Заложники любви. Заложники общества

Когда его отпустили из зала, не разрешив ехать вместе с отцом на поиски Габи, Маркус торопливо направился к комнатам, отведенным женщинам. Юноша прекрасно понимал, что леди Ивонне рассказывать об этом ещё рано, но поделиться новостью ему хотелось не только с супругой брата, но и с той, кто царил в сердце самого Маркуса. К сожалению, как сказали ему слуги, женщины ушли на прогулку в парк, и Маркусу пришлось разыскивать Нергисшах среди зелени деревьев, которые своими необычными листьями поражали воображение. Услышав шорох торопливых шагов - кто-то бежал ему навстречу, Маркус остановился. Оставшись один, Томас рванулся было за Османом, но тут же замер, дрожа всем телом. И кинулся обратно в комнату. Сердце разрывало болью, и никому эту боль нельзя было высказать. Понял бы отец, но отцу нет дела до него, отец горюет о пропаже старшего сына. Маркус... У него есть любимая девушка. И к отцу Доминику с этой бедой не пойдешь. Как бы ни было плохо ему самому, Томас не хотел огорчать священника и отталкивать его от Османа. Мальчик отмахнулся от слуги-индуса, обеспокоенного ссорой юных господ, и разрыдался, упав на кровать. Женщины уже успели уйти из сада, наломав веток для украшения комнат. А вот в Маркуса ощутимо влетел Осман, всхлипнул и ринулся прочь, в густоту садов, петляя зайцем. В груди выло болью, он не разбирал дороги. Упав на землю, споткнувшись о корень, мальчишка затих и замер, скорчившись за кустами. Слезы беспрестанно лились сами из темных глаз, устремленных к небу. Помертвевшие губы звали ангела смерти. Маркус только лишь успел ощутить удар в грудь и увидел удирающего мальчишку. Шорох, глухой стук падения... Маркус поспешил в сторону этих звуков. Подбежав почти к тому месту, упал Осман, огляделся. А затем, обойдя куст, наклонился над мальчиком. Крепко обнял за плечи, поднимая, прижал к себе. - Ну-ну, тише. Тише Осман. Что случилось? - Он не говорил, что мужчине недостойно плакать, что ссадина скоро пройдет и прочую глупость. Он лишь спросил - что случилось. Потому что знал - потомок гордых властителей востока попусту лить слезы не станет. Осман молчал, сгорая от внутренней боли, выгорая. Томас оттолкнул его... Было настолько больно, что тело тряслось как в ознобе. Он не осознавал, что его обнимают, что спрашивают. Он оплакивал разбитое вдребезги сердце, глупое настолько, что доверилось западному мальчишке. Говорил же отец, западенцы хитры и коварны как змеи. Вот и бабка Хуррем, русинка, тоже хитрая кобра... Одно он теперь знал абсолютно точно. Он Осман, потомок великих султанов. И не след ему...Однако, мальчик молчал, хоть слезы и высохли, а в глазах не осталось ничего, кроме боли. Мальчишка перестал плакать, но Маркус ощущал, что тот все равно напряжён, как готовая лопнуть тетива лука. А, чуть-чуть отстранив Османа, чтобы просто посмотреть на него, юноша заметил то же мертвое выражение безысходности и пустоты, которое до недавнего времени в течение нескольких дней видел у отца. Маркус был весьма не глупый. Если рядом нет утешаюшего своего друга, Томаса, а у самого Османа такое выражение лица... "Господи, за что так испытываешь нас?" Маркус вздохнул и снова обнял Османа. - Я могу поговорить с тобой, как с мужчиной? - Вновь чуть отстраняя от себя - чтобы уж совсем не прижимать. Осман молчал, выбирая ветку потолще. Ему сейчас было все равно, кто перед ним и что скажут. Значение не имело ничто. Отсутствие привычки к отказу, лишениям...Это оглушало болью до легкой заторможенности и стонов, едва слышных. Маркус просто не мог увидеть, как по распаханному острой веткой животу расползается бурое пятно. На черном не заметно. - Осман. - Маркус легко тряхнул мальчика за плечо. Тот был явно ошеломлён... Чем? Они подрались весьма сильно? Или... Или Томас поступил так же, как в свое время отец. Томас - брат, но Осман помог самому Маркусу в общении со своей сестрой. - Осман, не торопись с выводами. Что произошло? Рассказывай. Я, конечно, не отец Доминик, но помочь все же попробую. Ладно? - Все хорошо - Бесцветно произнес юноша. Вот в таком же состоянии был Габриэль после отказа отца. Так же рвалось сердце. Но