Боги не могут ошибаться

I can't count all the times that I, I had to say I'm sorry for wanting something with a few more bits than my Atari Don't play a game, boy they said it would get old But sometimes boys like me are curious and can't be told no. You came along and had me saying "What is this?" Your sexiness had got me ready for the Genesis ♫ Simon Curtis – Joystick

Тор не мог не думать о том, что произошло в коридоре. Он пытался, он изо всех сил отгонял от себя любые мысли по этому поводу, но раз за разом возвращался к эпизоду, который длился не больше минуты: он всего лишь придержал брата, уберегая его от встречи с толпой несущихся детей, в этом сражении бог озорства вряд ли мог выйти победителем, равно как и за расшибленный лоб никого из малышни точно не похвалят. Всего лишь придержал… Прихватил поперёк груди рукой, не давая сделать лишний шаг, но в этот момент случилось что-то крайне странное. Он не хотел отпускать брата от себя, он хотел прижать его теснее, почувствовать, как тот судорожно выдыхает, хватаясь за руку Тора обеими своими, как будто царь Асгарда мог его придушить… Мог и чуть не придушил — в этой самой комнате, когда Локи пришёл пару дней назад и начал разговор с не самой удачной реплики. Тор тяжело вздохнул, снимая с глаза повязку, о которой периодически забывал. Его зрение изменилось, и это отчасти беспокоило бога грома: когда приходила сила, когда она пробуждалась из самых глубин его существа, ему как будто открывалось сразу всё, но в обычной жизни… Странно было не видеть какой-то части мира, которая раньше была доступна, боковое зрение много значило для восприятия, а ровно половины его у царя Асгарда теперь не было. Впрочем, сейчас это уже не казалось такой важной проблемой. Локи был мужчиной, Локи был его братом, Локи даже какое-то время был его врагом… Был ли? Бог грома всерьёз задумался над вопросом о том, был ли брат для него когда-нибудь именно врагом? Не раздосадованным мальчишкой, который перегибает палку в своих попытках мести старшему брату, а именно врагом? Тор никогда не желал ему смерти, это точно. Но тот факт, что бог хитрости не вызывал у царя Асгарда желание устранить его раз и навсегда, не отменял первых двух фактов: Локи был мужчиной и братом. Насколько нормально испытывать то, что испытал Тор там, на площади? Бог грома не мог подобрать название этому чувству, хотя лучше всего подходило «влечение». Да, его непреодолимо тянуло к брату, началось ли это с его выходки с поцелуем или раньше, Тор не мог сказать, но теперь понимал, что бегать от этого осознания глупо. Их связывало нечто большее, чем воспитание, большее, чем гордое «сын Одина»… А ведь он ни разу не позволил себе сказать Локи, что тот ему не родной брат. Или позволил? Тор даже вздрогнул от этой мысли, очень надеясь, что не заходил так далеко в их ссорах, потому что ударить по этому было бы подлостью. Но, как он уже размышлял, отсутствие кровного родства не означало, что их не связывали родственные узы, а теперь… Что ему теперь делать? Когда они были рядом, близко, так близко, что один короткий шаг Локи назад — и он бы прижался спиной к брату вплотную… Тор жалел, что тот в капюшоне, ему вдруг так захотелось уткнуться в тёмные волосы и вдохнуть их аромат, почувствовать, как бог озорства чуть вздрогнет от этого прикосновения, а потом — подастся навстречу, чтобы оказаться ещё ближе… Всё это было неправильно. Неправильно и противоестественно, он не мог любить брата больше, чем как брата, он не мог желать того, чего желают с женщиной… В Мидгарде и даже в Асгарде были пары мужчин, были пары женщин, и Тор никогда не думал о том, что те и другие делают что-то аморальное, но он сам… Он сам никогда не желал мужчину и не понимал, что сейчас происходит с его телом — и только ли телом? Но не мог же Локи его околдовать?.. Тор сжал кулаки, смотря на себя в зеркало. Хорош царь… Один из нервов на лице дёрнулся, обозначая попытку усмехнуться. Он был