Заложники любви. Заложники общества

В середине ночи Габи проснулся от криков Маркуса и забрался к ним на кровать. Ребята прижались к брату и затихли, чувствуя себя в безопасности. Даже верные слуги слега вздрагивали. Габи смотрел, как розовые лучи рассвета рисуют на осунувшемся лице отца узор, и улыбался. Этой ночью Маркус, подглядывающий за братом, кое-что заподозрил. Видел же он в оконце тот странный поцелуй на палубе. Сонно заворочался Томас, потом Марк. — Доброго утра, милорды. — Габи отчаянно зевал. — До-о-о-оброго. — Томас ответил брату таким же зевком. Маркус тоже зевнул, но прикрыл рот рукой. — Милорды, мы сейчас съедим друг друга. — Покосился на отца, который спал как убитый, одернул полезшего было к графу Томаса. — Том, отец устал вчера сильно, не трогай его. И так на него Габи полночи смотрел, — тихо фыркнул, — как на невесту. — Марку-у-ус. — Зевнув в очередной раз, больше для вида, парень сел и хмыкнул: — Откуда бы тебе знать, как смотрят на невест, а? — Размяв шею, закатил глаза. — Я слишком боюсь за отца, чудо. Легонько поцеловав мальчишек в подставленные лбы, встал, разбудив Герберта и Джереми. — Сообразите нам позавтракать на палубе. Только тихо. Отца не разбудите. — На графа легла теплая шкура. — Мальчики, одевайтесь в кровати и к бочке, умываться. Сегодня пришвартуемся в порту. Хотите прогуляться? — Сознательно их забалтывал, отвлекая от темы ночной бессонницы. — Пойдем, конечно, — радостно запрыгал Томас и бросился к борту — выглядывать берег. Затем разочарованно обернулся. — Га-а-аби, там только море. Ни берега, ни порта нет. Через несколько минут старый Джереми объявил, что завтрак для юных милордов готов. — Еще рано, малыш. После обеда где-то. — Осторожно вывел братьев из комнаты. — Джереми, поспите еще. Мы посидим тут. А как граф проснется, спустимся. Посуду потом уберете. Обычная каша, куски холодного мяса и чай. Из вкусного — только фрукты. — Мы вчера нашли раненого. Похоже, что священник. — Габи вздохнул, — попозже загляну в лазарет. Вам туда пока нельзя. У одного раненого лихорадка. — Потягивая чай, юноша наблюдал за просыпающимися усталыми людьми. Ночь была жуткой для всех. Никто толком не отдохнул. Ничего, в порту отоспятся все. Мальчишки жевали мясо, пили чай с чуть большей охотой, чем вчера. Видимо, проголодались сильно. Томас то и дело поглядывал в иллюминатор в надежде увидеть берег. Корабельный повар старался угодить юным господам, несмотря на бедность рациона, и подал всем троим по большому старому яблоку, а в чай положил по кусочку лимона, уверяя, что это первое средство от цинги. — Сегодня мы пополним запасы фруктов. Братья, это самая южная точка земли. Здесь растут удивительные фрукты, добывают алмазы и люди черны, как ночь. — Проснувшийся капитан подтвердил слова Габриэля и попросил взять с собой милорда и охрану. Белые мальчики… Габи нахмурился и понял его, кивнув. — Земля! — Впередсмотрящий закричал на весь корабль: — Два румба на норд-вест земля! — Мальчишки бросились к окну. Качка осточертела всем. Хотелось песка под ногами. Из кают стали выбираться люди. Даже женщина вчерашняя, завесив избитое лицо тряпкой, убрала со стола и глаза ее наполнились надеждой. К Габриэлю подошёл старпом и поинтересовался — можно ли выносить на землю раненых, которые не могут передвигаться сами? Таких было трое, один из них — больной лихорадкой муж изнасилованной женщины, священник и темнокожий мальчишка, который был, по словам старпома, «совсем плох, впору исповедовать и зарывать». — Священнику совсем худо? — Габи вздохнул и кивнул. — Вынесете их. Авось земля