Заложники любви. Заложники общества

События летели вперед. Пока загрузили сундуки, пока сели сами. Кареты полетели, словно запряженные не лошадьми, а птицами — стремительно, прочь из Гринвича. Мальчишка-паж оставил во дворце все. Его трясло, и он дрожал, довольный тем, что спасся из этого ада, где царствовало чудовище в короне. Чуть позже мальчишка-паж сел рядом с кучером. — Генри. Мы едем домой… Домой, наконец. — Тихо улыбаясь, сжал пальцы мужчины. Генри помогал грузить немногочисленные вещи. Одежда надета на себя, кисеты взяты в руки… Затем — "повинуясь приказу" юного герцога, устроился на сиденье рядом. После слов Габриэля про дом, мужчина посмотрел на приемного сына. Кивнул со скупой улыбкой. Провел рукой по его волосам. — Домой… — Глухо и негромко. Было весьма необычно — вспоминать это слово — теплое и надежное. Хотя… Нет, дом сейчас тоже не надежен. Если вспомнить, что принц нашел их даже в Африке, куда их занесло случайно… — Габриэль, мы не сможем оставаться дома долго. Ты снова почти сбежал… В прошлый раз был приказ королевы, в этот — короля… Но наследный мерзавец не простит. А то, что ты вновь смог удрать — он сочтет проигрышем и позором. Снова будет искать… Мстить. Надо уезжать. Туда, где он не достанет. — Сухо, жестко, по деловому. В Индию. Им одна дорога. И благослови Господи тот день, когда он пригласил Ивонну на танец. — К Лэнди, Генри. — Через пару часов они остановились на постоялом дворе, где Габи усмехнулся лукаво. — Хочешь спрятать что-то? Положи на самое видное место. Хозяин, пошли весть к Редмонсам, что герцог Лэнсдейл, — толстенький мужичок аж пополам согнулся, — просит немедленно прибыть сюда своим воспитанникам с сопровождением. Да возьми охраны. — Пять золотых монет легли на стол, и вскоре отряд из сына, внуков и племянника хозяина вернулся. На лошадях с ними ехал верный Герберт, отец Доминик и два возмужавших юноши. Габи кинулся к ним, но замер как вкопанный, услышав Маркуса. — …Герцог, надо же. Известно нам, за какие заслуги он герцог. Шлюха принца. — Хуже пощечины. Хуже кнута. Пальцы стиснули эфес и Габриэль поднял голову, высокомерно бросив: — К несчастью для тебя, еще и твой хозяин. "Воспитанникам"… Генри чуть не усмехнулся, услышав это. Однажды он взял сына троюродного брата, как своего приемного, а теперь его собственные сыновья — воспитанники этого молодого человека. Но когда Габриэль назвал свой титул хозяину постоялого двора, прежний граф Девенфорд едва не застонал. Разве можно быть таким неосторожным? И это — всего в нескольких часах езды от Лондона… Мальчик-паж соскочил с козел, где он сидел. Рожденный и воспитанный дворянином, он никогда не был в такой бедности, какой ему показалась обстановка постоялого двора. Однако, герцог Ленсдейл спас его от принца, и Френсис не решался высказать свое неудовольствие. Посланный негромким распоряжением Генри, мальчик ушел готовить комнату для герцога. Естественно, на "слугу" герцога он поглядывал со страхом, наверное, еще и оттого не решился фыркнуть, сказав, чтобы тот и выполнял свое же распоряжение. Генри же принялся помогать расположить лошадей в местной конюшне. Когда прибыли те, за кем посылал Габриэль, Генри как раз закончил обихаживать последнего жеребца и вышел из конюшни. Он замер, жадно разглядывая сыновей. После фразы Габриэля Маркус дернулся, как от пощечины, сжал побелевшие губы. — Ах да, ты весьма изящно напомнил мне, что я опозорен еще больше. Быть рабом при шлюхе — куда уж ниже? Но такой позор можно смыть кровью. — И юноша рванулся к Габриэлю, выхватив из-за пояса кинжал. — Маркус, нет! — Генри был быстрее кинувшегося остановить Маркуса отца Доминика, сжал сына сзади за плечи, удерживая. Бросил быстрый, зажегшийся искрой гнева взгляд на Габриэля. Но гнев был мимолетен — мужчина прекрасно понимал обоих мальчиков. — Пусти, урод! — До этого Маркус мельком обратил внимание на человека со страшным шрамом, стоящего у двери конюшни, но не опознавшего в нем отца, и теперь принялся отбиваться. Габриэль медленно наблюдал за бросившимся юношей. Казалось, даже с легкой скукой во взгляде. Он был готов отразить удар, Генри оказался проворнее. — Это за ту шлюху, которая не позволила тебе и брату сдохнуть под плетью Хаксли, — легкий удар по щеке. — Дальнейшие же твои