Заложники любви. Заложники общества

Юноша откашлялся и развернул свиток. Габи замер, боясь даже дышать. — Мы, Милостию Божией, король Британии, Ирландии, Уэльса и прочая прочая-прочая… — Кажется, было слышно, как жужжит ранняя муха за окном, — приняли решение и оглашаем его. Отныне и впредь Генри Девенфорду возвращен титул графа Девенфорда с причитающимися землями. Указ исполнить немедленно, Его Милость оповестить как можно скорее. — Юноша закончил чтение указа, а в гостиной стояла гробовая тишина. И внезапно всех прорвало… Поздравления, крики и всхлипы счастья. Габи разумно рассудил, что лучше выйти сейчас. Филипп отдал указ и документ о титуле графа Генри, поклонился и удалился. Его ждали в Гринвиче. Генри сидел, как пораженный громом. Он помнил слова Габриэля о том, что тот постарается, чтобы опекуну вернули титул, но… Но они только несколько дней назад почти что бежали из Лондона — от принца. И вот теперь — разрешение от короля… Практически прощение и амнистия. Мужчина понимал, что это в Лондон — с прошением к королю уехал граф Лэнди. Но получить ответ не из Лондона, а из Гринвича, да еще всего лишь через несколько дней после отъезда Артура… Неужели король принял графа Лэнди сразу и без промедления подписал указ? Или указ был подписан раньше, а прошение просто пришло, как удачный повод обнародовать приказ? Или король находится сейчас в Гринвиче? А если так, то не находится ли там и принц Эдуард? Мысли проносились, как птицы над лесом — стремительно и резко. — Габи! — воскликнул радостно Томас, заметив, что брат хочет уйти. — Габи, слышишь? Мы домой можем вернуться! Правда, да? И нам не надо ехать в Индию? Юноша застыл от окрика и сложил губы в благодушную улыбку, закивав. — Вам не надо. А я обязан, Том. Моя невеста индийская принцесса. — Ласково чмокнув мальчишку в висок, старался не встречаться глазами с отцом. Он поймет. Почему ощущение выплаченного долга давит таким грузом? Господи, дай мне сил пережить расставание с ним. — Может, мы заедем домой перед моим отъездом? — тихо попросил отца, не поднимая головы. Маркус выглядел неожиданно расстроенным. Как же, едва не стал юнгой на корабле, побывать в новых странах, а теперь — домой? Он огорченно вздохнул. И попытался посмотреть на адмирала — даже не вопросительно, а, скорее, просительно. — Ты хочешь ехать домой, мой мальчик? — так же негромко ответил Генри. С трудом "оторвавшись" от всех поздравляющих, он тоже вышел из столовой. — Не буду спрашивать, намерен ли ты ехать в Индию. Ты прав, твоя невеста — индийская принцесса, поэтому ты не можешь не ехать. — Взгляд мужчины был напряжен и даже грустен. Он чуть кивнул в сторону большого парка, который прилегал к дому. — Пойдем, погуляем? В доме слишком много народу… шумно. Габи было тяжело. Понимание того, что это, возможно, их последняя встреча наедине, навалилось всей необъятной черной тоской, скребущей душу. Даже в Индии, жаркой сказочной стране с белыми дворцами, его сердце будет вечно бродить по зелёным холмам Родины. — Пойдем, — неожиданно сипло. Почему? Ты же разучился плакать, Габи. Откуда этот предательский комок в горле и ощущение страшной ошибки? — Что я без вас… — Он задал вопрос начинающему хмуриться небу и в лабиринте высокого кустарника остановился. — Что ты без нас будешь делать? — Генри скупо улыбнулся. Подавил вздох. — Не знаю, что может делать… супруг принцессы. — Он не сказал "принц". Во-первых, потому что в Индии супруг принцессы не может быть принцем, а супруга принца — принцессой; а, во-вторых, именно этот титул вызывал дрожь гнева у мужчины. — Впрочем, как супруг принцессы, ты, вероятно, имеешь право пригласить нас в гости. — Он сделал несколько шагов дальше, вглубь древесного лабиринта. Затем, очнувшись от своих мыслей, остановился, посмотрел на приемного сына. Юноша уткнулся лбом в могучий ствол и стучался в него равномерно, хоть и не сильно. — Я без вас с места