у Габриэля хватило сил и мужества быть рядом с отказавшим человеком, а хватит ли у Османа оставалось вопросом. - Все хорошо. - Тупо повторил, сузив глаза и это было первым проявлением эмоций. - Ну, допустим, не все. И не хорошо. - Маркус покачал головой. - На такое "хорошо" я уже насмотрелся... Несколько дней смотрел. Да и прежде. - Юноша вздохнул. И как это Габи и отцу удавалось в свое время мирить их с Томасом? Когда дороги оба, но получается встать на сторону только одного. - Томас... Вы поссорились. - Не спрашивая, утверждая. - И поссорились не просто так. То ли он тебя недопонял, то ли ты его... То ли вы оба. Так? Юноша неопределенно передернул плечами, замолкая. Как рассказать, как выразить? Это сложно и не очень приятно. Тихий вздох. - Да...Я признался ему в чувствах. - Закусив губу, мальчик зажмурился - Ведь знал же, дурак последний, видел как он на Габриэля отреагировал. И надеялся... На что, спрашивается? - Кажется, Османа прорвало. Он выливал слова потоком боли и разочарования. - Ты ему признался, и он тебя отверг, так? - Сейчас Маркус очень посочувствовал отцу Доминику. И немного позавидовал: тот умел говорить так, что верилось, хотелось жить дальше, действовать. Но идти с ТАКИМ к отцу Доминику... Ох, нет. У него и без того забот хватает. Отец... Отец, кажется, вовсе свихнулся от горя; странно, что граф Лэнди и адмирал его поддержали. А Габи нет... Значит - придется Маркусу самому разбираться с проблемами семьи. Да, семьи, потому как Осман и... Нергиз - про нее он подумал с внутренней теплой улыбкой - эти двое тоже входят в их семью. В этом наследник рода Девенфорд был почти уверен. - А может, все-таки, или он не понял твоего признания или ты - его ответа? - Продолжил он, дав юному турку высказаться. - Ты горяч, Осман. И это понятно. Но не стоит все решать и делать сгоряча. Ты пойми - в Европе такое... Ну... Запрещено. И карается жестокой смертью. Я читал про обычаи казни в ваших странах. Европа, увы, не более милосердна к отступникам законов. К тому же... Знаешь, отец не раз ссорился с Габриэлем, а посмотри на него сейчас. Он многое понял... Только вот... Поздно. - Маркус подавил вздох. Посмотрел на юного турка. - Осман, я не хочу, чтобы кто-то из вас двоих жалел о своей несдержанности тогда, когда уже ничего нельзя будет изменить. Потому прошу тебя - не торопись с выводами сейчас. Поговори с Томасом. Спокойно, как мужчина с мужчиной. Разговор двух молодых людей проходил где-то в глубине парка, а дворец жил своей жизнью. В одной из выделенных комнат отец Доминик, не подозревая о том - какие бури чувств бушуют в душах его духовных детей, с помощью туземных слуг готовился к праздничной мессе. Служанки помогали женщинам-гостьям украшать дворец, рядом с Иви так же находились служанки, отданные раджой своей дочери...Артур Лэнди вместе с сыном набирали слуг для того, чтобы завтра идти подмогой Стальному графу Девенфорду... И, конечно же, никто не отменял сегодняшнюю охоту на тигров, так что рев слоном и гул голосов погонщиков и охотников вплетался в суету утра. Где-то на дворе простучали копыта коня, подгоняемого торопливым всадником. Парк у дворца тоже жил своей жизнью: крики птиц, рычание хищников, потревоженных юркими визгливыми обезьянами, шорох листвы - все мешалось в яркую - как яркая пляска индийских танцовщиц - какофонию звуков. Осман тяжело вздохнул. Очень тяжело, словно бы вся тяжесть грехов мира была на его плечах. - Так... Может, ты прав и я его не понял. Но ты не знаешь... Габриэль перед гибелью рассказал ему, а он, он просто не захотел принять. Где же гарантия, что он поймет меня? - Губу мальчишка просто прокусил, не замечая боли физической, его терзала душевная. Священника провели в огромную светлую комнату, где раджа, не так давно ставший махараджей, работал над картой чего-то зеленого. Слуги замерли по обе стороны двери, пока раджа откладывал остро заточенную палочку, смазанную чернилами и садился в кресло. - Приветствую Вас, падре. -А почему ты отказываешься ему в праве попытаться понять тебя? Гарантии, конечно, нет. Но есть шанс. Ведь не было же никакой гарантии, что твоя мать разрешит вам с Нергисшах