поможет и встанут. Не помрут до отплытия, заберём с собой. Отдадут Богу душу, знать судьба такая. — Нет, священник-то как раз очнулся. Слаб только ещё и побит сильно, — успел ответить матрос. Да что ж такое? Отлепив мальчишек от окна, поручил их женщине. — Милая леди, найдите этим двум парам рук работу в кухне. Опыт у них есть. Я разбужу отца и слуг. — Джереми и Герберт уже сами выползли на палубу, и Габи усмехнулся, спустившись в каюту. — Генри, — осторожно тронул за плечо, — Генри, проснись. Земля. Граф Генри судорожно вздохнул, резко сел. Шкура свалилась с плеч и груди, оказавшись вся на ногах мужчины. — Габриэль… — Сипло спросонья. Помотал головой, потёр лицо руками. — Успел отдохнуть? — Хотелось прижаться и вдохнуть этот теплый сонный аромат горькой полыни. Но нельзя, сейчас слуги придут. — Просыпайся, я раненых проведаю. Женщина уже хлопочет на кухне. А вчера мы нашли за бочками падре. Он пострадал и в лазарете. — Короткий рваный вздох, объятие. — Я рад, что ты жив и невредим. Мальчишки в кухне. Я пойду. — С силой заставить себя разомкнуть руки и встать. — Жив, здоров, только голоден очень. Ничего, терпимо. — Мужчина поднялся, посмотрел внимательно на приемного сына. Провел рукой по волосам. — Ты молодец, Габи. Хотя и непослушный. — Улыбнулся. — Давай, ты потом меня выпорешь? — Лукавая улыбка юноши осветила каюту. — Я правда рад, что ты не пострадал. — Не удержался, проведя рукой по щеке мужчины. — Я распоряжусь о завтраке Джереми. Просыпайся, стальной Лорд. Кейптаун на горизонте. Оставив легкий поцелуй на волосах отца, Габи вышел, найдя Джереми. Распорядившись о воде, одежде и завтраке, смочил тряпку ромом и зашел в выскобленный лазарет. Джона будить не стал, поймал женщину. Та уже пристроила братьев и теперь отпаивала священника отварами. — Сиди, сиди. Что скажешь по больным? — Мальчишка-то совсем плох… Милорд. — Женщина закончила поить священника, отставила глиняную кружку в сторону и поднялась, робко глядя на Габриэля. — И муж мой тоже. А вот святой отец получше… Был. Даже молился над мальчишкой и мужем моим. А потом снова ослабел. Теперь вот только опять в себя пришел. — Она опустилась на колени и поцеловала руку юноши. — Спасибо вам, добрый лорд… Что спасли нас. И что не позволили мужа моего в море выкинуть. — Женщина обняла колени Габриэля и заплакала. — Прекрати, встань. Джон отпоит твоего мужа, я уверен. Про мальчишку слышал я… Сегодня вынесем к берегу, глядишь, земля поможет. — Погладив женщину по голове, кивнул на закрытые кровати. — Займись ими. Когда она поднялась на ноги, юноша присел и чуть улыбнулся. — Падре, как вы себя чувствуете? Женщина торопливо отошла, поклонившись. Священник открыл глаза. Теперь — умытый, в целой одежде — он казался и вовсе мальчишкой, недавно выпущенным из семинарии. Чисто, светло и благодарно улыбнулся в ответ. — Благодарение Господу и Вам — все хорошо. — Тихо. — Не беспокойтесь, я совсем скоро поднимусь и перестану быть всем в тягость. — Вы нам не в тягость, святой отец. Я даже рад, что у нас появился капеллан на корабле. Отец у меня строго следует заповедям. Он еще зайдет наверняка. Хотите на воздух? Если позво…ай! Уй! Джон, больно же. Лекарь самозабвенно крутил ухо милорда, доходчиво поясняя, что конкретно его не устроило в самоуправстве мальчишки в его епархии. Молодой священник чуть улыбнулся на слова юноши и тут же слегка обеспокоенно и с мягким упрёком посмотрел на лекаря. — Ну что вы, зачем же так? Я и правда скоро поднимусь. И буду вам помогать. Я умею. Просто теперь поторопился… Не мог оставить своих духовных детей без