Боги не могут ошибаться

I can't feel the way I did before Don't turn your back on me I won't be ignored Time won't heal this damage anymore Don't turn your back on me I won't be ignored ♫ Linkin Park – Faint

Тор за прошедшие дни смог полностью ощутить себя на месте брата. Локи избегал его, не позволяя заговорить с собой. Пока они были на виду, младший сын Одина ничем не выдавал свою затаённую обиду, спокойно отвечал на вопросы брата и даже улыбался, правда, взгляд его оставался холодным и безучастным. Стоило появиться хотя бы намёку на то, что они останутся наедине, как Локи исчезал, словно по щелчку пальцев — и царю Асгарда ничего не оставалось, кроме как оглядываться в одиночестве. Получив от брата оплеуху, Тор ещё немало времени приходил в себя. Прежде всего хотелось разбежаться — и в стену, чтобы хорошенько удариться головой, может, тогда бы его мозги встали на место. Конечно, сначала он разозлился, как это обычно бывало с богом грома, но и остыл достаточно быстро, задумавшись над своими словами. Вот после этого и захотелось нанести себе некоторые тяжкие увечья. Чем он вообще думал, когда открывал рот? Как такое можно было сказать? Вопрос аморальности секса с братом царь Асгарда решил оставить на потом, потому что там проблема была во внутреннем состоянии самого Тора, а вот в том, что он натворил после, был замешан уже Локи, что было несколько сложнее и вообще заставляло всё внутри сбиваться в один большой непонятный ком. Старший сын Одина просто не мог перестать думать о том, что натворил, и из-за этих размышлений абсолютно всё отступало на задний план. Впервые за столько времени у них вроде как наладились отношения… Конечно, Тор, мысленно говоря об этом с собой, имел в виду всё до поцелуя и той ночи, когда они перешли все границы, но всё-таки — было всё почти что хорошо, а он всё испортил. Можно было бы начать перекладывать вину на Локи, например, за то, что пришёл, что поцеловал, что соблазнил… Но ведь Тор отвечал, на всё — отвечал, ведь он сразу понял, кто его целует, и не остановился при этом. Значит, нельзя во всём винить бога озорства, и уж тем более нельзя винить его за то, что он теперь не хотел иметь ничего общего со старшим братом. И что он сам чувствует к Локи?.. Тор больше не пил вечерами, хотя очень хотелось; просто он вдруг понял, что должен найти ответ на этот вопрос и должен сделать это на трезвую голову, чтобы полностью отдавать себе отчёт в своих действиях. И чувствах. Он любил брата, безусловно, любил, что бы ни вытворял бог хитрости, как бы ни подводил отца, самого Тора, пусть целый Асгард — бог грома никогда бы не отказался от него. Это было что-то сильнее простой семейной привязанности, и теперь Тор осознавал это очень чётко: Локи был для него больше, чем братом, по крайней мере, как это обычно принято. Братьев не хочется целовать до потери сознания, с ними не хочется засыпать в одной постели, их не хочется прижимать к себе так тесно, чтобы нельзя было разобрать, где чьё тело… А Тору хотелось. В одну из ночей ему всё-таки удалость уснуть — и да, снился ему Локи, в его, бога грома, кровати, такой прекрасный и такой послушный, что царь Асгарда проснулся с крайне недвусмысленной реакцией, чувствуя себя мальчишкой, увидевшим во сне то, о чём можно было только мечтать. Тор пролежал до утра, глядя в потолок и пытаясь разобраться в том, что творится у него в голове. Да, он стал царём Асгарда, символом Асгарда, лицом Асгарда… Неужели ему теперь нельзя любить того, кого любит сердце? Бог грома изо всех сил бегал от мысли, что его любовь к Локи какая-то… неправильная, но в итоге пришлось с этим смириться. Когда третий день подряд брат буквально сбегал от него, Тор начал ощущать зияющую пустоту в груди, такую, какой не было даже когда они разошлись с Джейн. Ему нужен был Локи, катастрофически был нужен, и если раньше бог грома всё время ловил на себе внимательные взгляды, то теперь этого не было и в помине: Тор как будто не существовал для младшего сына Одина, и это причиняло безумную боль, которая росла едва ли не с каждым часом одиночества. Если раньше Тор ходил из угла в угол по своей комнате, то теперь он просто сидел на месте, уставившись в одну точку. Разрушил свой мир, потерял столько людей, а теперь ещё и навсегда оттолкнул от себя брата… Бог грома пытался злиться на него, честно сделал несколько попыток, но потом ставил себя на место Локи и понимал его так, как никто другой. Как можно было такое сказать? Чем он думал?.. Как легко Локи повернул вектор мыслей своего брата, смешав все карты Тору всего одной ночью. Царь Асгарда утыкался лицом в подушку, ему казалось, что она всё ещё сохраняет аромат волос бога хитрости, что можно почувствовать, как Локи спал на ней — так мирно и спокойно, потому что был в руках старшего брата… И как теперь сердце сжималось от мыслей о том, что чувствовал младший сын Одина, услышав, что быть с ним — недостойно. Переживания об этом вытеснили всё: метания по поводу инцеста, пола, доверия брату, да, Тор успел подумать о том, что Локи мог всё это подстроить, столько раз он играл на чувствах бога грома, что не сосчитать, и всё-таки — было на этот раз что-то, что мешало допустить игру. Да, бог хитрости всегда был себе на уме и действовал в соответствии со своими интересами, но сейчас царь Асгарда никак не мог найти выгоду для Локи, он оставался в проигрыше во