оскорбления… Пусть твоим воспитанием займется тот, кому положено. Отвернувшись от юноши, Габриэль вздрогнул, услышав тихое "Габи, помоги мне" от Томаса. Ночные кошмары накрыли и он едва не взвыл, снимая парня с коня. Томас подозрительно смотрел на шрамированного человека. Что-то в его лице поменялось, и он всхлипнул, шмыгнув носом и кинулся к мужчине. — Отец! — Габриэль, пряча улыбку, отошел к отцу Доминику и Герберту. — Я рад вас видеть, отец Доминик… Позже меня накажете, хорошо? Вот теперь Габриэль поступал правильно, потому Генри не стал останавливать его даже взглядом. Развернул старшего сына к себе лицом и молча пристально посмотрел ему в лицо. — Никогда не обвиняй, не зная всей правды, Маркус. — Сейчас он заикался сильнее прежнего. Юноша смотрел на "урода со шрамом" неверяще. Помотал головой. — Нет, это же невозможно… Невозможно… Нам сказали, ты умер… — Растерянно. Обернулся торопливо, ища взглядом Габи. — Не умер. Успокойся. И подумай о своем поведении, Маркус. Как следует подумай. — И, отпустив старшего сына, почти подхватил на руки младшего, прижав к себе. — Томми. Отец Доминик и сам уже был не тем молодым и немного наивным священником, с которым познакомилась семья Девенфордов на корабле. Однако он остался таким же мягким м спокойным в обращении с людьми. Среди слуг того дома, где они жили с сыновьями графа Генри, он слыл немного блаженным и, по крайней мере, чудаковатым. Он чуть улыбнулся Габриэлю, хотя глаза его сохраняли серьезность и легкую печаль. — Здравствуйте, Габриэль. Я также рад вас видеть. — Чуть улыбнулся, перекрестил молодого человека. — Я так рад их воссоединению. Спешивайтесь, святой отец. Поедим, выспимся и в путь. К Лэнди. Кроме того с нами едет еще один мальчик. Он пострадал от принца. — Вздохнул и махнул рукой на слова утешения. — Я-то ладно. Что каменному подлецу сделается? А он боится. Поговорите с ним. И еще… я намерен дать всем троим вольную. Вы заверите, как представитель церкви? Осторожный шаг Маркуса навстречу, и еще. Габриэль наклонил голову и усмехнулся. Осознал или нет? — Не наговаривайте на себя, Габриэль. Безусловно, я заверю вольную… — Отец Доминик кивнул. — И поговорю с привезенным мальчиком. Но… Можно я спрошу? — И замолчал, ожидая согласия или отказа. Маркус сделал еще шаг по направлению к "брату". Смотрел он угрюмо, словно волчонок. И молчал. Упрямо, хмурясь и кусая губу. Генри, обнимая младшего сына, откровенно и по-детски плачущего в его плечо — Томас за эти годы вытянулся и уже догонял в росте старшего брата, а тот был ростом в мать — гладил его по волосам и шептал на ухо, что теперь все будет хорошо, теперь не будет всех прежних ужасов, что теперь они будут вместе надолго. Генри понимал, что ругать, поучать, воспитывать мальчика сейчас вот совсем не ко времени, что тот в слезах своих сейчас избавляется от всего пережитого за эти годы ужаса, отчаяния, одиночества и душевного холода. — Спрашивайте, падре, — чуть усмехнувшись, юноша кивнул, догадываясь о вопросе. Юный угрюмый волчонок стоял, не решаясь сделать следующий шаг и приблизиться. Томми же рыдал в руках отца. Малыш Томас… как вырос. — Маркус, — мягко позвал мальчика и распахнул руки в стороны, — иди сюда, скорый на расправу братец. Дай мне тебя обнять. — Габи улыбался. А юноша никак не решался сделать еще шаг. Но и герцог не шел навстречу, ожидая решения брата. — Я сделаю все, что смогу, для вашей семьи, Габриэль. Но что я могу сделать для вас? — Отец Доминик продолжал смотреть на молодого человека спокойно и мягко, чуть вопросительно. Он никогда не подталкивал людей к исповеди, полагая, что человек сам решит, когда готов облегчить душу; да и вообще — не только исповедь, но и обычный разговор — должен быть ко времени. — Я уже не маленький, обниматься, — хмуро буркнул Маркус. Он еще не знал, прощает "брата" или нет, не мог решиться. Томас уже не плакал, а тихонько всхлипывал, дрожа в отцовских объятьях. Он-то сразу поверил, что этот страшный, уродливый человек — отец. И теперь только боялся, что все это — очередной ночной кошмар, а проснувшись, он — Томас — снова останется один, в компании лишь тихого священника и угрюмого молчаливого Маркуса. Из здания постоялого двора вышел паж. Изумленно оглядел группу, спешно подошел к Габриэлю и, поклонившись, доложил, что