принять крещение. Правда же? - Юноша улыбнулся. - А все же - разрешила. Как говорит отец Доминик: уповай на Господа . - Приветствую тебя, правитель Калькутты. - Священник тяжело - от усталости вздохнул. - Позволишь ли мне, недостойному рабу Божьему, принести тебе просьбу? Осман задумался. Он и в самом деле отказал Томи в праве понять и принять, сбежав от проблемы, как маленький ребенок, а не попытавшись решить ее. - Я попробую... Спасибо, брат. - тихий шепот. Маркус сумел вселить в него надежду на то, что все будет хорошо в будущем. Мужчина потер переносицу и кивнул, жестом показывая, чтобы священник присел и отдохнул хоть немного с дороги. Расторопная девушка принесла прохладной воды с соком фруктов, немного освежающих кушаний. - Падре, успокойтесь и переведите дух, потом высказывайте Ваши просьбы. - Если же он откажет... - Маркус чуть вздохнул. Нельзя было исключить такую возможность. - Если же он всё-таки откажет, постарайся не злиться на Тома, Осман. Он ведь не со зла, не от недоброго отношения к тебе. Но все же - стоит верить в лучшее. Договорились? - Юноша не сдержался и легонько, не обидно щёлкнул принца по кончику носа кончиками пальцев, жест, так же "подобранный" у старшего брата. Священник сел в широкое деревянное кресло, выпил, перекрестившись, воды с соком. - Благодарю, правитель. Дело мое вот в чем. Как тебе известно - несколько лет назад из нашего храма, который был построен с разрешения ещё твоего деда, уехали на нашу родину - в Англию несколько братьев. И вот вчера до нас дошли слухи, что одного из этих братьев - брата Доминика - видели при твоём дворце. Позволь же, правитель, если это правда, встретиться с братом Домиником, поговорить с ним. Генри, присутствующий при разговоре - так как ему ещё не дали разрешения покинуть зал - при появлении в зале священника встал, чуть склонил голову, получая удивленный взгляд и крестное знамение в благословение, а затем снова сел и теперь слушал внимательно. - Договорились. - Юноша поморщился от движения - я же не маленький - Сев осторожно, поморщился от легкой щипоты на животе. Правитель слушал внимательно и чуть улыбался просьбе. Генри… да, он совсем забыл. - Граф, Вы можете идти. Кшатрию уже сообщено о Вашем деле, и он поможет подобрать воинов для Вас. - Повернувшись к священнику, как только Генри ушел, попрощавшись, правитель хмыкнул. - Да, Доминик здесь. Я дозволю Вам поговорить, однако, я сомневаюсь, что он захочет покинуть общество семьи, к которой привязан. -Знаю, что не маленький. Был бы маленький - тебя бы другие проблемы беспокоили. Как, скажем, от отца за разбитую вазу не получить. Или... Вот, за порванную одежду. -Маркус поглядел на мальчишку. -Где же ты это, и вправду, умудрился? - Благодарю, Ваше величество. - Вот теперь, получив разрешение, граф Девенфорд мог покинуть зал. Как бы то ни было, сейчас он был при дворе, и обязан был соблюдать правила этикета - как бы по-хорошему ни относился к нему местный властитель. Генри поклонился и вышел. Священник проводил соотечественника долгим задумчивым взглядом. - Положение нашего храма сейчас бедственно, правитель. Из всех отцов остались лишь я, да отец Бенедикт, а он стар и почти слеп. Потому я уповаю на Господа, чтобы Он помог нам и, если будет на то Его Воля, брат Доминик вернулся в храм. Но настаивать на этом в разговоре с ним я не стану. - Я вернусь лучше во дворец? - Пожав плечами на вопрос, юноша укрепился во мнении поговорить с отцом Домиником после праздника Рождества. Вдруг это шайтан его смущает, внушая неправильные мысли, зная, что он готов принять крещение? - Дайте ему время, падре. Я знаю историю этой семьи и на их долю выпало столько горестей, сколько хватило на десятерых с избытком. Пусть пройдет Рождество, потом отец Доминик примет решение. А говорить с ним я запретить не имею права, не так ли? - Лукавая улыбка с оттенком легкой горчинки скользнула по губам правителя. Дочь так привыкла к этому священнику, что будет жаль с ним расставаться. - Дайте моим внукам родиться, падре. -Конечно, иди. Я ведь не собираюсь тут тебя удерживать. - Маркус улыбнулся. - Осман, я... Хочу попросить тебя. Окажи мне честь - будь