помощи. — Он покосился в сторону неподвижно лежащего темнокожего мальчишки, грудь которого очень слабо и медленно поднималась и опускалась; и туда, где у другой лежанки на корточках сидела у ложа мечущегося супруга женщина. — Простите, падре. Я сейчас выведу одного неугомонного отсюда. — Габи вытолкали едва ли не силой. — Падре, я хотел бы с вами поговорить. — Присев, старик вздохнул и начал рассказ истории семьи Девенфорд. О страданиях мальчишки, которого вытолкал отсюда, о метаниях бессилия самого графа. И о сжигающей любви мальчика к графу. — Мы сознаем, что это грех, святой отец. Однако, едва граф начал оттаивать во вчерашней схватке, едва мальчишка перестал искать балку, на которой окончить жизнь, едва только граф начал ставить любовь выше церковных догматов… Падре, я молю Вас говорить о чем угодно, но не убеждать их в грехе. Мне с трудом удалось вытащить их из состояния тяжелой душевной болезни. Молодой священник слушал внимательно и молча. Выражение лица его было серьезным, грустным, сочувствующим, но никак не возмущенным или брезгливым. — Я буду молиться за них, — произнес тихо. — Христос сказал: «Кто без греха — пусть первый бросит камень». А ещё — «Не судите, и не судимы будете». Кто я, чтобы осуждать других людей? — Спасибо, падре, — это было неожиданно для медика. Даже слишком. — Вы меня удивили. Мы плывем в Индию. Уверен, граф одобрит ваше плавание с нами и даже захочет открыть вам приход там. — Погладив мужчину по руке, старик сменил компрессы и вздохнул, попросив отдыхать. — Я как раз плыл из Индии. — Молодой священник чуть грустно улыбнулся. — Но, видимо, Господу было угодно… Так окончить мой путь на родину. Габи же, потирая алое ухо, вернулся к отцу, состроив обиженно-невинную мордочку. Выражение лица графа было непередаваемо. — Джон, — хмыкнул, поясняя травмы. — И чем же ты настолько рассердил старика? — Граф рассмеялся. — Неужели он решил сделать то, о чем я пока только грозился? — Затем лорд посмотрел серьезно. — Что с ранеными? Габриэль ухмыльнулся, он не воспринял всерьез наказание старика. Сев рядом с отцом, молодой парень потер виски и покачал головой. — Женщина вовсю помогает на кухне и в лазарете. Она молодец. А вот ее муж плох, да и мальчишка чернокожий вот-вот душу Богу отдаст. Но Джон говорит, что постарается отпоить ее мужа каким-то настоем из плесени. А святой отец ничего, даже разговаривает. Уже читал молитвы над ранеными. Сходи к нему, совсем еще молодой, но… — Габи замолчал и поднял голову, — хороший он, Генри. Без осуждения в глазах. — Хороший? — граф внимательно посмотрел на юношу, скупо улыбнулся. — Из твоих уст это звучит… Необычно. Что говорит о многом. Хорошо, я схожу к нему. Но скоро мы подойдем к порту, потому, пожалуй, потороплюсь. Ты уже устал, мой мальчик? Тебе стоит отдохнуть, но придется подождать, пока пристанем к берегу. Сейчас нам всем предстоит много работать. Надеюсь, искать жилье не придется. — Лорд скупо усмехнулся. Откуда-то сверху раздался радостный вопль: Маркус забрался на марсовую площадку на мачте и разглядывал приближающийся берег в подзорную трубу, которую одолжил ему дежурный матрос. Габи улыбнулся скупо, но тепло. — Я практически не спал, мальчишкам снились кошмары, — на вопль поднял голову, — а я так надеялся, что они еще в кухне. — Саркастично улыбаясь, хмыкнул и прикрыл глаза. Сон выключал на месте, но работы предстояло еще очень много и нельзя было позволить себе спать. Еще следовало перегородить каюту на три части, чтобы дать возможность отдыхать всем спокойно. Этим и закупкой провизии он и намеревался заниматься