комната для герцога готова, а сам Френсис и слуга герцога получили место и переночуют на конюшне. А следом робко покосился на отца Доминика и стоящего неподалеку от герцога угрюмого юношу. — Как прикажете разместить ваших гостей, Ваша Светлость? — пролепетал нерешительно. — Святой отец, мы поговорим у Лэнди. Хорошо? — На слова Маркуса хмыкнул. Не маленький, как же… — Хорошо, братец. Поговорим, как будешь готов. Обещаю ничего не скрывать. — Выслушав подошедшего Френсиса, вздохнул — Еще чего. На конюшне место лошадям, а не графу. Закрой рот, Френки. Муха залетит. Граф будет спать с сыновьями, ты с Гербертом, а мы с отцом Домиником поработаем над бумагами внизу и ляжем там. — Подмигнув пареньку, прикрыл пальцами его челюсть, окликнул отца и повел разношерстную, но родную семью в таверну, где их ждал теплый ужин и сухие постели. Священник коротко кивнул. Облегченно вздохнул — молодой человек не отказался вовсе от разговора. Юный паж ошеломленно посмотрел на герцога, перевел взгляд на юношей, с особым изумлением на страшного типа со шрамом, оказавшимся графом, и, поклонившись, "брызнул" в таверну, давать распоряжение о том, чтобы приготовили еще две комнаты. Генри, легонько подтолкнув Томаса вслед братьям и священнику, остановился рядом с хозяином таверны. Ровно и холодно проговорил, что если хоть кто-то из гостей и слуг постоялого двора рискнет ночью выехать со двора, то очень сильно пожалеет об этом, а все голуби и прочие птицы, а также все животные, выбравшиеся со двора, будут уничтожены. Мужчина опасался, что хозяин или кто-то из постояльцев каким-то образом пошлет весть принцу, и понимал, что спать ему самому сегодня не придется. Как бы то ни было, оповещать об этом Габриэля он был не намерен. Габи положил руку на плечо отца и улыбнулся. Он поймет, почему Габи остается внизу. Принцу нужен именно он. И таверну после его захвата могут и не обыскать. Поленятся. — Поешьте. У вас несколько часов на сон. Мы выедем глухой ночью. Отсюда до границ Лэнди четыре часа. К утру мы будем у графини Грейс. — Простая еда, бог ты мой, как он соскучился по деревенской еде. По варёным яйцам, по куску мяса, а не в мешочек с марсалой и буженине. Чай, кофе… Хозяин даже моченые яблоки вытащил. Френки ел с трудом, глядя как запросто тут все общаются. — Френки, ешь. В следующий раз мы поедим в полдень при попутном ветре. — Юноша бросил хозяину монеты за ужин, ночлег и еду в дорогу. Пришлось буквально разгонять всех по комнатам. Спустившись вниз, Габи сел за стол и достал из седельной сумки пергаменты, подписывая вольные. — Заверьте, пожалуйста, святой отец. — Протянув бумаги, дождался подписи и улыбнулся. — Все. Они почти свободны. Поспите теперь. Генри проверил, чтобы сыновья поели и улеглись, и, предполагая, что Габриэль проведет ночь внизу — в общем едальном зале, спустился туда же, стараясь особо не шуметь. Каким бы сейчас взрослым не полагал себя приемный сын, как бы не научился он биться на Арене… (от этой мысли мужчину передернуло), но с двумя-тремя десятками вооруженных людей он не справится. Отец Доминик поставил подпись на каждой бумаге, обратив внимание на то, что все три были подписаны и королем. Теперь никто, кроме венценосной особы, не мог бы отменить вольные. Лишь негромко заметил, что хорошо бы было получить подпись еще и епископа. На предложение поспать чуть покачал головой. — Спасибо за ваше беспокойство, Габриэль, но сегодня я не буду спать. У меня есть более важные дела. — Улыбнулся. — Некогда нам, падре, по епископам кататься. — Хмыкнув, Габи встал и захрустел спиной. Кивнув святому отцу, юноша повернулся к лестнице, откуда спускался Генри. Легкая улыбка заиграла на губах Габи, и он взял бумаги, подойдя к отцу и ткнувшись лбом в его плечо. — Я никогда не умел дарить тебе подарки. Это та малость, которую я могу сделать. — В руках графа оказалось доказательство свободы его семьи. — А титул заработаем, Генри. Дело наживное. Совсем по-отечески коснулся губами виска обалдевшего мужчины и повернулся в сторону двора. В трактир вошла пятерка вооруженных стражей Его Величества. — Ваша Светлость. Простите, что нарушаем Ваш отдых. — Габи стиснул запястье Генри, удерживая его. — Вы не видели здесь разбойников? Их двое. — Габи ответил отрицательно и стража