Люблю, люблю, люблю

      - Жутко даже представить, как мама с папой рассердятся, когда узнают, что я едва не уничтожил весь мир. И, в результате, сам чуть не пострадал; хотя это, пожалуй, не имело бы значения, если бы не Отус. А ещё скрыл ото всех грядущую катастрофу, - пожаловался Солус, когда разговор был окончен, и все приготовились к отплытию. – А уж что учитель Стрикс со мной за это сделает… - ушки совёнка совсем поникли и прильнули к голове.       Он съёжился, и из высокого тринадцатилетнего подростка превратился в обиженный клубочек чёрно-белых перьев.       - Ты хотел всех спасти и прекрасно бы справился, если бы мы всё правильно поняли и не помешали. Не переживай, братан! - Твиг хлопнул его по плечам двумя лапами. – Всегда так получается, когда торопишься – можно перепутать, кто герой, а кто злодей. И что вообще происходит, не разобраться. А взрослые были слишком заняты пиратами, чтобы беспокоиться о более глобальных проблемах. Но они же нам помогли: не будь Мольстёрм занят нашей армией, он появился бы раньше, помешав тебе принести Реликвии в Совиную Башню, или прочесть заклинание. Тогда вообще ничего бы не получилось, - он задорно улыбнулся, но потом как-то поник усиками, помолчал и добавил. - Все равно, хочу извиниться перед тобой, Солус, и Отусом, потому что это же из-за нас вы оказались в большой опасности.        - Да уж, взрослые дяди вмешались, куда им не следовало, и всё испортили, - вступил в разговор Гэдди, отвлёкшись от шестерёнок Альфонса, в хитросплетение которых он проник, сняв переднюю металлическую панель на корпусе. Надеясь, что тонкая натура автоматона не будет чересчур обижена, если к моменту пробуждения его не успеют собрать обратно. – А ведь я был первым, кто опустился до беспочвенных обвинений.        Воспоминания о случившемся с Отусом в башне снова встали комом в горле у парня, но печалиться теперь не имело смысла. Тем более, когда любопытная пушистая мордочка щекотала перьями его ухо, желая заглянуть через плечо.        «Мне бы когда-нибудь научиться чинить роботов, Гэдди! Особенно совиных. Может быть, разобравшись в их технологиях, мы сможем найти и разгадать другие секреты. Гекс, наверняка, не единственная удивительная машина»        В памяти Отуса, в отличие от Гэдди, «знакомство» с Анти-Гексом оставило лишь приятный момент возникновения тёплого золотого сияния и маминого лица, поэтому встречи с новыми механизмами своих предков он не боялся. Да и что уж настолько опасное может случиться после «конца света»?        - У тебя ещё будет такая возможность, Отус, но прежде тебе нужно подрасти. Видишь, что получилось, когда совёнок без спроса попробовал освоить магию, - Гэдди перешёл на шепот, кивнув на Солуса. – Но не сомневайся, из тебя получится классный механик. Когда мы будем пристраивать тебя в школу по этому направлению, так и скажи: что ты не только видел совиную машину в действии, но и запустил её, а потом спас мир и прервал Цикл – всё согласно предсказанию древнего, упомянувшего тебя в своём послании.        «Ты думаешь, он прервался?»        - Боюсь, мы ничего не узнаем до той поры, пока кто-нибудь не откроет тайну, что же на самом деле случилось.        - Солус, мы тебя в обиду не дадим! Пусть больших дядь… и, ладно уж, одного героя-паучка считают виноватыми, а ты – молодец, тебя нужно наградить за подвиги, вместе с Отусом. Ну, а вообще, мы втроём тоже, в итоге, помогли, поэтому можете в героической летописи и о нас пару строчек чиркнуть. Правда, ребята?        - Спасибо. Награда, это, конечно, громко сказано, но вот от проставленных автоматом зачётов я бы не отказался, - улыбнулся полярный совёнок.       - Какая радость, мы приехали! Мне до смерти надоело балансировать в этом утлом судёнышке, как обезьянке на канате.       