Pride

Два дня спустя после расписанного в красках Санхёку свидания и выходных, наполненных охотой и неловким молчанием с Соджин и остальными (из-за приснопамятной ситуации, сложившейся у нее с Тэгуном перед ужином), Хонбин лежал в постели, вздыхал и думал, как ему, вероятно, следовало больше беспокоиться о Соджин, но голова была занята одним Санхёком, назвавшим его королем Влюбляндии. Тот был прав, но он все еще не смирился с этим фактом. И словно мало ему было печали, он проснулся с ощущением подступающей течки, под кожей разливался кипяток. Только он знал, настоящая жара начнется ночью. И она будет вынуждать его выйти на улицу, чтобы найти утешение в объятиях другого тела. – Ты собрался проторчать дома весь день… – Санхёк переступил порог комнаты и тут же отпрянул назад, будто столкнулся с силовым полем. – Ого, с чего бы. Ты не рановато? – Природа сказала: "нахуй тебя тоже", – только и прошелестел Хонбин, зарываясь лицом в подушку, волосы слиплись на затылке, абсолютно без сил и на слабых ногах, не в состоянии даже дойти до ванны. О, эта счастье трех душей в день. – Хочешь есть? Как температура? – Я хочу трахаться, и это все, что я хочу, – проныл он, сразу возненавидев свой жалкий скулящий голос. Возненавидев от души. – Успокойся, солдат. С этим я тебе помочь не могу, не так ли? – Выражение неподдельного отвращения, которым его одарил Хонбин, заставило Санхёка хихикнуть. – Может, попросишь своего супервосхитительного бойфренда усмирить твое пламя в этот раз? – Он не мой бойфренд… – Да будет тебе, Хонбин. – Вздох. – Ты по-дурацки подхихикиваешь с тех самых пор, как вы тискались тут, и он сбросил "Л" бомбу на тебя. – Хонбин только застонал и забурчал, что Санхёк говорит, как необращенец, а это ужасно, и ему стоит заткнуться. – А теперь ты буквально еще немного и расплавишься, поэтому, может, возьмешь себя в руки и нырнешь в его трусы? Я не могу больше тебя такого терпеть! – Тогда выметайся! Я и так умираю, не хочу выслушивать еще твои советы, благодарю. – Очередной жалкий стон. – Убей меня лучше. – Я схожу и приведу его, пока ты не стек лужей на пол. Санхёк развернулся и вышел из комнаты, и слабые жалобы Хонбина преследовали его всю дорогу вниз. – Неееет… Я же выгляжу, как дерьмо. – Вздох болезненный, тяжелый. – Придется тогда встать… и сделать… что-нибудь с этим. – Всхлип тихий и изнуренный от одной только перспективы пошевелиться. Он скатился с постели на пол, там было прохладнее хотя бы. Санхёк проходит еще какое-то время, он бы успел вздремнуть тут… Мысль прозвучала привлекательно. И он ей последовал. Он очнулся от того, что Санхёк мял его щеки. – Не трогай меня, бога ради. – Отбил он его руки. – Тэгун внизу. – Что? – Никогда еще он не подскакивал на месте так резко, и мир наказал его за это, взметнувшись беспорядочно вместе с ним. – Блять. – Видишь, раз плюнуть, – улыбнулся Санхёк. – А еще я наврал насчет Тэгуна, но он обещал зайти сегодня. Я сказал, что ты хочешь поговорить. Хонбин бы с радостью треснул его, если б мог, даже укусил, но Санхёк предусмотрительно отошел на шаг назад, а у него, к сожалению, не хватало сил, чтобы дотянуться. – Не ври ему, пользуясь моим именем. – Я не врал ему. Вам нужно поговорить. – Мне нужно не поговорить, мне нужно потрахаться. Чувствуешь разницу? – Очередной слабый всхлип. Ребячество, да, но он не чувствовал себя зрелым и мудрым в данный момент, так что подходило. – Что, если он сочтет меня ненормальным? Или я выставлю себя посмешищем еще больше, чем обычно? – Он перевернулся на полу с глухим стуком и замер, очевидно, изображая из себя готовенький труп. – О, да перестань ты драматизировать. Я ради тебя стараюсь. К тому же, он и так в курсе, я уверен, его глаза сделали такую штуку, как альфы