с мальчишками. — На кухне им скучно слишком долго. Они ж не кухонные мальчишки, не поварята, которые обязаны там работать. — Граф Генри внимательно посмотрел, покачал головой. — Нет, иди-ка ты спать, Габи. А то ещё свалишься… Как я вчера. — Коротко усмехнулся. — Ты идёшь спать, а я поработаю. В конце концов — я выспался. — Жёстко и непререкаемо. Юноша тепло обнял мужчину, улыбнувшись. — Я буквально на пару часов, отец. Мужчина коротко обнял Габриэля и ушел к раненым. Свалившись в каюте в беспробудный сон, юноша выпал из реальности. Граф перво-наперво поинтересовался у лекаря — что происходит с больными. А донельзя серьезный лекарь колдовал над мальчишкой. — Не выживет он, милорд. — Женщина обтирала мужа, которому полегчало, и он забылся во сне. — У этого легкие болят, милорд. Будем надеяться, поможет мое лекарство. А падре там, читает молитвенник, ему нужно просто полежать. А пришлете еще раз сюда распоряжаться молодого милорда, я ему и не так уши надеру. — Старик рассмеялся, уйдя в свои баночки-скляночки. Граф ухмыльнулся. — Это ему не повредит, наоборот, надеюсь, получится поучиться дисциплине. — Мужчина коротко глянул на темнокожего мальчишку, вновь обернулся к лекарю. — Если падре захочет причастить его — не препятствуй. И с тем, вторым — тоже. — Он подошёл к молодому священнику, однако мешать ему не стал, потому как тот явно углубился даже не в чтение, а в молитву. — Его-то? Сами в это верите, милорд? — засмеявшись, лекарь вернулся к работе. Молодой священник закончил молитву и поднял лучистые ясные глаза на мужчину. — Благодарю вас за спасение, милорд. Господь не оставит вас в своей милости, — отложив книгу, мужчина присел и мягко, чуть печально улыбнулся. — Как вы себя чувствуете, падре? — Граф присел на корточки у лежанки священника. — Благодарение Богу и вам всем — теперь гораздо лучше, чем прежде. — Я рад этому. Прошу вас — полежите, пока мы не прибудем на берег, отдохните. Потом и я, и мой лекарь с благодарностью примем вашу помощь. Но теперь вам стоит отдохнуть, чтобы набраться сил. — Хорошо. Я попрошу только — если я усну, но понадобится моя помощь… Для этого умирающего мальчика — разбудите меня, хорошо? — Священник обеспокоенно посмотрел в сторону лекаря. — Хорошо, падре. Джон выполнит просьбу, если… Когда понадобится. — Твердо. Поднялся, отошёл от священника. Тот перекрестился, тихо вздохнул, снова лег, прикрыв глаза. Опустив голову, лорд Девенфорд уже наблюдал за выгрузкой на берег вещей и то, как выводили и выносили людей. Одни из носилок были закрыты полностью, под покрывалом угадывался силуэт. Граф Генри нахмурился, перекрестился. Затем обернулся, слыша голоса сыновей. Сухо, но искренне улыбнулся. — Спускаемся на берег, милорды… — Отец, там… — Габи запнулся и все понял, осеняя себя крестным знамением. Мальчик все же не дожил. Взяв на себя транспортировку падре, юноша помог ему спуститься и велел капитану найти для всех гостиницу. Хоть целиком ее снять, люди чертовски потрепаны и устали. — Падре, я хотел бы поговорить с вами, как только вы отдохнете, а мы съездим на базар. К вечеру… — В голосе юноши слышалась неуверенность и робость. Джон знал, но как к этому отнесется святой отец? Прогонит ли? Капитан известил, что графа, его семью, слуг и гостей встретят и проводят в особняк губернатора, поскольку так распорядился граф Лэнди. — А с командой мы разберёмся, милорд. Нам привычней самим. — Затем он откланялся и поторопился отойти, чтобы пообщаться с чиновником таможенной службы. Туда же направился и граф Девенфорд. — Конечно… Простите, не знаю вашего имени. — Молодой