Pride

Утро следующего дня застало Хонбина на кухне, его глаза были еще красными, но торчать в своей комнате он больше не мог, тогда же со ступенек скатился Санхёк с криком: – Хонбин! Хонбин, я кое-что видел! – Что видел? Где? – Он понюхал воздух и развернулся к остановившемуся перед ним Санхёку. Тот все еще был в пижаме со всклокоченными волосами, но без признаков сонливости. – Почему ты вскочил? Еще очень рано. – Нет… Видение. Я видел вспышку, – заметно нервничая, отозвался тот. Что? Вспышку из будущего? – Ты пьешь таблетки? – Нет… но послушай меня, это важно. Мы… Дети Купола. Они оба замерли, Хонбин от неожиданности выронил кружку, и ее осколки разлетелись по полу. После стольких лет тишины Летняя Башня вновь поет. А это значит, что наступило время перемен. Это голос Хагёна… В его голове звучал голос Хагёна. Хонбин перевел глаза на Санхёка и понял, что тот тоже его слышит. Он бросился на улицу и увидел, что все люди выходят из своих домов и непонимающе смотрят в небо. На три дня и три ночи Купол останется без охраны. Это время город проведет в небе. Всем покинувшим пределы стен надлежит вернуться немедленно. И будто по команде все башни, в которых жили стражи, вспыхнули ярким огнем. Столпы света в один миг заполонили весь обозримый горизонт. Крылатые стражи оставили высокие башни и взмыли в небо. И это зрелище почему-то приносило умиротворение. Наследникам нужно приготовиться к отбытию. Ночью мы отправляемся. На этом все. В первый миг Хонбин подумал о Воншике. Если Хагён упомянул наследников, имел ли он в виду… Соджин появилась из ниоткуда и налетела, как таран, сбив с ног. Вместе они повалились на землю. – Слава богам… – У нее сбилось дыхание и сердце стучало, как сумасшедшее. – Вы целы. – О чем ты говоришь, нуна? – нахмурился Хонбин, но не факт падения на землю его напряг. – Я была права. Они чистокровные, как я и говорила! – Ее взгляд перескочил с Хонбина на Санхёка, и тот застыл на месте. – Хонбин, тебе нужно держаться от них подальше. Они опасные. Ты можешь пострадать. Возможно, даже погибнуть. Хонбин оттолкнул ее и снял с себя ее руки, лицо еще сильнее нахмурилось. – Что ты такое несешь, нуна? – Тэгун! Он чистокровный, он и его дружок-телепат – чистокровные. Тебе нельзя с ними видеться больше никогда. – Хонбин начал злиться и оскалился. – Нет, выслушай меня! В последний раз, когда башни зажигались, когда в тот раз я видела это… через несколько дней погиб Сонхо. Я не могу позволить этому повториться. Все очень подозрительно. Она что намекала, что в этом был Тэгун виноват? Что он каким-то образом причастен к этому? Что он убийца? – Он моя пара… – Подожди, Хонбин, дослушай. Они могут быть опасны. Хонбин в шоке повернулся к Санхёку. – Ты знаешь, что твое счастье мне важнее всего на свете, – продолжил тот. – Мы семья, и я обязан попросить тебя быть настороже с ними. – Санхёк ненавидел этот взгляд, наполненный боли, которым Хонбин посмотрел на него в ответ. Но если Соджин была права насчет их чистокровного происхождения, бессмертия и неспособности испытывать чувство привязанности... Наверное, ему не стоило лезть к ним. Все это выглядело настолько громаднее их. – Очень сомневаюсь в этом. Я надеялся, что это так, но ровно до тех пор, пока ты не сказал мне отвернуться от моей пары. Ты спятил? – Он вырвал руку из хватки Соджин и вскочил на ноги. Санхёк узнал этот взгляд. Так Хонбин смотрел только, когда был всерьез готов драться. – Хонбин, он… – Я знаю, какой он! И получше вашего! – рявкнул он. – С чего вы решили, что можете обсуждать его за моей спиной, когда и малейшего представления о нем не имеете?! – Он не собирался кричать, но услышанное задело за живое. Ему казалось, что они оскорбляют часть него самого, и чувство предательства все яростнее разгоралось внутри. Словно мало было всего, что он и так испытывал по жизни. Он не будет лить слезы сегодня, ни за что. Но, похоже, его вспышка задела тигрицу, Соджин нахмурила брови. – Поаккуратней с тоном, щенок, я все еще альфа… "Щенок". Это стало последней каплей. Что-то в ее голосе заставило Хонбина