Pride

Хонбин лежал на полу, когда появился Санхёк. Он выучил ценный урок за сегодня, после безуспешной охоты и выволочки от Соджин насчет его невнимательности за стенами города. Санхёк встал, скрестив руки на груди, как делал, когда ждал чего-то, но Хонбину нечего было ему сказать, поэтому начинать пришлось тому. – Ты пойдешь на выступление Хагёна? – Не знаю. – Тэгун будет там. Хонбин лишь выразительно вздохнул. Санхёк, похоже, счел это за приглашение и присел рядом с ним. Знал, что Хонбин, в итоге, обязательно разговорится… Как и всегда. – Что-то случилось? – спросил тот, Хонбин повернулся. – Он же ничего тебе не сделал, я надеюсь? От чужой заботы делалось тепло внутри и немного неловко. Хонбин никогда не был из тех, над кем требовалось кудахтать, чтобы убедиться, что с ним все отлично. Он всегда твердо стоял ногами на земле. – Тэгун очень хороший, – с очередным вздохом выговорил он и распластался на полу. – Нежный и внимательный, и есть в нем что-то этакое. Санхёк выгнул вопросительно бровь, но Хонбин не заметил, слишком занятый транслированием своего внутреннего монолога. – То, что мне бесконечно нравится. Словно он постоянно берет меня на слабо. – У меня есть идея, – предложил Санхёк, Хонбин нахмурился. Усмешка, которая заиграла у того на губах, не добавляла уверенности, что затея хорошая. Забавно, как он до сих пор не знал, были ли Тэгун с Хагёном парой. Только сейчас он бы согласился и на роль тайной пассии. В этой перспективе было свое очарование. И немного нездорового безумия. Но он все еще находился в легком трансе после поцелуя, а на исправление всего было выступление в ближайшем будущем и четверг прямо завтра. Он хотел увидеться с Тэгуном. ~×~ – Как работа, Уни? – поинтересовался Хагён. Он сидел на столе и болтал ногами, пока Тэгун в одних тренировочных штанах готовил им ужин. Отметки на его спине выглядели особенно темными на контрасте с его молочной кожей. Хагёну нравилось вести по ним пальцем, когда Тэгун лежал рядом с ним на постели и читал. В ответ на заданный вопрос, тот лишь пожал плечами. – А как у вас с Хонбинни? – Ничего нового. – Но он тебе нравится? Вздох. – Я не доверяю своему зверю, он свирепый, тебе это известно. Хагён соскочил со стола и подошел к нему, коснулся плеч и стал разминать натренированными пальцами его затекшую шею. Тэгун выдохнул. – Ты слишком много переживаешь. Он не хрустальный, в отличие от меня. – Тэгун обернулся к нему с гримасой, Хагён заулыбался. – Он сильный и выносливый, и создан, чтобы тебе соответствовать. Ты говорил, тебе нравится, какой он очевидный. – Как большинство волков, – тихо добавил Тэгун и повернулся обратно к плите, чтобы не дать еде пригореть. Хагён усмехнулся. – Что ж, в таком случае, ты придешь посмотреть мое выступление? Тэгун молча кивнул. Он всегда, всегда приходил. Ему нравилось видеть, как Хагён светится во время танца. – Это хорошо, потому что я буду танцевать для тебя. – И правильно. Люди чувствуют неладное, когда ты не делаешь этого. Скандальное выражение на лице Хагёна было у Тэгуна самым любимым. ~×~ – Санхёка… Ты уверен, что это хорошая идея? Тот сводил его, несмотря на легкое сопротивление, в торговый центр района, где набрал массу новой одежды. Хонбин, как классический аскет, пребывал в ужасе от количества нарядов, которые ему полагалось примерить. По-видимому, план состоял в том, чтобы сделать его красивее… Еще, еще красивее. Он и так был красив, но кому мешало еще немного красоты. – Ты пытаешься заполучить своего мужчину, так? Чего плохого в том, чтобы заявиться туда модной секси-штучкой? Ответ: все плохо, абсолютно все. – Но я не хочу поразить его одним своим лицом, Санхёк. – Тот был уже слишком занят подбором рубашки к брюкам, чтобы уделить ему внимание. – Я не такой поверхностный. Вместо ответа он получил хмык. – Точно. Завоюй его своим потрясающим характером и врожденным очарованием, на здоровье. Ты же не думаешь, что он за просто так влюбится в твою язвительную тушку. Кроме того, я же не говорю: иди и соблазни его своей красивой мордашкой, хотя