делают, когда чувствуют запах течки. – Хонбин издал сопение, крайне взволнованное. – А теперь к делу. Обед – это важно. Проживать этот день с каждой секундой становилось все труднее. – Слушаюсь, мамочка. – Именно. Я буду внизу, не заставляй меня возвращаться с ведром воды. – Хонбин фыркнул и обозвал его бессердечным монстром. Ничего нового. – Да-да. Иди, прими ванную, ты выглядишь отвратительно. За недостатком предметов под рукой, Хонбин бросил в Санхёка книгу, когда тот выходил. И тяжело с подвыванием (на границе с откровенно порнографическим стоном) выдохнул. Точно, идея поговорить с Тэгуном звучала потрясающе, ух ты, спасибо, Санхёк, за твою предусмотрительность. После небольшой борьбы с самим собой и при поддержке ближайшей стены (спасибо ей), Хонбин очутился в ванной, где сел на пол под душем, потому что вопрос о стоянии даже не рассматривался. Он чувствовал влагу между ног, как она теплая и абсолютно лишняя течет по внутренней стороне бедер. Его песенка была спета. Теперь, когда волк решил, что встретил пару, даже если в их современном мире это не было большой необходимостью, он пытался заодно и навязать ему воспроизведение потомства, даже если он физически не был способен им обзавестись. Но что еще хуже… ему светил словесный понос, то есть всякие ненужные глупости и неуместные дикости, которые он будет выговаривать людям, хотя о них стоило бы молчать. Он ненавидел течку. Худшее время на свете. Вода хотя бы помогала ему освежиться и избавиться от мерзкой липкости ненадолго. Одевшись и причесавшись (вероятно, в последний раз до окончания этих дней), он спустился вниз полакомиться фруктами, которые почистил Санхёк. Как хорошая мамочка, тот не дал бы ему оголодать, зная, что Хонбин сейчас способен думать лишь о членах. С нежностью в голосе сообщил собственно сам Санхёк, сделав глоток воды. ~×~ Тэгун пил кофе, а Хагён, оперевшись щекой на руку, рассматривал его. – И… ты пойдешь к Хонбину, учитывая то, что он в течке. – Пойду, – вздохнул тот, опуская кружку. – Плохая идея? Смешок Хагёна несколько выбил его из колеи. – Вовсе нет, солнце. Давно не видел тебя таким увлеченным. Ты прелесть. – Тэгун сделал глоток. – Но твой разум бурлит. В чем дело? – Лев беспокоит, – честно ответил тот, зная, что бесполезно скрывать это от Хагёна. – Я не думаю, что он будет хорошо себя вести в таких обстоятельствах. Но я бы не хотел… – Ты не ранишь его. Перестань недооценивать парнишку. Он знает про зверей больше тебя, – с нажимом выговорил Хагён. – Но только ли в этом причина? Или твой внутренний альфа переживает, что кто-то другой может выполнить твою работу и удовлетворить его? – Тэгун зыркнул на него, Хагён понял, что он прав. – У Хонбина особенный запах, – тот тихо вздохнул. – Я хочу лучшего для него. – Могу ли я заключить, что лучшее, по-твоему, это ты? – Тэгун скромно продолжил пить кофе, Хагён тепло ему улыбнулся. – Поступай, как считаешь нужным, но так, чтобы не пожалеть об этом. Я не хочу, чтобы ты снова страдал. Повисла тишина. Тэгун молча рассматривал свои пальцы, будто задумался о чем-то, но на самом деле, нет. В голове включился белый шум. – И, Тэгун. – Услышав свое имя, тот поднял взгляд, Хагён встретившись с ним взглядами, вдруг вспомнил о времени, проведенном вместе на Проекте. Когда Тэгун мучился вопросом, что осталось в нем человеческого, и как скоро с ним будет покончено навсегда. Глаза человека, который всегда ждет худшего. – Я всегда прикрою тебя, поэтому успокой свои мысли. Ты не должен стыдиться за себя передо мной, ты знаешь это. Тэгун улыбнулся признательно и потянулся поправить одежду на нем, как делал, когда хотел проявить уважение и заботу, но не желал показаться навязчивым или грубым. Всегда такой осторожный. Совсем не похож