Заложники любви. Заложники общества

- У Вас прекрасные лошади, Ваше величество. - Генри вместе с раджой обходил конюшню. Остановился у стойла, где сердито бил копытом в пол огненно-рыжий конь. - С такими зверями мы быстро доберёмся до тех шахт, надеюсь. Фатих презрительныи ржанием показал графу и радже, где он видел те шахты, а конкретно у кого под хвостом. Не для того маменька ягодку растила. Раджа задумчиво потер подбородок - Вот эту рыжую бестию я вижу впервые, граф. И сильно подозреваю, что она кого-то из англичан. - Тихая улыбка, отдернул руку, которую попытались укусить - и хозяин явно с норовом. Обернувшись на топот ног мальчишек, приветливо улыбнулся. - Ваши дети, милорд. - Ваше Величество, - глубокий поклон - Ваша милость - Осман улыбнулся, одними губами произнеся "отец". - У нас ещё нет своих лошадей, кроме тех, что дал Ваше величество. - Возразил Генри, чуть покачал головой, глядя на "рыжего ракшаса" - как уже прозвали Фатиха конюшие. Затем обернулся на детские голоса. - Милорды. - Коротко суховато кивнул. И скуповато улыбнулся, глядя на сияющие лица мальчиков. - Ваше величество, позвольте ещё раз поблагодарить Вас за подарок. - Томми церемонно - как учили ещё в Англии - поклонился радже, а затем улыбнулся отцу, видя его улыбку. Скупость общения не обманула мальчика, он лишь коротко глянул на Османа, показывая так же короткой улыбкой и кивком, что все в порядке, обращать внимание на кажущееся равнодушие и суровость отца не стоит. А затем посмотрел на Фатиха, радостно заржавшего при виде маленького хозяина, и чуть покраснел, опустив взгляд. Ведь на подарок другу он "спустил" все остававшиеся у него деньги. Совсем все - хорошие кони стоят недешево. Фатих не то чтобы заржал, он почти что заорал при виде хозяина, начав стучать копытами и скакать по загону. Осман даже покраснел за поведение коня. - Простите, милорды. - Повернувшись к загону, мальчик рыкнул - Фатих! - Конь состроил обиженно-невинную мордашку и захлопал ресницами. Ну сама дева Мария во плоти, только что как собачка не вылизывает. Ан, нет... Лижется. - Господи, Фатих, ну что ты за представление устроил? - Вот и хозяин нашелся, милорд... - Раджа добродушно усмехнулся и заметил у Томми на груди украшение – ну-ка ну-ка, юноша, позвольте? - Наклонившись, аж отпрянул. - Откуда у Вас символ вступления в наследники на османский престол? -Осман, Вам стоит воспитать своего коня. - Генри смотрел на это лошадиное представление с некоторым неодобрением, что после ледяного спокойствия и равнодушия последних дней могло вообще показаться бурей негодования. Затем же обернулся на изумлённо восклицание раджи и посмотрел на покрасневшей, но по-девенфордовски упрямо вздернувшего подбородок младшего сына. - Это... Подарок. - На миг голос мальчика дрогнул, он прикрыл брошь рукой, словно охраняя. - От наследника престола Османской империи. - И произнес чуть слышно, немного растерянно и виновато - за то, что своими словами мог бы расстроить, занимающегося успокоением коня, друга. - Осман ведь теперь лишился трона и не наследник больше. И это - просто семейная реликвия, которую он имеет право подарить - кому захочет. Час от часу становилось не легче. Осман чуть виновато улыбнулся, глядя на раджу, качающего головой. Куда катится мир, если вот такими символами раскидываются в качестве подарков. - Это ценный подарок, Томас. Цените его и берегите. Оставляю Вас, господа. - Мужчина удалился, оставляя графа с его воспитанниками. Осман покраснел до кончиков волос и потупился в землю, разглядывая мыски своей обуви. Томаса он все же поставил в неловкое положение, несмотря на свои добрые намерения. - Граф, простите... Я просто хотел показать, как мне дорог