я не сомневаюсь, у тебя получилось бы… Я говорю, почему бы не показать ему, что ты нечто большее, чем паренек с окраины с сомнительным чувством юмора и заиканием. – Но я иду туда на рядовое обследование, зачем мне наряжаться? Мои намерения будут слишком очевидными! – Он присел на стул возле окна, наблюдая, как Санхёк роется в пакетах с одеждой. – Да невозможно стать еще более очевидным в твоем случае, Хонбин. Он вздохнул. – Ты что хочешь, чтобы я снова сжег твою одежду на заднем дворе? – Санхёк смерил его взглядом. – Именно. Тогда угомонись со своими шуточками. – Он прищурил глаза, тот вскинул защитно руки. – Просто перечисляю факты, друг. Или хочешь, чтобы я тебе врал? – Хонбин пробурчал: "Хочу, чтобы ты заткнулся", Санхёк проигнорировал. – В любом случае, почему ты витаешь в облаках? Мистер высокий, мрачный перевертыш сотворил какое-то волшебство, о котором я не в курсе? – Мы поцеловались. – Что? – Санхёк в шоке уставился на него. – И ты мне только сейчас говоришь. У нас что теперь секреты есть друг от друга? Что происходит? Нашел себе мужика и внезапно тайны кругом? Хонбин закатил глаза на его чрезмерную реакцию. – Это не тайна. И что, ты моя мамочка? А? Я должен тебя информировать о каждом событии в моей жизни? – Санхёк фыркнул с чувством оскорбленного достоинства: "Да, должен", Хонбин застонал: – Ты смеешься надо мной. Это всего лишь поцелуй. Даже не мой первый. Санхёк потряс руками в воздухе, будто возмущаясь, что вообще должен озвучивать такие очевидные вещи. – Но ты запал на него! Настолько, что готов подставить ему свою шею и все прочее. И не отрицай. Ты пахнешь именно так! – Хонбин потерял дар речи на миг, а потом невнятно пробурчал, что он не настолько он и запал. – Именно настолько! – Знаешь, что… – Кстати! Я тебе не говорил же еще? Дурень. – Хонбин вопросительно дернул бровью. – В общем, я поспрашивал тут и там, ну ты понял, насчет Хагёна с Тэгуном. Поговаривают, что Хагён какой-то непорочный бог секса, а Тэгун его… фаворит что ли. Хонбин моргнул непонимающе, Санхёк набрал воздуху в легкие и продолжил: – Похоже, они очень скрытные, держатся подальше от окружающих и никого близко к себе не подпускают. Слышал, что они, возможно, одни из основателей Купола? И Хагён – тот, кто удерживает Тэгуна от старения. – Пауза. – Так что они знаменитости какие-то, в своем роде. Никогда бы не подумал, что смогу воспользоваться ужином в доме Хагёна в качестве подката, но остались еще в жизни сюрпризы. Хонбин нахмурился. – Если они знаменитости, почему я никогда не слышал об этом до сего дня? Санхёк пожал плечами. – Ты же знаешь, как в нашем районе относятся к посторонним. Всем плевать на необращенцев и полукровок. Кроме того, они, правда, очень скрытные. – Санхёк замолчал на мгновение, а потом вдруг заехал Хонбину по руке. – Эй, за что еще? – Нашел тоже о чем жаловаться! Ты сам тоже знаменитость! Самая красивая, но непокорная и язвительная, и незаклейменная омега целого района и весь этот джаз, – Санхёк сделал волну всем телом, Хонбин насупил брови. По его мнению, вешать на его отвратительную репутацию ярлык знаменитости было чересчур. "Видишь этого ублюдка там? Это Хонбин. И он – то еще блядское отродье", – такая его известность больше напоминала правду. – Мой случай совсем другой. Людей бесит то, что я не следую традициям, и они шепчутся за моей спиной. Я не знаменитость. – Людей бесит то, что все местные альфы с радостью стали бы твоим альфой. Только намекни им. – Санхёк бросил в него футболку. – Надень. – Ага, нашли тоже трофей, обрадовались. – Хонбин наморщил нос и посмотрел на пойманный улов. – Если я выряжусь в футболку с настолько глубоким вырезом, я могу вообще ничего не надевать. Санхёк рассмеялся и спросил, может, он тогда пойдет без футболки, и Хонбин выпучил глаза, как делал, когда слышал что-то не только не смешное, но и весьма раздражающее. Одно из самых частых его выражений. Но он надел футболку и отправился в мастерскую Джехвана, как обычно, за исключением того, что чувствовал себя немного не в своей тарелке