посаженным отцом на моей свадьбе. Ты - глава вашей семьи, потому сможешь вести невесту под венец. Разумеется - после вашего крещения, после Рождества. - Конечно, я не стану торопить брата Доминика и не буду препятствовать, если он пожелает остаться среди своих духовных детей тут. - Кивнул священник.. - Лишь прошу сказать ему, что с ним хочет поговорить брат Альфред. Осман замер от неожиданной просьбы и покраснел. - Я согласен. А что еще нужно делать? Ведь на наших свадьбах все совсем иначе. Жених и невеста до ночи друг друга не видят и не встречаются. - Мальчишка поджал ноги к животу и сел поудобнее. - Позовите отца Доминика - Слуга очень быстро выполнил приказ правителя и попросил жреца белого бога прийти к правителю, ибо там еще один жрец. Неудовольствия на лице от присутствия жрецов белых слуга не скрывал. Знай об этом правитель, снес бы голову с плеч, не задумываясь, за оскорбление гостей своего дворца. Но отец Доминик был устроен вовсе не так, чтобы жаловаться. - Пойдем обратно? И по дороге я тебе все расскажу. А про ваши обычаи я знаю... Мне рассказывали. - Говорить о том, что рассказывала сама Нергисшах, наверное, все же не стоит. Осман - мальчишка горячий, вспыльчивый, блюдущий честь семьи и обычаи предков. И это правильно. - А все же - не так и различаются. У нас тоже иногда жених с невестой даже ни разу в жизни друг друга и не увидят ни разу - только во время венчания. А в королевских семьях так и вовсе - помолвки от имени двух-пятилетних бывают. Отец Доминик был изумление и обрадован тем, что с ним хочет поговорить собрат. Улыбаясь, он поблагодарил слугу за добрые известия. Затем попросил слуг, помогавших ему украшать к мессе зал, продолжать пока что без него и, благословив их труд, направился вслед за пришедшим слугой. Весь дворец жил своей жизнью, только адмирал, вернувшийся из порта и пришедшие с ним матросы, пугая людей, носились по залам вооружений, выбирая кинжалы и сабли. - Генри! - Фергюсон пыхтя, подошел к графу. - Мы готовы выдвигаться хоть сейчас. Может, на разведку выдвинемся, а завтра уже за Габриэлем? Людей может больше потребоваться В комнате Томаса не нашлось. Осман забеспокоился и в считанные минуты поставил на уши половину дворца. Выяснилось, что молодой белый господин изволил отбыть в город. - Всех под плеть подведу! Как вы его одного отпустили?! - Вскакивая на Фатиха, он ударил пятками в бока и рыжий конь стремглав понесся по саду, минуя ворота к городу. Наверняка он на рынке. Новые и новые удары пятками только раззадоривали коня. - Не всем сразу, адмирал. Раджа сказал мне - где возможно содержится Габриэль. - Голос Девенфорда был спокоен и сосредоточен, как перед битвой, несмотря на то - что именно он сейчас испытывал, произнося страшные слова. И лишь радовался тому, что этих слов не слышат его младшие сыновья. - Южные шахты недалеко от города. Но появление в тех краях такого количества англичан и слуг раджи может вызвать подозрение охраны. Тогда... Всех, кто там есть, уничтожат. Не спорю, разведка нужна. Разведка и наблюдение. Но нужен кто-то один. Максимум - четверо. Один останется наблюдать до завтра, второй уйдет с докладом тотчас. Остальные двое - если нужно будет сообщить что-то дополнительно. Но отправлять нужно индусов. И менее подозрительно и... Сегодня Сочельник, адмирал, мы на берегу... Не лишайте людей праздника. - Генри задумался, затем снова глянул на адмирала. - Вы и Ваши люди не видели здесь такого... Низенького толстого человека? Он принес в подарок радже огромный сапфир. А это очень много значит для поисков. Томас "тёрся" на рынке в той его части, где продавали рабов. Мальчик был бледен, губы дрожали и он кусал их почти до крови, но упорно подходил к людям, сидящим на песке в кандалах, наклонялся, вглядываясь в лица. И спрашивал, спрашивал, спрашивал... -Высокий. - Поднимал руку выше своей головы, приставал на пальцах. - Белый. - тыкал себя в плечо, щипал за запястье. - С синими глазами. - Ухватился за голубой пояс одного из надсмотрщиков, потом показал на свои глаза. - Раб. - Сводил руки вместе - как связанный... Однако никто не понимал... Или не видел тут Габи; люди качали