Томми. -Полагаю, господа, конюшня - не лучшее место для подобного рода разговоров. - Генри посмотрел на обоих строго, почти сурово. Я жду вас обоих в своей комнате через пять минут. Потом вы подготовитесь к мессе и пойдете вместе со всеми. - Он развернулся и вышел. Томас, несмотря на то, что был так же красен, как и Осман, проводил отца глазами, а затем рассмеялся - облегчённо и почти радостно. Осман вздохнул и согласно кивнул, улыбаясь затаенно. - Чего тут смешного? - Пробурчал, зотя голос был радостный. Оттенок легкой гордости за друга, у которого такой сильный и мудрый отец, присутствовал все же. - Ты ещё не понимаешь, Осман. Потом поймёшь. - Томми быстро шагал рядом с другом и братом, все же прикрывая подаренную брошь, чтобы пока что не привлекать к ней ничего лишнего внимания. - Отец всегда такой - строгий, немного скупой на слова и чувства. Всегда, кроме... Тех дней, когда пропал Габи. Тогда он словно мертвый был, ему было все равно - что происходит. А сейчас он снова вот так вот сердится на то, что ему кажется недопустимым. Понимаешь? Спасибо, Господи. - И мальчишка перекрестился, сияя благодарной улыбкой. Но в комнату он вошёл - тише мышки и смиренный ангела. - Вы звали нас, милорд - Оба мальчишки вошли в покои графа, оформленные уже в соответствии с новым статусом графа. С любопытством Осман разглядывал разные вещицы, вроде кинжалов, висящие по богато изукрашенным стенам - Как красиво. - Да, звал. Поскольку хочу выяснить некоторые вещи. - Генри стоял у стола, на которой была разложена карта дворца: ее - по приказу раджи, принесли в комнату будущего нового хранителя покоя правящего семейства. Граф Девенфорд, хоть и получил отсрочку от вступления в новую должность, предпочитал подготовиться заранее и ознакомиться с местом новой службы. Теперь он отошёл от стола и подошёл к мальчикам. .Осман горделиво вскинул голову и сделал полшага вперед и вбок как бы заступая Томаса от возможного гнева отца. Ибо это его подарок и ему одному отвечать. -Милорд, прежде чем вы начнете гневаться, я хочу объяснить. Томми потратил огромную сумму, подарив мне Фатиха. Возможно, все свои деньги. И я не мог отплатить чем то, что было бы для него менее ценно, чем Фатих для меня. Поскольку кинжал отца по нашей традиции я должен подарить Маркусу, я выбрал эту брошь. - Осман говорил четко, спокойно. - Осман, вы пытаетесь защитить своего друга, и это хорошо. Но каждый должен отвечать за себя. Вы - за подаренную семейную реликвию, Томас - за потраченные деньги, если траты весьма велики. Скажите - в каких случаях и кому в вашей стране принято дарить подобные подарки? Томас чуть хмурился упрямо, стоя почти плечом к плечу с другом и братом. И все же то, что в голосе отца не было гнева, внушало надежду. Осману, конечно, пока этого не понять - он не привык ещё к такому графу Девенфорда. Мальчик сжал руку юного турка, ободряя того и успокаивая одновременно. Осман вздохнул и поднял голову еще выше. Он ждал этого закономерного вопроса от Генри. - Если человек член семьи и обрадовал чем то. Томи сделал и то, и другое. Он мой брат, мой друг. И я сам решил подарить ему это в ответ на Фатиха. Это самое малое, что может выразить мои братские чувства к нему. - Юноша чуть пожал руку в ответ Томасу и улыбнулся. - Будь у меня сабля великого визиря, а на моей голове тюрбан султана, я бы без сомнения отдал бы саблю и печать Томми. Генри чуть склонил голову в знак того, что понял и принял ответ юного турка, а затем посмотрел на младшего кровного отпрыска. - Отец, завтра Рождество. А ещё Осману предстоит крещение. Это ведь два повода, достойных подарка. Где здесь католический храм - мы ещё не знаем, а на базаре удалось найти только одну книгу - Библию, которую