма, счел себя готовым вернуться к Санхёку. Оттуда им полагалось сразу двинуться домой. Хонбин никогда не озвучивал, но он ненавидел оставаться сам по себе во время течки. Санхёк знал об этом и ничего не говорил. Как и Хонбин не упоминал, что тот не входил в гон, потому что не был волком. Что считался за полукровку, потому что не мог обращаться. Об этом Хонбин тоже молчал. Они оба избегали касаться своих чувствительных мест, и оба были благодарны друг другу за это. ~×~ Утро четверга началось с того, что Хонбин спрыгнул с кровати рано и перво-наперво сменил белье, пропахшее течкой и сексом. Он принял долгую ванну, переоделся в самую удобную одежду на свете и только тогда вышел из дома. На краю сознания теплились воспоминания о чрезвычайно реалистичных снах с участием Тэгуна и всего того, что тот из себя представлял. Он не особо переживал о прошлом вечере, потому что проходил и через худшее, когда его партнеры были намного более сомнительными и спорными личностями, чем вчера. Хонбина нельзя было винить в том, каким сумасбродным он становился в эти определенные дни месяца. Джехван был удивлен его столь раннему появлению под дверями своей мастерской. – Вы пришли вместе? – Вопрос заставил Хонбина нахмуриться. – Тэгун только что зашел, проходи. Он жестом поманил Хонбина в дом, но не коснулся при этом, хорошее решение. Хонбин все еще был слишком чувствительным, и его мышцы ныли от постоянного перенапряжения. Тэгун был одет и сидел возле окна. Его взгляд упал на появившегося в дверях Хонбина и буквально пригвоздил ноги того к земле. Кошачьи глаза серебристого цвета вызывали волну легкой дрожи по позвоночнику. Пылающее недоразумение на ножках. – Тэгун, это Хонбин, он будет позировать с тобой сегодня, – Джехван подтолкнул его в направлении альфы, встав между ними, как учитель в младших классах, который отчаянно хочет, чтобы новый ученик поскорее завел себе друзей. Хонбин не был уверен, кто из них новый ученик: он или Тэгун. – Привет... Я Хонбин, – он изо всех сил постарался справиться со своей дерганой натурой, но все эти знакомства и вежливости были совершенно не в его стиле. – Тэгун, – ответил тот, и его голос оказался нежным, как шелк, и невесомым, как перышко. Хонбин тупо уставился на него на несколько секунд, пытаясь переварить несоответствие. Это продолжалось до тех пор, пока Тэгун не потянул носом воздух между ними, а затем так посмотрел на Хонбина, что он понял, тот все знает. Знает все, чем Хонбин занимался. Спасибо голосу Джехвана, который вывел его из навалившегося ступора. – Я пойду возьму краски, а вы пока... познакомьтесь? Я скоро вернусь. – По его лицу было видно, насколько слабо он верит в то, что они в состоянии затеять какую-то беседу. И он прав. – Джани сказал, что ты можешь обращаться, – начал Хонбин, больше для того, чтобы отвести внимание от себя и своего острого чувства незащищенности, чем из желания светски поболтать. – Ты уверен, что тебе стоит находиться рядом со мной сейчас посреди твоей течки? – спросил Тэгун, его глаза, как ножи, будто разделывали его на части. – Я не хочу причинять тебе неудобства. Ох ты ж... Сама прямолинейность, надо же. – Мне уже неудобно. Может, ты лучше притворишься, что ничего не знаешь? – отозвался Хонбин, пряча ладони между коленей. Тэгун как будто улыбнулся, Хонбин как будто потерял дар речи. Потрясающе. – Прости, – сказал Тэгун, – я не хотел– – Можем мы, – перебил его Хонбин, тот замолчал, и Хонбин тоже на миг потерял мысль, – не упоминать мою течку вообще, в принципе? Тэгун издал тихое "ммм". – Ты пахнешь сексом, это отвлекает и все. Но, конечно, как скажешь. Хонбин вскочил со стула, когда Джехван вошел в комнату, держа чистый холст и коробку с красками. Он растерялся, лицо Тэгуна не выражало ничего. – Вы готовы? – И только Джехван был совершенно не в курсе происходящего, радушная улыбка играла на его губах. Тэгун не ответил, лишь встал на ноги и спросил, как ему устроиться, он продолжал держаться поодаль от Хонбина и не касался его, тот все еще не мог пошевелиться, только