не сдвинусь, пап. Поедем, а? Может, там нас ждёт иная жизнь без треволнений и пакостей. — Слово нас было с подтекстом. Но Габриэль его никак не выделил. — Прошу тебя, умоляю… Я не могу потерять вас, едва найдя. — Полагаешь, от того, что ты попортишь себе голову и у тебя получатся шрамы, это будет привлекательно? — Короткая суховатая усмешка. Мужчина подошел, обнял молодого человека за плечи, слегка оттянул от дерева. Развернул к себе лицом, посмотрел в глаза. — Я могу поехать. Но… Ты уверен, что это будет хорошо и для мальчиков? Разве что, отпустить Маркуса в море, как он и хочет, а Томми… — Задумчиво нахмурился, затем чуть заметно вздрогнул. — Но при дворе я его не оставлю. — Жестко. Хотя жесткость эта не имела никакого отношения к их разговору и к самому Габриэлю. Юноша захлебывался рыданиями внутри себя. Но выдавали лишь красные глаза. — Нам стоит побывать дома, обязательно и пожить там. Спешить некуда теперь. — Ради Томми он бы и совсем остался. Страх мальчика перед плаванием был понятен. Первое закончилось рабством. — Поедем домой. После мая мы решим, как поступить. — Пальцы помимо воли стиснули грубоватый камзол графа. — Ваша Милость. — Тень улыбки скользнула по губам юноши. Долг оплачен сполна. — Если мы поедем домой, прибыть ко двору Его Величества будет необходимо, хотя бы для того, чтобы поблагодарить Его Величество за оказанную милость. А я не хочу там появляться… И чтобы вы трое появлялись при дворе — тоже. Как же жаль, что этот указ прибыл до того, как мы покинули Англию, — вырвалось у него невольно. Мужчина положил ладонь на руку Габриэля. Не отталкивая, скорее — наоборот. Юноша принял этот жест за приглашение и обнял отца, тихо прося: —Давай уедем все вместе? Побыстрее. Через пару лет о нас здесь и не вспомнят… — тихий смешок. — Иви обещала Томасу подарить ручного тигренка. Тигренка, пап. — Плечи юноши тряслись то ли от истерики, то ли от смеха. — А ты с твоим умом сможешь стать там вельможей. — Отпустим Маркуса в море? — Такая же скуповатая, но искренняя улыбка. — И… Тигренка… Мало было мне чьей-то летучей мыши? —Тихий смех, не особо веселый, но и не горький. Генри крепко обнял приемного сына, коснулся губами его волос. — Уедем, Габи. Уедем. А становиться вельможей… Мне и ни к чему. — Если мы сами туда идем, то почему нет? Маркус с детства болеет путешествиями, ты знаешь. — Протянуть руку и встрепать прическу отца с облегченным выдохом. — Значит, займёшься чем еще к вящей славе Господней. Может, храм построишь. — Робкая улыбка и голова ложится на плечо мужчины. Как хорошо… — Мы уже заслужили спокойное счастье. — Храм… Храмы в Индии есть, да и это, скорее, к отцу Доминику. Кстати, а мы ведь его впервые встретили, когда он плыл именно из Индии, из какого-то храма в Калькутте. Ну да ничего, дело-то я себе найду. Наемником стану, к примеру. Воевать-то умею. Габи возмущенно зафыркал и двинул в шутку отцу по плечу. — Генри… Я быстрее тебе доверю гаремы подбирать, чем отпущу от себя еще хоть на шаг. — Крепко обняв отца, уткнулся носом в его шрам и улыбнулся. — Найдем тебе занятие по душе, но не опасное. — Юноша поднял голову на отца, чуть счастливо, затаенно улыбаясь. Родной запах полыни. — Гарееемы? — Генри расхохотался. Впервые, пожалуй, после первого побега. — Посмотрим. — Он посмотрел на приемного сына, так же чуть улыбнулся, хотя во взгляде и прорывалась тень беспокойства. Он чувствовал это беспокойство, хотя не понимал — почему так происходит? Ощущал, что причиной этого беспокойства является Габриэль. Причиной, но не виной. Юноша прикрыл глаза и чуть кивнул. Почему бы и нет? Гаремы в Индии были в цене, туда доставляли невольников со всего света, отбирая лучших. — А ты откажешься? Или боишься, что я впаду в блуд? — Оторвав голову от бархатного камзола, молодой человек поднял глаза и хитровато, с легким вызовом на лице, улыбнулся. Ему так не хватало этих словесных перепалок