не в состоянии разобраться с собственными чувствами, куда он поведёт свой народ? Бог грома открыл бутылку, ближайшую к себе, и приложился к горлышку, понимая, что не готов встретиться лицом к лицу со своими переживаниями, их было слишком много, а он — один. Ему нужен был союзник, и алкоголь подходил на эту роль идеально. Сегодня он выпил больше, чем за все дни до этого, потому что образы, возникающие в голове, не хотели покидать мысли царя Асгарда, они становились всё ярче, сильнее, чувственнее, и с каждым стаканом вина Тор тонул в этих странных фантазиях всё больше, боясь их и в то же время не зная, как отогнать, не зная даже, хочет ли он избавиться от них… Появившаяся в дверях Брунгильда стала как будто продолжением одного из сценариев, разворачивавшихся в голове царя Асгарда, он не сразу понял, что она реальна: настолько плавно и медленно вошла Валькирия, она словно плыла сквозь воздух, который вдруг стал плотным и тяжёлым; видимо, именно это помешало Тору подняться из своего широкого кресла быстро, он сделал попытку, когда понял, что воительница вполне реальна, но та не дала сказать ему ни слова, толкая обратно и легко, словно сто раз так делала, усаживаясь сверху. Валькирия поцеловала его сразу — горячо, жарко, обхватывая лицо ладонями, и тело, растомлённое вином, откликнулось мгновенно; бог грома выронил стакан, не слыша, как тот разбился, встретившись с полом, и крепко обнял гостью, прижимая к себе теснее. Его ладони уже через мгновение скользнули по спине, прослеживая её, одна быстро вернулась на талию, пальцы второй Тор запустил в волосы воительницы, привлекая в поцелуе ещё ближе, но почти сразу царь Асгарда сжал их, туго натягивая и заставляя податься назад. — Ты и правда решил, что я подумаю, будто это Брунгильда?.. — Тор прошептал это в самые губы, приоткрытые, влажные, манящие… Бог грома с трудом заставил себя оторвать от них взгляд — чтобы посмотреть в глаза человеку напротив. — С тех пор, как ты начал думать, от этого одни проблемы… Локи принял свой облик, он дышал тяжело, не на шутку заведённый от их долгого поцелуя; царь Асгарда скользнул взглядом по фигуре брата, сидевшего на его коленях, какой-то дальней частью сознания радуясь, что на боге хитрости нет его зелёного плаща, который бы им точно помешал. Секунда, другая… Локи напряг все мышцы, готовый к тому, что его или сбросят на пол, или ударят, он помнил реакцию брата на прошлый поцелуй, а здесь всё зашло гораздо дальше — и снова по его инициативе, будет не слишком удивительно, если Тор разозлится. Сам бог озорства не мог сказать, что на него нашло. Он выпил достаточно много и, кажется, просто отпустил себя, решив, что может себе позволить быть настолько бесстыдником, чтобы обмануть брата и уложить его в кровать хоть бы и в облике Валькирии. Локи не мог сказать, что он любил спать с мужчинами, точнее, он не мог сказать, что ему вообще нравилось спать с кем-либо, обычно секс уходил на второй план, уступая место каким-то другим желаниям, для бога хитрости он был всегда скорее средством, чем целью, поэтому ощущать влечение было несколько… непривычно. Он пытался уговорить себя, что и в этот раз дело исключительно в желании захватить власть, а легче всего это сделать, если залезть к Тору в штаны. Может, в этом Локи был прав, но обмануть себя в собственных мотивах не очень получалось: если бы бог хитрости хотел использовать секс, он бы пришёл к этому постепенно, подготовил почву, подбираясь к брату и внушая ему, что нет в этом ничего ужасного. И уж точно он бы не вламывался среди ночи в комнату царя Асгарда в облике девушки-воительницы, лишь бы ещё раз ощутить сильные руки Тора на своём теле — при этом, желательно, чтобы его не били и не душили. Хотя… Вот после таких мыслей Локи и понял, что вино сыграло с ним плохую, очень плохую шутку, но было поздно: он уже был на коленях Тора, он уже был собой и он уже едва держался в сознании, чувствуя, как крепко брат держит его за