головами, кто-то посмеивался, а кто-то и с опаской поглядывал на юного белого господина, который, кажется, что-то колдовал. Томми сердито топнул ногой, хлестнул коня плетью, заставляя того разом взять в галоп, а всех, кто был на площадке, прыснуть по сторонам. Затем, подумав, что Габриэля могли отправить за покупками, Томми принялся искать брата по другим рядам. Для этого ему пришлось спешиться; передвигаться стало менее удобно. Но мальчик упорно повторял свои жесты. Один из торговцев закивал и протянул Тому связку круглых голубых бус и два браслета. Томас в гневе и отчаянии кинул украшения на землю. В глазах его стояли злые слезы. Поиски Томаса были сравнительно не очень долгими. Бешеный рыжий скакун распугал половину лавочников на рынке, шуганул пару коров, за что его седока осыпали проклятиями вслед. - Томми! Как ты меня напугал. - Крик раздался ещё на подъезде к мальчишке. Спешившись, Осман отдышался. - Ты с ума сошёл, одному сюда лезть? А если бы тебе по голове ударили и в рабство увели? -Ну, и увели бы! Так хоть Габи нашел бы! - С отчаянием воскликнул Томми. Он почти плакал от злости бессилия. Почему эти торговцы так глупы? - Они ничего не понимают. Суют мне всякую дрянь зачем-то. - Он оттолкнул ногой упавший браслет. Торговец, попытавшийся прежде предложить украшение юному белому господину, теперь взвыл и кинулся подбирать свое добро. Томми резко развернулся от торговца и его лавки и уставился на Османа - сначала гневно, но через пару секунд гнев сменился растерянностью. - Осман, что нам делать? Отец вчера не поверил... Да и ты... Сначала сам меня торопил, а теперь... - Он убито помотал головой. - Почему ты отказался искать Габи? - почти прошептал со слезами в голосе. Осман крепко обнял мальчишку, уводя его в сторону, подальше от чужих любопытных глаз. - Томми, не плачь. Если я правильно понял суету воинов во дворце, а там и матросы и адмирал, то папа нам поверил. Они будут его искать... Ну чем мы поможем, если сами пропадем? - Взъерошив волосы парня, вздохнул и тихо попросил - Поехали домой. Отец Доминик наверняка нуждается в помощи. И я хотел бы с ним поговорить. Взрослые найдут Габриэля, только не надо делать глупостей. - Я не плачу. - Юный Девенфорд шмыгнул носом, упрямо хмурясь. А затем посмотрел на турчонка очень внимательно. - А как ты меня нашел? Фатих и серый в яблоках конь, взятый Томасом из конюшни раджи, мирно топали следом за мальчиками, иногда выхватывая с прилавка пучок зелени или какой-нибудь фрукт или овощь, что вызывало сдавленное возмущение у владельцев товара. Возмущаться в открытую, впрочем, торговцы не осмеливались: Фатих выглядел сущим демоном-ракшасом, к которому и подступиться-то страшно, серого в яблоках знали как коня, принадлежавшем у сыну раджи, а мальчики были все же белыми господами. Точнее, белым, хотя и очень загорелым, был Томми, но от Османа веяло властностью и решительностью. - Я подумал, что ты рванешь на рынок. Ведь мы тут его видели. - Логика мальчишек объясняется зачастую слишком просто. - Давай заберем коней, пока они здесь не съели весь товар у этих несчастных и поедем домой. Отцу мы ничего не скажем. - Погладив по голове брата, турчонок вздохнул и привлек его к себе. - Идём, мы только наворотим дел, взрослым будет тяжелее. Идём же. - пришлось буквально тащить до коней брата - Садись и поехали. - К Фатиху протянулись чужие руки и громкий клац зубов, а затем и вопль боли возвестил о том, что демон может за себя постоять. - Идём. - Томас вздохнул, вскочил в седло и довольно жёстко - чтобы конь перестал баловать и коситься в сторону очередного зелёного лакомства - взялся за поводья. - А отцу, если он заметит, что мы пропали, скажем, что просто гуляли. За это попадет меньше. Осман, а почему у тебя рубашка липкая какая-то? - Я в саду немного поранился. Ерунда, просто царапина. - Сев на Фатиха, что то пророкотал на фарси, заставив коня насторожиться и застричь ушами. - Верно. Но мы сразу идём к отцу Доминику сдаваться до мессы Сочельника, понял? Никаких шалостей больше, мы уже не дети, Томми. Надо учиться отвечать за себя. - Иногда он был рано повзрослевшим, а иногда сущим дьяволенком. Мальчишка