почувствовать себя униженным, и он взбунтовался. – Ты не моя альфа! Если тебе не нравится, как я разговариваю в своем доме, тогда проваливай! – Она залепила ему звонкую пощечину, и он пошатнулся. Санхёк выдохнул запоздалое: "Нуна!", Хонбин вцепился в столешницу, чтобы не упасть. Такое он не спускал никогда и никому. Соджин смотрела на Санхёка, когда он залепил ей пощечину в ответ, звонкий шлепок раздался в тишине комнаты. Хонбин с мрачным удовлетворением отметил, как она отлетела на пол. Шокированная Соджин прижала ладонь к покрасневшей щеке. Но ее шок быстро сменился гневом, она поднялась на ноги. – Ты маленький неблагодарный ублюдок. – Она приблизилась, но Хонбин не повел и бровью. Санхёк встал между ними, чтобы не дать завязаться драке. Он слышал низкое глухое рычание, зарождающееся в глотках обоих. – Еще хоть раз попробуй ударить меня, – сквозь зубы прошипел Хонбин, она оскалилась в ответ. В нем клокотала ярость, но в ней тоже. – Ты не моя альфа, ты не моя мать… А сейчас ты перестала быть и моим другом. – Хонбин! – воскликнул Санхёк. Соджин явно задели его слова, но она не подала виду. – Не вмешивайся, Санхёк! – перебил Хонбин, в глазах промелькнула обида, и голос наполнился горечью. – Ты меня разочаровала. Я думал, ты относишься ко мне так же, как я к тебе. Как к равному. – Хонбин выглядел глубоко задетым, внутренности Санхёка скрутились в тугой узел. – Но, похоже, ты всегда считала меня таким же слабым, как остальных омег. Но я переживу это… Будет мне урок, что я доверился альфе. Хонбин сделал шаг назад, и Санхёк открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но тот уже превращался. Обратившись, он бросился за дверь. Санхёк закричал ему вслед, но было слишком поздно. – Черт, черт… – Ткнулся он головой в дверной косяк, позади Соджин шумно опустилась на пол. Кажется, они всерьез напортачили в этот раз. ~+~ По крайней мере, он перестал плакать, хотя слезы оказались не единственной его насущной проблемой. Хождение голышом не было редкостью в родном районе, но в данный момент он находился в чужом. Сидел, смотрел на русалок мокрыми красными глазами на опухшем лице. – Хонбинни? – Он встрепенулся на оклик и поспешно вытер слезы рукой. Джехван. Что он тут делал? Они были далеко от его сада, от мастерской, от любых мест, где тот часто бывал. – Мне не показалось, что я слышал чьи-то всхлипывания. С тобой все хорошо? Почему ты голый? – Джехван кутался в тонкое покрывало, волосы растрепались. Спал тут? Почему? – Обратился. Не захватил штаны, – объяснил Хонбин, пряча дрожь в голосе, пряча выступающие слезы. Джехван понимающе хмыкнул. – Что ты здесь делаешь? – Мне здесь нравится. Влажно. На пользу моим волосам. Иногда я тут дремлю, – улыбаясь, сообщил тот, с заметным старанием выбирая слова, но доброжелательно, как будто подбираясь к напуганному животному. Которое Хонбин сейчас очень напоминал. Даже подходил Джехван к нему медленно, давая возможность остановить его, но он не стал. Через миг тот накинул покрывало на его плечи. – Здесь прохладно. Ты простынешь. – Хонбин с робкой улыбкой запахнул его плотней. – Спасибо… На какое-то время наступила тишина. Джехван сидел на корточках рядом, Хонбин, прижав колени к груди, грелся в теплом коконе. – Эй, а хочешь пойти ко мне? Я заварю тебе чай? Предложение звучало безопасной затеей, но Хонбин все равно задумался. Возвращаться домой ему не хотелось, а Джехван был приятной и учтивой компанией, не представляющей угрозы. – Да, хорошо… Тот, похоже, обрадовался, что он согласился, закивал головой и подал ему руку, чтобы помочь подняться. – Тогда пойдем, – улыбнулся Джехван. Хонбин встал сам, бормоча под нос, чтобы тот показывал дорогу, потому что он не знает, как выйти к его дому отсюда. Джехван пошел вперед, насвистывая на ходу. Было еще слишком раннее утро, и жители преимущественно сидели по домам, поэтому никто не провожал Хонбина осуждающим взглядом. И слава богу. Дома Джехван даже нашел ему штаны и настоял, чтобы он оделся, потому что предпочитал, чтобы люди в его присутствии ходили одетыми, если, конечно, тот