Боги не могут ошибаться

Тор старался отогнать от себя те нехорошие мысли, что так упорно лезли в его голову; после выходки брата он не смог ни выпить, ни уснуть, только ходил по комнате до бесконечности, от одной стены к другой, не зная, куда себя деть и чем заняться. Локи позволял себе разные шутки, ему прощалось почти всё, потому что — ну что взять с бога озорства? Это было в его природе — доставлять проблемы другим, возможно, даже он сам не мог в полной мере совладать со своей натурой. Обращение в змею, о котором Тор рассказал Валькирии и Брюсу, было верхушкой айсберга, вот самой-самой верхушкой, которая едва-едва выглядывала из воды, в остальном розыгрыши Локи могли носить и не столь невинный характер, если попытку убить брата в столь юном возрасте можно назвать невинной. Осознавал ли он сам, что делает?.. И осознавал ли, что делает теперь? У бога грома все мысли и чувства перемешались от этого короткого поцелуя, к которому он не был готов ни в одном из миров. Мало того, что они оба были мужчинами, так ещё и брат… Брат! Пусть не по крови, пусть телесно в них было родства меньше, чем у камня с облаком, но они выросли как одна семья, как ближайшие родственники, и можно ли было позволить себе хотя бы маленькое предположение, что что-то подобное придёт в голову Локи? И, что самое важное, было ли это в итоге шуткой или серьёзным намерением? Тора начинало потрясывать от размышлений о таком, если второй вариант оказывался верным, то он совершенно переставал понимать происходящее. Что нашло на его брата? Ради Одина, ему срочно нужно было объяснение, в противном случае, казалось, голова просто взорвётся. Тор пролежал всю ночь без сна — смотря в потолок и пытаясь представить, что творится в мыслях Локи. Из них двоих явно не он, нынешний царь Асгарда, был обладателем более острого ума, так что в итоге не было ничего удивительного в том, что бог грома не смог обозначить для себя мотивы брата. Если это шутка, то к чему она сейчас? Жестокий розыгрыш, хорошо спланированный заранее, чтобы насолить старшему братцу? Необходимость соответствовать своему образу? Или что-то другое? А если он это серьёзно, то… То что? Чего хотел Локи — секса, любви, каких-то отношений? Сама мысль об этом казалась Тору дикой, но именно она и рисовалась самым вероятным ответом. Локи не шутил, это было что-то другое. И вот сейчас, утром, которое можно было определить исключительно по часам на корабле, потому как вокруг был бесконечный чёрный космос, бог грома сидел на своём троне, бесцельно уставившись в одну точку. Насколько он мог судить по своему короткому пути от комнат до главного зала, на их ковчеге жизнь уже кипела, у людей были какие-то дела, которые они решали, разговаривая друг с другом, обсуждая… живя. Асгардцы, оторванные от родного дома, которого теперь даже не было, приходили в себя, и это было хорошо. Было бы ещё лучше, если бы он, царь этого самого народа, не думал о том, что отобрал у них дом собственными руками. — О чём задумался? Голос Валькирии рядом заставил Тора немного вздрогнуть. Он выпрямился, отрывая подбородок от кулака, на который опирался, и даже заставил себя улыбнуться: боевая форма чудо как шла его новой знакомой и, он на это надеялся, уже подруге. Интересно, что же всё-таки заставило её передумать и помочь? — Когда мы прибудем в Мидгард, всё придётся строить заново, — единственный глаз Тора скользнул по лицу девушки, словно она могла ответить на вопросы, мучавшие её царя. — И мне понадобится… команда, наверное, правильно будет сказать «команда». Например, нужен новый командующий войском. Валькирия изменилась в лице так быстро, что скрыть эту метаморфозу было практически невозможно — да она и вряд ли бы хотела. Не тот характер. Тор морально приготовился к битве, но вовремя вспомнил, что порой лучше действуют уговоры. Хоть чему-то Локи его научил. — Мы же вроде как летим на мирную планету? — по тому, как она отвела взгляд, бог грома понял, что кому-то очень не хватает алкоголя. — И должны помочь её защитить в случае вторжения, — Тор кивнул. — Нас приютят, и рано или поздно мы должны будем отдать этот долг. — Асгард — один из лучших миров, дать кров его жителям… — Асгард — один из миров, — царь небесного города перебил свою собеседницу, тяжело вздохнув. — Был одним из миров. Мы беженцы без дома, если нам дадут возможность осесть — это огромный дар. Нам никто и ничего не должен. Брунгильда умолкла, переводя взгляд теперь на пейзаж за «окном» корабля. Всё такой же безрадостный и чёрный, признаться честно, она даже не знала, сколько им лететь до этой самой Земли, на которой она ни разу не была. Неизвестное томило и пугало, но в том, что она чего-то боится, Валькирия бы никогда не призналась. — Почему не Брюс? — она сдвинула брови. — Халк провёл много боёв, он… — Халк провёл много боёв, это так. Халк, не Брюс, — Тор покачал головой, поднимаясь и подходя к прозрачному барьеру, отделяющему их от вселенной. — Брюс учёный — и у него тоже есть своя жизнь, ведь он вернётся домой. — Хеймдалль? — Он страж, и у него тоже будет немало работы. — Локи? Первый раз в голосе воительницы Тор услышал сомнение. В первых двух кандидатурах она была совершенно уверена, её даже не смутило то, что Беннер и сам землянин, а вот что касается бога хитрости… И это она ещё не знала, какое светопреставление он устроил в своё позапрошлое посещение Мидгарда, когда Мстителям пришлось отвоёвывать планету у инопланетных захватчиков. Царь Асгарда