удивлённо посмотрел на друга, промедлил, а потом кивнул. - Осман... - И замолчал. Несмотря на вспышку решительных действий по поиску Габи, несмотря на обиду, проскользнувшую по отношению к юному турку именно за то, что тот - по непонятной причине - отказался принять участие в поиске, Томас помнил и о других словах принца. Но... Стоит ли вновь поднимать эту тему, или все же нет - он не был уверен. Потому почти тут же помотал головой. - Нет, ничего. Осман тронул поводья, фыркнув и качнул головой. Им еще предстояло помочь отцу Доминику и расспросить его о крещении и Рождестве. Технически Осман уже знал процедуру, однако, его волновала духовная составляющая. Жертва души Богу и Христу... Насколько это изменит его жизнь? За этими мыслями он и не заметил, как они вернулись во дворец, где на разведку уже были посланы трое матросов. Поиски отца Доминика много времени не заняли, мальчики нашли его в тронном зале, беседующим с еще одним святым отцом. - Падре! - Радостный крик Османа и мальчишка налетел с объятиями на святого отца. Отец Доминик недавно закончил разговор со своим собратом во Христе и был сейчас несколько взволнован и обеспокоен тем, что ему сказал брат Альфред. Но все же мальчишек, разгоряченных наверняка беготней и прогулкой - дети всегда дети, несмотря на сословия, веру и страну рождения, - поприветствовал радостной улыбкой, обнимая поочередно обоих и запечатлев на обеих макушках по отеческому поцелую. - Господь посреди нас. Доброго утра, мальчики. - Доброго утра, отец Доминик. - Томми склонил голову, подходя под благословение. Потом бросил быстрый взгляд на друга. - Отец Доминик, можно ли ненадолго... Наверное, занять Ваше время? Осман хочет побеседовать про Рождество и крещение. - Конечно можно. - Священник тепло улыбнулся. - Прости, что не позвал тебя с утра, Осман. Было очень много дел. Да, мальчики, познакомьтесь - это отец Альфред. Он служит в том же храме, где прежде служил и я. Брат Альфред, это Осман - сын покойного Шахзадэ - сына султана, и Томас Девенфорд - сын графа Генри Девенфорда. -Вижу, Вы стали вращаться в высоких кругах, брат Доминик. - Пожилой священник суховато улыбнулся. - Приветствую вас, юноши. Осман с любопытством разглядывал другого священника, немного прячась за сутаной отца Доминика. Все-таки других падре он никогда не видел, было неловко и странно. - Отец Доминик, если Вы заняты, мы лучше пойдем, поможем украсить зал. А потом поговорим... - Сомнения были очень заметны на его юном личике. - Я бы хотел поговорить наедине. Прости, Томми. - Виновато улыбнулся - Это только между мной и Богом. Отцу Альфреду он радостно улыбнулся, целуя его руку как и положено традицией и законом христианской Церковью. С момента разговора с Маркусом он мысленно молился и понимал, что только церковь и Господь приносят успокоение и утешение. - Мы уже закончили разговор с отцом Альфредом, так что Вы не помешаете, Осман. - Отец Доминик положил руку на плечо мальчика, успокаивая и приободряя его. Отец Альфред суховато кивнул юному турчонку, затем обратился к отцу Доминику. - Мы будем ждать Вашего решения, брат Доминик. Теперь же я удалюсь. Раджа, конечно, человек довольно терпимый к христианской вере, но все же не стоит... Дразнить собак костью. Юноша, прошу Вас - проводите меня до храма. - Обратился он к Томми. Юный Девенфорд улыбнулся и кивнул - чуть удивлённо - на просьбу Османа: а как же могло быть иначе, чем один на один такой разговор со священником? На просьбу отца Альфреда слегка склонил голову. - Я буду рад помочь Вам, святой отец. Когда Томми с отцом Альфредом вышли, Осман вдруг замялся и залез на изящное резное кресло с ногами. Как объяснить? Как рассказать? Чтобы поняли и не осудили, чтобы приняли его выбор. - - Падре... После крещения (я твердо принял решение), я бы хотел остаться с Вами. Я хочу служить тому, кто дарит утешение и успокоение измученным душам, кто врачует больных и кормит голодных. Я хочу служить Господу при Вашем храме. - Решение далось турчонку нелегко, но он прекрасно понимал, что будущего у них с Томасом нет и быть не может никогда. Их все равно женят...