я хочу подарить отцу Доминику. А Осман ещё и принц, и такой конь достоин того, чтобы быть подарком принцу. И... Осман ещё мой друг и брат. -Томми улыбнулся. Потом потупился чуть виновато. - Я знаю, отец, сейчас мы не можем получать доходы с наших поместий в Англии, и... Я сам ничего не попрошу, отец. Генри долго смотрел на обоих мальчиков, потом коротко усмехнулся. - Осман, у Вас бы был весьма расточительный, но благородный визирь. Надеюсь, ваш общий зверинец не будет больше увеличиваться. Милорды, я хочу спросить вас ещё об одном. Сколько человек было в охране той группы рабов, где находился Габриэль! Томми вовсе неаристократично округлил глаза и ошеломлена открыл рот. Осман улыбнулся, слушая рассуждения Томаса. - Ничего страшного, милорд. Казна бы выдержала - На следующий вопрос нахмурился, словно вспоминая. На самом деле он пытался понять, почему ему поверили. - Семеро в оцеплении каравана. Значит, он жив... Мы были правы, он живой! Ведь правда, живой же? - Столько юной надежды в глазах и голосе. - Осман, там ещё за обезьяной человек пять бежали; у них одежда была похожа и на правой стороне груди - знак распустившегося цветка - как и у тех - в оцеплении. Думаю - они оттуда же были. - Вставил Томми. -Значит, вы уверяли меня в том, что Габриэль жив, не будучи сами в этом уверены? - Генри коротко усмехнулся. Сделав знак мальчикам, чтобы они сели, сам устроился в кресле у стола. - Он жив, Осман. Благодарение Господу - жив. Не спрашивайте пока что - откуда я это знаю с такой уверенностью. Знаю. И - даст Господь - скоро снова будет с нами. - Голос Девенфорда был ровен, как всегда, но сейчас ему очень трудно давалось это спокойствие. Он посмотрел на Османа и Томми очень пристально. - Однако я попрошу вас ничего пока не рассказывать леди Ивонне. Ей сейчас вредны любые переживания - как дурные, так и хорошие. А Габриэль, к тому же, сейчас болен. И не стоит расстраивать леди Ивонну ещё и этим. - Да, точно!- Турок закивал и подтвердил слова Томми. Покраснев от легкого упрека, Осман жарко заверил, что никуда они не полезут, никому не скажут. - Но Вы же нам потом все расскажете? Правда? - Чуть ли не молитвенно сложил руки, активно наступая на ноги Томми, чтобы тот молчал. - Расскажу. - Генри коротко кивнул. По губам скользнула скупая улыбка, когда граф заметил пантомиму мальчишек. - Милорды... - В коротком слове прозвучал вопрос Томми кивнул - совершенно серьезно. - Конечно, отец, мы леди Ивонне ничего не расскажем пока. - И затем, несколько смущённо и даже виновато, - Папа, а можно тебя спросить... Про крещение Османа? Осман возвел глаза к небу. Что он ещё задумал, этот неугомонный хозяин тигренка, а? В голосе даже прозвучал и интерес и лёгкий вздох - Томми, может не на...- Но его опередили, и принц густо покраснел, стараясь сделаться как можно меньше. Томми посмотрел на друга вопросительно, потом вспыхнул, прикусил губу. Ведь если - как он и хотел - спрашивать про имя, то придется подставлять Габи: ведь это он рассказал мальчишкам, что для отца больно слышать имя Майкл. - Что про крещение? Молодые люди, что у вас за странные недосказанности? - Граф Девенфорд хмыкнул. - Ну... Крёстным Османа должен был ведь стать Габи. А ты сам сказал, что он болен. Значит, когда мы... Когда вы его найдете, - поправился торопливо, - придется или откладывать крещение или Осману брать себе кого-то другого. - Ты хочешь быть крёстным Османа? - Генри внимательно посмотрел на сына. Тот замотал головой. - Нет. Я... Я боюсь не справлюсь с такой ответственностью. - Вы, граф. - Мальчишка внезапно подал голос, - я хотел просить вас стать моим крестным отцом. - Снова вздохнув, Осман потупился. Откажется, как пить дать. И будет