стоял рядом со своим стулом и хмурил брови. – На кровати? Я не придумал еще позу, сперва хочу знать, есть ли у вас возражения? Тэгун сказал, что против полного обнажения, никакой порнографии естественно, а так все, что будет угодно. Джехван промычал, подтверждая, что услышал его. – А ты, Хонбинни? Возражения? Это стало вопросом гордости, в первую очередь. Он смотрел в упор на Тэгуна, когда сообщал Джехвану, что нет, у него нет возражений. В глазах Тэгуна промелькнул скорее интерес, чем удивление, он скинул рубашку и штаны, и опустился на кровать, ожидая решения Джехвана. Хонбин понятия не имел, что делали модели, поэтому от безысходности последовал увиденному примеру. В итоге, они устроились на кровати, прикрытые куском блестящей красной ткани, которую Джехван выбрал по случаю, лицом Тэгун уткнулся в ключицы Хонбина, а тот сцепил руки у него за спиной. Внутри головы Хонбина разверзлась геенна огненная, Тэгун ничем себя не выдал. Джехван разглядывал их пару минут, пока не решил, что ему не нравится. Он подошел и расположил их иначе. Теперь Хонбин раскинулся на постели, а Тэгун нависал над ним сверху, но не касался. Локтем он упирался в матрас рядом с головой Хонбина, сжав ладонь в слабый кулак, другую руку вытянул вдоль тела. Хонбин одной рукой натягивал на грудь ткань и теребил ее пальцами, чтобы занять себя, вторую закинул за голову. Он не сводил глаз с Джехвана и выглядел потерянным ровно настолько, насколько себя чувствовал. – Тэгуни, опусти голову пониже. Тот сделал, как ему велели, волосы легли на ключицы Хонбина, по его позвоночнику пробежал холодок. – Можешь так остаться? – Тэгун молча кивнул, Джехван показал ему большой палец и сел за холст. Стало тихо. Тэгун прикрыл глаза и выдохнул. Хонбин ощутил, что умирает, и не самым неприятным образом. От Тэгуна шло тепло, вблизи его запах чувствовался сильнее. Ноги Хонбина постепенно превращались в желе, хорошо, что ему пока не нужно было вставать. Это было неправильно. – Хонбинни, посмотри, пожалуйста, на него? Он повернул лицо, и их с Тэгуном глаза встретились, Тот не отвел взгляд, Хонбин тоже не стал. Он был не из тех, кто отступает, а посмотреть в сторону сейчас было равносильно признанию в том, что он напуган. А будь он проклят, если позволит хоть одному альфе заметить это. Время плавилось вместе с Хонбином, в какой-то момент он ощутил подозрительные движения внутри. Плохой знак. – Давайте сделаем перерыв, – объявил Джехван, Тэгун отшатнулся от него в то же мгновение. Хонбину пришлось закрыть глаза на секунду чтобы успокоить свои спекающиеся внутренности. Какое кошмарное ощущение. Он сел на кровати и тряхнул волосами, будто возвращая мысли на верный путь. – Я лучше пойду, – сказал он, пока Джехван наливал всем сок. Ладони вспотели. – Уже? Но, Хонбинни, ты только пришел, – с самыми добрыми намерениями попытался разубедить его Джехван. Тэгун разглядывал его пристально. Морозец пробежал по спине Хонбина, он вдруг понял, насколько безумной была идея прийти сюда сегодня. – Мне нужно уйти. Глупо было считать, что он сможет находиться рядом с Тэгуном так близко сейчас. Что быть возле альфы в этот момент безопасно. Это было не так. Это было не так. Дрожь во всем теле в который раз напомнила ему об этом. Он отказывался прислушиваться к мольбам волка внутри просто вдохнуть. Сделать один глубокий вдох. Впустить Тэгуна в свои легкие. Джехван открыл рот, чтобы добавить еще что-то, но Тэгун остановил его взглядом. – Пусть идет. От звучания его голоса в груди Хонбина умер еще один жалкий стон. Он будто сгорал изнутри. Затем все смешалось, он обратился и метнулся к двери на такой скорости, что совершенно забыл про одежду. Но волкам не нужна одежда. Он слышал, как Джехван кричал ему вслед, но сердце оглушительно стучало в ушах, и он бежал. Он бежал... Прочь из той комнаты и от Тэгуна, от его взгляда, от длинных пальцев, от тихого голоса, от этого запаха, от которого перемешивались все до одной косточки внутри Хонбина. Этого не может быть... Этого не должно быть... Его