с Генри. Рук на талии мужчины он так и не разомкнул. Тот нахмурился, глядя на Габриэля. Ему очень не понравились слова молодого человека. Серьезными эти слова быть не могли — это Генри не просто понимал, но и чувствовал. Это ли было проблемой, ощущаемой мужчиной? Нет, вряд ли. Габриэль сам был в подобной ситуации, так что не станет становиться хозяином гарема. Потому Генри чуть покачал головой. — Это недобрая тема для шуток, Габриэль. И вы, полагаю, это понимаете. Тем более для человека, который готовится жениться на индийской принцессе. У которой весьма вспыльчивый приемный отец. — Это было сказано уже с легкой ехидцей в голосе. Вы… Опять его "Вы". Стоило вернуться титулу, как вернулся и Стальной Генри. А так хотелось побыть еще хоть пару минут в руках просто Генри. Юноша отстранился, закапывая саднящее чувство, которым неприятно царапало по сердцу. — Безусловно, я понимаю, милорд. Обещаю больше подобными вещами не шутить. — Резко вскинув голову вверх, посмотрел в два коричных океана. Где-то глубоко внутри, на краешке души, юный пылкий Габриэль кричал и тянулся к отцу. Габриэль вновь начал закрываться. И Генри тяжело вздохнул. Почти силком притянул к себе, обнимая. Провел рукой по волосам. — Я не хочу потерять тебя по такой глупейшей и неприличнейшей причине, мальчик. Желание раствориться в его руках, спрятавшись на груди, становилось непреодолимым. Рука, качающая его в детстве, сейчас гладила вновь отросшие волосы. И юноша рискнул поднять голову, мурлыкнув что-то невнятное. Чудовище в груди начинало успокаиваться от тепла и близости мужчины, но желание чего-то большего затапливало с головой. Много недель и месяцев Генри пробыл на море. И теперь почти ненавидел цвет воды. Но в этих двух морях он словно захлебывался и тонул, и не испытывал никакого раздражения, страха. Даже наоборот — эта синева была теплой, спокойной, радостной даже. Генри снова улыбнулся — неожиданно мягко и тепло; почти так же он в свое время улыбался лишь своей супруге и сыновьям. — Мальчик мой… — тихо-тихо. И внезапно потянулся навстречу и коснулся губами губ молодого сына. «Генри… Что ты делаешь? Здесь… В доме Грейс». — Ему хотелось кричать возражения из чувства ложных приличий, но он не мог, не было сил сопротивляться. Подаваясь навстречу губам мужчины, Габи шумно вдохнул, отвечая на их первый робкий поцелуй по инициативе Генри. Губы обжигало прикосновением, как раскаленный металл по коже. Тихий стон его имени и ответное движение, робкое, едва ощутимое. Кто-то мог бы и начать обвинять молодого человека в таком поступке, мол, "ты сам виноват, соблазнил" и так далее. Однако Генри прекрасно осознавал, что этот поступок был его личным желанием. Стон заставил вздрогнуть, но не виновато или испугано… Вздрогнуть и лишь усилить поцелуй. Облокотившись спиной на ствол дерева, чтобы не стечь в руках мужчины на землю, юноша уже смелее отвечал, жадно лаская пальцами шею и плечи Генри. — Мой, — тихий всхлип, выдох в его губы, новый ответ на его усилившийся поцелуй, целиком отдаваясь власти мужчины. Горячее дыхание, до сорванного хрипа. Жадно, бесстыдно отвечать, сплетаясь языками до алеющих вспухающих губ. Обнять крепче, удерживая и поддерживая. Дыхание почти сорвалось, а карие глаза стали почти черными. Генри скользнул рукой по спине молодого человека, чувствуя, как у него самого кружится голова и вовсе не ощущая, что кора дерева царапает кожу тыльной стороны руки. Юноша прижимался всем гибким телом к мужчине. Мысли о том, что они вытворяют и как потом будут смотреть в глаза друг другу, не было. Связных мыслей совсем не было. Была только всепоглощающая страсть, заставляющая негромко стонать в руках отца. Крик Маркуса заставил вздрогнуть, замереть и медленно оторваться от таких желанных губ. О Боже! Что они натворили?!! Не глядя на отца, он бегом бросился из лабиринта к брату. Они потом поговорят, обязательно. Крик Маркуса