на себя прежнего, того, кто швырял его в стены и опрокидывал на столы. Потому что он не тот прежний Тэгун. Они оба не те, что были прежде. Больше нет. Только они вдвоем остались. Только они теперь хранили память о том, каково было стать первенцем, чего стоило выстлать путь продолжателям их рода, будущим поколениям. И Хагён всегда будет единственным, кто знает, чем Тэгуну пришлось пожертвовать, чтобы они смогли выжить. Иногда, задумываясь о прошлом, Хагён был уверен, что лишь благодаря Тэгуну он оставался в сознании, когда его разум разрывало на куски. – Время, когда нам придется вспомнить о верности, придет, Хагён. Потерпи до тех пор, – мягко сказал Тэгун. – Я скучаю по летней башне, – признался он со вздохом. – Наслаждайся анонимностью пока, время покоя скоро пройдет, – тяжело выдохнул тот. – И нашему отдыху придет конец. – Я жду лишь твоей команды. Тэгун пробормотал, что только лев знает все на свете, Хагён нежно потрепал его по щеке. – Иди к своему мальчику. Он первый у тебя с тех пор, как мы окончательно расстались. Ты заслуживаешь немного счастья, любовь моя. – Если что-нибудь понадобится, вызови меня. – О, ради бога, я справлюсь один. – Я в тебе не сомневаюсь. ~×~ – За сим, я удаляюсь. Будь осторожен, хорошо? – Просто вали уже, – буркнул с постели Хонбин и зарылся глубже в подушки. – Если что-нибудь пойдет не так, выруби его, а когда я вернусь, вместе его запинаем, договорились? Санхёк поправил рубашку в зеркале, пригладил волосы, в общем проделал всю ту необращенскую хрень, которую необращенцы делали для других необращенцев. Милота милашная. Бессмысленная и беспощадная, но что еще им оставалось? – Санхёк, кроме варианта с моим убийством, я согласен на все. Так что отдыха... – До них донесся стук в дверь. – О, боги, он здесь. – Я пошел, пока не увидел что-нибудь, что оставит травму в моей душе навечно, а вы развлекайтесь. – Он спустился вниз, открыл дверь и… Соджин? – Нуна, сейчас не лучшее время. Хонбин… – Мне нужно поговорить с ним насчет Тэгуна, – перебила она. – Нуна, он не… – Это важно, Хёкки. Он пахнет иначе, и мне кажется, я знаю, почему. Я только слышала об этом, но когда увидела его, я поняла, что слухи… Он ведь лев? – Я не знаю, нуна, но он сейчас придет, – сказал Санхёк и попробовал оттеснить ее от двери. В самом деле, почему она напирала. – У Хонбина течка, так что сейчас с ним не поговорить. Он там при смерти почти что. – О, тогда ты прав, не стоит обсуждать с ним это сейчас. Но передай ему, чтобы он навестил меня, как можно скорее. – Я передам. А сейчас, пожалуйста, пойдем. – Он осторожно выдворил ее на улицу и закрыл за собой дверь, это было нелегко, учитывая, что она продолжала сопротивляться, даже спускаясь по ступенькам. – Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось? – Я расскажу, но будь внимателен и обязательно передай ему. Идем ко мне домой, я кое-что тебе покажу, – сказала она, нервно зажигая сигарету, как привыкла делать с момента смерти ее мужа. Санхёк пошел с ней, в конце концов, не впервые он опаздывал на свидание. ~×~ Хонбин балансировал на грани яви и сна, когда послышались шаги на лестнице, а следом запах сандалового дерева и пепла накрыл его с головой. – Мне кажется, Санхёк не запер дверь специально… Они едва не опрокинулись вместе навзничь. Хонбин хоть и еле стоял на ногах, но тем не менее кинулся в объятия Тэгуна с таким пылом, будто тот вернулся с войны шесть лет спустя, не дав о себе знать за это время ни строчкой. Хонбин, правда, заметил это лишь, когда руки Тэгуна сгребли его в охапку, не позволив стечь на пол по воле отказавших ног. – Прости, обычно я не такой… – сипло выдохнул он, сердце колотилось в бешеном ритме, от окутывающего тепла чужого тела кружилась голова. – Не такой… я