вышла. Он посмотрел на Генри. — Выметаемся. Живо. — Отдохнули, — жестко усмехнулся Генри. Разумеется, ему уже было не впервой, но мальчиков жалко… — Буди ребят, я на конюшню. — Сдержанно, почти по-военному кивнул, спустился и торопливо направился из помещения. — Я не хочу рисковать. — Юноша сунул бумаги за рубашку отца и взлетел наверх, поднимая братьев и веля одеваться быстро. Сам же разбудил Герберта и Френки. Паж едва не начал капризничать. Велев, если не оденется, тащиться в конюшню с голым задом, застегнул камзол и слетел вниз, забирая у хозяина корзинки с едой. За дополнительную плату их согласились проводить к границам Лэнди. И охранять. — Немедленно в экипаж. Том, Френк. Святой отец, и вы — мы едем верхом. — Вскочив на коня, дал сигнал к выезду. Сонные дети там и свернулись, положив головы на колени падре. — Маркус, не спать. Маркус что-то тихо и сонно буркнул. Вяло вылез из экипажа, зевая во весь рот. — Я тоже верхом. И спать так хочется меньше. И помогу, если что. Генри хмыкнул. Кивнул. — Хорошо. — Передал бумаги священнику, чтобы на скаку не потерялись, вскочил на коня. Хлестнул кнутом, посылая сразу в галоп. Маркус тут же перестал "кочевряжиться", "взлетел" в седло и тронул коня, посылая вслед за отцовским. Томас, переволновавшись, почти и не просыпался. Отлично. С ними еще рванули дети и племянники трактирщика. Долгих четыре часа бешеной скачки и они на границе владений Адама и Грейс. — Если спросят, куда мы убыли, говорите в Ленсдейл. — Новый мешочек и выигранное время. А вот переехав через мост, они наткнулись на препятствие. Группа людей в ливреях дома Лэнди преградила путь. — Кто такие? Куда едете? — Один из мужчин опустил шпагу и присмотрелся к Генри. — Ты ли это, старый волк Генри? Ребята, это Генри. Мы с ним на корабле служили. Люди опустили мечи, и Габи вздохнул спокойнее. — Нам бы к дому Лэнди. — Дорогой часа четыре. Через поля за час домчитесь, да экипаж там не пройдет. Генри коротко жестко усмехнулся, кивнув знакомцу. Оглянулся через плечо на экипаж. — Значит, придется сажать Томаса, второго мальчишку и священника верхом. — Вновь глянул на вояк. — Возьмете троих на своих коней? А экипаж как раз хорошо бы в Ленсдейл и отправить. — Пускать по ложному следу, так качественно. — Пап, я возьму Френка. Охраняющие границы охренели на корню. Отец? Отец герцога? Что в мире творится… Разобрав седоков, велел вознице мчаться в Ленсдейл с оплатой. Кони сорвались с места в карьер. Весь багаж был привязан к седлам. Да и багажа то там было… Две шкатулки и сумка с документами, да деньги. Заборчик сада кони резво перемахнули, не останавливаясь. Седоки едва не падали от усталости. Кое-как спешившись, Габи велел позвать хозяина и доложить о прибытии герцога. Адам не заставил себя ждать. Группа людей в плащах ему тем более доверия не внушала. Спустившись с крыльца, он подошел к Габи и без "здравствуйте" зарядил в челюсть так, что парень рухнул. Генри, держащий на седле Томаса, соскочил с коня. Быстро, насколько позволяло переломанное когда-то тело, подошел к приемному сыну, протянул руку, помогая подняться. Произнес негромко. — Он зол. Понятно. Не сердись. — Затем направился к графу Лэнди. — И тебе привет, Артур, — немного заикаясь. — Хорошо гостей встречаешь. Давай и принца так встретишь, а? — хрипло хохотнул. Маркус спрыгнул с седла, подошел к Габи. — Ты в порядке? — с легким беспокойством, хотя чуть хмуро, то ли от недосыпа, то ли так и не решив до сих пор, как вести себя с "братом". — Нормально. — Сплюнув кровь на траву из разбитой губы, юноша поднялся и попытался усмехнуться. Вышло кривовато. — И от меня принцу добавьте. Адам сложил руки на груди. — Так, господа. Кажется, я перестал что-либо понимать. Идите в дом и выспитесь. За обедом поговорим. А ты… — Габи поднял глаза и встретил взгляд в упор, — идешь в домик садовника. Порог моего дома ты не переступишь, предатель. Коротко кивнув, юноша остановил Маркуса жестом. А вот Томаса не успел. Он передавал отцу документы. — Тогда и я пойду с Габи. Извините, отец. Не считаю столь важным, где выспаться. А общество яблонь всяко приятнее. — Адам, ты уверен, что твой садовник будет рад такому количеству невольных и нежданных гостей? — Генри вновь на секунду усмехнулся, обведя взглядом свою "команду" и