Дьявол

На высокой скорости, разрывая ошметками плоти толпу, прорывается вперед черноволосый с пухлыми губами Учиха, чье лицо перекошено в неистовой злобе ко всему человечеству. Он хорошо запомнил урок своего отца и никогда больше не допустит ошибки старшего, но такого несмышленого, братца. Как можно довериться врагу? Сколько бы времени не прошло, сколько бы сладостных речей не было бы пролито, все лишь принесет вред. Все это в конце будет лишь большой ошибкой. Роковой. Изуна никогда не спрашивал отца, почему именно он ненавидит Сенджу. Он видел, что чувства эти сугубо личные и настолько глубокие... — молодой Учиха не мог и слова произнести при отце без разрешения. Резкий мах рукой, и лезвие вакидзаси очистилось от алых лоскутков крови. Высокая скорость все так же сохраняется, и Изуна без разбора вырезает, вычищает этот лес от напавших на них Сенджу. Лицо непривычно искривлено, а не спокойно — сведенные брови, жесткий взгляд без капли сочувствия, чуть приподнятая губа, чуть ли не срывающееся с клыков рык обезумевшего зверя. Но зато он хорошо помнил, почему именно он ненавидит Сенджу. Простая, глупая история, вспоминая которую, сердце Изуны раз за разом разрывалось. Изуне девять. Он не смог помочь своему младшему братцу, хоть и был достаточно силен для этого, как потом выяснилось. Изуна не мог позволить себе и мысли о страхе, но и о волнении о брате тоже нельзя было забывать. Четверо Сенджу: три взрослых и подросток. Но они не были сильно сильнее. Удачливые гады, потерявшие улыбку Фортуны в тот роковой день. Обернувшись на крик, Изуна увидел, как Раики схватился рукой за задетую артерию, пытаясь остановить кровь, прижечь, но только глаза остекленели. Будто лопнувший тромб. Сошедшая лавина. Громадная волна. Чувства обуяли молодого Учиху, показав потенциал, скрытый в молодом теле. Возможно, именно тогда Изуна и пробудил свой шаринган. Он не знает. Не помнит. И хочет забыть остекленевший взгляд младшего брата, которому не смог помочь. Изуне пятнадцать. Он пробудил последнюю стадию шарингана вместе с братом. Он все так же ненавидит. На перекошенное от злости лицо попадает последняя кровь, прежде чем он перекрещивает клинки с Тобирамой. У того на сетчатке глаза отражен страх. Потому Изуна спокоен. Такой человек ничего ему не сделает. Но Мадара другое дело. Если брат будет в опасности, Изуна сделает все, что в его силах, чтобы спасти близкого и изничтожить врага. Изуна умер. Он недоволен, хочет вернуться, помочь брату, огородить от опасности, вреда, ошибки. Но лишь беспомощно появляется перед ошарашенным Тобирамой, чтобы тут же исчезнуть. Учиха никогда бы не смог поверить ни одному слову, если бы это был бы другой Сенджу. Тобирама трепещет, Изуна чувствует его неуверенность и пользуется этим. Вечный соперник действительно пытается помочь, что немного трогает душу Изуны. Действительно ли они смогли отодвинуть в дальний угол старую, многовековую борьбу? Потом материализация не существовавших объектов, сила, с которой он мог бы что-то сделать, но которой управляют эмоции. Отпустить поводок и броситься бешеным зверем? Или навсегда замолчать и не показываться? И что делать с зарождающееся безумием? Наверное, он хотел бы просто уснуть… А потом появляется Мадара и снова делает ту же ошибку. Изуне уже наплевать на себя, он не в мире живых, а вот Мадара поступает опрометчиво. Он снова доверился Сенджу. Тобираме. Изуна вычистил с лица умиротворенную улыбку и ушел. Ему было больно видеть, как брат себя губит, хоть и изначально под эгидой спасения его души. *** Тобирама не видел Изуну больше недели, но рассказывать об этом Мадаре ему совершенно не хотелось. Да и как ни странно это звучит, Тобираме все больше казалось, что Мадара то ли изменился, то ли что-то задумал. Он хотел подружиться. Вот уж от кого не ожидал такого Тобирама, так это он него. И самое главное, каким-то неведанным образом это получалось. Все чаще он ловил себя на мысли, что Мадара, возможно, не враг. Что Хаширама не такой уж и идиот. А эта деревня простоит не одно столетие. «Это ведь просто мечты, нет?» Тобирама был достаточно консервативным человеком и мало доверял даже гражданскому, не говоря о Учиха, с которыми Сенджу вели войну еще до его рождения. Лицемерие ли это — действительно забыть все, что было до этого? В просторной комнате для отдыха, после онсэна Хаширама, Мадара и Тобирама сидели перед небольшим столиком и разговаривали о насущных проблемах(по крайней мере младший Сенджу хотел бы, чтобы они, наконец, хорошенько прошлись бы