Дьявол

Дул чуть теплый ветерок с севера-востока, трепля белоснежные волосы. Тобирама стоял спиной к вековым кронам леса, вглядываясь вдаль. И тут, внезапно что-то осознав, он посмотрел на свои руки, криво улыбнулся: «Маленькие». Взгляд упал на рукав со странным узором в виде ромбиков и кривых, непонятно вообще каким образом расположенных линий. Основа темно-темно-синего цвета, чуть ли не черного, что не совсем подходило ребенку. Фигуры золотистого и красного цвета. «Старый пиджачишко», - усмехнулся Тобирама, пытаясь вспомнить, откуда же он помнит именно его. — «Но я в нём как влитой». Сперва он решил исследовать склон горы, поднимаясь вверх, чтобы увеличить доступный обзор. Свежий воздух врывался в легкие, давая насыщение жизнью. Он оглядел своими кровавыми глазами лес, что казался нещадно огромным, за кронами не было видно ничего, кроме редких уголков синеватого неба и веселых и задорных солнечных лучей. Теплота. Еще не дую на колодец за водой, - наконец, осознал младший Сенджу, которому в данный момент едва ли можно было дать и четырех лет. Его еще даже не начали обучать азам шиноби, лишь письму и чтению. Ему так хотелось вернуться домой и увидеть себя, хотелось верить, что все, что произошло — просто сон. И он побежал, бежал так, как никогда ранее, изо всех сил, ничего не жалея, особенно свое тело. Мальчик ворвался в дом и быстро добежал до своей комнаты, рывком открывая дверь, сделал несколько шагов и оказался напротив зеркала. На него смотрели усталые взрослые глаза, но на лице ребенка, самого себя, которого он помнил лет трех, чуть старше этого. Губы приветственно приподняты, но глаза такие, что было больно на них смотреть. Тобирама нерешительно прикоснулся к зеркалу, боясь спугнуть собственное отражение, тихонько произнес, опуская взгляд: - Привет, - а потом улыбнулся и продолжил, как ни в чем не бывало: - Я твой старый, добрый, молодой. - Привет, - неожиданно ответили ему из зеркала. - Я твой старый, добрый, молодой, зеленый. Тобирама встревоженно вскинул голову, встречаясь с насмешливым взглядом. Отражение больше не говорило, но он отдернул руку, точно обжегшись, нахмурился и выбежал из дома. Нужно было спешить. К озеру. Озеру. Озеру. - Навязчивой мыслью. Деревья сменялись другими деревьями, и он все глубже уходил в лес, все дальше от своего (своего ли?) дома. И, наконец, перед глазами было озеро. Темная, мутная вода, над которой висели тяжелые ветви, грозясь от любого порыва ветра рухнуть и всколыхнуть море. Тобирама вглядывался и чувствовал, что с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее дышать, горло сдавливало что-то непонятное, мутное, не его. Он прошел, как в бреду, несколько шагов и зачерпнул руками воду, неуверенно и как-то даже неуклюже глотнув. Пресный омут, от слёз солёный. Сенджу тут же выплюнул, смотря во все глаза на темную водную гладь, точно впервые ее видит. - От чего? От чего озеро соленое? - вымученным, усталым и совсем уже не детским голосом спрашивал он у кого-то. - От слёз, пробежавших по маминым щекам, - ответило кривое отражение, чуть ли не насмехаясь. Тобирама со всей злости ударил по отражению, плеснув во все стороны черной водой. Вся эта ситуация, это отражение, этот лес, этот дом... Все это уже было. Все это не его дом. Все это просто его подсознание. И вот теперь оно снова напомнило о том, как он не успел. - Сколько лет прошло? – снова бросило пренебрежительно отражение. - Лично я сбился, не досчитал. Тобирама сплюнул и хотел было снова ударить по гнусному изображению себя же, но его руку перехватили. Из воды, чуть выступая над поверхностью появился он сам, крепко держа. - Хватит отрицать это. В прошлом. В прошлом. Абсолютно все. Хватит бояться. Иначе я тебя погублю, - предельно серьезно бросило Отражение, фыркнув. Сенджу попятился, пытаясь совладать со своим телом, но лишь уперся задней стороной коленок в пенек. Отражение горько улыбнулось и потянуло к себе, топя в воде. Асфиксия. Так бы он написал, если