их не рисовал, тогда другое дело. Хонбин лишь кивнул. – Я заварю тебе чай. Может, хочешь вздремнуть? Еще утро по сути. – Джехван направился в кухню, оставив Хонбина в мастерской. Он свернулся в калачик на диване, накрывшись покрывалом, в котором был, и уставился на кровать в другом конце комнаты, ту самую, которую они делили один единственный раз с Тэгуном, когда вместе позировали Джехвану. В тот самый день, когда он узнал, что Тэгун пахнет, как его пара. О, как напуган он был в тот день. Это было так давно. От воспоминаний внутри разливалось тепло. И хорошо, согреться ему не мешало. Он выдохнул и зажмурился, желая погрузиться в сон и, возможно, увидеть там Тэгуна. Это было бы потрясающе. Но перед глазами замелькали вспышки воспоминаний, хотя он еще не спал… Или спал? Грань между явью и сном расплывалась. Тэгун и Хагён стояли среди других людей. Тэгун чуть поодаль, а Хагён говорил с женщиной. Ее звали Бора, и на солнце ее украшенные цветком волосы отливали роскошной зеленью. – Ты уверен, что хочешь уйти, Хагёни? – Услышал ее голос Тэгун. – Ты можешь пойти с нами к побережью, мы знаем, ты любишь солнце. – Тот улыбнулся и покачал головой. – Нет, дорогая, мое место рядом с Тэгуни. – Бора улыбнулась в ответ, глаза заблестели. Она была прекрасна. – Я понимаю. Тогда возьми хотя бы это с собой. – Она вложила что-то в руку Хагёна, тот опустил глаза. Воншик на руках Тэгуна потянулся тоже посмотреть. Небольшое коричневое семечко. Взгляд Хагёна сменился вопросительным. – Посади его в землю, и из него вырастет мое дитя, – рассмеялась она, Хагён восхищенно ахнул. – Оно исцелит почву и будет поддерживать воздух в чистоте. Мои дети сильные и полны жизни, так что проживут не меньше вашего и будут поддерживать вас во всем. Только не забывайте часто поливать. – Как мне назвать твое дитя? – спросил Хагён. Она вновь улыбнулась. – Джису, если будет девочка, и Джехван, если мальчик. Хонбин очнулся, когда вернулся Джехван. Тот мурлыкал под нос веселую песенку и нес две кружки в руках. – Тебе положить сахар? – спросил, не замечая широко раскрытые глаза Хонбина. – Ты… Ты наследник, Джехван? – Взгляд того сменился удивленным, будто от факта, что Хонбин знает это слово. – Ну, да… А откуда тебе это известно? – Присев на стул рядом с диваном, Джехван отпил чай и наклонил с любопытством голову. Значит, он был прав. Значит, Воншик тоже наследник. Это объясняло, почему Джехван был единственным растением в Куполе. И почему его мастерская находилась так близко к центру города. – Я… Хагён сказал… Упомянул, когда обращался ко всем в мыслях. – Он что-то говорил? – протянул Джехван. – Я все проспал. – Судя по лицу, тот обдумывал услышанное. – Он говорил, что ему нужно от нас? – Что-то насчет… отправления ночью? И что город поднимется в небо на три дня? – О, значит, они с Тэгуни планируют покинуть стены? Уже прошло 10 лет? Время воистину летит незаметно. Хонбин лишь нахмурился, но не стал выспрашивать. Да и по Джехвану было видно, что он ничего не объяснит. – Пей чай, а то остынет. Он протянул подрагивающие пальцы к кружке, фарфор был теплый, от поверхности поднимался пар, пахло чем-то цветочным и сладким. Наверное, одним из травяных сборов Джехвана. – Поможет с головной болью, – улыбнулся тот, опуская чашку. – Можешь оставаться у меня сколько захочешь. У меня все равно нет других дел сегодня. – Головная боль? Я не говор… – Она появляется, когда много плачешь, не так ли? Хонбин охватило чувство незащищенности, хотя особых причин не было. – Не волнуйся, малыш. Я не собираюсь ничего выяснять. Он вспомнил о Тэгуне, сообщил ему мысленно, что не хочет быть сильным в одиночку. Опустил взгляд на затянувшийся шрам на запястье. Джехван проследил за ним, но ничего не сказал, только сделал очередной глоток. Стук в дверь вырвал Хонбина из задумчивости, он вздрогнул и пролил пару капель чая на руки, и спешно выровнял чашку. Джехван хихикнул себе под нос и пошел открывать. Иррациональная часть его взмолилась про себя, чтобы это не оказался Санхёк, хотя умом понимал: это невозможно. Санхёк не мог знать, куда