всей этой ситуации, как её ни поверни. Что он мог получить в итоге? Тор был уверен, что большее удовольствие получал он, а не его младший брат, и те синяки… По истечении четвёртого дня «холодной войны» между братьями бог грома не выдержал, покинув свою комнату и направляясь к Локи. Им нужно было поговорить, хотя бы увидеться; точнее, это было нужно Тору, он физически ощущал пустоту на том месте, где раньше были разговоры с братом, как же быстро он привык к этому… И как сильно привык, что теперь этого так безумно не хватало. Тор остановился напротив двери, поднимая руку, чтобы постучать. Он сжал пальцы в кулак, вдруг чувствуя себя совершенно беспомощным, потому что понятия не имел, с чего начать и как объяснить всё то, что творилось с ним в эти дни. Как признаться себе в том, что чувствует, как рассказать, что не понимает этого, как убедить, что не хотел сказать того, что сказал в итоге… Как попросить прощения за то, что подставил брата под удар в этой ситуации — и не остановил, и не защитил. Вдруг царя Асгарда посетила какая-то совершенно дикая идея. Он представил себе, что Локи избегал его, потому что нашёл замену, потому что та ночь была всего лишь развлечением, прихотью, а сейчас бог хитрости уже в постели с кем-то другим; Тор был уверен, что ему ничего не стоило очаровать кого-нибудь из горожан, будь то девушка или… Или. Бог грома стиснул зубы, входя без стука, буквально врываясь, стоило ему представить брата в постели с другим мужчиной (когда ему стали приходить в голову подобные вещи?!), как чёрная, слепая ярость заполняла всё сознание властителя молний. Вопреки домыслам Тора, Локи был один, что не помешало ему вздрогнуть, оборачиваясь к двери. Бог хитрости опешил не меньше старшего брата, который замер на пороге, обнаруживая младшего сына Одина в одиночестве, сам Тор уже приготовился вышвыривать соперника в коридор, сопровождая это выражениями, которые совершенно не идут царю; но нет, Локи только вопросительно выгнул бровь, по его лицу было видно, что при виде бога грома он весь подобрался, словно готовясь защищаться. — Нам надо поговорить, — Тор подошёл ближе, закрывая за собой дверь, он всё ещё не знал, с чего начать, но чувствовал, что молчать — не лучший вариант. — Я не хочу с тобой разговаривать, — бог озорства отозвался холодно, не двигаясь с места, хотя брат приблизился на опасное расстояние. — Я сопровожу вас до Земли, а потом отправлюсь на Сакаар, подальше от твоих царских глаз. Ох, простите, — Локи ухмыльнулся — зло и язвительно, — глаза. Кажется, гнев всё-таки не покинул царя Асгарда полностью, потому что всё в нём всколыхнулось вновь, включая злость на самого себя за нерешительность в столь важных вопросах; но Тор не мог проявить слабость, не сейчас, не здесь, не в этом разговоре… И он сделал то, что нельзя было делать — схватил брата за горло, впечатывая в стену, совсем как в их первый разговор после решения двигаться в сторону Мидгарда, когда Локи пришёл побеседовать с богом грома, методично напивавшимся в своей комнате. Сейчас они были в обиталище младшего сына Одина, но дежавю настигло обоих — и Локи точно так же вцепился в запястье брата пальцами обеих рук, с трудом вдыхая. — Я сказал: нам надо поговорить, — сквозь зубы, Тор прищурился, тяжело дыша. — Прошу прощения, ваше величество, совсем забыл, что у нас всё решает царь… А чего другие хотят или, — стальная хватка брата не помешала богу хитрости сверкнуть глазами, криво улыбаясь, — чувствуют — это так, мелочи. Царь Асгарда на секунду сильнее сжал пальцы, чувствуя, как где-то под большим отчётливо бьёт пульс — Локи уже не хватало воздуха, но он не собирался идти на попятную, как будто ничего не боясь; ноздри бога грома широко раздувались, единственный глаз как будто потемнел радужкой от накатывающей волнами ярости, Тор был на грани, едва-едва себя контролируя. А вот бог озорства себя отпустил, всё его раздражение, вся обида, все страдания как будто затуманили его разум — и младший сын Одина продолжил говорить: — Ну давай же, — Локи уже почти хрипел, продолжая улыбаться почти безумно, его глаза были весёлыми, как будто он был пьян, но он не выпил ни капли, просто… просто ему было слишком больно. — Давай же, братик, сделай это, это же так просто… Тор увидел. Увидел эту боль, которая плескалась на самом дне зрачков — невыплаканными слезами, затолканными как можно глубже, чтобы никто даже не заподозрил, что они есть. В одном Один был прав точно: кое-что некоторые не могли увидеть и двумя глазами, а Тору было вполне достаточно одного. Он сделал шаг, всего один шаг вперёд, прижимая брата к стене собой; рука царя Асгарда соскользнула с шеи и легла открытой ладонью на грудь Локи, Тор же накрыл его губы своими, целуя глубоко и нежно. Это не было поцелуем страсти, он не собирался завести бога хитрости, не собирался соблазнять его, нет, у старшего сына Одина были совсем другие цели, абсолютно неясные для Локи, широко распахнувшего глаза. Бог грома прервал поцелуй, чуть дёргая брата на себя — чтобы обнять крепко, обхватив обеими руками и прижав тесно-тесно; Тор слышал, теперь отчётливо слышал, как бешено колотится сердце Локи, он с наслаждением вдохнул аромат тёмных волос и, едва касаясь чужого уха губами, спокойно и даже мягко проговорил, заставляя бога хитрости почувствовать, что у него подгибаются колени: — Кто сказал, что я тебя куда-то отпущу?