забыл, что хотел сказать… Тэгун молчал, только смотрел на него сверху вниз. Хонбин не находил в себе силы на предложения, но немного гордился тем, что умудрился принять ванную, как и собирался, хоть и не озаботился тем, чтобы надеть что-то кроме штанов на нижнее белье, футболка показалась его затуманенному жаром мозгу ненужным излишеством. – Прости. – Ты дрожишь, – напрягся Тэгун, и Хонбин бы отстранился, если нашел хоть одну твердую кость в своем теле или хотя бы достаточно силы воли, поэтому он только промычал что-то, и Тэгун выдохнул, словно пытаясь выпустить скопившуюся внутри него нервозность. – Что мне сделать, Хонбин? Хонбин всхлипнул, чтобы показать, что слышал вопрос, но формировать ответ было так тяжело. Пламя разгоралось внутри слишком быстро. – Что угодно, – честно выговорил он. Тэгун поцеловал его запястье в месте, где чувствовался пульс, быстрый и хаотичный. Хонбин чувствовал, что умирает в его руках, уносится прочь, плавится. Пахло приятно. Смирением. Зверь внутри него цеплялся за рассудок, вынуждал сделать что-нибудь, не дать Тэгуну сбежать, Хонбина пробрала дрожь. Тот тоже должен был почувствовать это. Скрыть такое невозможно. – Я не хотел… – Ты считаешь меня достойным? – Тэгун остановился, не договорив, Хонбин улыбнулся. – Приятно слышать. Он положил ладони на лицо Тэгуна, и тот потерся о них щекой, несмотря на то, что они были влажными от пота. – Да... но… – Тэгун развернул их обоих и прижал Хонбина к стене, губы опустились на его шею, он задыхался, кожа горела огнем, ноги не держали. Хорошо, что стена давала опору и немного охлаждала. – Я чувствую, что слабею. – Не сопротивляйся этому, – выдохнул Хонбин умоляюще, выгнулся дугой, желая прижаться раскаленной кожей к Тэгуну. Тот зашипел и уперся коленом между расставленных ног Хонбина. Он застонал слабо, разум Тэгуна уже заволакивало туманом. – Лев всегда побеждает, – прошептал Хонбин с нежностью. Тэгун приподнял его, и ноги Хонбина обхватили чужие бедра, как по привычке, но в этот раз вместо страха быть заклейменным, он ощутил приятную дрожь от предвкушения. Оказалось, что некоторые вещи можно легко принять: подставлять шею под поцелуи Тэгуна и вздрагивать слабо от накрывающих волн жара, тянуться поцеловать его нос, губы, подбородок, нежно и осторожно, демонстрируя свою симпатию и покорность. Делать то, что он не привык, но готов был с радостью сделать ради Тэгуна, потому что тот был достоин. Многое ощущалось иначе, когда совершалось по доброй воле. – Я боюсь, что могу поранить тебя. – В голосе Тэгуна слышался страх, знакомое чувство, которое преследовало в недалеком прошлом Хонбина. Руки на его талии сжались крепче, Хонбин выдохнул в их поцелуй, Тэгун целовал так, словно нуждался в нем. – Я не доверяю льву. – Волк доверяет. И я тоже, – выговорил он, губы Тэгуна замерли на его губах. – И ты должен. Тэгун посмотрел на него, и взгляд Хонбина остекленел. Он смотрел волком, который принял Хонбина и слился с ним. Получив доверие, которого никогда не было у Тэгуна. – Это твое желание? Обещай, что ты не пожалеешь о своем выборе. – В его голосе звучала горечь и нотки мольбы. Хонбин улыбнулся ему с легкостью, он был уверен в своем ответе. И хорошо. Тэгун не знал, что еще добавить. – Я обещаю. К счастью, Хонбину не нужны были слова, его ладонь соскользнула с плеча на пуговицы рубашки. Они двигались в сторону кровати, оставляя за собой одежду. Постель вся пропахла Хонбином. Мысли Тэгуна отступали куда-то на край сознания, требования льва выходили на первый план. Пальцы сильнее впивались в бока Хонбина, вытравливая там новые узоры. Хонбин лишь довольно вздыхал. Они упали на матрас, Хонбин с готовностью развел ноги, позволив Тэгуну устроиться между ними, и в молчаливом восхищении