пойдет Хонбин. И он был прав: порог переступил Воншик. В кои-веки тот был одет по-человечески более привычно, но все равно во все белое. Заметив Хонбина, Воншик удивился, но выражение лица тут же сменилось понимающим, когда тот увидел его покрасневшие глаза. – У тебя все хорошо, Хонбина? Он кивнул, но взгляд отвел в сторону, пускай Воншик вряд ли поверил ему, расспрашивать не стал. Взамен он ощутил, что его накрывает умиротворение, посмотрев на Воншика, он увидел, что тот уже разговаривает с Джехваном. – Я думал, ты спишь, поэтому пришел предупредить. – Хонбинни мне все рассказал, – с улыбкой выговорил Джехван. Воншик перевел взгляд на Хонбина, и в них вновь промелькнуло удивление. – Он знает, что мы наследники. Умница, не правда ли? – Но я думал… – Как и я. Но, видимо, Боги не против того, чтобы он знал, иначе бы уже вмешались, – сказал Джехван, усаживаясь на место и возвращаясь к оставленному чаю. Воншик остался стоять. – Тебе налить чай, Равия? – Нервно вздохнув, отпуская напряжение, тот кивнул и опустился рядом с Хонбином. Джехван вновь скрылся на кухне. – Ты очень бледный, все в порядке? – спросил Воншик, Хонбин закивал. Может, разум его был в смятении, но на тело он не жаловался. Когда земля сотряслась, возвращающийся с кухни Джехван чуть не выронил кружку из рук. Хонбин бы съязвил, что по заслугам, но повторная волна дрожи, прокатившаяся под ногами, отвлекла его внимание. – Уже? – спросил Воншик, поворачиваясь к окну. Хонбин вскочил на ноги и выбежал за дверь, теряя равновесие при каждой волне. Прямо здесь, посреди сада Джехвана стоял Хагён и смотрел в небо. Один. Хагён выглядел иначе: глаза светились неестественным золотым светом и вся фигура была будто устремлена кверху. Может, дело было в тонкой одежде, свободной белой рубашке с короткими рукавами до локтя и распахнутым воротом настолько, что оголилось одно плечо, и узких белых штанах, но Хагён выглядел слишком красивым для настоящего человека, как живая кукла: высеченная и идеальная, с красными губами и длинными ресницами. Тот сделал вдох и… выдох. Земля затряслась вновь. Воншик подошел к Хонбину, Джехван поставил чашки, чай мог подождать. Раздался металлический скрежет, словно вой гигантского зверя, и фиолетовое свечение закрыло небо над их головами. Посмотрев наверх, Хонбин ощутил желание свернуться в комок, он облокотился на дверь, чтобы не сползти на землю. Хагён медленно поднял руки, и что-то громко затрещало, а потом они… стали двигаться. Хонбин чувствовал напряжение под ногами. Они двигались. Поднимались наверх. Неужели Хагён… Хагён поднимал в небо весь город. Хонбин закрыл рот ладонями, чтобы спрятать испуганный возглас, колени подогнулись. Он никогда не думал, не представлял, не допускал даже мысли, что такое возможно. Все больше местных жителей выходили на улицу и поднимали головы кверху. Воздух затрепетал вокруг, и новый металлический вой разнесся над ними, затем все замерло, как будто весь город скрутила острая боль. Над ними разлетелись стражи, как птицы, вспугнутые взрывом, Хонбин услышал хлопанье крыльев. И тогда он заметил, что у Хагёна вздрогнули руки. С его расстояния это прозвучало, как… Как будто что-то вспороло воздух, как ножом, и колени Хонбина, наконец, подогнулись, он упал на траву прямо перед порогом дома Джехвана. Рык… Такой оглушительно громкий, что Хонбина охватила дрожь во всем теле. Это был… Этот звук. Зов. Руки Хагёна обвисли по бокам. Он выдохнул. Воншик за спиной Хонбина издал свист звонкий и продолжительный и вышел в сад к Хагёну. Вдали Хонбин увидел, как башни стражей испускают яркое фиолетовое свечение. Опустившись перед Хагёном на колени, Воншик поцеловал его руку. – Мы к твоим услугам, Господин. Хагён едва ли обратил на него внимание, его взгляд был устремлен в небо. Они стали ближе к облакам, намного-намного ближе. – Лев пробудился… – Хагён звучал отрешенно, словно гром в отдалении, предвестник приближающегося шторма. – Созывай Львиный Прайд… И присмотри за моим святилищем. Воншик кивнул и растворился в воздухе, как дымок. Хонбин не мог сдвинуться