Дьявол

Тень смеялась. Звонко и четко, в безумном порыве счастья выбивая воздух из груди. Долго. Тобирама кинул на него свой разгневанный взгляд, реальность начала доходить после долгого сна. Мадара снова все испортил. Вечно Учихи все портят. Мадара сильнее нахмурился, прожигая взглядом, когда ему не ответили. — Я задал вопрос, — напомнил о себе он. Сенджу сплюнул и надулся, не подавая желания отвечать. — Узнаю своего брата, смотрит в саму суть, — прощебетал Изуна, улыбаясь. — Хотя он и не должен об этом знать, — задумчиво прищурился он. Тобирама тяжело вздохнул и устремил на него свой усталый взгляд. Вечно серьезный Тобирама Сенджу выглядел сейчас просто ребенком. Даже при первой встрече с Мадарой он был более собран и серьезнее, а сейчас, казалось, что-то надломилось, что-то от чего ему самому захотелось в омут с головой. — Это Изуна, — четко, но достаточно тихо выговорил Тобирама. Мадара неожиданно перестал хмуриться, а выражение лица приняло настолько растерянный вид, что он едва сумел прерывисто выдохнуть, ноги подкосились, но сдержался и лишь оперся о стену, приглушенно спросив: — Как давно? — потом добавил чуть решительнее: — Как давно он рядом с тобой? Тобирама сдержал рвущийся наружу смешок, потому что это ни капельки не смешно, а нервы уже сдавали окончательно. — Где-то год назад я начал замечать иногда его вдалеке. Конечно, я подумал, что все, приехали, шарики за ролики, все дела. Но все оказалось намного хуже. Он все чаще и чаще появлялся передо мной. А через полгода он решился заговорить. — На этом моменте он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, слова давались с трудом и, казалось, что Мадара не должен все это услышать, хоть речь и идет о его брате. — Я бы, наверное, и дальше думал, что это пахнет белой палатой, но однажды мы спорили, и он кинул в меня вазой. Никого в комнате не было, таких ловушек никто не ставил, да и этой вазы раньше тут не было. На звук пришел брат, и ваза действительно была в комнате, разбитой, на полу. — Он провел рукой по лицу, стараясь взбодриться и вспомнить подробности. — А потом он рассказал кое-что важное… И мне пришлось согласиться ему помочь. — Закончил он свою тираду вздохом облегчения, все-таки проще хоть кому-то об этом рассказать, что бы он там сам не думал на этот счет, тем более если это Мадара. «Какой только черт дернул меня рассказать ему все», — подумал он, смотря на Изуну. Тот ухмыльнулся, как будто прочел его мысли, гаденько так. — Он сходит с ума, — предельно серьезно выпалил Учиха, а потом ухмыльнулся и выдал: — Но ты боишься за свою шкуру, потому что вы связаны. — Впечатал взглядом Тобираму, после чего выплюнул: — Повторюсь, я тебя насквозь вижу… Но сейчас это не важно. Нужно помочь Изуне. Он же мне не позволит избавиться от глаз? — для галочки задал вопрос Мадара, уже зная ответ. Изуна тут же вспылил, краснея от злости, сжал кулаки. — Только попробуй, братишка, я тебе покажу, где раки зимуют. Если ты это сделаешь, я тебя никогда не прощу. Это мой подарок тебе. Тобирама чуть запоздало передал: — Эмм, кажется, он против. Мадара тяжело вздохнул. «Ну, что за идиот, я же не смогу продолжить спокойно жить, если он не сможет упокоиться и пойти на перерождение». — Ты так просто принял эту новость. Для Учих это что, нормально? — не выдержал и чуть резко спросил Тобирама, недовольно хмуря брови. Он ненавидел чего-то не знать, тем более о своих врагах. — Это можно назвать последним шансом, чтобы со всем распрощаться и привести в порядок последние дела, если бы не одно большое но: по большей части это скорее болезнь, которая уничтожает человека, о котором в последнюю минуту думал умерший человек. — Он остановился перевести дыхание, давая время на переваривание полученной информации. — еще важным условием является то, чтобы человек, о