волосы, чёрными змеями рассыпавшиеся по плечам. Бог хитрости мог только смотреть на царя Асгарда, пошевелиться ему мешали руки Тора и собственный ступор от того, как же всё внутри горит. Он не знал, сколько они так просидели, не знал и бог грома, у которого в голове развернулась настоящая битва между желанием, долгом, моралью и ещё десятком разных сторон… И часть из них совершенно точно проиграли, потому что Тор вдруг усмехнулся, сильнее прихватив волосы на затылке брата и дёргая его к себе ближе, накрывая приоткрытые губы Локи своими и чувствуя почти сразу, как тот ответил на поцелуй, впуская язык царя Асгарда так покорно, что не хватало растяжки «Добро пожаловать». Бог хитрости прильнул к груди брата, одной рукой приобняв его за шею, а вторую заводя за спину, чтобы, накрыв ладонь Тора своей, сдвинуть её ниже. Тот почти сразу обозначил свою власть и там, сжимая пальцы на ягодице Локи, и младший сын Одина сдавленно застонал в поцелуй от этого короткого движения. — Ты пользуешься тем, что я пьян… — Тор шептал, ненадолго отрываясь от губ брата, но исследуя с повышенным вниманием линию его подбородка короткими поцелуями. — И очень рискую, из нас двоих не я могу зажарить любого, немного потеряв контроль, — Локи даже нашёл в себе силы усмехнуться. — Но всё равно хочешь на мой вертел? — бог грома прихватил губами мочку уха брата, заставляя того кусать губы, чтобы не начать откликаться слишком уж ярко. — Какие мы сравнения знаем… — Утром я захочу убить себя или тебя, — Тор оставил в покое ухо бога хитрости и снова посмотрел ему в глаза; в возникшей паузе пуговица на брюках царя Асгарда расстегнулась особенно громко, Локи усмехнулся: — Поговорим об этом утром… Тор отпустил волосы брата, но тут же пальцами уже обеих рук сжал его бёдра, и Локи сам подался вперёд, вовлекая бога грома в новый поцелуй, одновременно ныряя ладонью в его брюки, чтобы высвободить уже достаточно напрягшийся член. Признаться честно, он был несколько больше, чем ожидал бог озорства, но это его не слишком испугало, Локи только улыбнулся, обхватывая ствол пальцами и медленно лаская, то и дело проходясь подушечкой большого по головке; Тор отзывался ярко: напрягающимися мышцами груди и пресса, короткими укусами, ощутимой пульсацией в паху… У младшего сына Одина кружилась голова от понимания того, кого он держит в руках — и кто держит в руках его. Крепко держит, стоило признать, хватка у бога грома была стальная, наверняка будут синяки, но это Локи волновало меньше всего. — И где ты только этому научился? — Тор выдохнул шумно — уже куда-то в шею брата, сразу же прихватывая губами кожу на ней. — В книжке прочитал… Локи ласкал брата уже обеими руками, пальцами второй сжимая мошонку и мягко её поглаживая, безошибочно вычисляя самые чувствительные точки. Член Тора уже был твёрдым, но богу озорства слишком нравился процесс, он уже почти вернул себе самообладание, чтобы убедить свой разум, что контролирует ситуацию, но в этот момент старший сын Одина решил проявить инициативу. Избавить брата от одежды было не так просто, как казалось: одеяние плотно сидело на торсе Локи, но Тор справился, заставив того ненадолго прервать своё занятие. Вдохнуть царь Асгарда брату не дал, коротко его целуя и тут же спускаясь губами по шее к ключице, ладонями исследуя обнажённую спину и бока, прихватывая сосок уже зубами и вырывая этим короткий стон из груди Локи. Кожу бога озорства царапала щетина, и это добавляло остроты ощущениям; руки у Тора были сильными и грубоватыми, с ощутимыми мозолями, но при этом он действовал так осторожно, что младший сын Одина терял связь с реальностью, плавая где-то на грани от удовольствия. Как же это отличалось от того, как вёл себя Грандмастер; у властителя Сакаара всегда было идеально выбрито лицо, а кожа на руках оставалась мягкой, словно бархат, но он сам… Большой ребёнок, у которого было два вида игрушек: одни он ломал на гладиаторской арене, а представителей