прав. Куда ему на шею ещё одного сына вешать? А ведь Осман почти взрослый, любит их семью как свою. - Я пойму, если вы откажетесь - Я? - В голосе Генри послышалось удивление. - Уверены ли Вы, Осман? Я человек весьма строгих правил и порой бываю, возможно, чрезмерно требователен и даже жёсток. А Вы - юноша порой вспыльчивый, горячий. Я уверен, граф. Если бы я не хотел, я бы не предложил... - Наклонив голову, взял Томми за руку, -. и тогда мы будем настоящими братьями. Насовсем, - светлая улыбка коснулась лица мальчика. - Только вы откажете наверное... - Чуть расстроено улыбнулся, понимающе пожав плечами! - Томас прав - это большая ответственность. И я благодарен Вам за то, что Вы сочли меня достойным этой ответственности, Осман. - Генри скупо улыбнулся. - Если такова Воля Божья - я буду послушен Ей. Мальчик обрадованно улыбнулся, даже сначала не поверив на какой-то миг своим ушам. Его крестным отцом станет граф Девенфорд... - Спасибо, граф - На восточный манер коснулся лба, губ и сердца, выражая высшее уважение и восхищение его поступком. Схватив Томми за руку, он испросил разрешение пойти переодеться к праздничной мессе. И, получив дозволение, полностью счастливый вышел за дверь Генри проводил мальчиков взглядом и вернулся к изучению карты. Но будущая служба сейчас не шла на ум. Мысли возвращались к только прошедшему разговору. Сами того не подозревая, мальчики сейчас стали своего рода волхвами друг для друга, подарив самое ценное. И, если от Томаса, в какой-то степени воспитанного и Габриэлем... Прежним Габриэлем - светлым, пылким, благородным мальчиком, способным полезть в огонь за крестьянским ребенком, то от Османа - рождённого и живущего в традициях иной веры - это было необычно. Впрочем, будучи при дворе в Англии, граф Девенфорд нечасто встречался с людьми с Востока, поэтому и не знал всех тонкостей восточной жизни. Он лишь осознавал, что теперь Османа нужно будет переучивать во многом, не задевая при этом его гордость и не принижая обычаев его родины. Это будет нелегко... Пожалуй - за советом - как поступить в этом случае - придется идти к отцу Доминику. Генри скупо усмехнулся и вызвал слугу, чтобы тот помог ему переодеться к праздничной мессе. В комнату Нергиз, постучавшись, вошёл слуга-индус и, низко кланяясь девушке сказал, что молодой мать Маркус Девенфорд выражает свое почтение прекрасной рани и осмеливается спросить - соблаговолят ли рани Нергиз и рани Михринисса присутствовать на торжественном богослужении? Выскочивший вместе с Османом из комнаты отца Томас с изумлением уставился на друга. А затем рассмеялся, крепко обнимая его. - Вот тебе и рождественское чудо, Осман! Осман весело и лихо улыбнулся, обнимая друга в каком то душевном порыве, - значит, Господь нас миловал к празднику. - Смутившись, отпустил брата из рук и улыбнулся. - Идем переоденемся, Томми? И заберем маму и сестру к богослужению - Осман улыбался. - А разве твоя мама придет на мессу? - Томми был очень удивлен. Он знал, что Михриниссе сама не хочет принимать крещение, хотя и не запрещает этого детям. Но сама женщина категорически отказывалась перейти в другую веру. И юный Девенфорд жалел ее. Но... Если уж отец Доминик не мог уговорить и убедить ее, то... О том, что отец Доминик не считал правильным уговаривать и, уж, тем более, настаивать, Томас не знал.. Осман, а ты и правда намерен сидеть дома, когда отец пойдет выручать Габи? - вдруг спросил Томас, когда они уже в своей комнате переодевались с помощью туземных слуг к торжественному богослужению. Осман весело и лихо улыбнулся, обнимая друга в каком то душевном порыве - значит, Господь нас миловал к празднику - Смутившись, отпустил брата из рук и улыбнулся. - идем