священник улыбнулся, согласно кивнув. — Когда вам будет угодно. Ваш отец предложил мне своё гостеприимство до тех пор, пока я не восстановлю свои силы полностью и не смогу уехать в наш приход в Калькутте. — Меня зовут Габриэль Пемброк, святой отец. Как я могу обращаться к вам? — Доведя мужчину до коляски, сел с ним и помог взобраться Томасу. Маркус ревниво посмотрел на Габи и утащил отца к коляске с лекарем. — Я бы хотел просить вас остаться с нами, в Мадурае. Там нет прихода, а мы христиане. — Он понимал, что просит слишком многого. Но ради отца и его души он и не такое был способен сотворить. — Простите, я несколько рассеян сегодня. — Молодой священник смущенно улыбнулся. — Меня зовут Доминик. — Я польщен вашим приглашением, Габриэль. Если Господу будет угодно, то я обязательно приму его. Но пока что мне необходимо обеспокоиться заботой о своем крестнике. — Перед последним словом он чуть замялся, а произнес его с легкой грустью. — Я помогу вам, святой отец. При всем уважении, вы еще слабы. — Покачав головой, молодой мужчина подхватил святого отца и посадил все же его в коляску. Грустный тон говорил о погибшем мальчике. Габи снял бандану с неровно остриженных волос, когда мимо проносили его тело на носилках. — Спасибо вам, Габриэль. — Больше отказываться от помощи священник не стал, аккуратно устроившись напротив обоих юных милордов. До дома губернатора ехали молча, только Габи кидал странные взгляды на священника. Пока приехали, пока разместились, пока повар отбыл на рынок договориться о поставке продуктов… Маркус с подозрением смотрел на Габи и поджимал губы. Не нравились ему отношения между Габи и отцом. Что-то проскальзывало такое… — Я помню, что обещал вам обоим, братья. Поедем вместе, хорошо? — Я поеду с отцом. — Марк как отрезал и Габи уставился на него. — Ну, хорошо. — Что случилось, Маркус? Вы поссорились с Габриэлем? — Граф поднял бровь. — Нет, отец. Просто мне странным кажется его поведение. — Вздернув нос, Маркус неодобрительно смерил Габи взглядом. — Его поведение? — лорд Девенфорд нахмурился, посмотрев на баронета. Затем бросил торопливый хмурый и вопросительный взгляд на лекаря. — Что же, поговорим дома… Когда доберемся до места. — Маркус. Чем я тебя обидел? — почти шепотом в тишине. — Что я сделал не так? Мальчишка смотрел на сводного брата, который прежде был чуть не лучшим другом, угрюмо, обиженно и сердито, — Ты… Ты… Ты… — Он засопел, явно опасаясь говорить. А затем выпалил — так же шепотом, явно стыдясь того, что говорит. — Ты целовался с отцом, я видел! — Да, — не стал отрицать Габриэль. — Мы прощались, ибо в каждую секунду любой из нас мог погибнуть. Просто прощались. Что ты себе выдумал? — Вздохнув, юноша подошел к мальчику и сел напротив, улыбаясь. — Эй, я все тот же Габриэль, у которого красивая невеста. Марку-у-ус. Маркус посмотрел недоверчиво. Потом не то вздохнул, не то всхлипнул. — Я ещё видел — ты ночью на отца смотрел, как другие на невест смотрят, — все ещё обиженно буркнул. Это ж надо так опростоволоситься?! Габи чуть улыбнулся. — А к вам я вообще в кровать пришел. И что теперь? Не знаю, что видел ты, но я зверски хотел спать и долго смотрел в одну точку, Марк. Мир? — Распахнув объятия, улыбнулся доверчиво и наклонил голову. — Хочешь попробовать кое-что? Только Томаса зови. Маркус посмотрел на брата, посопел. А потом обнял крепко, ткнулся лбом: — Мир, — и тут же отстранился, посмотрел с любопытством, — хорошо, я сейчас поищу Томаса. А что попробовать? Габи, а вот помнишь — ты нам про Индию читал, когда отец сказал что, на корабле? А там не