заметив твердый и решительный взгляд еще и священника. — Хорошо, еще этот мальчишка не артачится, — мотнул головой в сторону Френка, соскочившего с коня и стоящего рядом с ним, теребя в руках повод и потупив взгляд. — Поговорим мы сейчас, граф. Я и сам не засну теперь, а объясниться надо. Да и… Ты расскажешь, что и как тут происходит. — Чуть обернулся к младшему сыну. Произнес твердо, но не приказывая. — Томас, иди в дом и отоспись. Вместе с братом и Френсисом. Томас засопел, нахмурился. Но все же подчинился. Чуть поклонившись графу Лэнди, направился в дом. Маркус протянул Габи свой платок, продолжая хмуриться. Адам протер глаза. Нет, галлюцинация не исчезла. Маркус протягивал платок предателю. Да что тут происходит, во имя хвоста Нергала? Юноша принял платок с обреченной улыбкой и кивнул старшему брату. Они потом поговорят обязательно. Чуть прихрамывая, он пошел прочь, опустив голову. Предатель, Иуда, продал свою семью. Это невыносимо больно билось в голове. — Так, господа. Генри, идите в дом, слуги разместят вас. А мы поговорим. — Сладко зевнув, медведь английских волн повернулся и потопал в дом, пытаясь уложить в голове происходящее. Не мог же Девенфорд простить предателя. Тогда что случилось? Игра на публику? Три года? Так, что никто не заподозрил? Невероятно. При дворе слишком много лицемеров и мальчишку бы враз раскусили. — Присаживайся и рассказывай, друг мой. — Вздохнув, Адам велел принести всем горячий завтрак в комнаты и в кабинет, где они сидели. Генри обернулся к приемному сыну. — Иди с мальчиками и святым отцом, ладно? Поешьте. Заодно присмотришь за ними. — Негромко, чтобы не слышали сыновья. Как и прежде, несколько лет назад, когда сыновья были младше, и за ними нужен был присмотр, но на гувернеров они не соглашались. А затем направился следом за графом Лэнди. Устроившись за столом в кабинете Артура Лэнди, мужчина на минуту прикрыл глаза. Все же бессонная ночь давала о себе знать. Габи покачал головой. Ему запрещен вход в дом Лэнди. Томас уперто посмотрел на отца и пошел с Маркусом, Френком и святым отцом в дом, где их разместили. Габи же постучался к пожилому садовнику и попросил ночлега. Перепуганный визитом слуга, не знал, как угодить юноше в герцогской одежде. — Ваша Светлость… — Оставь, старик. Постели мне на полу у камина. — Там и лег, уснув. Адам же смотрел на мужчину, оценивая их визит. Визит этих людей грозит неприятностями с короной. — Генри. Не рассказывай мне, что ты простил Иуду. — Иуду я бы и не простил. — Генри покачал головой, устало улыбнулся. Открыл глаза, посмотрел на графа. — Ты ведь знаешь нас, Артур. Меня, Габриэля… Его, несомненно, чуть меньше, но все же. Ради нас ты готов был идти против короля и принца. Теперь… То же самое, Артур. Мы бежим. — Он поморщился. — Мы, Артур… — Вы… Генри, объясни мне. Возможно, я пойму. Но сейчас я не могу понять, как ты мог простить того, кто бросил тебя и мальчишек в рабстве. Кто предпочел семье побрякушки принца, — в голосе мужчины звенела злость. — Да он Ивонну истеричкой при всех обозвал. И ты считаешь, он достоин хотя бы капли уважения? — А часто ли ты сам говоришь всю правду в лицо при дворе, Артур? — Сдержанная усмешка дернула угол губ. — Много ты знаешь тех, кто так рискует? А что касается леди Ивонны, думаю, если она позволит, Габриэль принесет ей свои извинения. Искренние. Моему приемному сыну нравится ваша семья. Той же упрямостью, упорством, непокорностью, какую имеет и сам. А теперь давай немного выпьем и я расскажу все остальное. Что смогу, что имею право. Мужчина сузил глаза. Было почти слышно, как заработали шестеренки в его голове. Слуги накрыли завтрак по мановению руки хозяина и испарились, отосланные жестом. — Ты намекаешь, что все это, — повел бокалом в воздухе, — было игрой? Три года? Под носом самых известных лицемеров? Прости, Генри, не поверю. Твой мальчик был слишком наивен, чтобы обмануть придворных. — Именно, что «был». Мой мальчик — приемный сын "Стального графа", Артур. Его выдержке можно позавидовать. И его мужеству. — Генри взял кубок, повертел в пальцах. — Он много выдержал… Ради нас. Ради меня и мальчиков. Он… — Мужчина нервно передернул углами губ. Сгорбился плечами. Глухо и хрипло, заикаясь почти на каждом слоге, закончил: — Он выкупил нас. Нашел