Твиг выпрыгнул на берег, не заметив сурового взгляда паромщика, которого пострадавшие от обрушения мира попросили о помощи в поисках выживших. Мужчина ничего не ответил, но, похоже, даже будучи выходцем из южных и относительно не развитых земель, где разговаривали на своём языке, всё равно понял, как нелестно отозвались о его корабле. Впрочем, в недостаточно комфортных условиях водной прогулки виноват был не он, а тот факт, что в лодку не предполагалось сажать девять человек сразу. Основное пространство заняли отец Мандолины со своими неизменными барабанами, и спящий – насколько такое понятие применимо к роботам, - Альфонс.        Компания оказалась на причале, сколоченном из разномастных дощечек, не совпадающих по длине и ширине; поблизости волны качали несколько кораблей, похожих на пиратские парусники. Но вместо роботов по их палубам сновали люди и другие существа парящих островов. Вдоль берега, на некотором отдалении от воды, низкие склоны холмов усыпали, точно выросшими после дождя грибы, приземистые округлые домики: явно возведённые по одному чертежу, но из всего того материала, что удалось собрать после обрушения мира. И прежде, чем вопрос «Каким образом можно столько всего построить за три дня?» посетил сознание каждого из присутствующих, перед ними промаршировал, чеканя шаг, словно на параде, отряд до боли знакомых роботов…       Отус испуганно пискнул, попятился и юркнул за спину Гэдди и Мандолины: хотя механические солдаты несли уже не мушкеты, а обыкновенные бревна, после встречи с Мольстормом, последние, чего совёнку хотелось бы, так это оказаться рядом с функционирующим пиратом. Кроме Альфонса, разумеется.       Однако автоматоны выглядели безобидно и занимались мирными повседневными заботами, что добавляло пейзажу некоторой идиллии. Кто-то латал крышу, кто-то копал колодец, группа роботов невдалеке расчищала площадку под новое строительство. Жители городка не боялись близкого контакта с недавними кровожадными разбойниками, совершавшими авианалёты на их поселения. Они общались с разумными роботами, как с людьми, давали механическим помощникам задания, которые те послушно выполняли, и работали рука об руку. Их отношения напоминали взаимопонимание, возникшее с первых дней между Отусом, Гэдди и Альфонсом – автоматоны признали островитян своими хозяевами, однако те воспринимали их, как равных себе. Древние совы, по всей видимости, не одобряли подобный подход и, должно быть, одни лишь дети под присмотром «робо-нянь» считали тех своими друзьями, а не рабами и бессловесными машинами.        Об этом как-то рассказал Альфонс, после чего Твиг начал в шутку называть его папуля-робот. Но старший из друзей и не думал обижаться, более чем довольный своим новым статусом и обретённым жизненным призванием - заботиться о лицах младшего и старшего школьного возраста, для чего, собственно, и был создан совами. Неизвестно, как Гэдди воспринял бы подобный расклад вещей, узнай он всю правду – парень-то считал себя вполне самостоятельной взрослой личностью, отслужившей даже в армии. Однако сам Альфонс, более чем вероятно, после инцидента у парового котла пиратского дредноута не мог согласиться с этим утверждением. Но исключительное воспитание не позволяло автоматону высказать мысли подобного рода вслух.        Впрочем, учитывая возраст всей команды, более правильным следовало считать имя робот – дедушка.        Через некоторое время после сборки, с завода новенького автоматона, прошедшего некоторые поведенческие и механические тесты, отправили в одну из семей – приглядывать за совенком чуть старше Отуса. И Альфонс со всей возможной любовью, которую создатель постарался вложить в железное сердце с клапанами и пружинами, растил своего подопечного на протяжении многих лет, пока занятые наукой родители не могли уделить сыну достаточно внимания. А потом детей и внуков своего хозяина. Большее количество приятных воспоминаний, к сожалению, стёрлось из неумолимо стареющей памяти робота, но эти моменты остались с ним на всю жизнь. Затем грянула война, за ней другая, третья, и весь мир погрузился в хаос на двадцать с половиной лет - тот промежуток времени, пока совы не построили Анти – Гекс. Последнее молодое поколение из горячо любимой семьи Альфонса отправилось сражаться за свой народ. И многие из них не вернулись.        