и вообще нервничал без видимых причин. В связи с чем он даже соизволил постучать в дверь, вынудив Джехвана прокричать в ответ "открыто" своим пронзительно звонким голосом. – О, привет, Хонбинни. Тэгун лежал на постели посреди белых простыней и подушек: волосы взлохмачены, широкая голая спина во весь обзор, черные отметки, начинающиеся на затылке и тянущиеся вдоль позвоночника, прячутся под тканью. Джехван рисовал поразительно быстро. – Ты не возражаешь, если я закончу сперва, Бинни? Мне совсем немного осталось. Кусок угля в его пальцах, который он использовал сегодня, легко крошился, так что, судя по состоянию пальцев, тот работал уже длительное время. – Конечно, заканчивай… Я посижу и подожду. Джехван, весь в работе, лишь промычал одобрительно, глаза остались прикованы к холсту. Хонбин перевел взгляд на Тэгуна, ему стало любопытно, докуда тянулись его отметки. Для каждого обращенца это было индивидуально. Его собственные, как у омеги, были гораздо светлее и располагались лишь на лопатках и вдоль рук. У Санхёка были еще более бледные, потому что тот не мог обращаться, но украшали его грудь и обвивали шею. Минуты его размышлений прошли под единственный звук в комнате: шуршания угля по холсту. Потом Джехван сказал: – Готово. Спасибо, Тэгуни, ты лучшая модель на свете. Тэгун медленно пошевелился, лениво почесал затылок и тяжело посмотрел на Хонбина, он моментально напрягся, дыхание перехватило и опять эта неуверенность вспыхнула в нем. Желание услышать похвалу. Получить одобрение. Оправдать ожидания. Правда, это ощущение продержалось вплоть до того мига, как взгляд Тэгуна переполз с его лица на выставленные в вырезе футболки ключицы. Хонбин мгновенно оскорбился, что его ценность в который раз рассчитывается исходя из остроты его черт, шрамов, оставленных охотой, веснушек, полученных под жарким солнцем, коротких ногтей и волос, которые могли бы быть мягче на ощупь, если б ему было не все равно. Разве что в чужих глазах, рассматривающих его, он не заметил пылкого желания или прилива горячей симпатии. Он не представлял, о чем думал Тэгун, но так хотел узнать. И он мог бы… но не смел лезть к нему в голову. – Ух ты, Хонбинни, у тебя свидание или что? Голос Джехвана вырвал его из задумчивости, Тэгун все так же не отводил от него взгляда, будто принуждал признаться, что он так нарядился, чтобы произвести на него впечатление. И он почти признался. – Нет… нет. Джехван прижал руку к своей груди, запачкав белую ткань черными пятнами. – Неужели ты для меня так прихорошился? – ахнул тот, Хонбин постарался удержаться, чтобы не скривиться. – Тебе так красиво. Он стал еще краше, да ведь, Тэгуни? Джехван, как бесхитростное жизнерадостное дитя, обратился к Тэгуну, и тому, насильно включенному в беседу, пришлось мягко кивнуть. Затем он поднялся, прижимая к себе простынь, и направился в соседнюю комнату за одеждой. – Подожди минутку, я схожу за твоим уколом. А после мы поболтаем о том, когда ты сможешь снова мне позировать. Джехван подмигнул ему, прежде чем выйти из дома, Хонбин рассеянно кивнул вслед, сам он смотрел на дверь, за которой скрылся Тэгун. И он знал, что не должен был бросаться туда, едва Джехван вышел за порог. Конечно, не должен был, но он уже вырядился в сомнительной скромности наряд, отчего не использовать его по назначению и в соответствии с его ценностью. – Тэгун? – Он сперва просунул в дверь только голову, затем зашел внутрь. Тэгун уже стоял в кожаных штанах, и если Хонбину не померещилось, то они были из той самой кожи, которую он некогда отдал Хагёну. – Это та кожа, которую я отдал Хагёну? Тэгун оглянулся через плечо и проследил за взглядом Хонбина, направленным на него, на его бедра и задницу. – Почему ты смотришь на мой зад, Хонбин? – будничным тоном поинтересовался тот, но в глазах заиграл смех, будто ему стало весело от одной мысли об этом. Хонбин вытаращился на него: – Что? Я не… Я всего лишь смотрел в твою сторону и сразу узнал ее, вот и все. Тэгун скептически хмыкнул, натягивая водолазку. – Тебе не холодно? – спросил