и выкупил. Иначе, как бы я попал на твой корабль, а потом и сюда? — Бумага пришла от принца на тебя. — Задумчиво потерев подбородок, Адам глотнул виски. С утра дурной тон, но сегодня такое утро… — Рассказывай все, что знаешь. Все, Генри. — Отставив бокал, мужчина набил трубку и выпустил дым в потолок. Неужели этот разряженный подхалим притворялся? Быть не может. Он с таким рвением вешался на принца сам. — Наверняка от принца. Габриэль довольно умён, чтобы проводить это за спиной этого мерзавца. Потому что хотел законно вывести меня из-под удара. Ты ведь помнишь, как было в прошлый раз? Ты сам доводил условия договора до сведения принца. Теперь… — Генри замолчал. Говорить слишком много было нельзя, так как это могло повредить Габриэлю. — Теперь все было ещё хуже. Потому что Габриэль ненавидит Эдуарда. И… Я видел то, как это происходило в этот раз. Видел, Артур. Это было… Весьма неприятно. — Новая жёсткая и горькая усмешка. Генри сделал большой глоток из кубка. — И если бы я не понимал — почему и зачем это делается — я бы сам убил их обоих. И Габриэля и принца. И было бы плевать, что там и охрана принца, и охрана барона Хейли… Разве что… Надеюсь, успел бы отдать сыновей отцу Доминику. — Старый толстый, обросший ракушками кит. Он тут свою лапу приложил? Наверняка вызвал принца в доминион! — Рык Адама явно разбудил кого-то из домашних, ибо над головами началась ходьба. Женская походка, мягкая, как поступь феи по траве. — Грейс проснулась. Генри, ответь мне… У твоего недоросля хотя бы хватило ума освободить вас или вы еще… — Хватило. Как только смог. — Генри кивнул. — Документы у священника нашего в сохранности, я-то верхом был. Что же до барона… Ты должен был получить мои письма для короля и королевы. — Я получал. — Вздохнув, мужчина потер переносицу. — Генри, я Габриэлю не верю. Он сдаст вас, как только сможет. И нас под монастырь подведет. Ты не видел его глаза, когда принц брал его за руку, когда дарил подарки. Я не верю в то, что он играл, Генри. Откинувшись на кресло, Адам сцепил пальцы в замок. — У тебя есть аргументы, дабы убедить меня? — Видел, Артур. Видел. Тогда — в Африке. И это было страшно. Повторяю, если бы я не знал, то убил бы его. Есть аргументы. — Генри замолчал. Отпил ещё из бокала. — Ему нравится твоя дочь. — И это была почти правда. Юная индийская принцесса больше всех придворных девиц и даже фрейлин королевы интересовала его приемного сына, больше остальных ему импонировала ее непокорность, яростная и яркая жажда жизни. — Моя падчерица много кому нравится, Генри. Убеди меня, что этот… — Адам проглотил ругательства и продолжил, — достоин помощи. Иначе пусть убирается. Вам я помогу, но не ему. Он предал вас, заработав герцогство известным тебе местом. И ты способен простить такое? — Ну, если тебя всё, что я рассказал, не убедило… — Генри передернул плечами. Допил вино, поставил кубок на стол. Устало вздохнул. Покачал головой. — Ты знаешь, я никогда не был силен в речах, словах… Только дело. Прежде у нас с тобой были несхожести взглядов, да и теперь, как видно, не получается… Тогда у меня останется только одна просьба. Убереги Маркуса и Тома. Увези их в Индию, в… Да хоть на север — в Россию. Но не оставляй тут и не перевози в Африку. Мальчиков и священника. Он, кажется, хороший человек. Жаль, я ближе не смог его узнать. — Я уже сказал, что помогу тебе и твоим спутникам. Но не предателю, Генри. Чем он снова купил твое доверие? Твое… Стального графа, который не верил никому. Сладкими речами, которым его в совершенстве научили при дворе? — Адам вскочил и зашагал по комнате, не обратив внимания на открытую дверь, куда скользнула женщина. Грейс внимательно слушала мужчин и лишь в паузе подала голос. — Адам, а может, стоить спросить юношу? Не руби с плеча. — Я верю мальчику, которого знал многие годы, и которого я никогда не обманывал. И который никогда не обманывал меня… Всерьёз. — Генри хмыкнул. Услышав женский голос, быстро поднялся. Подошёл, стараясь двигаться, не особо дергаясь при ходьбе. Поклонился, поцеловал руку графини. — Леди, счастлив видеть вас. И счастлив вашей мудрости. Граф, как всегда, пылок. Как и Габриэль. — Грейс… Женщина подняла глаза и заговорила. В голосе слышалась печаль прожитых лет. — Ты забыл, Адам де Мариско, забыл, как