Из прошлой жизни, единственным греющим душу воспоминанием для Альфонса оставалась дружба с Дирком: только он, из всех пиратов, согласился принять его идеалы, желание не вступать в битву напрямую, а искать другие пути. Прочие считали это дефектом, ошибкой, совершённой при программировании сознания; не имея представления, что среди собратьев есть те, кому не суждено сложить свою голову на поле брани. Команда вела себя достаточно агрессивно по отношению к «неисправной» модели, которая может стать угрозой безукоризненному выполнению поставленных перед ними задач. Да и Мольсторм не нуждался в роботах, не способных достигнуть уровня профессиональных убийц – ведь первоначальный создатель велел ему, - не напрямую, но заложив соответствующую программу, - вести беспроигрышную войну.        Вполне возможно, сохранением своей жизни и присвоением высокого чина Альфонс был обязан именно своему верному товарищу. Он никогда не знал наверняка, поскольку Дирк действовал чётко в соответствии собственным планам, порой не совпадавшим с приказами капитана, и его мотивы оставались тайной за семью печатями даже для лучшего друга.        Но часто думал об этом; особенно сейчас, когда они шли, с любопытством рассматривая строящийся портовый город. А сопровождающий новоприбывших молодой филин рассказывал, как жизнь на планете зарождается вновь на обломках прежней цивилизации: о том, чего они успели достигнуть за прошедшее время, и каковы планы светлого будущего. Кто-то погиб в момент падения материков, но остальные народы, поселения, города и животные благополучно пережили тяжёлое путешествие к поверхности, поэтому сейчас поводов тревожиться за свою жизнь у них стало гораздо меньше – ведь самое трудное осталось позади. Руан утолил и любопытство окружающих относительно роботов, сказав, что в первый день небольшая группа спасшихся прибыла на этот остров и увидела на мели четыре пиратских корабля. На земле и в трюмах они обнаружили саму команду, даже не прореагировавшую на людей – капитан больше не вёл их, а без главнокомандующего армия лишилась всякого смысла к существованию. Все до единой, механические совы просто остановились, будто механизм часов, лишившийся одной единственной очень важной шестерёнки.        Ненужный робот обречён в тишине и одиночестве ждать, пока его металл не истлеет, превратившись в ржавое кружево – это понимали даже модели, наделённые свободным сознанием, как Альфонс, Дирк и Мольсторм. Но последние, в отличие от остальных, умели мотивировать себя самостоятельно, даже когда возможность исполнять своё истинное предназначение отсутствовала.        Единственным, что заставило их снова включиться, оказались совы, появившиеся в поле зрения вскоре после того, как жители упавших островов принялись за обсуждение, для чего выгоднее всего использовать найденный металл. Пираты, все, как один, подчинились потомкам древнего рода, безоговорочно признав их своими властителями. И, может быть, кому-то только послышались радостные ноты в сонме металлических голосов, когда этот разговор окончился. Нет на свете такой силы, которая способна доказать, что всё, одарённое разумом и сознанием, не способно мыслить и чувствовать.        Пока слушатели удивлялись невероятным переменам, случившимся в их отсутствие, Альфонс продолжал размышлять.       В таком случае, причиной их последнего боя не на жизнь, а на смерть, вне всякого сомнения, стало не желание помочь пиратам захватить мир, а настоящая, человеческая ненависть. Разгоревшаяся в душе, которой, как наверняка считали древние совы, быть не должно. Могут ли роботы испытывать эмоции, аналогичные сотворённой природой существам? Альфонс не мог ответить, поскольку сам являлся имитацией жизни, собранной из древних, подобно миру, шестерней. Но две вещи он знал совершенно точно: неподдельную искренность в своём отчаянном желании заставить Дирка остановиться, и реальность внутренней боли, когда каждый выкрик: «Ты за всё мне заплатишь сполна, Альфонс! Ты предал нас! Ты предал меня!» поражал закалённое боями сердце.        