с места, где он сидел, ноги словно превратились в желе. Джехван опустился рядом с ним и коснулся его плеча, он вздрогнул и растерянно заморгал. – Ты в порядке? Судорожно сглотнув, он кивнул. Он был в порядке. Все хорошо. – Рави отправился на службу, но я могу отвести тебя домой. Тебе лучше оставаться там. Если Лев будет искать тебя, он придет туда в первую очередь. Хонбин торопливо закивал, все мысли покинули его голову, он принял протянутую руку Джехвана, и тот вздернул его на ноги. Он бросил на Хагёна взгляд через плечо: тот стоял, прикрыв глаза, кулаки сжимались и разжимались. – Эн напугал тебя? Эн? Джехван говорил про Хагёна. – Нет, не совсем… Я просто не ожидал, что… Они такие… – Могущественные? Подавляют размахом своей силы? – Хонбин кивнул, тот улыбнулся. – Они только что сбросили оковы. Им столько приходится сдерживать внутри. Особенно Тэгуну. Еще придет миг, когда тебе потребуется напомнить себе, что часто зверь в нем заглушает остальное, и ему приходится постоянно жить под величайшим напряжением. – Он сильный, самостоятельный… Он не нуждается в моей жалости. Я уважаю его силу и доверяю его суждениям. Джехван посмотрел на него с легким удивлением. – Альфа должен быть готов нести ответственность ради благополучия стаи, даже если это означает переносить невероятные страдания. И из того, что я видел, Тэгун справляется с этим всю свою жизнь. – Ему было немного неловко признаваться вот так, но завороженная часть сознания позволила не надумывать больше необходимого. – Я дрожу не от страха, я дрожу от… – Он раздраженно выдохнул, силясь подобрать слова. Этому чувству нет названия. Это какое-то животное ощущение доверия. Принятие Тэгуна, как его альфы, не только пары, но и вожака тоже. – Я последую за ним куда угодно. – И вновь буря чувств словно накрыла его с головой, яростная и хаотичная, но в глубине несущая спокойствие. – Я последую за ним… – повторил Хонбин больше для себя, чем для Джехвана. Тот, похоже, услышал, что хотел, и не стал нарушать возникшую тишину. Ну, или так показалось Хонбину. Его собственный разум был далек от тишины, и окружающую действительность в данный момент он воспринимал, как белый шум. Джехван тронул его за плечо, и только тогда он вернулся в реальность и заметил, что они, оказывается, уже подошли к дому. Он тихо поблагодарил Джехвана за компанию, несмотря на то, что нашел дорогу домой по сути инстинктивно. – Не переживай, малыш. Хонбин проигнорировал Санхёка, сидящего на кухне, а тот не стал действовать ему на нервы больше, чем уже успел. Не сдвинувшись с места, грызя ногти и постукивая пальцем по столу, тот смотрел, как Хонбин поднялся… точнее, взлетел наверх по ступенькам. Он закрылся надолго в ванной, после переоделся в красную водолазку, которую едва ли когда надевал, джинсы, и ботинки, потому что кеды были старыми до неприличия (не мешало б купить пару новых). И даже когда он спустился вниз, чтобы перекусить, Санхёка нашел на том же стуле в той же позе. – Куда-то собираешься? – спросил тот, заметив непривычно модную одежду, неподходящую для того, чтобы торчать дома. Хонбин не отозвался, тот вздохнул. – И что, ты больше со мной не заговоришь? Я виноват в том, что волновался за тебя? – Не заговорил бы и был бы прав, – процедил Хонбин. Вся печаль в нем успела трансформироваться в гнев, пока он сидел и пил чай в гостях у Джехвана. – Ты судишь о нем по слухам, не имея ни малейшего представления и не зная всей правды. Санхёк вздохнул с коротким зевком, как делал от усталости. Как делал, когда его подружки начинали действовать ему на нервы. – Я не говорил тебе расстаться с ним. Я просил тебя об осторожности. Что, если он действительно чудовище? Думаешь, ты сможешь защитить себя от бога? От чистокровного? Ты слышал этот рык? Я – да. Он пробрал меня до костей. Я бы не смог ему отказать. – А знаешь, кто еще не смог, Санхёк? Твои родители. Санхёк с грохотом опустил кулаки на стол, тот зашатался, небольшая декоративная ваза опрокинулась на пол. Похоже, Хонбин наступил на больную мозоль. Восхитительно. – Это не одно и то же, и