Герои и монстры

Спиртное уже подействовало. Бледная кожа Джена чуть порозовела, губы потеряли синюшный оттенок, глаза заблестели. Сефирот пододвинулся ближе, и... нет, не стоило ему так рисковать, так приближаться к Генезису, генерал понял это почти сразу, но было поздно. Терпкий запах накрыл его, ударил в голову, мешая сосредоточиться. Проклятье! Он понял, что последние полчаса еле сдерживается и сокращает разделяющее их расстояние хоть и бессознательно, но настойчиво, под любым предлогом. Отчаянно хотелось схватить Джена, сорвать с него рубашку и прижаться губами к голубоватой жилке, чуть заметно пульсирующей на шее. А потом можно умереть. Потом уже все равно, что дальше. Сефирот потряс головой, встал, подошел к столу и сделал несколько больших глотков воды из бутылки. Наваждение. Сумасшествие. Висок болезненно ныл, во рту пересохло, как будто и не пил. Андж посмотрел настороженно, а потом опустил глаза. — Я убил их всех. Всех солджеров, весь отряд положил, — в голосе Джена чуть заметная хрипота и привкус горького перца. — Но двое умерли не сразу. Сначала мы немного поболтали. Приказ отдал, вроде бы, Хайдегер, — Сефирот не удивился. Глава Отдела Общественной безопасности такой приказ отдать мог, если ведет свою игру. Он член совета директоров, но... но... Но с папашей Шинра ему тепло и комфортно, а занять пост президента — не та фигура. — Прислал в электронном виде по личному терминалу, — продолжал Джен. — После прочтения документ самоуничтожился. Очень странно. Вполне возможно, что Хайдегер тоже ничего не знает. — Вполне возможно, — согласился Сефирот. Включить мозги, наконец, получилось. — Я вернусь и выясню все. Поговорю с Лазардом, с Ходжо. Сегодня ты, а завтра — кто-то из нас. Если неизвестный работает с «Лавиной», то его цель — ослабить корпорацию, а мы — ее главное оружие. Против нас у них шансов нет, и, чтобы убить Шинра, надо сначала расправиться с первым классом. Теперь ты объявлен дезертиром, и на тебя удобно повесить всех дохлых чокобо. Очень удобно. Даже если в начале цель была убить, то нынешнее положение вещей может их устроить намного больше. Те, кто ушли с тобой, тоже числятся дезертировавшими. Так что, согласно официальной версии, они не твои убийцы, они сообщники. Генезис Рапсодос и целый отряд обученных солджеров. Вполне реальная угроза, чтобы пугать тобой и жителей Мидгара и оставшихся в рядах Шинра. После твоего демарша перед миссией сомнений ни у кого не возникнет. Вопрос только в том, свяжут имя отступника Генезиса Рапсодоса с «Лавиной» или создадут для тебя личный образ врага и монстра. — Я останусь с Дженом, — неожиданно сообщил о своем решении Андж таким тоном, что сразу стало понятно — спорить бесполезно. Да и не хочется. Он прав. Джену нужна помощь и хорошо бы помощь специалиста. Холландер! Осталось придумать, как к нему подступиться. Профессор труслив, самостоятельно покинуть теплые и уютные лаборатории Шинра он не захочет. Придется что-то придумать, и как можно скорее. — Ну, все, — Джен аккуратно стянул рукав с раненной руки. — Откладывать не стоит, — он деланно улыбнулся Сефироту и похлопал здоровой рукой по дивану, — хочу тебя, красавчик. Обними меня крепко, но нежно. Будешь держать. Только не сломай кости, а я постараюсь не слишком вырываться. Обещаю, драться не буду, пинаться тоже постараюсь небольно. Сефирот скинул плащ, берцы и залез на диван за спину Джена, оперся о стенку, широко раскинул ноги, усадил Генезиса между них спиной к себе, обхватив горячее тело поперек одной рукой, а другой крепко взял за запястье: — Только не в глаз, Джен! Нет, лучше схватись второй за что-то. Так мне будет спокойней. Джен тихо засмеялся и взялся здоровой рукой за край дивана. — Ты где инструменты эти взял? — Андж крутил перед лицом блестящий зажим. — Я тут третий день торчу. Нашел их больницу. Все вывезли, но кое-что просто припрятали, — объяснил Джен. — Не совсем то, что нужно. — Ну извини. Что нашел — все твое. Возьми корцанг, должен подойти. Андж положил зажим, взял другую железяку и скептически осмотрел со всех сторон: — Да. Длина подходящая. Жаль, пальцем не пощупать. Глубоко. Джен трагически закатил глаза: — Застряла в кости, но не целиком. Пулевой ход ровный. Андж... Это моя рука, не забудь про это! Андж фыркнул, положил инструмент и осмотрел