был неожиданностью, Генри вздрогнул. Коротко глянул на молодого человека, мотнул головой в сторону выхода из лабиринта, а затем кинулся к дому. — Я вас потерял. И тут Габи от души врезал подзатыльник братцу, схватив его за шиворот рубашки. — Ты маленький вредитель! Ты хоть знаешь, как ты нас напугал? Отец, предложение порки еще актуально? — Было видно, что юноша шутит. Чмокнув ушибленную макушку, отпустил брата. Никакой личной жизни. — Ивонна обещала Томми тигренка, а мне? — Змею. Особо языкатую. — Маркус… Кажется, вы уже не маленький ребенок, чтобы вести себя подобным образом. — Генри вновь становился в поведении прежним хладнокровным и любящим дисциплину "Стальным Графом", которого все знали многие годы. — И с подобным поведением вы хотите служить во флоте Его Величества? — Насчет порки ты подумай, пап. Маркус пристыженно опустил голову и выдавил извинение. Угроза про флот подействовала сильно. Это была мечта мальчишки. Ничего, скоро поймет, что романтики там ноль целых. Только тяжелая муторная работа, граничащая с каторжным трудом. — Пап, спасибо. Генри коротко кивнул на извинения Маркуса. Затем посмотрел на приемного сына — чуть недоуменно. — За что ты меня благодаришь? — За понимание, — чуть улыбаясь, наклонил голову и прикрыл глаза. — Папа, в Индии состоится свадьба по местным обычаям. Я бы хотел предложить Иви обвенчаться в Британии, у отца Доминика. Свадебного обеда будет достаточно. Не надо широких праздников. — Ты хочешь, чтобы кто-то из наших родственников приехал на вашу свадьбу? И говорил ли ты с отцом Домиником? — Мужчина посмотрел на Габриэля внимательно. Скупо улыбнулся. — Хорошо, что ты умеешь добиваться своего, мальчик мой. — Без всякой тайной подоплеки и значения слов. — Я хочу сыграть в моем замке Лэнсдейл. Дружкой будет Маркус. — Мальчишка поднял глаза и издал торжествующий вопль. — Либо в этом доме, если позволят милорд и миледи. Тебя же прошу быть посаженным отцом, пап. Я уверен, что падре только обрадуется этой новости и согласится. Ни к чему тянуть, помолвка и так длится неприлично долго. — Лучше здесь, если разрешат граф и графиня Лэнди, — Генри коротко кивнул. Строго глянул на Маркуса, потом улыбнулся. Качнув головой, юноша пошел в дом, дабы отыскать невесту. Мужчина проводил взглядом обоих сыновей — задумчиво и немного тревожно. Габи не стал тянуть кота за хвост. Найдя перстень матери в шкатулке, он подошел к Иви, читающей в гостиной в компании брата, и надел ей его на пальчик. — Леди, окажите мне честь стать моей супругой? Джордж возвел глаза к потолку, мол, наконец-то свершилось. Ивонна хмыкнула, треснула жениха томиком стихов по затылку и согласилась. А куда бы ей было деваться? В доме Генри подозвал одного из слуг и попросил передать леди Лэнди, что он просит принять его для разговора. Пройдя в малую гостиную, приветствовал хозяйку дома поклоном, коснулся губами пальцев. — Леди Грейс Лэнди, я — Генри граф Девенфорд, официально прошу у вас руки Вашей дочери Ивонны для моего приемного сына Габриэля графа Пемброк. — И снова не был произнесен титул герцога Ленсдейла. Мужчина скупо улыбнулся. — И хотел бы узнать, согласны ли вы и ваш супруг — граф Артур Лэнди, если венчание и свадебный обед будут проведены в этом доме? Леди Грейс только что пересчитала в кладовой белье с экономкой и теперь сидела в гостиной с чашкой чая. Треволнения последних дней утомили ее, вызывая застарелую мигрень. Когда в комнату вошел граф, она лишь устало улыбнулась, протянув руку навстречу его губам. — Разумеется, мы согласны, милорд. Чаю? — Вежливый кивок и ее лицо посерьезнело. — Не тревожьтесь и не терзайте себя. Мы говорили с мальчиком. Я прошу лишь внука и уважения к моей дочери. Между ними уже зарождается нежная дружба, вы не заметили? — негромкий смешок. — Если у вас все сможет быть готово к выходным, то и мы будем готовы. Приданое невесты давно в сундуках. Генри кивнул