ты знаешь! Хонбин чистил овощи над раковиной и только вскинул бровь, вопрошая "да неужели?", Санхёк прищурил глаза. – О господи, да он совершенно свел тебя с ума, не так ли? Я как будто вижу тебя впервые. – Как и я тебя! Санхёк захлопнул рот на его вскрик. – Ты мой брат! Ты знаешь меня лучше кого бы то ни было, но все равно… – Хонбин едва не кричал от разочарования. – Все равно относишься ко мне, как к какому-то слабаку?!? Я не такой! Не такой!! – Ему не хватало воздуха, глаза опять защипало. – Он делает меня счастливым, как никто раньше! Я чувствую, что он… Он словно все, что мне нужно. С ним я могу быть каким захочу! Он приносит покой в мои мысли. Когда мне кажется, что я схожу с ума, он улыбается, и все вдруг проясняется, обретает смысл. Как ты можешь называть себя моим братом, говорить, что заботишься обо мне, если заставляешь метаться между вами? Блять! Он снова плакал. Блять… Хонбин бросил нож на пол и, чертыхаясь, стал тереть глаза рукавом. Не так все должно было происходить. С таким трудом ему удалось перестать реветь и снова-здорово. Что за невезение. – Прости меня, – сказал Санхёк, Хонбин опустил руки и посмотрел на него. Тот встал с места, но не сделал попытки прикоснуться, зная, как он ненавидит прикосновения, когда в слезах. – Прости, пожалуйста, я… Я вовсе не хотел, чтобы ты выбирал между нами. Я не хотел, чтобы ты пострадал. Ты столько сделал для нас, стольким пожертвовал, я боюсь думать, что тебе вновь могут причинить боль. Ты заслуживаешь счастья. Я хочу счастья для тебя, но он… Они настолько больше нас с тобой. Я боюсь, что ты не сможешь остановиться, если поддашься ему, – выдохнул тот. – Я не хочу, чтобы ты жалел о том, что связался с ними, с ним. – Я не могу расстаться с ним… Я не хочу. Санхёк, я люблю его. – Вот, пожалуйста, он сказал это. Вслух. Наконец-то. – Я люблю его, и я не найду никого лучше него, просто потому что нет никого лучше. – Ладно-ладно, я понял, больше не буду поучать тебя, но… как же Соджин-нуна? Хонбин скорчил физиономию и развернулся к плите, чтобы заняться едой, пока она не сгорела. – Ты обидел ее тоже, ты сказал, что она тебе никто. – Она посмела явиться сюда и указывать мне, словно у нее есть какое-то право на это, – сказал он, все еще злясь на нее, и яростно сгреб содержимое сковородки в тарелку. – Она подняла руку на меня, хотя этого не позволял себе даже мой дикошарый папаша. Она несла чушь про мою пару, хотя сама до сих пор не смирилась с потерей своей! – Хонбин бросил сковородку в раковину, и она зашипела, коснувшись воды на дне. В представлении Санхёка увиденное очень соотносилось с характером Хонбина. – Я ранил ее драгоценные чувства? Отлично. Я на это рассчитывал. И не собираюсь извиняться, даже не проси. – Схватив тарелку, он протопал в гостиную, Санхёк с тяжелым вздохом последовал за ним. – Ясно. Понимаю. Ты взбешен… – Еще как взбешен. – Но, по-твоему, вычеркивать ее из своей жизни правильно? Хонбин фыркнул с набитым ртом. – Если ей не хватает достоинства, чтобы прийти ко мне и извиниться, как человек, не как тигрица, не как альфа, а как мой друг, то и пускай сидит там, в одиночестве, сколько влезет. Если бы я сказал ей, что думаю о ее неспособности примириться со смертью Энди, она бы рассвирепела еще сильней меня. Ненавижу эти двойные стандарты, сраное альфачье дерьмо. Санхёк вздохнул еще раз, но знал: разубеждать Хонбина было бесполезно. Он был упрям, как осел, и стоял насмерть, как гора, до последнего, делая лишь то, что считал правильным. Так, какой смысл? – К слову… Ты ничего не хочешь мне сказать? Ты принимаешь таблетки или как? Санхёк посмотрел на жующего уже с куда большим спокойствием Хонбина. Что хорошо, так насколько, несмотря на весь гнев, тот всегда преображался, выпустив скопившееся на душе. – А? Точно. Я… Вот буквально вчера размышлял, может, нам бы пригодилось, если бы я смог заглядывать в будущее? Хонбин изменился в лице, явно планируя начать возражать. Как Тэгун его выносил – загадка. Санхёк, конечно, любил его, как родного брата, но знал, что вряд ли бы пережил романтические