второй категории мучал в своей спальне, наслаждаясь этим, кажется, даже больше, чем самим сексом. Локи был игрушкой редкой и ценной, поэтому мог протянуть очень долго, но и ему доставалось довольно сильно. Грандмастер всегда думал только о себе и совершенно не заботился о комфорте окружающих, даже о сохранности не сильно-то пёкся, а здесь… Осторожность, с которой брат касался его, выбивала воздух из лёгких, Локи боялся моргнуть и проснуться в своей кровати, один, но жар, которым его буквально опаляло, помогал поверить в реальность происходящего. Тор провёл ладонью по спине и скользнул ей за пояс брюк, сразу под бельё, касаясь нежной кожи и чуть сжимая пальцами ягодицу уже под тканью. Локи охнул, выгибаясь, и бог грома довольно улыбнулся, расстёгивая на брате брюки; бог хитрости схватился одной рукой за его плечо, чтобы удержать равновесие, его повело особенно сильно, но смолчать было выше его сил: — Это мозоли от рукоятки молота или..? — Нарываешься, — Тор прикусил кожу над соском, тут же проводя языком по месту укуса. — Стараюсь изо всех сил… Локи провёл пальцами по затылку брата и сжал в них короткие волосы, заставляя царя Асгарда податься назад. Целуя его медленно и глубоко, бог хитрости осторожно встал на пол, чтобы освободиться от брюк, он ни на секунду не отрывался от брата, словно боясь, что тот передумает и оттолкнёт, поэтому нужно усыпить его бдительность; остатки одежды полетели куда-то в сторону, и Локи вернулся на колени бога грома уже полностью обнажённым. Тор прижал его к себе в тот же момент, да так тесно, что бог озорства почувствовал, как пульсирует член брата, копьём упирающийся в его живот. Бог грома позволил ему выпрямиться, снова выцеловывая ключицы и плечи младшего брата, и Локи вдруг понял, что совершенно не рассчитывал, что у них что-то будет, если он примет свой облик… Никакой подготовки — это слишком опасно, и бог хитрости, воровато глянув на Тора, быстро облизнул пальцы левой руки, заводя её за спину. Правой он снова ласкал пах брата, не давая тому расслабиться, а вот второй нужно было себя хоть как-то растянуть, это было не слишком удобно, это было совсем не удобно, но выбора не оставалось; не хотелось бы, чтобы у них случился секс на одну ночь, потому что после он не сможет даже двигаться из-за какого-нибудь разрыва. — Чем ты там занят? — Тор не сразу, но заметил, что брат морщится, кусая губы. — Неважно, — Локи попытался отвлечь его поцелуем, но бог грома не пошёл у него на поводу, схватив брата за затылок и крепко прижимая к себе, чтобы заглянуть за спину. — Так-так-так… Он без труда проник двумя пальцами в горячий рот бога хитрости, Локи не слишком возражал, обхватывая их губами и медленно скользя по всей длине, помогая себе языком. Тор наблюдал за этим, как заворожённый, забыв обо всём на время этой ласки, но всё-таки заставил брата выпустить пальцы, сразу опуская руку. Он чуть-чуть раздвинул свои колени, заставляя Локи сесть шире, и провёл ладонью по промежности, добираясь до пульсирующего колечка мышц с другой стороны. — Дай-ка помогу. Локи пришлось вцепиться в плечи брата обеими руками, чтобы хоть как-то остаться в этой реальности. Тор растягивал его медленно и плавно, целуя и покусывая шею, не отрываясь от этого своего занятия ни на мгновение, и бог хитрости тихо стонал, невольно начиная двигаться на пальцах брата, желая большего проникновения. Ему всё ещё было не очень комфортно, почти больно, да и нельзя сказать, что Локи когда-либо получал неземное удовольствие от того, как ему вставляют, но сейчас… Сейчас эмоции захлёстывали с головой, то, что так долго томилось на самом дне его сознания, похороненное и заваленное другими мыслями, вырвалось наружу действующим вулканом — и бог хитрости был готов признать, что хочет, чтобы его трахнули, здесь и сейчас, но только один человек. Точнее — бог, бог грома и молний, чтоб его… У Тора давно, очень давно, судя по ощущениям, случилось помутнение рассудка, иначе