бы увидел свое мертвое тело, но пока жизнь бурлила в крови и он бился и бился, но никак не мог выбраться из воды. Свет исчез. Муть. Везде эта муть. - Какая грязь, Тобирама, - усмехнулась Тень. Успеется, успеется… Песня допоётся, Лишнее отклеится, Нужное найдётся… Горло хочет плакать, Взгляд смеётся... *** Тобирама резко сел на футоне, оглядываясь по сторонам. Опять этот сон. Он выдохнул, переведя дыхание, которое все никак не хотело восстановиться. Грудь резко вздымалась и опускалась, а взглядом только сейчас он заметил в дверях, опершегося о косяк Мадару, который с любопытством следил за младшим Сенджу. - Ты кричал, - чем-то довольный пояснил Учиха. - Плохой сон? - злорадно улыбнулся он, приближаясь к брату своего друга детства. Тобирама упрямо поджал губы и отрицательно мотнул головой, а после опуская. - Кто бы тебя научил врать? - вслух рассуждал Мадара, коснувшись пальцем подбородка. Из угла хихикнула Тень. - Что тебе надо? - решил сразу перейти к делу Тобирама. Учиха вскинул брови, потом свел их в переносице, а под конец так и вовсе гаденько ухмыльнулся. - А может тебе и вовсе неплохой сон приснился? Тобирама аж воздухом подавился, злобно глянув на Учиху. - Я тебе сейчас приснюсь, и поверь, ты не проснешься, - приглушенно прорычал он, ну, насколько это было возможно в достаточно юном теле. Мадара еле сдержал себя, чтобы не потерять лицо и не начать смеяться в голос, поэтому кашлянул, чуть отодвигаясь от Тобирамы, который неожиданно придвинулся ближе по ходу разговора. - Кхм, это все, что ты хотел сказать? - Мадара выпрямился и одарил его выжидающим взглядом. - Нет, - чуть успокоившись, ответил Тобирама. - Сколько я спал? - Восемнадцать часов, - вполне спокойно ответил Мадара, чуть сузив глаза. - Ксо, - чертыхнулся под нос Тобирама. Из угла просвистели, мол, долго. Тобирама бросил злобный взгляд на Тень. Та вздернула плечами, но лишь шире улыбнулась. - Я не мог тебя разбудить. Мадара нахмурился и оглянулся, уперев взгляд именно в тот угол. - На что ты смотришь? - Сенджу дернулся, как от разряда молнии. - Не твое дело, - выплюнул Тобирама, вставая с насиженного места. Затекло абсолютно все. Эхх. - Хм, не мое говоришь? - переспросил для вида Мадара, скрестив руки и ухмыльнувшись. - Я, конечно, знал, что ты немного с головой не дружишь, но чтобы до такой степени. Теперь понятно, почему Хаши боится оставить тебя одного, и оставил со мной, хотя у нас не самые радужные отношения. Тобирама вскочил, приближаясь к Мадаре и ненавидяще глянул в глаза. Похоже, он еще не совсем проснулся, раз уж сделал нечто подобное, так как алкоголя в крови уже не было, а сам он никогда не решился бы сделать это, да и тем более с Мадарой. - Никогда не упустишь момент, чтобы испортить мне жизнь, да, Мадара? - прошипел он. Но внезапно на пол упала какая-то вещь, клацнув пуговицами. Они обернулись. Мадара напрягся. Тобирама застыл, не веря своим глазам. На полу лежал тот самый пиджачок, который когда-то подарила ему мама. Одной пуговицы не было, да и ткань выглядела уже совсем старой, но вызывала множество воспоминаний. Тобирама нахмурился. - Прости, никак не могу справиться с этим, - признала свою вину Тень, хотя не упустила момента гаденько усмехнуться. - Не хочешь ничего объяснить? - Мадара встрепенулся и задал вопрос. - Кажется, ты не такой уж и больной, хе. - Я не хотел бы с тобой изъясняться, - хмуро отчеканил Сенджу. Мадара нахмурился, как будто неожиданно что-то понял, и еще сильнее напрягся, пытаясь выдавить из себя вопрос, что вертелся на языке. - Какой ты скучный, Тобирама Сенджу, - произнесла Тень, подбираясь ближе, но неожиданно замерла, когда Мадара все-таки произнес: - Это... Изуна? Вокзалы шумели, гудели пароходы… Успеется-успеется! какие твои годы!.. Успеется-успеется! и я не спешил. Кем ты, пиджачок, так бережно подшит? – С той поры – и до сих в пору! Сбегаю с горы и снова лезу в гору, Вдалеке мой дом маленький виднеется, Но к дому не спешу — успеется, успеется!