Дьявол

Я рождён не летать, а ползать

Смерть Изуны Мадаре далась тяжело. Результаты были фатальны: разрушенные по пути несколько зданий в селении Учих, переломанные и стертые в пыль деревья окрестного леса, отсутствие главы селения в самом селении около трех дней и… как ни странно, последующая алкогольная и иногда не только зависимость. Учиха с пониманием отнеслись к действиям главы, что было скорее редким исключением, чем нормалью, с которой сталкивался столько лет старший Учиха. Мадара никогда быстро не пьянел. Но на третий день, осознав себя около небольшого городка, он не знал, что делать. Изуна был его всем, его смыслом жизни. И вдруг все так оборвалось. Он выл и сметал все на своем пути, не имея возможности даже принять возможность такой глупой и внезапной смерти своего младшего братика. Но почему-то он не злился на Тобираму Сенджу, как, наверное, следовало. Он злился на себя. Ведь он старший брат. Ведь он должен был защитить его. Это то, что следовало от него ожидать. Не смог. Не спас. Зачах. В тот вечер Мадара сходу заказал десять бутылок саке, и неожиданно для себя обнаружил, что пьян. Своим горем. Алкоголь противно жег горло и желудок, в его мертвом, холодном теле это чувствовалось особенно остро. Без Изуны он не жил. Вернувшись под утро, он закрылся в своем доме, где недавно Изуна улыбался какой-то несусветной мелочи, где он был жив. И не выходил еще сутки. Многие говорили, что Мадара даже плакал. Но он не плакал. Он рыдал, как может детеныш рыдать над умершей у него на глазах матерью. Он, глава одного из могущественных кланов, бился в истерике, рвал волосы на себе, жался в комок, беззвучно крича, пытался выбить из себя всю дурь, но лишь вырубил себя особенно сильным ударом. Почему он не устроил сэппуку? Даже спустя время он не мог дать точный ответ, будто физическая смерть не давала бы должным счетом ничего. Ничего, кроме непричастности. Дальше все пошло привычным чередом, только Мадара стал заметно печальнее и частенько либо пропадал в барах близлежащего города, либо проводил вечера в окружении двух друзей: пиалы и саке. Хи. Хи. Хи-хи-хи. Пить — вредно для психики А жить — полезно для психики? Едва ли. Редко можно было заметить хоть какие-нибудь эмоции на его лице. Пока, наконец, не произошел тот случай, и они не заключили договор. Когда Хаширама, наконец, не переворошил прошлое, напомнив о наивной детской мечте. Тогда, наконец, на мгновение Мадара подумал, что не все умерло в нем, что, возможно, есть хоть какой-то смысл даже без Изуны. Но этот вариант был сметен в первый же вечер несколькими десятками литров саке. Мадара был птицей, орлом. Он с высоты своего птичьего полета следил за всем, жил, развивался. Но его лишили крыльев. Скоротечное пикирующее падение. Его так просто не остановить. Интересно, он дойдет когда-нибудь до земли? …И я должен забить. А чтобы летать, я должен зажечь, И чтобы ползти, я должен налить, И должен запить, чтобы забыть… Неожиданная встреча Тобирамы Сенджу через полгода в баре не входила в его планы. Тот всегда вел себя весьма странно, но его намерения и движения было слишком просто прочесть. Тобирама совсем запутался в своих подозрениях, не желая давать ни малейшего шанса хоть кому-нибудь. Мадара лишь хмыкнул, наблюдая за безалаберным поведением младшего Сенджу. Тому пить вообще законом должно быть запрещено. Но зато эта встреча снова подняла давно улегшийся на дно вопрос. И нет, ответ на него не изменился. Ему все еще не нужна была душа этого испугавшегося маленького Сенджу. Это было бы слишком просто… Изуну так не вернуть. В какой-то из вечеров Мадаре составил компанию Хаширама, мило улыбаясь и жалуясь на трудности работы в качестве Хокаге. В тот вечер Мадара выпил намного больше, чем следовало. Хаширама еще на половине вечера был вдрызг. Они, поддерживая друг друга за предплечья, кое-как добрались до дома Сенджу, выслушали пререкания Тобирамы и рухнули на любезно застеленный футон. Кажется, Мадара казался нежелательным гостем для младшего Сенджу. Но когда это Мадара его вообще слушал? — Ты мне не указывай, не дорос, — сверкнув красными глазами, угрожающе пробурчал Мадара, после чего уткнулся носом в подушку и бесстыдно засопел. Так и заснул, не переодеваясь. — Брат, ну, а ты-то куда? — перевел взгляд младший на Хашираму, который был в еще более ужасном состоянии. — Побеги расцветут с первыми лучами солнца, — глубокомысленно изрек Хаши, пьяно улыбаясь. — Хорошо, утром, так утром, — с нескрываемым недовольством протараторил Тобирама, после чего покинул комнату. Мадара перевернулся на бок, впиваясь долгим взглядом в умиротворенное лицо друга. Смог бы Хаширама вернуть ему возможность летать? «Не сейчас!..», — весело послышался голос маленького, еще совсем ребенком, младшего Учиха. Мадара закрыл глаза, утопая во сне. — Изуна… — сухими губами прошелестело в темноте помещения. Хаширама на миг приоткрыл глаза. Тяжело вздохнул. Аккуратно поправил растрепавшиеся волосы на лице Мадары, прикусив губу, и не смог сдержать взволнованного взгляда. Учиха крепко спал.