взял меня с двумя годовалыми детьми? Забыл, как появился на свет Джордж? Или как я плыла на твоем корабле, качая Ивонну, дочь индийского раджи? Ты забыл, как принял меня с моими грехами? Как и я тебя, бывший пират. Так какое мы имеем право судить мальчишку? Или ты забыл, как выслали Бурков из границ королевства? — Женщина прошла по комнате, подойдя вплотную к графу и хмыкнув: — В какой он комнате? — Грейс, дорогая… Он в домике садовника. — Медведь английских морей явно боялся этой хрупкой темноволосой женщины. И без того синие глаза женщины заискрились гневом. Она с легкой улыбкой посмотрела на Генри. — Граф Девенфорд, пошлите слуг за мальчиком. Я хочу с ним поговорить сама. Без лишних эмоций. Генри был не уверен в том, что Габриэль расскажет и объяснит женщине все… И о своей любви к самому Генри. Но все же Грейс — женщина мудрая. Она сможет поговорить с молодым герцогом так, чтобы он объяснил хоть что-то. — Конечно, леди. — Генри кивнул, отметив про себя и то, что женщина, как и Габриэль… Как и Артур, впрочем, упорно называет его графом. Как сказал Габи: "титул вернём"… Мужчина попросил вызвать слугу и принести письменный прибор. На листе бумаги быстро написал короткую записку, Габи вряд ли поверит на слово слуге. Передал пожилому лакею, велел вручить герцогу Ленсдейлу. Юноша, заспанный, со следами сажи на щеке, появился через четверть часа в кабинете графа. Робко, словно предчувствуя, что ему тут не место, здесь собрались честные люди, а не такие, как он. — Милорды… Идите отдыхать. — Грейс расправила складки на юбке домашнего платья и подняла глаза на мальчика. — Подойдите, Габриэль. Кажется, нам есть о чем поговорить. Генри вновь коснулся губами пальцев женщины, коротко поклонившись. Перевел взгляд на графа Лэнди. — Полагаю, граф, нам тоже стоит продолжить нашу беседу? Наедине. — Я, пожалуй, приведу себя в порядок, Генри. А вы… можете остаться или отправляйтесь спать. — Адам хмыкнул и смерил недобрым взглядом юношу. Тот содрогнулся и сел напротив Грейс. О чем они шептались в углу кабинета, было не слышно. Только вот Грейс мрачнела лицом и гладила мальчика по руке. — Ты сможешь быть с Ивонной? — Юноша кивнул. — Милорды, мы все законченные слепые глупцы. Генри чуть пожал плечами, посмотрел на графа Артура упрямо и хмуро, как, бывало, прежде смотрел на тех, с кем о чем-то спорил. Так, как смотрел на пиратов, пытавшихся сломать "стального графа". — Хорошо. Но после мы все же продолжим разговор, граф. — С прохладцей, уже чуть похожей на прежнюю. Странно, но именно упрямство Лэнди возвращало к жизни того Генри, которого знали все прежде — при дворе и в своих владениях. Затем он вопросительно обернулся на слова Грейс. Бросил короткий взгляд на Габриэля —неужели мальчик рискнул рассказать женщине ВСЕ? Это все же не священник… Не отец Доминик — мысленно поправил себя мужчина — тот бы если и не понял, то хотя бы простил. А признаваться в ПОДОБНОМ женщине… Тогда Габриэль полный безумец. — Не думай, что я осуждаю тебя, мальчик. Я дважды была в плену. И побывала в гареме алжирского бея. Там я всякого навидалась. — Тихо фыркнув на воспоминания юности, матрона похлопала юношу по руке. — Все в порядке. Сделай счастливой мою Ивонну, а взамен я выполню свое обещание. — Короткий взгляд на Генри и коварная улыбка тенью скользит по губам женщины. — Отец… вы устали. Идемте. — Их жестом отпустили. Генри чуть поклонился супруге графа Артура, благодаря за все: и за разговор с его приемным сыном, который явно немного успокоился, за ее мудрость, за гостеприимство. И сочувственно посмотрел на графа Лэнди — ох, достанется ему сейчас. Уж лучше бы продолжил разговор с Генри. А затем вышел из кабинета, коротко кивнув Габриэлю, зовя за собой. Им указали на абрикосовую спальню в гостевом крыле. Две уютные кровати, бюро и камин. На полу лежала пятнистая шкура большой кошки. — Интересно, кто это? — Габи чуть улыбнулся, закрыл дверь и уткнулся лбом в плечо мужчины. Отчего-то таким важным казался тактильный контакт сейчас. — Давай отдыхать, — явно избегая темы беседы с леди. — Ягуар, — машинально ответил Генри, обнимая и прижимая молодого человека к себе. Провел ладонью по его волосам. Рука бывшего графа чуть дрожала. — Ты безумец, мальчик мой. Совершеннейший безумец, — негромко