целовал его лицо, бесцельно касался его тела, пока не взял его ладонь и не положил на себя. Тому нужно было свыкнуться с этим ощущением. Все происходило иначе. Сейчас он позволял узнавать свое тело Тэгуну не как другому мужчине, а как его паре. Он давал ему свободу, которой мало кто удостаивался. Никто, на самом деле. Пускай Хонбин и не был у Тэгуна первым, но совершенно точно был первым оборотнем. Но тот действовал неторопливо, почти застенчиво избавлял их обоих от остатков одежды и выводил пальцами узоры на его теле. Хонбин наблюдал за его действиями с интересом. От линии челюсти к ключицам, вдоль живота, оставляя за собой покрытую мурашками кожу. Хонбин перестал пытаться скрыть свою дрожь, это все принадлежало ему, он заслужил. Тэгун обрисовал его пупок, выступающие косточки, острые, как все в нем… и остановился. – Что такое? – спросил Хонбин, опуская глаза вниз и задерживаясь на бедрах Тэгуна и его отметках, которые действительно продолжались там. Он улыбнулся против воли. – Твои ноги… – Тот склонился ниже, Хонбин проследил за ним взглядом. – Влажные. – Палец коснулся внутренней стороны его бедер и собрал немного смазки. Это заставило его немного напрячься, глаза метнулись в сторону, принимая чужое удивление. Он не знал, как толком это объяснить, чтобы не шокировать еще больше. Не самая любимая тема для разговора. Но Тэгун не стал настаивать на ответе, он вернулся к его лицу и потерся щекой о его щеку. – Я сказал что-то не то? – Нет, – отозвался Хонбин смущенно. – Прости, я… И не договорил, потому что Тэгун без предупреждения, как-то легко и привычно вошел в него, будто проходил через это множество раз прежде, но все равно хотел запомнить каждую секунду. Вынужденный стон, сорвавшийся с его губ, заставил Тэгуна замереть, задержав дыхание, и с беспокойством взглянуть в его лицо. На секунду перед глазами все поплыло. – Тэгуна… – Тот прижался к его лбу своим. И рвано выдохнул. – Ты весь горишь. – Извин- – Не извиняйся, – он облизнул губы, и Хонбин рефлективно повторил за ним. – У меня идет кругом голова. Хонбин запустил пальцы в чужие волосы и выбрал промолчать, чтобы не начать снова извиняться. У Тэгуна был взгляд человека, который многое повидал в жизни, и без повторения одного и того же вполне мог обойтись. Его голова легла на плечо Хонбина, нос уткнулся в шею, руки поддерживали тело на весу, открывая на обозрение его спину и то, как лопатки ходили под кожей с каждым движением. Зрелище зачаровывало. Тэгун правда походил на большого кота. Еще один толчок, и Хонбин захлебнулся стоном. Он только что думал о чем-то важном, но все мысли растворились в момент, он провел ногтями по белоснежной, без единого изъяна спине Тэгуна, оставив красные следы. Вот почему он коротко стриг ногти, потому что имел привычку так делать. Тэгун двигался медленно, дышал медленно, никуда не спешил, но Хонбину, как выяснилось, было нужно совсем немного, чтобы потеряться в ощущениях, с ним всегда было легко во время течки. Быстро добирался до вершины и катился вниз, никем и ничем не останавливаемый. Он всхлипнул и вцепился в плечи Тэгуна, заставив того зашипеть. И все было кончено. И в то же время нет. Желание никуда не исчезло. Он не насытился и не почувствовал облегчение. Тэгун смотрел на него, будто испрашивая позволения двигаться, такой же лишенный дыхания, как и Хонбин. Он закивал головой. – Давай… – Ты уверен? Ты… – Уверен. – Он был на грани слез или в самом деле плакал, потому что Тэгун коснулся уголка его глаза. – Мне нужно еще немного… Не беспокойся за меня, продолжай. Тэгун приподнял его и уперся в изголовье кровати, Хонбин со вздохом прижался к нему. – Если я потеряю сознание, это тоже нормально. – Его голос задрожал, внутренности скручивались и