как объяснить то, что ему было хорошо? Как объяснить, что в паху всё сводило не только от активного внимания брата к самой чувствительной части его тела, но и от того, что сам Локи сидел на его коленях? Все вопросы о правильности и неправильности, о возможности и невозможности, о морали и аморальности — всё выветрилось из головы царя Асгарда, и дело было явно не только в количестве выпитого… Да, вино стало своего рода анестезией для некоторых частей его совести, но мог ли он свалить всё на алкоголь? Нет. Нет, не мог, ему хотелось того, что происходило, он забывал, как дышать, когда перехватывал взгляд Локи, а когда тот целовал его… О-о-о, Тор мог бы отдать второй глаз лишь за то, чтобы это длилось вечно. — Мне надо… Локи шепнул, вдруг соскальзывая с пальцев, и бог грома сглотнул, прослеживая его движение — вниз, брат спустился на пол, всё так же смотря в единственный глаз Тора, теперь уже снизу вверх. Бог хитрости быстро провёл языком по своим губам, почти сразу накрывая ими член брата, забирая его глубоко. Локи двигал головой, одной рукой придерживая ствол, а второй скользя по торсу Тора, забираясь пальцами под его одежду, от которой бог грома освободился, едва смог понять, что происходит. От каждого движения брата он как будто растворялся в пространстве, превращаясь в один оголённый нерв и всерьёз опасаясь выпустить силу, а вот Локи, кажется, ничего не боялся. Заставить себя встать было почти невозможно, но Тор справился с этой задачей, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. В глазах бога хитрости на секунду отразился страх, должно быть, он решил, что вот именно сейчас к его брату вернулся рассудок во всей своей трезвости, но он ошибался. Царь Асгарда просто не мог больше ждать, поэтому подхватил брата с пола, словно тот ничего не весил, в несколько широких шагов донося его до кровати. Покрывало встретило лаской — шёлком, от которого младшего сына Одина уже тошнило, потому что и шёлковыми простынями в том числе его пытали, душа и связывая, но сегодня всё было иначе. Сегодня одна из самых шикарных кают этого ковчега, который Грандмастер использовал крайне редко, но оборудовал всё равно с максимальным комфортом, стала больше, чем простой комнатой. Она не вызывала неприятных ассоциаций, возможно, отчасти ещё и потому, что Локи просто не мог думать. Он видел, как брат избавляется от остатков одежды, как нависает над ним — и богу хитрости пришлось признаться себе, что давно, очень давно смотрел на это тело не так, как должен смотреть младший брат. Они росли вместе, и Локи подавлял в себе все странные импульсы, которые мешали его планам, теперь же эти подавленные всплески влечения появились из небытия его подсознания, напоминая о себе, и бог озорства сглотнул, глядя на Тора так, что тот физически ощутил жар. От первого толчка Локи выгнулся дугой, распахнув глаза и открыв рот в немом крике: горло перехватило от подступивших слёз, это было больнее, чем он думал, потому что Тор был всё-таки сильно больше, чем казалось. Бог грома был полон энергии, которую просто необходимо было высвободить, но, едва заметив реакцию, остановился. Он наклонился ниже и ближе, кладя руки на покрывало — по бокам от головы брата — и почти сразу опустился на локти, целуя Локи осторожно и мягко. Оставив себе опорой правую, левой рукой бог грома подхватил брата под коленом, не давая ему опустить ногу, и начал плавно раскачиваться, не разрывая поцелуй. — Можешь… быстрее… — Локи обнимал его одной рукой за шею, второй вцепившись в покрывало над головой и немилосердно комкая его в пальцах. — Я же не хочу проткнуть тебя насквозь, — Тор чуть улыбнулся, прихватив губы брата своими, если бы он не закрыл глаз в этот момент, он бы увидел, как бог озорства ищет точку опоры. Одно движение — и Локи, пользуясь расслабленностью брата, перекатился, снова усаживаясь сверху. Направляя член Тора рукой, он опустился сильнее, до крови закусывая нижнюю губу, и бог грома