Дьявол

Твердая нежность — неожиданная слабость, показанная угроза — ожидаемый раскол души. Изначально прекрасный и по-своему необычно-чарующий своей теплотой момент из-за нависшей угрозы превратился в нечто невообразимое, безумное. Возможно, это бы изменило всю его жизнь, возможно, он готовился совершить свою самую большую ошибку в жизни… но Тобирама с того момента изменился... или так ему показалось? или он изначально был другим? Он решил попытаться действительно сохранить мирное время, но как это обычно бывает, в его арсенале были только решительные меры. Полумеры не могут возникнуть во время войны. И чем лучше оказалось отношение его окружения к нему, тем жестче становилось сердце, не привыкшее к любви. Железное сердце, призванное лишь любить и оберегать брата. Помочь Изуне, следуя данным словам, но так, чтобы тот ничего не смог сделать. Так, чтобы Мадара не понял всей подоплеки, потому что его брат для него все еще играет решающую роль. Может быть, даже для того, чтобы сломить непокорного Учиху — именно так виделся счастливый финал. Он же давно проиграл, почему бы не признать поражение? А сломить надо было. Для них. Для деревни. Для брата. Установившийся на данный момент мир чем-то не устраивал Учиху, причем не устраивал только его. И хоть между ними появилась дружеская, и не только, связь, это ничего не изменило. Эта связь просто выгораживала из общего числа противников кого-то определенного, кого-то, кто может стать твоей слабостью. Это необходимо было использовать. Причем как можно скорее, потому что для него он — тоже стал этой слабостью… Тем не менее он понимал где-то глубоко внутри себя, чем-то похожим на совесть, что так не правильно, что так он ни к чему, возможно, не придет и лишь зря потратит возможности, открывшиеся так неожиданно. Время не терпело дальнейших отлагательств. Изуна совершенно безумно глядел на него, уже ничего не говоря, почти не шевелясь. Казалось, что он даже забыл о своей весьма проблемной способности. В пять часов утра они добрались до Конохи. Договорились, что вечером помогут Изуне стать свободным духом. Действовать нужно было сейчас. Из свитка распечатал еще живое тело какого-то несчастного, не узнавшего таких известных шиноби, и поплатившегося за это. Он не мычал, пытаясь выбраться из лаборатории Тобирамы, потому что был под гензюцу. Мутный, ничего не понимающий взгляд был направлен куда-то внутрь себя, а рот был чуть приоткрыт, не мешая дыханию. Кровь Изуны у него была уже давно — еще до того момента, как вспорол ему бок тогда. Он часто ставил опыты, пытался расшифровать полностью генный код, но без самой чакры реципиента мало, что можно было получить. К слову, именно так он создал иммунитет к гензюцу именно этого Учихи. Кровь капает на тело жертвы. А затем множество ручных печатей и вокруг человека появляются множество клочков бумаги, собираясь во вполне определенного человека. Лицо Изуны-духа исказило непонимание и даже шок, а потом он и вовсе исчез, открыв глаза уже в теле. Множество трещин-шрамов украшали все его тело. Одет он был в свои привычные по нескончаемым боям одежды. В руках обнаружилась вакидзаси, а в глазах — мангеке шаринган, горевший праведным гневом. - Я убью тебя, - тихо и угрожающе предрек он, тут же бросившись в атаку, сверху вниз резанув мечом, но натолкнулся на подставленный кунай. - Думаешь, я позволю? - усмехнулся Тобирама, второй рукой метя в живот, заставляя противника разорвать дистанцию. И хотя он его все же задел, это не принесло никаких результатов, кроме очевидного вывода: нужно уничтожить душу или отменить технику, чтобы уничтожить это существо. Потому что никакие раны не станут проблемой из-за бешеной, ни с чем