тот. Ему и холодно? Жаркий стыд, вероятно, отлично согревал его изнутри. – Почему ты так оделся? – Я… Санхёк настоял, что я должен попробовать новое и перестать одеваться, как старик, – он нервно хихикнул. – А что тебе… не нравится? В смысле, конечно, тебе не нравится, эти уродские шрамы от охоты видн– – Я не сказал, что мне не нравится, – перебил его Тэгун, весьма мягко. – Мне нравится, а тебе самому как? Тебе как будто некомфортно. Он полностью повернулся лицом к стоящему в дверях Хонбину и убрал мизинцем упавшую на глаза густую челку. – Я обычно не оголяюсь так, лишь поэтому, – замялся Хонбин, Тэгун молча двинулся в его направлении, пока не встал перед ним, глядя сверху вниз. – Что? Тот усмехнулся, словно находил Хонбина забавным. Он не старался быть забавным, ни капельки. – Ты закрываешь проход. – По-видимому, да. – Есть причины для этого? – Может, и есть? – Ты меня спрашиваешь? – А я спрашиваю? Тэгун расплылся в заинтригованной улыбке. Затем пнул дверь, пока она с грохотом не захлопнулась, и прижал к ней Хонбина. – Ты всегда такой? – Какой? Глупый и неуверенный? Нет, это Санхёк. – Тэгун рассмеялся, но в этот раз Хонбин хотел быть забавным. – Нет, требовательный и очевидный, – со смешком объяснил тот, но улыбка не задержалась надолго. – Ты мог бы найти себе кого-нибудь получше, чем я. – Но я хочу тебя. Разве этого мало? Ух ты, он на самом деле так сказал? Тэгун выглядел удивленным… Он что? Покраснел? Тэгун покраснел? Реально? Рехнуться. Тот опустил голову на плечо Хонбина в многозначительном молчании, он напрягся. – Почему ты так в этом уверен? – Я чувствую твой запах. Ты пахнешь… – он на секунду задумался над своими словами, – как то, что должно стать моим. – Хонбин вздохнул и прикрыл глаза. – И я уверен, ты чувствуешь мой запах. Весь район его чувствует, неужели ты – нет? Тэгун смотрел серьезно. Почему-то их разговор чересчур быстро принимал совершенно не тот оборот, как Хонбин себе представлял. – Я все еще альфа, не так ли? Да, но главный вопрос был: чей он альфа? Хонбина? – Но что насчет меня? – решившись, спросил он. Тэгун наклонил голову. – Что насчет тебя? – Чем я пахну… для тебя? Тэгун моргнул, затем потянулся и глубоко втянул воздух возле его шеи. Необязательно было так приближаться, но тот сделал это, потому что мог. – Трава, известь, мох… – Тэгун замолчал, потому что Хонбин фыркнул. – Я пахну мхом? Ха, это тупо даже для меня, блять. Тэгун улыбнулся ему в шею, и Хонбин замолчал. – Мне нравится… Заставляет меня вспоминать о доме. Я люблю запахи земли. Ему потребовалось мгновение осмыслить, что Тэгун описал его словом "дом". – Что ж, спасибо, в таком случае. Тэгун сделал еще один глубокий вдох и, наконец, отстранился. Хонбин втайне надеялся, что тот задержится, уткнувшись в изгиб его шеи, подольше. Ладно, может, и не настолько втайне. – И… что теперь? Джехван постучал в дверь. – Вы там одеты? Если нет, могу я войти, взяв скетчбук, если позволите? Тэгун распахнул дверь одновременно с набежавшей на лицо Хонбина хмурой тенью. Ох уж этот Джехван, порочный куст. – Что такие сердитые? Я всего лишь поинтересовался. Кроме того, может, я всегда хотел нарисовать что-нибудь этакое, очень драматичное и значимое. Тэгун, выходя из комнаты, похлопал Джехвана по спине и тихо попрощался до понедельника, но Джехван уже вовсю препирался с Хонбином, так что ничего не услышал. – К какой безнравственности ты нас подстрекаешь? – Я творческая личность! И как будто вы не трахаетесь, когда меня нет поблизости, – фыркнул Джехван. – Что, прости? – Вы, люди, постоянно трахаетесь перед своими растениями. Так, какая разница? Подобная дискриминация фотосинтезирующих существ оскорбительна! – От того, как Джехван возмущенно потряс кулаками в воздухе, Хонбин нахмурился еще сильней. – Ты единственное наделенное разумом и чувствами растение на свете, – высказал очевидное Хонбин. – Это маловажная деталь! ~×~ Джехван так и продолжал бы называть себя растением и, соответственно, невинным свидетелем, пока Хонбин не напомнил насчет многозначительных