отношения с ним. Он причитал и жаловался, как престарелая тетка. – Ты должен пить таблетки. Ты же даже не можешь заснуть без них и теряешь понимание, где находишься, здесь или там. После всего, через что ты прошел в детстве, я не представлял, что ты станешь еще раздумывать над этим. – Мне нравится думать, что я изменился. Мертвецы не пугают меня больше. После того прорыва. Хонбин помедлил и затем пожал плечами с видом "что ж, это твоя жизнь". – У тебя красные глаза. Ты плакал? И не говори, что они сейчас после твоей вспышки на кухне покраснели, я не куплюсь. – Хонбин фыркнул. – В чем дело? В твоем будущем муже? Не думаю, что ты втрескался бы так сильно в того, кто тебя не ценит, так в чем проблема? Хонбин поставил тарелку. – Я скучаю по нему, – выдавил он, от всей его уверенности след простыл, он звучал чуть слышно, будто в то же время стыдился признаваться в своей тоске. – Я очень скучаю. – Его ладонь дернулась к шее, а взгляд потяжелел, но слез не было. Прошло четыре дня, а по ощущениям будто четыре года. Грусть-печаль. Санхёк сел рядом с ним и сочувственно положил руку на плечо. Хонбин покачал головой и пробормотал: "Не надо". – Я знал, что он… чистокровный. Санхёк не сдержал удивления. – Ты знал? И не сказал мне? – Я не думал, что вы раздуете из этого проблему. Сам я едва ли задумывался хоть раз, что это значит. – Он не извинялся, защищался, может быть, но точно не извинялся. – До тех пор пока вы с Соджин не заварили эту кашу. – Ну, знаешь, я наслушался весьма жестоких вещей про них, о том, что они вроде как стерли человечество с лица земли. И я не хотел читать мораль тебе, но они реально опасные. Хонбин пожал плечами. Его мало волновало, опасным был Тэгун или нет. Потому что задумываться об этом было равносильно ставить его под сомнение. А на данный момент Хонбин мог только безоговорочно ему доверять. Он знал, что Тэгуну не было чуждо самопожертвование, и он искренне заботился о других. – Он совсем не такой. – Да я понял, ты по уши влюблен, – шутливо поддел его Санхёк, он сузил глаза. – Но что насчет его друга-телепата? Поднимающего-город-самого-лучшего-чтеца-мыслей друга? Ему ты тоже всецело доверяешь? Вопрос был хороший. Однако… несмотря на очевидное отсутствие причин быть в восторге от Хагёна, Хонбин искренне сомневался, что тот способен причинить Тэгуну какую-либо боль. – Из того, что я… видел, они действуют как единое целое. И никогда не сделают ничего плохого друг другу. – Санхёк моргнул. – В смысле, я вполне могу их понять. Если бы мне пришлось жертвовать чем-то ради семьи, я сделал бы это, не задумываясь. – Чувак, нет… Хватит на сегодня душещипательных признаний. Хонбин сразу заехал ему в бок, Санхёк со смехом скривился. – Но это взаимно. Конечно, я тоже бы сделал это. – Ты говнюк, – объявил Хонбин, тот притворился глубоко оскорбленным, ахнув и прижав руку к груди. – Но еще ты под моей ответственностью. – Ооо, это так трогательно. Я тоже люблю тебя, Бинни-зайка. Хонбин скривился и вышел из комнаты, прихватив с собой тарелку. В дверь постучали. Санхёк проворчал, чтобы Хонбин открыл, он так и сделал, но не молча, конечно. – Вот все я должен делать сам! Твоя ленивая задница никогда к двери не подойдет… – он замолчал, стакан с водой выскользнул руки и разбился об пол. Санхёк в момент появился на пороге кухни. – Все в поряд… Хонбин уже обнимал Тэгуна и цеплялся за воротник его темного пальто, словно наконец дождался возвращения того со столетней войны. – Я же говорил, что приду за тобой, – повторял Тэгун, прижимал его к себе и гладил по спине. – Прости, что исчез. – И оставил меня одного? – И оставил тебя одного. – И заставил волноваться за тебя? – И заставил волноваться за меня. – Правда-правда? Это, правда, ты? А не очередной сон? Тэгун улыбнулся, а Хонбин положил ладони на его щеки. – Правда, я. Нет, не сон. – Я так расстроился, когда проснулся один сегодня утром. Я хотел, чтобы ты был рядом. Я все еще хочу… Тэгун нежно поцеловал его ладонь, и Хонбин немедленно замолчал. – Ты простишь меня? – Хонбин торопливо закивал, слишком активно, руки