котором думали в последние минуты жизни, думал о умершем достаточно часто, чтобы появился фантом, а его уже игнорировать получается намного хуже. Из-за этого ты думаешь о усопшем еще чаще, в конце концов призывая его в полной мере. А дальше идет худшее. Привязка к человеку, безумие, усвоение каких-то сил, из-за которых мертвый сходит окончательно с ума и уже не сможет быть призван в мир живых, — дал общую характеристику Мадара, пока Тобирама пытался поднять челюсть с пола. — Но это может произойти только с чистокровным Учихой. И именно по этой причине у нас сложилась традиция сжигать тела усопших. Никто не хочет тревожить мертвых… В комнате стоял полумрак, из окна еле пробивались первые лучи света. Небо все еще было темным. Сенджу помрачнел лицом. Изуна стоял в углу, о чем-то усиленно думая. — Я не знал обо всем. Теперь понятно, к чему все это катится. Лучше поспешить. Тобирама удивленно уставился на Изуну и уже хотел задать вопрос Мадаре, как тот его опередил: — Почему он именно о тебе думал в последние минуты? Тобирама с непониманием взглянул на младшего Учиху. Тот просто пожал плечами и ответил: — Проклинал тебя и весь твой род. Я был слишком зол на все эти обстоятельства, чтобы думать о чем-то хорошем. — Похоже, проклинал меня, — выдавил немного неуверенно Сенджу. Он все еще был не в своей колее, да и то, что он оказался в комнате с двумя Учихами с плохо работающим мальчишечьим телом — ну, совсем такое себе. Он сглотнул. Мадара ухмыльнулся, как будто поощряя, но совсем не злобно, так, как иногда улыбался Хаширама, выражая свое братское не то, чтобы согласие, а скорее поощрение, что ли. Тобирама ущипнул себя. Не каждый день такое видишь. Перевел дыхание, тяжело вздохнув, и посмотрел на Изуну… точнее, на место, где он только что был. И куда только подевался? Тобирама помотал головой из стороны в сторону, ища его, но тут его прервал властный, требующий ответа голос Мадары: — Он ушел? — и следа братской любви не осталось. Можно сказать, что главу клана Учиха это немного обидело. Брат не хочет его видеть? Думает, что зря доверился Сенджу? Наверное, все именно так… Хотя сам Изуна доверился, кому? Тобираме, что ли? Но почему? Изуна никогда не любил Тобираму, он считал его большим куском дерьма, по какой-то неведомой причине или уморительной шутке судьбы считающей себя человеком. Скорее он бы дал Тобираме сойти с ума вместе с собой, чем давал бы надежду на спасение и реально помогал бы в решении задачи. Тобирама сложил руки на груди, закрываясь от человека, с которым не хотел бы иметь ничего общего, вздернул подбородок, но все же ответил, правда, не без вызова: — Очевидно, что наше общество его утомляет. Мадара злобно клацнул зубами совсем близко от лица Сенджу, от чего тот потерял почти всю свою уверенность, но Учиха не спешил ничего говорить, лишь сверля взглядом. — Я бы мог убить тебя 26 раз за это утро, но делать этого я не буду, потому что ты должен страдать, помнишь? А смерть — это слишком просто, слишком просто… — наконец, прошипел он. — Ты должен помочь моему брату, это не обсуждается, — твердо отрезал он любые препирательства, хотя Тобирама и так уже помогает его брату. Во что он втянут? — У меня есть несколько идей, я приду через час, два, как скоро найду то, что надо. — После чего сделал шаг назад, отодвигаясь. Тобирама вздохнул воздуха полной грудью. Черт возьми, он раньше сдохнет от сердечного приступа, чем поможет этим, этим чертовым Учиха! Как же бесит! Он уже хотел что-то сказать Мадаре, но того и след простыл. Дверь неожиданно открылась и показалась слегка удивленная голова Хаширамы. — А где Мадара? — Только что ушел, — опустив взгляд и сжав кулаки, ответил Тобирама. Как же он жалок. Идет на поводу у своих врагов. Они ведь точно в сговоре, они ведь точно хотят его лишить всего. Ведь Мадара