по этой теме). Третья бутылочка хлебного саке была опустошенна, и шиноби достигли нужной кондиции, чтобы обсуждать политику, но прекрасно понимать, о чем вообще речь. - Брат, ты говорил, что у тебя появился какой-то план, связанный с наступающей войной? Какая-то тактика? - он пригубил саке и внимательно проследил за Хаширамой, который сделал то же самое. Младший Сенджу стоял в спокойном умиротворении, почти ни о чем не волнуясь в данный момент. Вся его натура успокоилась, примирилась под действием алкоголя. Старший же — широко улыбнулся и поведал. - Думаю, если собрать и раздать всем великим скрытым деревням по биджу, все будет хорошо, ведь установится паритет. - Кха-кха, - Младший аж подавился. - Это безумие! Ты хочешь усилить наших врагов! - И хотел уже было вскочить, чтобы высказать все недовольство, как почувствовал успокаивающие хлопки по плечу. Мадара серьезно глянул в глаза Тобираме, после чего легко улыбнулся, действительно успокаивая. Тобирама вздохнул. - Я согласен с Тобирамой, не думаю, что это хорошая идея. - И ты, Мадара, - впал в депрессию Хаширама. - А я так хотел, чтобы в мире были не только наша деревня, но и весь мир. - Я высказал свое мнение, - скрестив руки на груди, ответил Младший. Он все еще ощущал, что руку Мадара не убрал, но почему-то не чувствовал в этом опасности. «Из-за алкоголя? Пить бросить, что ли?» - почти умиротворенно подумал он. Но в тот же самый момент Мадара неожиданно резко убрал руку прочь, будто обжегшийся о собственные мысли. Тобирама вздрогнул и настороженно оглядел его. «Не-е, тут одним отказом от алкоголя не обойдется. Надо вообще все бросить! В последнее время он еще подозрительнее, чем обычно...» А сам Учиха немного пришибленно огляделся, стараясь не выдавать своего состояния, но у Хаширамы весьма зоркий глаз. - И что мне с вами делать, - томительно тяжело вздохнул Хаши, озорно стрельнув Мадаре понимающим взглядом. Мадара подавился. - Кха-кха, - и такое ошарашенное лицо у него было, что Тобирама даже немного удивился. «Чего это у них за переглядывания?! Я чего-то не знаю?» - и бросил требовательный взгляд на Хашираму, но тот только ухмыльнулся в пиалу, явно что-то задумав. Тобирама уже хотел задать мучивший его вопрос прямо, но Хаширама неожиданно резво начал рассказывать какую-то историю. Через полчаса и еще две бутылочки саке, Тобирама вышел подышать свежим воздухом. Хотелось обдумать всю эту ситуацию, а так же Изуну… который неожиданно появился из тени раскидистого дерева. Взгляд его был мрачный и решительный, немного даже затравленный. В безлунной ночи черной тенью самого себя, он неожиданно сказал с ядовитым хмыком: - Посмотри, сегодня звёзды ярче чем вчера, - он поднял взгляд на безоблачное, но тем не менее хмурое небо. - Оставив дела, пошел скорей на свежий воздух... Ты искал ответы, - понимающий взгляд и твердый шаг навстречу, легкость движений, наполненных грацией хищника. - Но посмотри, всё несерьёзно, всё это игра, никто не прав, и все попытки, если честно, бесполезны. Почему ты до сих пор не сдался? Разве не очевидно, что мне не помочь?.. И тянешь брата, даешь ему надежду. Ты бесчеловечен! - резкое обвинение рыком пронеслось по ночному саду, и даже сверчков не слышно было, будто кто-то выключил звуки. Но никто кроме Тобирамы не увидел и не услышал Изуну, никто не заметил тишины, потому что для них ее не было, только молчаливый Тобирама, мрачно глядящий вперед. - Я никому ничего не давал, Изуна, - серьезным спокойным голосом ответил Сенджу, не двигаясь с места. - Он сам решил пойти на это, даже если это значит помочь Сенджу, - он отчетливо хмыкнул. - Да и говорить о том, что я бесчеловечен, как-то странно, не находишь? – Алкоголь, что все еще был в крови, или что-то иное, но Тобирама чувствовал непреодолимое желание решить прямо сейчас… - Что происходит? Я могу понять тебя, как врага, но как человека — нет. Что ты от меня хочешь? Я и так всеми доступными силами хочу избавиться от тебя, ты даже не против, но неожиданно исчезаешь, меняешься, что-то задумал, - он обвинительно тяжело глянул на него. - Пусть сейчас я с Мадарой заняты одним делом, но это не отменяет того, что он враг, разве не так? Изуна тяжело задышал, сжав кулаки, сдерживая очевидно, негодование и ярость. «Слишком эмоциональная реакция, даже для Учиха», - нахмурившись, подумал Сенджу. - Не мешай справиться с этой проблемой, ты и так мертв и с этим ничего не сумеешь сделать, - процедил сквозь зубы Тобирама. Изуна неожиданно ошалело улыбнулся и опустил взгляд на мокрую от