обвились вокруг шеи Тэгуна. Только так он мог, наконец, снова дышать. – Ты пойдешь со мной на… – И там ты снова оставишь меня в одиночестве? – Нет, – с улыбкой выговорил Тэгун. – Тогда, конечно, пойду. Санхёк, наконец, решил вмешаться и вставить слово. – Куда вы собираетесь? О черт… Санхёк. Ему стоило настоящего труда отпустить Тэгуна, дрожь в его руках напомнила о маме. Кто бы мог подумать, как она окажется права. А Хонбин был к ней так несправедлив. – Мы… Не совсем… – Идем с нами, если хочешь, – раздался голос Хагёна из-за спины Тэгуна, и Хонбин только сейчас его заметил. В отличие от Хонбина Санхёк не был так решительно настроен следовать за Тэгуном куда бы то ни было. – Идти куда? – с нотками сомнения поинтересовался тот, первым желанием Хонбина было нахмуриться, но Тэгун погладил его по пояснице, будто предлагая расслабиться, и это, что неудивительно, подействовало. – В замок моей матери, – улыбнулся Джехван. Черт, и Джехван тут? Прекрасно. – Твоей матери? У тебя есть мать? – Окей, во-первых, как грубо! – возмутился Джехван, вскинув палец. – Во-вторых, конечно, есть! Что, по-твоему, я просто вылез из земли в один прекрасный день, как какой-то куст? – В каком-то смысле, ты так и сделал, Джехван, – сказал Воншик, но по-доброму, что тем не менее не помешало Джехвану смерить его взглядом. – Кроме того полукровки не должны знать про твою мать. Так что даже хорошо, что он так думает. – И, по твоим словам, она живет в замке? – нахмурился Санхёк. Но ему ответил Тэгун. – Это, конечно, преувеличение. – Джехван надул губы. – Если ты надумаешь идти, я не буду тебя останавливать, но тебе необходимо решить прямо сейчас. – Окей, я пойду, но лишь потому, что не позволю вам увести Хонбина неизвестно куда одного. – Хонбин ущипнул его за локоть, и Санхёк тихо охнул. – Нам пора выдвигаться, дорогой, – позвал Хагён, Тэгун кивнул и взял Хонбина за руку, в чью ладонь вцепился Санхёк, переживающий, что они даже не собрали вещи перед отправлением в неизвестное загадочное место. – А нам не нужно взять с собой что-нибудь? Одежду? – поинтересовался тот у Хонбина, он пожал плечами. Его это мало сейчас волновало. Поразительно, учитывая, что из них двоих он был комком нервов. Тэгун повернулся к ним и спросил с улыбкой: – Ты мне доверяешь, Хонбин? Полностью? Так легко для него было согласиться. Едва Тэгун договорил, то ободряюще сжал его ладонь, и воздух в легких будто сжался тоже. – А ты, Санхёк? Тот все еще немного раздосадованный происходящим только буркнул: – Не похоже, что у меня есть варианты. – Этого недостаточно. Если ты мне не доверяешь, тебе лучше остаться дома. Иначе ты будешь помехой. Санхёк сузил глаза, но Тэгун с легкостью выдержал его взгляд. Хонбин быстро вмешался. – Ты можешь не доверять ему, но ты доверяешь мне. А я – ему. Разве этого не достаточно? Санхёк со вздохом согласился. Тэгун решительно направился к нему, тот вынужденно отступил на шаг назад и явно чертыхнулся про себя за это. Волки не колеблются, даже перед лицом смерти. А Тэгун был самой смертью. Тот взял лицо Санхёка в руки, и внезапно их накрыло волной спокойствия. Это не мог быть Воншик, тот стоял слишком далеко. – Взгляни на меня, – сказал Тэгун негромко, и Санхёк не смог ослушаться. Никак. – Спи, дитя. Ты в безопасности. Тот вздохнул и словно погрузился в ощущения родом из детства, когда он был еще щенком, ребенком, его отец проделывал с ним похожее. Сознание померкло, но Тэгун был рядом и подхватил его под руки. Он был рядом, и Санхёку ничего не угрожало. Вот, что это было за чувство? Быть частью стаи? Хагён повел рукой, и спящий Санхёк по воздуху проплыл в руки Воншика, который водрузил его себе на спину, как носят ребенка. Хонбин, не шелохнувшись, смотрел, как Тэгун подходит к нему, слишком завороженный его глазами, которые будто светились изнутри ярким-преярким светом. – Увидимся на другой стороне, – улыбнулся тот, Хонбин прикрыл глаза, когда теплые губы коснулись его лба. – Спи, со мной вы в безопасности. Затухающим сознанием Хонбин услышал гудение труб из башен стражей. Купол был опечатан.