его Дьявол. — А, наверное, меня почувствовал и решил, что можно ненадолго отлучиться, — ударил по ладони кулаком Хаши, чему-то улыбаясь. — Ты какой-то хмурый сегодня? — наклонил он голову на бок. — Не больше, чем обычно, — уставшим голосом прозвучал ответ. — Не думай об этом, все в порядке. Хаширама пожал плечами и пошел на кухню. — Скоро завтрак приготовлю, кстати! — донеслось из пространства длинного коридора. *** Невозможно. Снова утро… И я, уже проснувшись, жду, Когда же закончится день… Изуна никогда не думал, что призраки тоже спят, но на своем опыте понял, как сильно ошибался. Он вечно сонный. Уже навечно молодой. И, конечно же, вечно вечный. Навечный. Хе-хе-хе. Он знает, он многое-многое знает. Особенно причины, почему все еще здесь, все еще на этом свете, хоть и хочется заснуть навсегда. Ему не снятся сны, он завидует живым. Те, когда спят, не чувствуют свой фантом, вещей, что проходят через тело, время, что идет быстро, но недостаточно, чтобы его не замечать. И каждое утро, каждое, каждое, каждое… Он чувствует, как светит солнце… птицы поют о чем-то веселом… Изуна помнит каждый момент своей жизни, каждую мысль, каждый поступок. Он должен остаться в этом мире до самого конца, даже если придется сделать это в стенах дома ненавистных врагов. А я, как и раньше, прячусь за толщею стен. Очень странно… И я просыпаюсь каждое утро И не могу понять, почему… Каждый вечер Я ложусь спать с надеждой на лучшее завтра, С надеждой на то, что умру… Это не потому, что он уже начал сходить с ума, нет, хе-хе, все это он специально. Тобирама Сенджу от него так просто не отделается. Сенджу… Они сделали очень больно брату. Изуна не может все это оставить так, как есть. У него есть возможности, силы добавляются, и совсем плевать, что шарики за ролики едут. Он чувствует это. На самом деле это худшее из всего, что с ним когда-либо происходило. Что-то мертвое, липкое, холодное растекается по телу, хе-хе, простите, фантому. Боль от предыдущих предков, от солнечного света, от разговоров людей о нем… Все это впивается в руки и ноги шипами, по миллиметру в секунду придвигаясь вперед. Дело времени, когда шипы дойдут до сердца. Окончательное безумие. Я потихоньку Прыгаю с ума! Здесь что-то не так, здесь что-то не то. Ты очень хотела, Но так и не смогла Спасти меня от меня самого. Прости меня за все… *** Время уже близилось к обеду. Хаширама ушел несколько минут назад, загадочно улыбнувшись и потрепав по волосам братишку. Тобирама стоял рядом с открытым окном, читая книгу. Тюль от сквозняка сильно натянулся и ежеминутно хлюпал плотной тканью. «Нельзя, нельзя, нельзя просто сидеть и читать, — лихорадочно думал Тобирама, — все потеряно, да? Все! Что я делаю? — он смял пальцами страницы книги. — Жалок, жалок, жалок, как и раньше. Не смогу ничего. Он меня убьет, точно убьет. Или хуже. Нет, нет, нет. Он не посмеет напасть на Хашираму. Черт, даже проследить за ним не могу. — Он укусил себя за палец. — Успокойся». Неожиданно прямо перед ним громыхнули на пол шесть старинных свитков. Тобирама поднял взгляд и встретился со снисходительным и уставшим взглядом Мадары. «Я точно идиот, уже во второй раз за день смотрю ему в глаза. У него всегда были такие грустные глаза? Хах, бред какой-то». — Моя троюродная бабка попадала в похожую историю, она разработала особую технику, чтобы «вылечиться», но на нее нужно много чакры. Она была Узумаки, поэтому у нее с этим не было проблем. А вот у тебя, возможно, могут возникнуть. Тобирама не удержал смешок. — Это уже мои проблемы. И, поверь, я их решу. Мадара прищурился. — Хотелось бы верить. Тюль еще раз хлюпнул и неожиданно замолк. А вот он и ветер! Ветер, который гоняет по космосу звезды И по морям корабли… Поведай, мне друг мой, ветер, Как тебе удается избавится сразу От одиночества и от тоски?