не сравнимой регенерацией. «Нужно уничтожить его», - набатом билась одна единственная мысль в голове у Тобирамы. «Чтобы отменить технику нужно время, да и он может своей волей остаться в мире», - с досадой додумалось ему. Никаким боком нельзя сделать так, чтобы все было, как оно должно быть. - Не хочешь по-хорошему, да, Изуна? - через несколько минут непрерывного боя, задал вопрос он. На самом деле, как бы он не думал до этого, сейчас ему действительно было даже жаль этого Учиху, сошедшего с ума из-за привязки к своему убийце. Учиха под пеленой ненависти усмехнулся, прищурив глаза. - Ты сам меня воскресил, при чем так, что я неуязвим. Это самоубийство, То-би-ра-ма? - заинтересованно оглядел он его, продолжая давить необузданной Ки. - Все твои действия: от начала до конца. Самоубийство. Как странно, - протянул он, почему-то показательно оглянувшись. - Ты, вроде, не так уж и разочарован в жизни. К чему бы тебе брать заведомо проигрышный бой? Не похоже на тебя. Твой страх — твой путь вперед. Твое недоверие — твой прогресс. Сейчас ты стопоришься, потому что слишком уверен для своего обычного состояния... Да-а, ты хочешь, чтобы я исчез окончательно и бесповоротно. Но ты не боишься меня. Ты не хочешь двигаться вперед, не хочешь нападать в действительности. Тебе меня жаль? - неожиданно пришел он к парадоксальному выводу. Тобирама лишь молча сжал кунай, незаметно ставя шестую по счету метку хирайшина. - Тебе не зачем меня жалеть, - жестко произнес сквозь зубы Учиха, тут же рванув вперед. Но закрытое помещение и застилающий все гнев сделали свое черное дело — Тобирама стал перемещаться от одной метки к другой, ставя в определенных местах на теле Изуны какие-то печати. Но в какой-то момент Изуне удалось перехватить его и завалить на пол, прижал к шее мелькнувшее железным холодом лезвие. - Последнее слово, Тобирама? - тихо произнес он. И из глаз полились совершенно обыкновенные слезы. Он знал, что чем бы не закончилась эта история, Мадара не сможет быть счастлив. А для Изуны не было ничего хуже этого. Да и по правде говоря, ему было обидно: что Мадара снова поверил в свою глупую детскую мечту, что доверился врагам, что сам же и влюбился, и в кого? В Сенджу! Неожиданно дверь открылась, на секунду отвлекая Изуну. - Ты..? - произнес он, прежде чем Тобирама, снова использовав метки, оказался за его спиной и с тихим и беспринципным: - Ни за что, - поставил последнюю печаль, начавшую разрывать душу Изуны на куски. Учиха взревел от боли, но нашел в себе силы, чтобы повернуться и плюнуть прямо в лицо, совершенно безумно восклицая: - Чтоб твою душу Шинигами разорвал на куски! Во все стороны полетели светящиеся красным цветом боли куски души, исчезнув через пару метров в воздухе, не оставив и следа. Без души, тело, служившее жертвой для техники, рухнуло, расплескав во все стороны волны почерневших бумажек. Тобирама расслабленно выдохнул, присев на пол. Ничего не хотелось. Все казалось блеклым и ненужным, бесполезным. И среди сложившееся тишины он услышал то, что слышать совсем нельзя было. Шипящий от еле сдерживаемого гнева голос Мадары: - Сенджу… Он исчез в Хирайшене быстрее, чем смог осознать. Оказался рядом с Хаширамой. Тот, завидев брата, тут же вскочил: - Что случилось?.. Но Тобирама лишь оголтело взглянул на него, ничего так и не сказав. Можешь взять мои деньги - для меня это мелочь.  Можешь взять моих женщин - не возьмешь мою смелость.  Можешь взять мои цели - если знаешь, что с ними делать.  Ты не сможешь одного - поймать этот мой плевок в вечность.  А ты лети, лети, лети.  Не высохни на полпути.  Улети, лети, лети.  Туда, куда мне не дойти.  А ты лети, лети, лети.  Стрелки тикают - тик, тик, тик.