мысли путались из-за жара, тело волна за волной сотрясала дрожь, из-за которой путались лапы, и он спотыкался на ходу, пока мчался домой. Дело не только в запахе силы. Он пахнул, как достойный. Пахнул, как пара. Как сандаловое дерево и пепел... Блять... Блять. ~+~ Он очнулся в своей кровати в одежде, которую не помнил, как надевал, шею неприятно покалывало. – Что... – кашлянул он, во рту пересохло. Санхёк сидел рядом и сразу протянул ему бутылку с водой, которую Хонбин осушил за секунду. – Что случилось? – спросил Санхёк голосом полным беспокойства. – Я нашел тебя без сознания внизу, ты ранен? Я не знал, надо ли звать Воншика, позвать его? Отчаяние. Хонбин тоже чувствовал отчаяние. Ему потребовалось мгновение прийти в себя, и еще немного, чтобы комната перестала вращаться, затем он был в состоянии говорить. – Я нашел свою пару, Хёка, – он спрятал лицо в ладонях, чувствуя жуткий стыд, и жалобно заскулил. – Я встретил пару. Он никогда в жизни не видел, чтобы Санхёк так широко распахивал глаза, а он знал его с колыбели. – Что? Где? Как? Никто не пахнул, как твоя пара, а ты знаешь всех в районе. Хонбин начал всхлипывать и зарылся еще глубже в ладони. Он ненавидел все это. Как же он все это ненавидел. Санхёк в панике вскочил на ноги, растерянный и не понимающий, что ему делать. С одной стороны, Хонбин все еще был в течке, и коснуться его, означало причинить большие страданий, больше боли. – Что мне сделать? Как помочь тебе? – Уйди, – выдавил Хонбин, – оставь меня одного. И закрой дверь. Он сжался в крошечный комок, сердце Санхёка разрывалось, глядя на него. Хонбин тихо застонал в подушку. Жар пройдет через несколько дней, но знание о том, что его волк нашел альфу, которого счел достойным, останется. Хонбин знал, несмотря ни на что, как бы он не старался избежать этого, он не сможет. Он всегда, всегда будет следовать за запахом, принадлежащим его паре. Даже если тот – ужасный человек. Даже если тот будет презирать его. Даже если тот не свободен. Волк никогда не даст ему забыть. Он навсегда останется последней мыслью в голове Хонбина перед тем, как заснуть, и будет первой, с которой он проснется утром. Его пара. Его вторая половинка. Ему стало страшно. Это был настоящий кошмар. ~+~ Слава небу, Хонбин смог покинуть комнату, когда его течка полностью закончилась, он ел по чуть-чуть все это время, а спал и того меньше. Теперь же он был в состоянии встать с постели. Он принял ванну, смыл с себя все следы жара, надел чистую одежду и спустился вниз, чтобы встретиться с Санхёком и продемонстрировать ему свои темные круги под глазами и негнущиеся конечности. – Привет... Санхёк обнял его так крепко, что все внутренности, казалось, поменялись местами. – Господи, как ты? – Жив, – сказал Хонбин, и мгновенно возненавидел то, как треснул его голос, когда он попытался усмехнуться. – Я всего лишь запаниковал, принял все слишком близко к сердцу. Все будет в порядке. – Так, кто он такой? Я его знаю? Хонбин покачал головой и налил себе кофе, надеясь, что это поможет ему пережить день и не свалиться в дрему. – Встретил его случайно. – Хороший человек? Санхёк сидел напротив и подталкивал к нему тосты. Как знал, что Хонбин не настроен на мясо сейчас. Его все еще подташнивало. – Я без понятия, если честно, но он выглядит милым. Хонбин пожевал тост и сделал глоток, желудок заворчал. У Санхёка, похоже, отлегло от сердца. После его слов и после того, как он на глазах того поел по-нормальному. – Но я думаю, у него уже есть пара. – Ты уверен? Хонбин снова покачал головой. Он не был уверен ни в чем абсолютно. То немногое, что он знал, это имя Тэгуна и то, что он выглядит мягким и очень тихим. Что он не волк, и что его день рождения будет на днях. – Он не волк. – От кого-то столь консервативного, как Хонбин, слышать это было дико. – Но я знаю, что он может обращаться. – Поговори с ним, – осторожно предложил Санхёк, Хонбин наморщил нос. – Он должен знать. Сокрытие правды никому еще не сослужило хорошую службу. Хонбин в этом и не сомневался, но он не