сказано, что люди тут черные. И птицы тут другие, и звери. Я видел, пока ехали. Достав связку желтых плодов, юноша положил их на колени. — Это бананы. Кажется, это вкусно, — обняв парня, кивнул. — Я рад и горжусь тобой. Ты научился сопоставлять факты. Мы пока только в Африке. Нам предстоит плавание до Индии отсюда. А Кейптаун — это самая южная точка земли, братец. — Самая жаркая, да? — Юный баронет смотрел на странные плоды. А потом быстро удрал, протараторив, что он — за Томасом. Габриэль, кивнув, дождался мальчишек. — Стоп, милорды. Он чистится вот так. — Осторожно снял кожуру, показывая. — А сердцевину едят. — Мальчишки. Такие непосредственные, такие храбрые. И еще такие дети. — Мальчики, пообещайте мне не касаться неизвестных насекомых. Самые яркие и красивые зачастую смертельно кусают. — Джон уже успел насмерть перепугать всех. — А ещё следить, чтобы не заползала змея, чтобы не напали дикие хищники, не есть незнакомые фрукты, не пить воду, если она сырая… И вообще — лучше сидеть дома. — Уныло кивнул Маркус. — Джон нам уже все уши прожужжал этим. — Он правильно говорит. Ну, положим, в городе хищник не нападет, да и змея тоже. Они шума не любят. А вот с едой и водой он прав. — Вытерев пот со лба, Габи подмигнул. — Тут недалеко морской берег. — Поместье губернатора, где их разместили, стояло прямо на берегу океана, продуваемое ветрами.— Тому, кто уговорит отца, обещаю фунт шоколада. — Благо здесь он стоил дешево. Габи заранее купил огромный шоколадный шар. Отдав распоряжение Герберту собрать корзинку на пикник и взять провожатого из слуг, чтобы показал, где безопасно купаться. — Уууу… Отец не пойдет, — разом погрустнел Томас. В самом деле, граф не особо любил подобных развлечений. — Он о чем-то с губернатором в гостиной разговаривает… — Тогда мы сами, только далеко не плавайте. Несмотря, на январь месяц. — Кажется, до мальчиков только дошло, что на родине сугробы по колено, а тут круглый год лето. — Шоколад и фрукты получат все. Возьмите купальные рубашки и простыни, милорды. — Габи встал, улыбаясь. Мальчишкам так не хватало этих простых развлечений. — Са-ами? — с сомнением нахмурился Маркус. Зато его брат возопил ликующе и побежал в отведённую ему комнату, на бегу призывая кого-то из слуг, чтобы помогли ему. Юный баронет фыркнул, неодобрительно покачал головой. — Ну что за ребенок? — Он только мальчик. — Поцеловав Марка в макушку, шепнул, что попробует уговорить отца. Иначе ночью его точно выпорют. Спустившись вниз, юноша кивнул присутствующим. — Милорды. Дозвольте поговорить с милордом Девенфордом наедине. — Манеры, стать, выучка. Нет-нет, это не он крыл пиратов ругательствами и резал глотки. Губернатор — высокий полный мужчина с чувством грубоватого юмора, добросердечный и гостеприимный хозяин дома, любящий муж и отец двоих дочерей на выданье, и жестокий деспот по отношению к слугам и многочисленным рабам: барон Роберт Хаксли — с радушной улыбкой посмотрел на юношу. — Конечно-конечно, лорд Пемброк, я отпущу вашего опекуна с минуты на минуту. Надеюсь, вас хорошо устроили. Вы довольны своей комнатой? Граф Генри лишь коротко и вопросительно посмотрел на приемного сына: случилось ли что-то серьезное, чтобы тот решился прерывать разговор старших? Уже убедившись в экспрессивной и кипучей деятельности юноши, лорд Девенфорд понимал, что может ожидать от Габриэля всего, что угодно. — Я подожду на веранде, милорды. Благодарю вас, барон. Выше всяческих похвал. — Кивок должен означать, что ничего срочного и серьезного. — Простите моего приемного сына, барон, он в последнее время стал весьма