обернулся, находя брата взглядом. Тот был в другой части зала, вместе с Беннером и Хеймдаллем они изучали карту Земли, пытаясь найти оптимальное место для посадки и дальнейшей жизни. Страж спрашивал, указывая на разные участки, Брюс рассказывал, что там, Локи же комментировал, прикидывая, хватит ли им места и ресурсов. Втроём они занимались этим уже довольно долго, как выяснилось, пригодных для нормальной жизни и при этом незаселённых земель в Мидгарде было не так уж много — а ведь асгардцы собирались построить новый город, их не устраивало жить сиротами без собственной крыши над головой. И вот сейчас, когда Тор посмотрел на них, он заметил, что за ним и Брунгильдой наблюдают. Взгляд Локи был как будто совсем нейтрален, но только для тех, кто не знал его так хорошо, как брат. Богу хитрости Валькирия явно была не по нраву — возможно, дело в том, что она когда-то составляла слишком большую конкуренцию в общении с Грандмастером, возможно, он не мог ей простить то, что воительница его заковала в цепи, а возможно… Бог грома вздрогнул. Возможно, это было чувство, которое Локи слишком хорошо знакомо. Чувство, которое он испытывал по отношению к отцу, чьим любимцем почти всегда был старший сын. Ревность. И Локи, увидев, что его «слежка» была замечена, даже и не думал отводить взгляд. Наоборот, он даже несколько склонил голову набок, показывая, что всё видит — и его не смущает то, как брат предупредительно сдвинул брови. У бога озорства были свои понятия о том, как можно себя вести, а как нельзя, и, по мнению младшего из сынов Одина, эта выскочка в форме защитниц Асгарда вела себя так, как нельзя. У неё не было ни единого права на Тора, у неё не могло быть на него даже самой маленькой претензии, потому как она всего лишь Валькирия. Пусть она одна из великих воительниц, легендарных девушек на крылатых конях, но не ровня богу, а тем более — царю Асгарда. Локи искренне, просто всей душой ненавидел Джейн, с которой его брат носился, как с самым большим сокровищем во всех девяти мирах. А ведь она была всего лишь девчонкой, обыкновенной девчонкой из Мидгарда, с которой хватило бы интрижки на пару дней — а какую кашу пришлось заварить в итоге, чтобы убрать её с дороги… Безусловно, властвование на Земле стало бы приятным дополнением, теперь Локи действительно сомневался, что было первопричиной его действий: желание доказать отцу, что он способен на большее, желание стать верховным правителем Мидгарда или же невозможность спокойно жить, пока его братцем крутит какая-то пигалица, которая по меркам длительности жизни богов ещё даже не слезла с горшка. Многие свои действия бог озорства теперь видел в ином свете: так или иначе в мотивах был замешан Тор, снова Тор, везде Тор — и с этим нужно было разобраться хотя бы в собственных мыслях, пока это не переросло во что-то большее и не начало ему слишком мешать. Царь Асгарда избегал его, но при остальных делал вид, что ничего не произошло, хотя по тому, как держит себя бог грома, Локи понимал, какая битва в уме у того происходит. Кстати, наличие ума у Тора тоже стало для него своеобразным открытием, как же долго он думал, что его брат — гора мышц, заряженных чуть сильнее, чем какая-нибудь мидгардская ТЭС, а оказалось, что там всё гораздо сложнее. Смотря на то, как они воркуют с Брунгильдой, Локи не мог отогнать от себя образ Валькирии, выброшенной в открытый космос. Интересно, выживет она там без своей крылатой кобылы? — Локи не подходит на роль полководца, — Тор отвернулся, как будто не выдерживая взгляда брата; все сомнения и странные чувства вновь всколыхнулись в его душе. — Если он решит остаться с нами, у него будут другие обязанности. — Обеспечивать тебя проблемами, которые надо разруливать? — Валькирия усмехнулась. — Он мой брат, — царь Асгарда сказал это спокойно, понимая, что нет повода для раздражения. — Не идеальный и не бесконечно добродетельный, но брат. Да и кто из нас не ошибался, верно? Он глянул на воительницу коротко, и девушка отвернулась, должно быть, снова вспоминая своих соратниц, сложивших головы в сражении с Хелой. Тор не хотел напоминать об этом, он имел в виду то, какую жизнь выбрала Брунгильда после, но и в этом не мог её осуждать: теперь он сам оказался на распутье и не мог поклясться, что не хочет сбежать. — Никто не сможет обучить новых воинов так хорошо, как ты, — бог грома продолжил смотреть на неё, говоря уверенно и твёрдо. — И никто не сможет управиться с ними лучше, чем Валькирия. — Я больше не Валькирия, — она отозвалась тихо, сжимая кулаки. — Я была ей когда-то, но та Брунгильда умерла вместе с остальными. — Если бы она умерла, Асгард бы исчез целиком — вместе со всеми жителями. Кажется, она хотела посмотреть на своего царя, но не могла. Тор видел, как голова воительницы чуть дёргается, как будто Брунгильда пытается её повернуть, но не может. Она закусила нижнюю губу так сильно, что, кажется, могла проколоть её своими зубами насквозь, но этого не произошло — Валькирия просто развернулась и ушла. Наверняка в их «винный погреб», почему-то Тор в этом не сомневался. Он тяжело вздохнул, на секунду закрывая свой единственный глаз и крепко сжимая запястье одной руки пальцами другой, сцепив их за спиной. Сколько покорёженных судеб, сколько потерянных душ… Кажется, на этом корабле все не могли понять, что им делать и кому какая роль теперь предназначена в новом мире. Никто не мог однозначно и точно ответить на вопрос: «Кто я?» — и царь Асгарда, к своему ужасу, тоже.