был готов пока довериться этому человеку. Пускай Тэгун и не выглядел плохим. – Я не знаю его. Я не хочу, чтобы он воспользовался мной. – Риск был всегда, Хонбин неспроста не доверял альфам. – Хотя бы попытайся узнать его сперва. Ты будешь страдать, если, не разобравшись, просто оттолкнешь его. Санхёк озвучивал те вещи, которые и так звучали в голове Хонбина, и которые он тщетно пытался игнорировать, но он не мог иначе. Он просто не мог. – Обещай мне, ты приложишь усилия, чтобы узнать его. Дай ему шанс доказать, что он стоит того, чтобы быть твоей парой. Может, твоему волку можно верить. Он кивнул, больше для того, чтобы Санхёк замолчал и дал Хонбину поесть, чем действительно согласился сблизиться с Тэгуном, как со своим альфой. Может быть, он и находил Тэгуна привлекательным, ему нравился его нежный голос, и он чувствовал уважение к его зверю, но это не означало, что он хотел быть его парой. Хонбин ненавидел отношения. Он не желал быть ничьей игрушкой. Именно поэтому он покинул свое племя. Ушел, чтобы избежать своей судьбы. – Я выйду прогуляться. Ты справишься без меня? – спросил он, Санхёк кивнул и коснулся его руки в знак поддержки. Тот бы и в нос его лизнул, но Хонбин, как омега, вынужден был отказаться от этого жеста. Волки лизали других волков, если считали их стоящими выше по иерархии. Хонбин был омегой, соответственно, не стоял выше и не мог быть облизан. Его мозг отказывался воспринимать это как благодарность или проявление симпатии. Полноценный синдром шавки. Он отправился к Джехвану в мастерскую и нашел того в саду, поливающим растения и поглядывающим с улыбкой на солнце. На ярком свету темно-зеленый оттенок в его волосах был отчетливо виден, Хонбин почти поверил в то, что тот, правда, растение. Растение, которое уходит корнями под землю и распускается цветами, и дает плоды в определенное время года. Но Джехван ненавидел цветы из какого-то иррационального страха перед пчелами. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Наконец, тот заметил неловко мнущегося возле газона Хонбина, глаза расширились, лейка выпала из руки. – Хонбин! – Джехван бросился навстречу, Хонбин инстинктивно отшатнулся. – Ты в порядке? О, солнце, ты умчался так быстро, я волновался! Ты выглядишь ужасно, что случилось? Хонбин опустил взгляд. – Я... немного приболел, – смущенно пробормотал он. – Ты не... Я забыл у тебя свою одежду. Глаза Джехвана вспыхнули с пониманием, но затем в них появилось недоумение. – Тэгун не отдал ее тебе? Он сказал, что занесет тебе домой. – Нет, не отдал. Джехван нашарил в карманах кусок бумажки и написал на ней адрес органическими чернилами, которые изготавливал сам. Такими же он рисовал свои картины. Его волосы светились. Может быть, он занимался... фотосинтезом? Странно было размышлять об этом, как о настоящем занятии. – Он татуировщик в нижнем городе. Кажется, я говорил тебе об этом, – сказал Джехван и протянул записку, Хонбин взял ее и кивнул, Джехван говорил. – Сходи к нему, мне показалось, он чувствует себя виноватым в том, что случилось в прошлый раз. Мне тоже жаль, что так вышло. Не стоило тебя просить об этом. Лицо Джехвана выражало искреннее раскаяние, и Хонбин постарался изобразить понимание. Он вздохнул и сунул руки в карманы. Стоять на месте было тяжело. – Ты не при чем, Джани, – наконец, выговорил он и неловко похлопал того по плечу. – Это мне стоило лучше рассчитывать свои возможности. – Это еще одна волчья фишка? – Хонбин с улыбкой согласился с ним. – Твои волчьи привычки, особенно перекидывание, всегда вгоняют меня в панику. Наверное, потому что ты растение, подумал Хонбин. Он попрощался с Джехваном и озадачился: стоило ли ему идти в нижний город за своей одеждой, или лучше было вернуться домой, забраться под одеяло и скулить там до конца дня. Перспектива выглядела заманчиво. Но голос Санхёка в голове возопил, что он должен пойти и поговорить со своей... парой. К тому же это была его любимая одежда на время течки, и он хотел получить ее обратно. Что ж, значит, вперед в нижний город.