согласно, благодаря за приглашение к чаю. Сел в кресло напротив женщины. Взял у служанки чашку с напитком. Слова леди Грейс о том, что она говорила с Габриэлем, заставило мужчину чуть потупиться, хмурясь. Но все же кивнул. — Полагаю, леди, мисс Ивонна получит уважение и дружбу моего приемного сына. Вы правы, у них будет дружба, взаимные интересы. Они уже есть. И внук у вас будет. Или внучка. — Скупая суховатая улыбка. А затем Генри задумался. Три года рабства, отнятые владения… Пусть и возвращенные, но все же три года с них не было прибытка. Будет ли у них все готово к выходным? И тут же губы мужчины упрямо сжались, лоб перерезала хмурая морщина. Хватит… Не будут они больше бегать от венценосного мерзавца, не будут прятаться. Пусть даже и уедут отсюда, но дело ведь в том, как воспринимать эту поездку: как бегство или как необходимость. Об этом, конечно, надо обязательно поговорить с Габриэлем. Но все же, если они станут отказываться от посещения своих владениях — это и будет бегством. Получается, нужно ехать. По крайней мере, ему — Генри графу Девенфорду. И про это надо будет рассказать молодому человеку. — Полагаю, к выходным у нас все будет готово, леди. — Ну вот и славно, милорд. Полагаю, согласно традициям, эту неделю Габи проведет отдельно? — Мимолетная улыбка и легкий жест пальцами. — Не поймите меня неверно, но жениху не след видеть девицу до свадьбы. А уж ее платье в особенности. — Тихий смешок и глоток чая. — В воскресенье моя Авани будет готова, милорд. — Разумеется, миледи. Полагаю, эту неделю Габриэль проведет вместе со своими братьями в одном из наших поместий. Благодарю вас. Не смею больше отнимать ваше время и внимание. — Мужчина отставил чашку на поднос на столе. Поднялся, поклонился и направился к двери. Женщина кивнула, мягко прощаясь. Габи уже вышел из библиотеки и столкнулся в одном из коридоров с Генри. Поцелуй вспыхнул на губах юноши. Переставлять ноги было трудно, и он остановился. — Ивонна приняла мое предложение. — Каждое слово как удар молотка о крышку гроба. Посмотри на меня. Зачем ты это сделал? Зачем ты дал мне надежду снова, Генри. Посмотри на меня, черт подери!!! — Это радостная новость. Стало быть, нам нужно будет разобраться с тем, что у нас происходит в наших владениях. К тому же, полагаю, приемному отцу стоит сделать подарок для новобрачных. — Мужчина говорил негромко и глухо, снова заикаясь. Он прикрыл глаза, желваки под челюстями "заходили", скулы заострились. — Надеюсь, ты составишь мне компанию в поездке? Тебе нельзя видеть невесту целую неделю до свадьбы. Юноша кивнул, не в силах ответить. Последняя неделя рядом, последние мгновения. Разве он упустит их? — Разумеется. Полагаю, мальчишки тоже едут? — Да посмотри же ты на меня!!! Сердце грозило выскочить из груди. Желание напиться и стереть из памяти все, кроме его поцелуя, становилось все более сильным. — Нам нужно поговорить. — Если адмирал Фергюсон не намерен отплывать раньше, чем остальные, и не намерен забрать Маркуса на обучение — тоже поедут. — Мужчина кивнул. Было отчего-то безумно больно. Зачем он поступил так? Он же знает, как относится к нему мальчик! И все же… Все же зачем-то сделал так, как… Захотел? Зачем? Почему? Тяжелый вздох, короткий кивок — согласие. Хватит бегать — от принца, от себя, от своей совести. — Где ты хочешь поговорить? — В моей комнате. Сейчас, — отчего-то вышло глухо и зло. Не глядя на Генри, подняться по лестнице, войти, дождаться его, запереть дверь. И только потом поднять голову, схватив графа за грудки и припечатав к стене. — Какого черта ты делаешь, Генри? Зачем? — Выдох почти в самые губы в отчаянии и глухой черной тоске. Генри жестко взял молодого человека за запястья, заставив отцепиться от собственного камзола. Прямой взгляд в глаза — прямой и честный. — Не знаю, Габриэль. Я словно обезумел… Но я знаю, что тут нет твоей вины, потому как это было мое решение. И я более