Альфонсу не о чем было сожалеть, кроме этого трагичного эпизода. И он надеялся когда-нибудь целиком и полностью убедить себя, что его собственной вины в произошедшем нет. В конце концов, каждый из них выбирал, каким путём хочет пойти. Альфонс встал на путь признания своих ошибок и раскаяния, его товарищ – на путь мести и отстаивания тех жизненных принципов, правильность которых не подвергал сомнению. Оба получили то, чего они добивались, и утверждать, что это несправедливо, не имело смысла.        Не боевой робот с человеческой душой никогда жаждал сражаться; хотя он воевал, был вынужден участвовать в этом по принуждению. Идея взять оружие и ступить с ним на землю, чтобы навести прицел на испуганного мирного жителя, отторгалась его внутренней сущностью. И программа выстроила шаткий, болезненно искажённый барьер в его сознании, основываясь на том, что если в авиа налётах ты сбрасываешь бомбы на спящие города, но не созерцаешь плоды своих деяний, то имеешь право считать себя невиновным.        Никто теперь не проверит, могла ли та самая защита, охраняющая человека от нападения собственноручно выстроенной машины, в самом деле, выйти из строя. Но, на протяжении девяти веков, Альфонс отчётливо выделялся на фоне других матросов более мирным и спокойным характером. Он даже завёл питомца – взял под свою опеку маленького гаука*, ослеплённую осколком бомбы, и дал её красивое имя Джуан*. Так невыразимо странно казалось найти этот живой трясущейся комочек в руинах атакованного города. И только на него робот обратил внимание среди обгоревших остовов зданий, разбитых кривыми чёрными воронками дорог и брошенных кем-то, некогда дорогих и бережно хранимых, вещей. За которыми эти люди уже никогда не смогут вернуться.        По узкой дорожке – «серпантину», вдоль подножия гор тянулась тоскливая серая цепочка людей и, среди замыкающих фигур Альфонс, как теперь ему чудилось, видел мальчика, похожего на Отуса, обернувшегося назад…        Робот не сразу заметил, что кто-то взял его за руку. Маленькие ладони сжали металлические пальцы, привыкшие держать мушкет и давить на курок, или на рычаги управления воздушным кораблём, но не гладить с нежностью что-то хрупкое, пушистое, источающее невыразимо приятное живое тепло вместо обжигающего жара корабельного котла.        Сотни лет минули с тех пор, как Альфонс последний раз смотрел в светлые глаза ребёнка, чьим другом ему суждено стать. И пока река времени несла автоматона к моменту возрождения потерянной души, на протяжении всего пути единственным существом, по-настоящему нуждавшимся в нём, была лишь Джу. А затем и она покинула его, словно обвиняя в предательстве.        - Рад Вас снова увидеть, господин Отус. Раз уж мы наедине, мне бы хотелось задать Вам важный вопрос. Могу ли я продолжать служить Вам, даже, если в ближайшее время мы не отправимся в новое путешествие?       Совёнок радостно кивнул и уткнулся мордочкой в малиновую ткань его камзола. Альфонс, сомневаясь, имеет ли право на подобную вольность без разрешения хозяина, всё же решился положить руку на плечо мальчика.        «Я боялся, ты не согласишься остаться»        - Быть среди таких прекрасных друзей - лучшее, что я мог пожелать, господин Отус. Напрасно Вы переживали.        Воцарилось молчание, нарушаемое лишь шелестом крон высоких синевато-бирюзовых деревьев, настолько густо усыпанных похожими на полевые колокольчики соцветиями, что они скрывали листву. Увядающие лепестки водопадом ссыпались к корням своих «домов», на вершине которых радовали глаз и благоухали всю весну, а ветер кружил их в танце и уводил за собой в дальнее странствие, непосильное даже для птиц, точно так же ныряющим в голубизну небесного и земного купола.        - Хорошо, что Анти-Гексу удалось исправить ошибки своих создателей. Хотя всем нам пришлось пройти тяжелейшие испытания ради этого, мы одержали блестящую победу. Я не могу передать словами свою гордость за Вас, господин Отус, и самоотверженностью всех Ваших друзей.        «У нас ничего бы не получилось без тебя, Альфонс! Спасибо тебе огромное»        Порой недостаточно и тысячи слов, чтобы сказать, но одним единственным взглядом можно выразить играющую в душе бесконечную гамму чувств, которую не назвать иначе, кроме как музыкой. Прекрасной мелодией. И благословение Отуса от рождения - обладать этим даром, потому в бездонных карих глазах живёт целая вселенная, сияющая и открытая для любого, кто готов внести в неё частичку своей любви.        - Благодарю, - бывший пират усмехнулся. – Но я, в конечном итоге, обычная машина с искусственно воссозданным разумом. Чтобы творить прекрасное, машине нужен человек... или сова, или любая другая личность. То же самое касается добрых дел. В нас, роботов, вложили механизм подчинения, и если нам прикажут сделать что-то, даже противоречащее нашему собственному мировоззрению, мы подчинимся – ведь господин или госпожа всегда правы, это не подлежит обсуждению. Потому, когда нас вёл Мольсторм, мои товарищи думали только о войне и, признаюсь, я сам поддался пагубному влиянию. Пример для подражания должен быть правильным, иначе может случиться много плохого. Когда я впервые встретил Вас, вначале моя программа дала сбой, но потом старые, правильные алгоритмы восстановились, и сразу же пришло осознание, за кем я должен следовать. Меня, как и большинство моих собратьев, построили защищать, а не уничтожать, потому сейчас мне намного приятнее наблюдать, как они работают в мире, и знать, что больше никто из них не погибнет и не станет причиной гибели.        «Я ни за что не заставлю тебя делать то, чего ты сам не захочешь, можешь на меня рассчитывать!»        - Не смею сомневаться, господин Отус.        Набережная полнилась гуляющими, спешащими по своим делам и отдыхающими от тяжелого трудового дня горожанами. Те, кто ещё не растратил энергию, прыгали с пристани в закат, озаривший спокойные прохладные воды океана. Иные, постарше, предпочитали более спокойное времяпрепровождение, и поспешили занять хорошие места для рыбной ловли. Стайка молодых сов – юношей и девушек, - с взлётной площадки специально выстроенной для таких целей башни взмыла к сумеречному небу, желая отправиться на вечернюю прогулку по тайным уголкам острова, известным только им одним. Где в пещерах кристаллы сияли золотисто-салатовым светом так ярко, словно сами звёзды сорвались с небес вместе с островами, превратившись во время падения в волшебные льдинки и разбившись о скалистый хребет, что драконьим гребнем вздымался из-под воды в полуметре от скопления островов. Их невозможно достать и унести с собой, но созерцания на фоне общего пейзажа более чем достаточно.        Гэдди и Мандолина долго сидели на прибрежном утёсе, не решаясь окунуться в тёмную глубокую воду, хотя пару дней назад вполне успешно «сдали» кросс на небольшую дистанцию. Затем до них донеслись разговоры проходившей мимо крылатой компании об этом поражающем воображение месте, и парень, стараясь скрыть смущение, попросил незнакомых ребят отвезти его и девушку туда. Если они, конечно, не против. Совы рассмеялись, но согласились.        Уже на последних ступенях башни, неприятно напомнивший Гэдди совиную библиотеку – тоже деревянной, с зелёной остроконечной крышей, резной росписью на стенах внутри и снаружи, и большими панорамными окнами, - он впал в несколько нервное состояние и усомнился в том, была ли его затея разумной с самого начала. Что если эти совы вообще никогда не носили людей - может, там, откуда они родом, использовали другой транспорт, как в Адвенте, например? Тогда они понятия не имеют обо всех тонкостях и сложностях процесса, а даже если он расскажет, не воспримут его слова всерьёз. В конце концов, совы же могут их уронить, а до воды почти два с половиной метра!        - Парни, парни, погодите! Вы точно сможете нас донести? Здесь несколько неудачная площадка для взлёта с человеком. Может, стоило всё же попробовать с земли?        - Не дрейфь, чувак! – Рослый шоколадно-кремовый филин, очень похожий на правнука Эголиуса – изобретателя пиратов, - от всей души по-дружески хлопнул Гэдди по плечу, от чего парень едва не вылетел за загородку. – Если мы обещали, мы несём ответственность, так что тут будь спокоен. Кроме прочего, девчонки никогда не жаловались, а они катаются постоянно, даже слезать не хотят!        - В самом деле? – Гэдди удивился: очевидно, филины выбрали себе в пару кого-то из расы «бескрылых», а подобное встретишь нечасто. Хотя результатами союзов народов неба и земли становились такие милые создания, как Отус.        - Ага. Сейчас сам во всём убедишься.        Несколько совиных дев встали спиной к своим возлюбленным; те обернули пояс, прежде подвязывавший плащ, вокруг их талии и себя, тщательно убедившись, что импровизированное снаряжение для парашютного спорта надёжно закреплено. Гэдди, наконец, понял, чем ему лично грозят все эти приготовления, но бежать от весёлых приятелей вместе с Мандолиной было уже поздно. Сильные руки схватили за плечи и, в следующую секунду, отправили парня в затяжное падение сквозь влажные тёплые глубины летней ночи.        - Ты ненормальный, вы все тут совершенно съехали с катушек! – Не подходящим к ситуации жалобным голосом возмутился Гэдди, когда крики, разнёсшиеся над недоумевающими жителями бухты, со звоном укатились в морские дали. – Можно было предупредить, хотя бы, а?        - Мы сразу поняли, что ты непременно испугаешься, и тогда твоя bien-aimée* лишится прекрасной романтической прогулки. Только посмотри на неё; сколько эмоции!       Мандолина заворожённо вглядывалась в иссиня-чёрное бархатное небо над головой, невольно дрожа от сладостного волнения и совершенно реального ощущения, что есть все шансы утонуть в мерцающем жемчужинами космосе. Однако девушка ничуть не боялась первого в своей жизни полёта над открытым океаном, где горизонт не застлан пушистыми сугробами облаков, сверху расстелено покрывало пронзительной тишины, а тьма словно бы обнимает тебя. Или это был её спутник, деликатно придерживающий певицу за талию. В трепещущем фиолетовом платье, с развивающимися за спиной чёрными волосами, отдавшаяся на волю воображения, рисующего картины полёта на её собственных крыльях, она казалась Гэдди самой прекрасной из всех птиц, что он видел.        Прилив с шумом накатывал на гладкие отполированные пики, безмолвными стражниками стоящих в воде; и чем ближе к волнам, тем громче становился этот звук. Совы по широкой дуге опускались к нижнему ярусу серого скалистого кольца.        - А вы даже крыльями махать не будете? – Внутренне содрогаясь, осторожно поинтересовался Гэдди. Мысль о том, что если одно тело висит на другом подобным образом, нарушаются все законы аэродинамики и равновесия, не давала несчастному лётчику-испытателю покоя.        - Нет необходимости. Мы спланируем как раз к проходу в пещеру, и не собьёмся с курса – со стороны острова через неё всегда дует ветер.        Двадцать минут спустя, не самый приятный для Гэдди и предвосхитивший все ожидания Мандолины эксперимент с дайвингом, наконец, подошёл к логическому завершению. Совиная компания провела влюблённых по узким извилистым туннелям, нитями тянущимися сквозь толщу горы, вверх от тонких арочных опор, пространство между которыми волны размыли до такой степени, что «драконий гребень», казалось, стоял на тонких паучьих ножках. Черные, отражающие свет фонариков стены изобиловали выточенными из обсидиана причудливыми выступами и наплывшими друг на друга, подобно растаявшему свечному воску, пластами породы. Остров в центре горного кольца мог сформироваться относительно недавно, на месте потухшего вулкана, чья лава выливалась и застывала по периметру вот такими хрупкими горными хребтами. Никто не сможет подтвердить, или опровергнуть, вся ли земля воспарила в тот день, когда Гекс дал сбой.        