тороплив. — Граф Генри чуть склонил голову, а затем гневно посмотрел на Габриэля. — Ступайте, Габриель. — О, ничего страшного, ваша светлость, — барон рассмеялся. — Юности, в общем, свойственны пылкость, напористость и скорость. К тому же в здешних краях мы не всегда соблюдаем придворный этикет. Это слишком утомительно, потому как жарко. — Хаксли рассмеялся, и полный его живот заколыхался. — Прошу прощения, барон, граф. — Отчего-то в душе юности вскипела обида. Ну и пусть сидит здесь и варится в собственном соку. Герберт, Джон и им хватит. Юноша развернулся на каблуках на веранде, собираясь уходить, и посмотрел на отца жгуче. — Я лишь хотел сообщить, что мы намерены выкупаться под присмотром слуг и лекаря, милорд. Баронет и виконт устали и им необходим отдых в воде. Лорд Генри коротко кивнул, не то соглашаясь, не то давая разрешение. — О, вы затеяли хорошее дело, граф Пемброк. Пожалуй, я предложу баронессе и дочерям присоединиться к вашей компании, — растянул губы в приторной улыбке барон. — И прикажу слугам показать безопасное и удобное место для купания. — Он подался чуть вперёд, тяжело отлучаясь, взял с небольшого пуфика, стоящего у его ног, колокольчик, позвонил. — Не желаете присоединиться, милорды? — Вежливо улыбаясь, юноша кивнул на слова о женщинах. Мальчишки расстроятся. Не порезвиться в воде, а придется чинно мирно плавать. Да и выдерживать охи по поводу ног в синяках… Пусть и желтеющих. То еще удовольствие. — Благодарю, барон, буду вам весьма признателен. — Увы, мой юный друг… Вы ведь позволите называть вас так? Мой лекарь запрещает, сказав, что если я буду находиться на солнце или в воде — мне не миновать удара. — Затем барон обратился к вошедшему темнокожему рабу с медным ошейником. — Ступай к баронессе и скажи, что я хочу ее видеть. Негр поклонился, сложив руки на груди. Попятился к двери. — А потом ступай к Абрахаму и скажи, что я велел дать тебе десять плетей. Ты слишком долго шел, — продолжил барон. Затем с улыбкой обернулся к графу Девенфорду: — Этих черных надо держать в строгости, иначе разболтаются. Они крайне недисциплинированны, в отличие от английской прислуги. Раб вновь поклонился и вышел из комнаты — спиной вперёд, постоянно кланяясь. Юноша кивнул, принимая извинения барона. Граф его теперь не оставит во имя вежливости. — Мы подождем баронессу с дочерьми в беседке, барон. С вашего позволения. — Юноша вышел из гостиной, поймал мальчишек и пояснил, что с ними идут хозяйки дома. Томас сразу надулся, Маркус куда лучше владел собой. — Отец остается. Дождемся их в беседке? — Спустившись в сад, ребята расположились в тени ветвей огромного дерева с розовыми цветами. — Я бы не смог жить в такой жаре, Габи. Юноша кивнул. Его и самого угнетал солнцепек. Хозяйки дома — дородная баронесса Лилиана, полненькая хохотушка Эдит и Дорис — девица с унылым выражением лица — присоединились к молодым людям где-то через полчаса. За это время мальчишки облазили часть парка, прилегающего к беседке. То и дело они дёргали братца, найдя то красивый цветок, то яркую птицу в ветвях необычного дерева, то большой цветной камень… Томас даже поделился — полушепотом — что видел на дальней поляне лошадь с полосками — черными и белыми. Маркус же, вернувшись с очередной разведки, был хмур и молчалив. Однако ничего не объяснил Габриэлю, так как в это время к беседке и подходили дамы. Баронесса, с такой же, как и у супруга, радушной улыбкой, известила, что большая коляска уже готова. — Ты мне потом покажешь эту лошадь? Мне интересно. — Мальчик закивал. Представив братьев девушкам и выдержав их