ни единым словом не упрекну тебя ни в чем и никогда. — Генри замолчал, В его взгляде плескался океан боли. — Я не могу ненавидеть тебя, презирать или что-то иное. Я не могу и не хочу оттолкнуть тебя, Габриэль… Ты дорог мне… Иначе, чем сыновья. Я пойму, если ты станешь ненавидеть меня. Но… я прошу… — голос вовсе осекся. Каждое слово рождало надежду. Надежду на то, что еще не все потеряно у них. Отпустив камзол мужчины, юноша упер руки по обе стороны от него. Кажется, они поменялись ролями. Вспомнился ледяной и ветреный предрождественский вечер, когда он признался отцу. Тогда Генри оттолкнул его в силу понятных причин. Но имеет ли он право отталкивать сейчас робкое чувство растерянного мужчины? Когда он сам не понимает, что с ним происходит. Ладонь легла на шрамированную щеку и большой палец очертил рваные края. — Упрямый идиот, — тихий выдох. — Как вы дурно выражаетесь, граф Пемброк. — По губам скользнула скуповатая и, немного даже стесненная улыбка. Не упрек и уж тем более не обвинение, но и не просьба о жалости. Но не отводить взгляда — твердого и решительного. — Мы должны будем уехать. И я прошу, будь осторожен и больше не попадись в ловушки Эдуарда. — Он даже не назвал титула коронованного мерзавца. — В Инферно Эдуарда и его семейку, — взрыкнул. Как Генри может сейчас думать об этой сволочи? Палец упрямо ласкал шрам, а губы сами собой растягивались в легкую улыбку. Он верил, что все еще сложится. Хотя дамокловым мечом висела свадьба. Иви поймет… Наверное. — Поцелуй меня и едем, — негромко шепнул, кажется, желая удостовериться, что это не бредовый сон и он не проснется в ледяной постели один в роскошных покоях фаворита. — Это недолжно, ты же помнишь? — Новая скупая улыбка, чуть дернувшая шрам. Генри слегка отлепился от стены, подаваясь вперед. И коснулся губами губ приемного сына. Будет он потом жалеть о том, что сейчас происходит, будет корить себя, винить, каяться? Наверное. Но это потом. Потом. Сейчас рядом стоял дорогой человек, который был счастлив. И который имел право на это счастье. Будет ли потом больно этому дорогому человеку? Он — Генри — теперь очень постарается, чтобы этого не произошло. Наверняка у них будут разговоры, наверняка еще — непростые. Но это уже потом. А теперь он обнял молодого человека и мягко углубил поцелуй. Это было совсем иначе, нежели в лабиринте. В касаниях Генри сквозила нежность с малой толикой страсти. Раскрываясь навстречу, юноша едва дышал от переполнявших эмоций. Как теперь жениться, как? Но это династия и его "не хочу" никого не волнует. — Мой ледяной… Оттаял. — Губы сами сложились в легкую улыбку после поцелуя. Глаза шало сверкали счастьем. — Пойдем, расскажем мальчишкам? "Расскажем мальчишкам"? Генри на секунду недоуменно глядел на молодого человека, с потом задумчиво нахмурился и вздохнул. — Я бы все же предпочел, чтобы Маркус сразу остался с адмиралом. Известие о том, что мы едем домой, огорчит его. Он так мечтает о море… Глупыш. — Лицо на долю секунды стало жёстким и мрачным: сам-то Генри уже знал, ЧТО такое — море. Впрочем, он надеялся, что сыну повезет хоть немного больше: по титулу и по рождению его, слава Богу, не определят в галерее рабы, да и среди матросов он будет в чуть более привилегированном положении. А там, глядишь, и до офицера дойдет. — Он все равно окажется на море… А я хотел сделать его дружкой на свадьбе. — Лицо юноши застыло. В синих глазах плескалась мольба отменить весь этот фарс, но он понимал, что после помощи Лэнди они им жизнью обязаны, и его капризы здесь никого не волнуют. — Он будет хорошим моряком, обещаю. — Встрепав вихры отца, Габриэль шутливо поклонился: — Только после вас, милорд. — Отперев комнату, он направился в комнату братьев, дабы обрадовать их вестью о предстоящем торжестве двух семей, а самому на душе было далеко не радостно. Последняя неделя рядом с отцом, и тот очнулся от столь долгого ледяного сна.