плавились, как от огня. – Тебе больно? – Тэгун снова двигался, входил глубоко и плавно, чего и следовало ожидать от представителя кошачьих. Хонбин улыбнулся своим мыслям, тихий довольный стон вырвался из горла после очередного толчка. Он помотал головой яростно, но осторожно, чтобы не потерять окончательно связь с реальностью. – Я создан, чтобы выдержать тебя. Как мама когда-то говорила, что нет большей радости, чем нести удовольствие своему альфе. Хонбин всегда считал эту мысль полнейшей глупостью. О, как он заблуждался. Его руки обвили шею Тэгуна, приблизившись, он наконец позволил себе вдохнуть полной грудью его запах. По-настоящему. Он не ощутил своей незначительности, наоборот, только поддержку и одобрение. Тэгун пытался поймать ртом его пальцы, которыми он гладил его щеку, тихо прислушиваясь к вновь разгорающемуся внутри пламени. Оно вознесет его на вершину удовольствия вместе с Тэгуном в этот раз, если он правильно расценил стискивающие изголовье кровати пальцы. Красные пятна на шее от поцелуев назавтра обязательно превратятся в фиолетовые синяки, отличная компания для раздражающих царапин на ключицах, только отчего-то он не волновался о них. Новая волна дрожи сотрясла его, он снова вцепился в плечи Тэгуна, чтобы предупредить его о своей близости к разрядке, не в силах подобрать слова. Похоже, никто не смог продержаться дольше сегодня. Тэгун покусывал его ухо, глухой рык зарождался в горле, не давая ему вдохнуть. Зрачки вытянулись в вертикальную линию. Хонбин не знал, что они так могут. Тэгун потерся носом о его щеку, отголосок рыка послышался в груди. – Кончишь для меня еще разок? И он послушался, сделал это, беззвучно хватая ртом воздух. Ногти Тэгуна впились в его бедра, держа его как можно ближе к себе, тепло разлилось между ними и внутри него, на глазах Хонбина выступили слезы от ощущений. Тэгун тяжело дышал в его ухо, Хонбин содрогнулся. Ничего еще не закончилось. – Я сейчас укушу тебя… но клеймо сегодня не поставлю. Хонбин кивнул, голова кружилась. – Они должны знать, – согласился он, беря лицо Тэгуна в ладони, – кому я принадлежу. Тот улыбнулся, поцеловал его руки, каждый из его пальцев… и запястье. И там же укусил. Хонбин оскалился, явив зверя. Они отшатнулись друг от друга, его глаза вспыхнули голубым. Выступившая после укуса кровь окрасила простыни в красный цвет. Такое случалось с ним при виде крови. Тэгун опрокинул его на матрас, подмял под себя, пальцы зацепились за рану, когда он прижал его запястья к кровати. Хонбин выгнулся дугой, сопротивляясь, и зарычал. – Угомонись. Он замер, выбившись из сил, и уставился на Тэгуна с вызовом в глазах. – Или что? – фыркнул он, сощурившись. Через миг он скинул их обоих с кровати. Тэгун ударился головой о пол, Хонбин сдавил пальцами его шею, не из желания навредить, но доказать серьезность своих намерений, коснулся кадыка и почувствовал, как он заходил ходуном под рукой. – Я убивал зверей в два раза больше тебя размером. И тогда атмосфера изменилась. Вместо того, чтобы разозлиться, Тэгун рассмеялся и облизал покрытые красными капельками губы. – Хочешь войны? Я переломаю все твои стулья. – О, я наделаю новых, – возразил Хонбин, медленно выпуская чужую шею из захвата, Тэгун тут же навалился и прижал его к кровати. – Я надеялся, ты так скажешь, – улыбнулся тот и протянул запястье для ответного укуса. – Честно-честно. Хонбин вонзил клыки в его плоть, ногти Тэгуна тут же впились в его бок, он тихо взвизгнул и выпустил руку. Дыхание понемногу выравнивалось. – Санхёк вернется завтра после обеда, – сказал он, Тэгун приблизился и слизнул кровь с его губ. – Значит, у нас есть время… – прошептал тот, его голос отражал голод, горящий в его глазах, Хонбина охватила дрожь. Жаль, недостаточно.