переоденемся, Томми? И заберем маму и сестру к богослужению - Осман улыбался - А разве твоя мама придет на мессу? - Томми был очень удивлен. Он знал, что Михриниссе сама не хочет принимать крещение, хотя и не запрещает этого детям. Но сама женщина категорически отказывалась перейти в другую веру. И юный Девенфорд жалел ее. Но... Если уж отец Доминик не мог уговорить и убедить ее, то... О том, что отец Доминик не считал правильным уговаривать и, уж, тем более, настаивать, Томас не знал.. Осман, а ты и правда намерен сидеть дома, когда отец пойдет выручать Габи? - вдруг спросил Томас, когда они уже в своей комнате переодевались с помощью туземных слуг к торжественному богослужению. - Мы уважаем чужую веру там, где мы гости, Томас, - улыбнувшись, мальчишка сел в своеобразное кресло. На вопрос Томаса только вздохнул. прикрывая глаза - Скажи, а чем мы можем помочь? Разве поможем мы, мешаясь взрослым? А если нас захватят и приставят к горлу кинжал? Да отец на все пойдет, лишь бы мы были живы. - Тихо улыбнулся, протягивая руку другу - Поверь, лучше будет остаться дома в безопасности. Когда у воина все хорошо за спиной, он спокойно идет в бой. - Тогда зачем же ты сам уговаривал, звал, торопил... Даже упрекал меня, что я бездействуют? - Томас вздохнул с лёгкой досадой передёрнув плечами. Он на самом деле не понимал причины таких поступков друга и брата. Ну - сказали бы просто отцу и все... Но с начала-то Осман звал именно его - Тома, и именно спасать Габи, а не просто рассказать отцу. Мальчик заметил, что слуга, помогающий им одеваться, отчего-то медлит, будто размышляя о чем-то своем или слушая что-то, и с досадой окликнул, поторопив того. - Знаешь. я не подумал. Зовя тебя, я поступал эгоистично. - Позволил слуге надеть себе туфли и сам застегнул кафтан, украшая себя драгоценностями - Пойдем. Боюсь, что мы опаздываем, Томми. Идем скорее, пока не рассердились на нас все. Нергисшах переминалась с ноги на ногу подле матери, подведшей ее к жениху. Михринисса смотрел на Маркуса молча долго, неприятно долго - Берегите мою дочь, Маркош. Вы вполне достойны ее руки, даже если Вы и не королевских кровей. - Сердиться на нас не будут... Особенно - отец Доминик. - Томас улыбнулся. Но все же поторопился следом за Османом, подправив перед зеркалом пояс с пустыми ножнами - не дело идти на торжественное богослужение при оружии. Юноша не отвели взгляда, отвечая открыто и смело. И лишь потом чуть склонил голову. - Я никогда не причиню боли - телесной или душевной - моей возлюбленной принцессе Нергиз. Я даю в этом свое слово, госпожа. Позвольте проводить Вас и принцессу Нергиз на богослужение? Подошедший Генри коротким поклонами приветствовал дам. - Миледи. Рад видеть вас обеих в такой светлый праздник. Слуга-индус распахнул двери небольшого зала, приспособленного для богослужений христиан. Осман усмехнулся, глядя на брата и покачал головой, подходя к матери, что-то говорившей Маркусу и Нергисшах. Оба выглядели счастливыми - Я благословляю Вас на светлый путь рука об руку. Да хранит Вас Бог. - Имя Бога она не указала деликатно, оборачиваясь к Генри и кивая ему в знак приветствия. Только подав руку дабы сопроводил ее на место, чуть улыбнулась. Осман пихнул Томми под бок, показывая на покрасневшую маму и отца. Это что вот сейчас было? Маркус подал руку Нергисшах, коснулся губами ее пальцев, счастливо улыбнулся. Повел девушку в зал, усадил на длинную скамью. - В нашей церкви принято сидеть на одной скамье семье. Поэтому я оставлю Вас сейчас, моя госпожа. Если Вы пожелаете - после богослужения я составлю Вам компанию в прогулке или беседе. - Чуть поклонившись, отошёл, усаживаясь на соседнюю скамью, коротко поклонился входящему в зал