приветствие и знакомство, процессия тронулась в путь. Отстав немного, Габи дёрнул Марка за руку. — Что случилось? — Там… Я до заднего двора особняка добрался и видел… — Маркус нахмурился. — Там черного какого-то били. Такого же, как тот мальчик, который на корабле умер, только взрослого. — Маркус, здесь другие нравы. Мне тоже безумно жаль этого человека… Но мы не можем ничего сделать. Только разве что вечером я прогуляюсь у загона для рабов с лечебной мазью, — заговорщически подмигнув парню, взял его за руку и побежал догонять остальных. На душе было тяжело. Внезапно вспомнилось, что он сам бежал от такого же вот. Волна ледяного пота липкого страха. Мальчики сняли халаты и полезли в воду. Габи же бродил по колено в воде, наблюдая за ними. Дамы ушли в купальню — небольшую беседку на воде, отгороженную плотной белой тканью. За ними пошли и несколько служанок-негритянок. Другие слуги принялись расстилать покрывало и расставлять на нем блюда с фруктами, сладостями, гаранты с вином и фруктовой водой. — Габи, иди сюда! — крикнул Томас, с довольным видом плещущийся довольно далеко от берега. — Давай наперегонки вон до того дерева. — Он махнул рукой, указывая на дерево, растущее у берега слева от того, где обосновалась их компания. Габриэль поднял голову на окрик и молча в одежде рыбкой вошел в воду, достигая Томаса в несколько гребков. — К берегу плыви. И купайся там на мелководье. Маркус, тебя это тоже касается. — Когда юноша говорил таким тоном, с него могло статься и за шкирку притащить. — Не смейте далеко уплывать, — пока дам не было, переоделся в рубашку и вошел в воду, плавая туда-сюда и четко обозначая границу купания мальчиков. Мальчишки тяжко завздыхали, недовольно забурчали что-то, но ослушаться не решились. А вдруг Габриэль ещё и отцу расскажет — тогда достанется вдвойне. Затем Томас подплыл ближе к берегу и нырнул, пропадая из виду. И вот тут у Габи случился приступ паники. Как он нырнул, он не помнил. Помнил только темное пятно тельца Томаса, погружающееся на дно. Выдернув его из воды за руку, юноша рыкнул на Марка, дабы вылезал, а сам помогал мальчишке откашляться. — Чудо мое… Как же ты так? Пойдем на берег? — на руках понес мальчишку к простыне с едой, опустил и выпрямился. — Выпорю. Всех до единого выпорю, — голос был тихим, звеневшим от ярости и страха за брата. Лицо сливалось с рубашкой по цвету, — уроды никчемные. — Га-а-аби, ну что ты сердишься? Я же далеко не плавал. А нырять ещё дома научился,— оправдывался малолетний виконт. Маркус, выбравшись, вовсе не по-дворянски стукнул братишку по затылку. — Здесь же чужая вода, незнакомая. Разве можно так? Томас шмыгал носом, на глаза навернулась слезы. Пожалуй, если бы не выходящие из купальни дамы, он бы вовсе разревелся. — Я испугался за тебя, маленький. Ты же у меня на руках вырос. — Прижав обоих мальчишек к груди, расцеловал красные щечки и велел немного согреться и пообщаться с дамами. Хохотушка явно стреляла глазами, но Габи был лишь вежлив. — Что? Опять купаться? Идемте. Дамы, вы составите нам компанию? — О, нет-нет, граф, мы уже накупались. Ещё немного — и мы будем чувствовать себя ундинами из немецких сказок. — Баронесса рассмеялась. — Если пожелаете — можете занять купальню: чтобы никто никого не смущал. — Братья еще малы, баронесса, а я лишь похожу по берегу, но благодарю за предложение. После дождей Британии сложно привыкнуть к погоде Африки. — Слуги уже выстроились цепью вдоль берега и даже вошли в воду. — Какой юноша, матушка. И граф, и ходят слухи, что с пиратами сражался, — полноватая девушка лукаво улыбнулась.