взглядов, которые тот бросает на Воншика всякий раз, когда его видит. Джехван сказал, что находит недостаток цвета в Воншике художественным приемом, чрезвычайно приятным глазу. Слишком много букв для признания, что он считает его красивым. Но, учитывая, как Воншик не являлся плотным большую часть времени, а Джехван, будучи растением, не чувствовал влечение дальше, чем счесть кого-то красивым, никто ничего не говорил и никуда не двигался. Трудно затевать отношения с существом, которые было то человеком, то облаком, то лужей. Ко всему прочему нематериальные сущности, такие, как Воншик, еще и были приверженцами религии, которую мало кто понимал. Но все это напрямую Хонбина не касалось, его волновало другое. Тэгун вновь улизнул от разговора. Он так и не выяснил, что им дальше делать. Хонбин был не из тех, кто сидит на месте и ждет, пока его сорвут, как какой-то милый придорожный цветок. Но только ничего другого ему не оставалось. Он и сидел один в своей комнате, полуголый, рассматривал свое отражение в зеркале, шрамы, рассыпанные по шее и груди, большой заживший отпечаток клыков на левом боку, напоминание о первой охоте. Он выглядел потрепанным жизнью: шершавые ладони, ободранные ногти, веснушки на носу и плечах из-за частого пребывания на солнце, с его-то бледной от природы кожей. Сломанные кости, сросшиеся неправильно, торчащие ребра, грубая линия челюсти, ничто из этого не делало его изящным, как омеге полагалось. Люди называли его красивым, но Хонбин не всегда был с ними согласен. Если бы его спросили, он бы назвал себя самым обычным. Санхёк постучал в дверь. – Как чо, братан? – спросил тот, Хонбин оторвался от зеркала и посмотрел на него. – И что с лицом? Что-то случилось? – Ничего не случилось, – ответил он и фыркнул: – Тэгун сказал, я пахну мхом. Санхёк нахмурился, и Хонбину искренне хотелось чувствовать себя оскорбленным этим, но он мог думать лишь о словах Тэгуна, что это напоминает ему о доме. В то же время, Хонбин задумался, а где у Тэгуна был дом? – Ты улыбаешься, не могу понять, расстроился ты из-за этого или нет, определись, чел, – Санхёк толкнул его в плечо и сел рядом на кровать. – Не очень похоже, что обиделся. – Потому что не обиделся, – признался он, пряча ладони между коленей. – Он сказал, что ты пахнешь, как его пара или нет? Раз вы обсуждали запахи и все такое… – и осекся, после добавив, что это чересчур смелый разговор для двух людей, которые и поцеловались-то впервые только-только. – Я не спрашивал. И не тебе рассуждать про смелые разговоры, Санхёк, твое первое свидание обычно оканчивается постелью. – Он ответно толкнул того в плечо, Санхёк едва не слетел с кровати. Едва. – И так, во-первых, держись нахуй подальше от моей головы, понял? Отлично. Во-вторых, ты говорил, что не веришь в свидания? Соответственно, не твое дело, что я там на них делаю. – В этот раз Санхёк толкнул его с такой силой, что Хонбин очутился на полу. И остался там, потому что пол был прохладным, а он чувствовал, что начинает гореть. – Я не читал твои мысли специально, ты думаешь слишком громко. И мне может все равно насчет свиданий, но есть правила, согласно которым нельзя вести себя, как дикарь. То есть, как ты. Санхёк выразительно фыркнул в ответ, Хонбин еле удержался от того, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Он же пытался, как старший, читать нотацию. – И кто ты вообще такой, чтобы решать, что по правилам, а что нет. Следовал бы ты сам правилам, так не бегал бы за альфой, как собачонка, а дожидался красиво, когда он сам к тебе придет. – Хонбин скорчил физиономию, и Санхёк понял, что победа в данном раунде осталась за ним. – Отлично. А теперь пошли за покупками. Мне нужно больше кофе. – Послать бы тебя одного, поганца, – пробурчал Хонбин, поднимаясь за футболкой. Санхёк со смехом встал с кровати. – Да ладно, не кисни. Купим тебе тот дорогущий черный чай, твой любимый, и ты расскажешь, сработал наряд или нет, сверим с моими предположениями. – Что? Хочешь подробностей? – Конечно, хочу! Зачем еще, по-твоему, я тут.