адмиралу. Генри сопроводил Михриниссу, усадив рядом с дочерью. - По правилам мужчина может сопроводить вдовствующую даму в церковь, если является ее родственником или знакомым - если она попросила. Но... Осман, но что с твоей почтенной матушкой? - Томми шепнул удивлённо, затем замолчал, уловив строгий взгляд отца. Улыбнулся и тихонько скользнул на скамью рядом с Маркусом, только успев чуть мотнуть головой в сторону скамьи, где сидели обе принцессы, указывая Осману. - Тебе пока туда. Принцесса покраснела, присаживаясь рядом с матерью, после чего к ним подошел Осман и сел подле правой руки матери. Женщина за что-то строго отчитала сына вполголоса и тот густо покраснел, опуская голову. Принцесса же постоянно оборачивалась на жениха. Ах, молодость с ее первой любовью. Разве может она быть не прекрасной и разве можно ею не восторгаться? Зал постепенно заполнялся людьми. Густой бас адмирала, голоса моряков. Свежие запахи цветов и дождя несли в себе ощущение праздника. - С Рождеством, со светлым Рождеством! - Неслись возгласы и говор в рассаживающейся толпе. Конечно, богослужение не было столь торжественным, к какому они привыкли в Англии - не было рождественского органа, ни снега за окном, рождественский вертеп, установленный в углу, был сделан наспех и из подручных материалов, а церковный хор заменяло пение чуть грубых голосов моряков и прочих прихожан этого, можно сказать, домашнего храма. И все же ощущение светлого праздника, всеобъемлющей радости витало в воздухе и окутывало всех и каждого здесь. Рождество пришло! Спаситель мира Явился на свет! И радость и счастье этого осознания звучали в негромко, но звучном и ясном голосе священника, желающего разделить со всеми это знание, это счастье и эту радость. После богослужения поздравляли всех. И падре, разумеется, в первую очередь. Каждый моряк старался что-то либо купить, либо сделать своими руками для священника, столько для них сделавшего. Ткани, деревянные фигурки Святого Семейства и святого Доминика, какие-то редкие невероятные книги. Все изголялись как могли. - Пойдем, Томми. - Им было поручено передать еще и дар Ивонны, наалтарный покров белого шелка с ликом Богородицы, расшитый ею за время недомогания. Сами же мальчишки тащили огромную книгу, купленную на рынке. Отец Доминик был явно смущён таким обилием подарков. Он знал, что, даже вернувшись в храм, он все равно не оставит этих людей без окормления, и что все, принесенные ими дары, останутся здесь - в этой крохотной импровизированной часовенке, где была отслужена эта праздничная месса. Он благодарил каждого подошедшего, благословлял, и никто не ушел без небольшого подарка - будь то образок Богоматери, четки, стеклянная лампадка, или нательный крестик нескольким матросам - отец Доминик договорился с приходившим во дворец раджи священником, и из храма слуга-индус принес несколько десятков таких вот маленьких подарков. Михринисса, несмотря на другую веру, не оставила без подарка отца Доминика. Подойдя к падре, она улыбнулась, протягивая ему на ладони крест, вырезанный очень искусно из янтаря. - Моя свекровь черкешенка, падре. И была христианкой. Мой свекр вырезал ей этот крест в подарок. Когда я вышла замуж за Мустафу, она тайком передала мне этот крестик. Он право.. правслав.. Не католический. Но я была бы рада, если бы он был бы у Вас. Ближе к Богу. - Положив крестик в ладонь мужчины, присела и еще мягче улыбнулась. стараясь никоим образом не задеть священника. Генри достался роскошный плащ из черного бархата, Маркусу кинжал, а мальчишкам по небольшой цепочке. Матросы же получили денежное довольствие, набор продуктов и отрезы тканей. Адмиралу же был торжественно преподнесен меч Хайреддина Барбароссы.