и неожиданно мягко. Коснулся губами виска юноши. Неспешно кивнул. — Давай отдыхать. Мы ночь не спали… Надеюсь, мальчики уже спят. Томас, так тот вообще на ходу спал. Хотя и рванулся вступаться за тебя. Они любят тебя, Габи. Оба. Несмотря даже на то, что обижаются… И — порой — обижают. Стоит признать, как мы все. Ну-ка, дай глянуть на тебя… — Он мягко взял Габриэля за подбородок, чуть поднял его лицо и принялся разглядывать рассаженную ударом Артура губу. Хмыкнул, покачав головой. — Горяяяяяч… — протянул насмешливо, — горяч. Впрочем, в этом граф на тебя похож. Пылок, стремителен, решителен… — Мужчина на мгновение сухо рассмеялся, легко потрепал приемного сына по волосам. Юноша вздохнул, позволяя отцу разглядывать себя. Его взор ласкал как тончайший газовый платок. Голос гуще так любимого Габи запаха жасмина. Как водопад, под которым хочется стоять бесконечно, наливаясь свежестью и силой. — Мы все немного сумасшедшие, Генри. — Пальцы очертили шрам на шее мужчины, и юноша ласково улыбнулся. — Расскажешь мне про ягуара? — Приникнуть теснее, не желая отходить и нежно поглаживать его раны. — Прости меня… — За что, Габи? — Мужчина внимательно посмотрел в его глаза, скуповато, как всегда, улыбка не жестокая и не безразличная, просто такая… — Что ты еще успел натворить за время нашего с графом разговора? Или все же спал? Тогда ничего натворить не мог. — Он подавил зевок. — Расскажу и про ягуара и про других зверей… Только не сегодня, хорошо? — Как мальчишке. — За эти отметины. Я спал. — Возмущенный и насмешливый тон одновременно. Молодой человек принялся раздеваться. И вот тут, при ярком свете дня, стали заметны и порезы и колотые раны и следы от зубов и когтей. Особенно пострадал левый бок. Но шрамы не шли в сравнение со шрамами отца. — Ерунда, — заметив взгляд Генри, одернул рубашку и залез в кровать. — Ерунда? — Короткое слово, но произнесенное с такой яростью и гневом, что будь тут принц Эдуард и имей ярость бывшего графа физическую силу, от наследника престола осталась бы лишь куча пепла или груда переломанных и перекрученных костей. Короткое слово, но произнесено с заиканием, казалось, на каждом звуке. Еще один камень на весах, мерящих вину наследного принца Эдуарда перед семьей Девенфорд и Пемброк-Ленсдейл. — Тише, Генри. Мы живы и вместе. Это главное, слышишь меня? — Ловко слезть с постели не вышло. Парень запутался в ночной рубашке ногами и рухнул на отца. Подняв глаза, весь трясся от сдерживаемого смеха. И его прорвало. Оглушительный чистый звонкий смех. Очистительный, очищающий. Удобно, конечно, лежать на Генри, но надо вставать. — Прости, — новый приступ истерического смеха. Генри покачнулся, когда юноша упал на него, отступил к самой кровати и сел. Габриэль оказался на его груди. Юноша смеялся. Сначала смех был ясный и откровенный, но потом изменился и в нем начали проступать нервные, истерические нотки. Было ясно, что юноша сейчас исторгал из себя все те ужасы, которые лежали на его душе. Генри крепко прижал его к себе, укачивая, как малыша. Успокаивался юноша медленно даже в руках мужчины. Вытерев выступившие слезы, он коснулся губами шрама Генри и выбрался из его рук, отчаянно краснея, но упрямо улыбаясь. — Давай ляжем, пока я не разнес комнату со своей потрясающей ловкостью? — Юноша переступил с ноги на ногу и нырнул под одеяло, пряча отчаянно пылающее лицо. Мужчина понял, что правильно сделал, что не ударил приемного принца по щеке, успокаивая таким образом. Такой способ больше подходил бы для успокоения женщины, но не мужчины. Генри и сам перевел дыхание, и сдавлено кашлянул, судорожно вздохнув — падение юноши ему на грудь принесло неприятное ощущение, почти боль, но сразу этого он не ощутил, почувствовал только теперь. Проследил, как приемный сын улегся, перевел дыхание. И, раздевшись до панталон, торопливо лег в постель и сам. Юноша следил за отцом. Когда-то такое интересное тело было росписью боли теперь. Его хлестали, как последнего раба. Твари… На счет к принцу лег увесистый булыжник. — Доброго сна тебе, Генри, — негромко прошептал, засыпая. Скандала, учинённого леди мужу, он уже не слышал. Генри кивнул, отвечая безмолвно на пожелание, закрыл глаза. И тут же провалился в сон. Оказалось, он слишком устал, чтобы бодрствовать теперь.