Периодически, от главного пути в стороны разбегались узкие дорожки, прячась, точно пугливые змейки, в соседних гротах. Одна из таких пещерок переливалась всеми оттенками застывшего северного сияния: расцветшие неуютно острыми розетками восьмигранные кристаллы небесных и лазурных оттенков излучали свой собственный холодный свет, вырывая из тьмы чёткие контуры искривлённых каменных «скульптур». Мандолина остановилась у её входа в нерешительности; совы и Гэдди заметили это только, когда девушка перестала следовать за ними.       - Гэдди, посмотри, - изящная рука в браслете, слившемся цветом с драгоценными камнями, указала куда-то вглубь.        Взгляд парня проследовал туда… и его чёрные брови удивлённо поползли вверх. Однако виновника подобной реакции нисколько не смутило пристальное внимание к своей персоне. Сизо-синий дракон, чья чешуя тоже полностью состояла из кристаллов прозрачной руды, махнул хвостом с хрустальными пиками на конце - то ли приветствуя, то ли велев любопытным молодым людям не тревожить безмятежный сон, - перевернулся на другой бок, вновь целиком и полностью исчезая в интерьере своего красивого дома.        - Ты тоже его видел? Или во всём виновата игра света в этой странной комнате? В темноте и не такое может привидеться.        - Полагаю, мы видели то, что видели, Мэнди. Но давай-ка лучше не будем проверять и пойдём наверх, нас уже ждут.        Горизонт океана бледно вспыхнул сиянием золотой луны, в то время как она сама нырнула в редкие серые тучки, подарив им мягкий светящийся контур, и своими иллюзорными образами усиливая магический облик окружающего мира. Лунный свет падал сквозь узкие прорехи в крыше пещеры, на лимонно-желтые кристаллы, растущие тут и там, на замшелый алтарь по центру. Гэдди хватило беглого взгляда, чтобы определить – его возвели древние совы. Неужели религиозный объект античной цивилизации простоял здесь почти тысячу лет, нетронутый разрушительными силами природы?        Парень не знал языка, на котором гравировщик вывел надпись, вписав её в саму структуру бирюзово-зелёного камня: словно бы сделал буквы продолжением тёмных прожилок; однако плавные линии рун буквально приковали его взгляд. Если смотреть на них в течение минуты, создавалось впечатление, будто они движутся и перетекают одна в другую. Обратив внимание, что кого-то древняя архитектура заинтересовала сильнее романтической прогулки и увлечённого сочинения комплиментов, которые можно тихонько ухнуть своей даме или кавалеру на ушко, девушка – сова с необычным рыже-белым оперением (в чьей цветовой гамме присутствовали иссиня-чёрные пёрышки), присоединилась к Гэдди с его головоломкой. Как оказалось, Зои всем сердцем любила археологию, и это именно она первой нашла необычную скалу, а затем рассказала о ней друзьям. Рунное писание гласило: «Услышь песню духов».       Новые знакомые расстались на том, что Гэдди обещал познакомить Зои со своим другом, который, вообще-то, не далее, как в прошлый понедельник был Избранным, проверил на себе действие самой могущественной совиной машины на планете, исследовал парочку храмов и, заодно, является владельцем телепортирующего артефакта. Девушка вернулась к тому, с кем прилетела сюда, а Гэдди направился к Мандолине. Остальные парочки уже зажги факелы по краям широкого плато, и тоже разбрелись в стороны, не мешая друг другу.        В итоге, все едва не забыли вернуться вовремя обратно в город, где намечалась небольшая вечеринка по поводу возвращения Отуса. Своих героев нужно любить и чествовать, тут не может быть и малейшего сомнения - не зря же они геройствуют, в самом деле. ___________ * канонное название зелёных одноглазых монстриков с крыльями летучей мыши. * Джуан - персонаж из игры; она летала с боссом-Альфонсом и позже появилась в магазине Буканьери. * "возлюбленная" по-французски