А любить он может его и отсюда, на расстоянии, молясь за него и прося послать ему легкий земной путь. Глаза мальчика молили о поддержке решения, казалось, что он может сорваться как натянутая тетива лука Священник внимательно посмотрел на турчонка, опустился рядом с креслом на корточки, взял мальчика за руку.- Это серьезное решение, Осман. Очень серьезное. Придя на Служение Богу, ты должен будешь оставить всех, кого любишь. Оставить сестру и мать. Ты не сможешь завести семью и радоваться рождению детей. Твой род угаснет на тебе. Готов ли ты к этому? Ты должен будешь смирять свои чувства: страсть, гнев, злость на кого-то, обиду... Ты должен будешь посвятить всего себя служению Господу и помощи людям... всем, даже тем, кто обидел тебя, кто во вражде с тобой, кто просто не нравится тебе. Готов ли ты к этому? Готов ли ты любить Господа более, чем своих родных, более, чем свою жизнь, и отдать свою жизнь за Господа? Я ни в коей мере не намерен отговаривать тебя от этого решения. Только прошу - подумай: готов ли ты отказаться от всех радостей земной жизни? Ведь ты ещё очень молод. - Отец Доминик чуть улыбнулся, хотя в глазах его отражалось беспокойство за мальчика. Что произошло с этим юным турком, с его жизнью, его душой, что он отвергает сейчас многое, что могло быть в его судьбе, столь поспешно? - Мой род и без того угас, падре. Смирять чувства я научусь, несмотря на свой темперамент - Робко улыбнувшись, он понял, что нашел поддержку в лице этого священника. - Я не обещаю, что все будет даваться мне легко, но я хочу этого всем сердцем, падре. - О матери и сестре о намеренно не говорил, эта мысль причиняла сердцу боль. Однако, он понимал, что радость служения Господу будет такой, что перекроет все раны юного сердца. - Я готов к любому испытанию, отец. Сестра скоро выйдет замуж, мать снова нашла себя в службе на корабле. А Томас... Он поймет и одобрит, я уверен. Как и граф Генри. - Я тоже не обещаю, что все будет легко, Осман. Многие учатся смирять себя и любить людей, отдавать свою жизнь в жертву Господа и тем людям, которым служат - всю жизнь. А еще я должен спросить тебя... Как, возможно, спрошу и после. Принял ли ты это решение добровольно и с радостью или под давлением каких-то обстоятельств? - По голосу мальчика, по его виду, отец Доминик уже понимал, что верными будут наверняка оба ответа. Только не знал того - что могло послужить причиной еще, кроме любви к Господу. Он смотрел на Османа с мягким сочувствием и поддержкой. - Если этой причиной является что-то, кроме желания отдать свою жизнь Богу, то я прошу только - подумай. Не будешь ли ты после жалеть о своем решении? Разрываться надвое будет еще тяжелее. - Значит, я буду учиться этому всю жизнь. Вера в Господа должна нести радость и свет, падре. И если я нашел себя в этом, разве нужно меня отговаривать или просить подумать? Я принял это решение сам... Это только мое. Как бы там не было, мое. - Тихая улыбка затаенного счастья скользнула по губам мальчишки - Я знаю, я читал, что не смогу стать падре как Вы или отец Альфред. Для этого мне надо окончить специальную школу. Но я же могу помогать при церкви? - Тихий смешок над самим собой сорвался с губ юноши. - Я научусь читать Библию душой и сердцем, а не глазами и умом. Обещаю... Один из святых говорил "религия не совершенна, но лишь потому, что люди несовершенны". - Я не отговариваю, Осман. А подумать как раз стоит. К тому же - именно для этого почти всем, кто хочет вступить на этот путь, дается время. Время поразмыслить, понять свою душу. А помогать ты, конечно же можешь. И я буду очень благодарен тебе. - Отец Доминик светло улыбнулся. Что же до того, чтобы быть священником, ты прав - нужно окончить семинарию. И для этого нужно поехать в Англию, во Францию или в Италию. Но в Семинарию принимают лет с шестнадцати, поэтому - если через два-три года огонь веры и желания служить Господу на поприще священника в тебе не погаснет - я смогу попросить отца настоятеля дать тебе рекомендацию в семинарию. - Но Вы же позволите мне остаться рядом с Вами, в храме? Чтобы служить Господу и людям. Я думаю, что за это время я как раз разберусь в себе, падре. - Юноша нашел себе отца сам. Не