осевшей росы траву, расслабленно опустил плечи, разжал руки. - О чем ты? Посмотри, мой друг, я спёкся, мой окончен бой... Думаешь, что я еще на что-то годен? - Попытался отвертеться Изуна, понимая тем не менее, что на самом деле почти ничего не может. Он слишком много болтает, слишком несдержан. Безумие, это все безумие. Хотелось и плакать, и смеяться. Откуда в Тобираме появилась эта уверенность? Опять алкоголем заправлен до тыковки? Нет, что-то совсем другое, совершенно иначе. В нем изменилось. Сломалось. Образовалось. - Возможно, - немного расстроенно признался он. - Но не грусти, ведь всё случается так просто. Без меня всё будет так же, так же как со мной, - Изуна мечтательно взглянул на небо. - Осколки звёзд сорвутся с неба и исчезнут бесполезно. И исчез в незыблемом ночном сумраке, как будто его и не было. Что это было? Объявление войны? Было. Боязнь за брата? Слишком открытое заявление, ни один шиноби не будет оголять грудь для того, чтобы дать врагу убить себя. Очевидный ответ: Изуна хочет, чтобы его остановили? Но почему? Зачем? К чему все это? Тобирама проскрипел зубами от досады. Изуна обвинил его в том, что он дал Мадаре ненужную, бесполезную надежду, но Сенджу, сам себе удивляясь, понял, что тоже надеялся на что-то… На что? Точно все его взгляды на мир неожиданно пошли трещинами. Мысли и дела отличались друг от друга слишком явно. На самом деле он не мог упрекнуть Мадару в том, что тот не совершает прямо сейчас. Да, война все так же четко вставала перед глазами. Но на то она и война, что не терпела расслабленности, нерешительности, ежедневной переоценки взглядов, решения проблем не насильственным путем. Но насилие бывает и моральным, психическим. В мирное время как бы не сильнее это пресловутое противостояние, при том, что нет той оголтелой возможности решить все в одночасье. Жить в мирное время намного сложнее, чем изначально казалось, и как бы не больнее, чем во время войны… Наступающая на пятки новая война будто доказывала невозможность человека жить в других условиях, чем прямое противостояние. Жить с надеждой, которая только разрывает, уничтожает все попытки быть цельным со своими действиями, потому что отчего-то хочется все же верить в лучшее. Ничтожное желание. Невозможное. А брат будто родился совсем не здесь, как он может жить со всем этим? Не с надеждой, а даже уверенностью, что люди могут простить врага, забыть многовековую ненависть, вражду. Как он может так спокойно улыбаться, точно так же пережив все ужасы войны, что и они? Он, наверное, не от мира сего, - решил Тобирама и сел на пол пристройки. А еще и Мадара… Тоже странный, тоже почти уверен; как будто в нем тоже есть это что-то, что есть и в Хашираме. Да, уверенность, но уверенность совершенно другого рода. Он верил, что людей можно заставить простить друг друга. Хаши лишь давал все возможности на это, надеясь на ясный разум. Как глупо. Над нами полночь, она безмолвна, Но она навсегда-навсегда прощает нас, В этих тёмных дворах навсегда теряет нас. Сзади отчетливо громко отодвинулась дверь. Несколько шагов и вот Мадара стоит рядом и несколько озадаченно оглядывает его. Тобирама нахмурился и хотел уже было спросить. - А где… - как Мадара ответил, скривившись, точно целый лимон съел. - Добил бутылочку и пошел по бабам. Тобирама, ничего не отвечая, приложился рукой к лицу. Завтра намечалась серьезная встреча, а этот, кхм, решил полностью просрать ночь в борделе. Но Мадара очевидно захотел его добить, потому что, усмехнувшись реакции, продолжил: - А еще сказал, что завтра мы отправимся на совместную дипломатическую миссию в страну Земли. - И зачем все это? - недоуменно приподнял бровь Тобирама. - Еще отправить одного — ладно уж переживут, но как бы, если мы припремся вдвоем, не посчитали это объявлением новой войны. Мадара чему-то хмыкнул и, по-доброму улыбнувшись, выдал, ничуть не меняясь в лице: - А это смотря, какой они ответ дадут на приглашение на собрание Каге всех Великих деревень. Сенджу только укоризненно покачал головой. Люди стремились еще вернуться на войну, но разве брат такой же?.. Хотя, наверное, это все Мадара. Кто же еще? Тобирама отчетливо хмыкнул, оглядев Учиху. Воин не может жить без войны. Хотя зачем об этом вообще думать? Он ведь такой же. Затем исчезнут страны, убийцы и тираны, Границы станут былью, стены станут пылью. И вдруг сорвётся слово, и мы полюбим снова, Еще сильней и чище, но мой друг ты слышишь? В дали раскаты, громы, и мы должны быть дома, Не бойся - это глупо, скоро тьма наступит.