схватил его за бёдра, пытаясь остановить. — Твою ж..! — Всё для царя, — бог хитрости улыбнулся — нервно, уголки губ дрогнули, потому что было и правда больно, но он как будто забыл об этом. Локи накрыл одну из ладоней брата своей, словно подтверждая его право хватать там, где ему заблагорассудится, а второй рукой упёрся в грудь Тора, начиная двигаться. Скользить по огромному члену бога грома было совсем непросто, но младший сын Одина любил непростые задачи — и к этой отнёсся не менее ответственно. Царь Асгарда забыл, как дышать, наблюдая за братом, а тот, в свою очередь, забыл обо всём на свете, по крайней мере, так казалось. В какой-то момент он вцепился в плечи брата уже обеими руками, ускоряясь, двигаясь почти что остервенело, подталкиваемый иррациональным желанием впустить в себя брата как можно глубже — и на этот раз уже Локи в свою очередь упустил чужой манёвр. Тор прижал его к себе тесно, обняв и не давая двигаться, и бог хитрости даже недовольно дёрнулся, вдруг лишившись инициативы. — Куда ты торопишься? Царь Асгарда поцеловал его в подбородок, скользнув ладонью по спине ниже и слегка шлёпая по ягодице. Локи послушно выгнулся, охнув, сладко вздрагивая и от следующего шлепка, а ощутив пальцы уже обеих рук на своих бёдрах, осторожно приподнялся, продолжая двигаться. Теперь он практически лежал на груди брата, целуя его и чувствуя, что вот сейчас Тор практически полностью в нём. От этого голова снова закружилась, и бог хитрости, не отдавая себе отчёта, резче двинулся, прикусив нижнюю губу брата и вдруг кончая. Локи негромко застонал, чувствуя, что бог грома его догоняет очень быстро — сжавшиеся плотно мышцы спровоцировали Тора, который и без того был на грани, но не хотел показаться брату мальчишкой, готовым кончить практически сразу, как дорвался до желаемого. Это было так ярко, что он всерьёз опасался ослепнуть и оглохнуть: кровь прилила к голове слишком сильно, сердце застряло где-то в горле, и Тор выдохнул шумно, судорожно и едва-едва, но найдя в себе силы поцеловать брата. Слишком хорошо... Бог хитрости соскользнул с него, попытавшись даже встать; он понимал, что далеко не уйдёт, что вообще ходить не может, равно как и сидеть, но не был уверен в том, что брат хочет остаться с ним в одной постели. В очередной раз Локи ошибся — сильная рука не позволила ему даже приподняться, и младший сын Одина замер, не понимая, что происходит. Тору понадобилось повозиться с покрывалом, чтобы выдернуть его из-под себя и брата; укрыл он сразу обоих, не отпуская Локи от себя ни на мгновение, и бог озорства кое-как повернулся в медвежьих объятиях царя Асгарда, чтобы посмотреть на него и хотя бы попытаться понять по его лицу, о чём он думает. Тор глянул на тяжело дышащего брата из-под ресниц, коротко и быстро, тут же снова зажмуриваясь. — Брат… — Локи позвал, хрипло и сдавленно, он всё ещё не мог нормально дышать, понимая, что слово «нормально» вообще надолго покинуло его лексикон для объяснения своего состояния. — Утром, — бог грома сильнее прижал его к себе, неожиданно убаюканный чужим телом. — Всё утром. Локи оставалось только кивнуть и попытаться устроиться удобнее. Да, если бы он решил захватить брата в свой плен, у него бы это отлично получилось: Тор явно знал, какое можно получить удовольствие, и оно его пьянило не хуже вина. Можно было бы легко крутить им, укрепляя своё влияние долгими и сладкими ночами, можно было бы делать всё, что хочется — и оставаться безнаказанным, можно было бы… Локи судорожно вздохнул, понимая, какой громадный пробел был в его плане, который до этого вечера всё ещё казался идеальным. Можно было бы легко взять в плен царя Асгарда, если бы бог хитрости сам не оказался в плену, и то, что удерживало его, было слишком сильно; наконец, Локи понял, чего ему не хватало всю его жизнь и что так сильно ощущалось всем его существом сейчас, когда он лежал рядом с Тором, стиснутый его сильными руками. Он был в безопасности.