ледяного графа Генри, не брата как Маркус.. А единственного любящего отца, который принимает всех заблудших детей своих с одинаковой любовью и милостью. - Я хочу помогать людям.. И смыть грехи династии против христианского мира хотя бы этим. Хотя бы часть грехов, падре. Понимаете? - Понимаю, Осман. Но и ты сейчас пойми, то, что ты говоришь сейчас - гордыня. Лишь Христос мог принимать на себя грехи всех людей мира во все времена. Каждый же человек отвечает лишь за свои грехи. Именно со своими грехами тебе придется бороться и очищать от них свою душу. Но стремление твое помогать другим я поддержу и благословлю - это несомненно. И ты можешь жить при храме послушником либо служкой - после крещения. Гордыня? - Осман не на шутку был удивлен, но вздохнул. - Я понимаю, падре. Только моя династия все равно много зла сделала христианству. Казнь короля Лайоша и штурм Родоса, осада берегов Рима чего стоят только. Я буду просить прощения не только за себя, но и за весь мир, за тех, кто не осознает веры в Господа... Вы же так же просите за всех нас, верно? Я буду Вам помогать, пусть только служкой. Пусть.. Я все равно хочу служить Богу. - Хорошо, Осман. Я вижу - ты полон искреннего стремления к Господу. И я приму твое решение, если оно - по окончанию должного срока ожидания будет так же твердо.. Только должен сказать - оно может огорчить твою мать. Подумай еще раз. Служить Господу можно не только в храме, но и в миру - исполняя Заповеди и сотворяя дела милосердия для духа и тела. - Падре, отчасти мое решение служения при здешнем храме продиктовано решением быть рядом с Вами. Это, наверное, так по-детски звучит, да? - Юноша покраснел от смущения - Но Вас я знаю, я доверяю Вам. Нет никакой гарантии, что будь на Вашем месте другой падре, я бы вообще разрешил сестре креститься. Понимаете? Вы смогли нам показать радость и счастье веры в Господа. - Я сделал лишь то, что могут многие. - Отец Доминик смутился. - И я лишь исполняю Волю Господа, Который пожелал через меня открыть вам свою Любовь. И я глубоко Благодарен Господу за эту честь, оказанную мне. И благодарен вашей семье за доверие, Осман. - Священник поднялся, коснулся губами лба мальчика. Осман закрыл глаза, глубоко вдыхая. Маленький принц, приговоренный на казнь, приемный сын английского графа. Теперь вот будущий служка церкви в Калькутте... Кем еще ему предстоит быть по воле Его? - Падре, спасибо... А Вы уже сказали остальным, что намерены остаться? Они расстроятся, - прикрыл глаза и выдохнул. - Все к Вам так привыкли. - Разве я уезжаю куда-то далеко и бросаю вас? - Отец Доминик с улыбкой покачал головой. - Нет. И вы все будете приходить в храм, и я буду разговаривать с вами и помогать вам - как и прежде. Просто теперь это будет не только для вас, но и для других людей тоже. Я - всего лишь один из служителей Божиих, и вы сможете найти помощь и утешение и у других священников. Я не бросаю вас, Осман. - Он снова мягко улыбнулся. - К тому же, мы поговорили с отцом Альфредом и договорились, что я вернусь в храм лишь тогда, когда леди Ивонна разрешится от бремени. Ей сейчас очень нужна поддержка. И семье Девенфорд, и твоей семье, Осман. - Это очень хорошо, падре. Значит, я еще смогу надоесть вам вопросами. - Мальчик мягко улыбнулся и, не выдержав, прыснул в кулак - Я хочу помочь вам украсить зал к мессе, можно? Мы с Томми ведь не помешаем? - Им надо было хоть чем-то заняться, чтобы снова не рвануть на рынок искать Габриэля. А они могут... - И леди Ивонне я бы тоже хотел помогать. Чтобы набраться опыта. - Ну конечно, можно, Осман. Там, правда, не зал, а не очень большая комната. Христиан тут не много, все разместятся. И я помню, что ты хотел поспрашивать про крещение и Рождество. Что ж, пойдем, найдем твоего друга и вы мне поможете. А то, увы, индусам не всегда получается объяснить - что именно нужно, хотя хинди я немного знаю. - Отец Доминик протянул руку, чтобы помочь мальчику выбраться из кресла. - Что же до помощи леди Ивонне, то там сейчас больше женские руки и женское умение нужно. - Хорошо, падре - мальчишка легко соскользнул с кресла и пошел за святым отцом, держа его за руку и улыбаясь.