рану. — Кровотечение я остановил, — объяснил Джен, — воспаление тоже, но дырку залечивать не было смысла. Надо доставать. — Надо, — вяло согласился Андж. — Постарайся громко не орать. Мало ли кто тут поблизости ошивается. Ладно. Держи его, — это он уже сказал Сефироту. Джен горячий. Нет, температуры у него не было, но Сефирот ощущал его тело, как раскаленный уголек. Прижмешь — останется ожог, след от которого, как клеймо — навсегда, навечно. Но Сефирот яростно жаждал обжечься и негодовал на себя за то, что нашел повод. Прикоснуться хотелось нестерпимо и, получив желаемое, он ощущал состояние, близкое к эйфории. Схватить и держать. Чтобы до боли, до синяков, до конца. Кажется, он забылся, сдавил слишком сильно. Вот так — враз потерял мозги: Джен застонал, и он спохватился, ослабил хватку. Нет, боли и так слишком много. Он никогда, никогда не причинит ему вреда. Пряный, терпкий запах теперь полностью обволакивал сознание Сефирота — не убежать, не абстрагироваться. Только принять, впустить в себя, сделать своей частью. Тогда станет легче. Он закрыл глаза и, опустив голову, уткнулся носом в бледное, напряженное плечо. Где-то рядом вздохнул Андж, Джен напрягся. Раскаленная боль пронзила Сефироту тело чуть выше ключицы. От неожиданности он перестал дышать и широко распахнул глаза, стараясь не закричать. Даже не сразу сообразил, что с ним. Что боль, вонзившаяся в плечо, чужая, ненастоящая. Но тут Джен затылком откинулся ему на грудь, доверчиво подставляя шею, и Сефирот не выдержал, наконец, сделал то, чего хотелось так отчаянно. Крепко прижался к нежной коже губами. Джен опять тихо застонал, но это был не стон боли. Под лопаткой полыхал огонь. Андж возился где-то совсем близко и сосредоточенно сопел, иногда задевая рукой его волосы и лицо. — Я ее нащупал, но сука, в кости таки застряла. Потерпи. Джен напрягся, попытался выгнуться дугой, мышцы Сефирота отозвались синхронно, но он не отпустил, держал крепко. Боль опять обожгла раскаленным железным прутом и разлилась по всей левой половине тела. Сефирот сжал зубы и почти тут же почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Кажется... кажется, он прокусил Джену шею. О, Минерва! Он провел языком по губам и проглотил ставшую солоноватой слюну. — И...извини... — Все! — Андж победно поднял корцанг, сжимая расплющенный кусочек металла. — Теперь можно и материей... — он, как фокусник, открыл ладонь второй руки, демонстрируя лежащий на ней небольшой зеленый шарик. — Фух, — Джен расслабился, но вставать не спешил, только еще сильней прижался к груди Сефирота. Кожа стала чуть влажной, и пах Джен теперь чуть по-другому. Одуряюще приятно и резко. Голова закружилась, мгновение растянулось, размазалось, безуспешно стремясь к пределу, почти замерло. — Спасибо. Было... нормально. Вполне терпимо. Намного легче, чем когда я сам, и... я не знал, что ты вот так умеешь, — Джен чуть приподнял голову и попытался скосить взгляд, чтобы увидеть лицо застывшего за спиной друга. Получилось плохо. Шевелиться Джену, видимо, было больно, он просто чуть сполз по груди Сефирота и теперь отдыхал. Андж возился с материей, и боль потихоньку уходила, становилась не такой пронзительной. — Как «так»? — выдохнул генерал в рыжую макушку. Своего голоса он не узнал. Как будто слышал запись из динамика. — Да ладно. Я же все понял. Еще один привет от цетра? — Наверное, — вяло согласился Сефирот. Думать не хотелось. Отпускать Джена тоже, но он заставил себя медленно разжать пальцы и убрать руку. — Я и сам не понял, как получилось. Случайно. Первый раз такое. Джен повернулся на диване, пристально заглянул в глаза, удерживая контакт до смущения долго, и через несколько долгих мгновений кивнул: — Спасибо. Даже если случайно, то все равно спасибо. Он встал. Плеснул себе в чашечку воды и жадно выпил. Сефирот видел почти затянувшуюся после материи рану, свисающую со второго плеча рубашку в свежих алых пятнах, и как двигается кадык под светлой гладкой кожей, как твердо очерченные губы аккуратно касаются серебристого края чашки, и не мог заставить себя отвернуться, отвести взгляд. Наконец, он, сцепив зубы, резко откинул голову на спинку дивана. Тогда только получилось закрыть глаза и немного расслабиться. Тело больше не болело. Даже голова прошла — последнее время такое случалось нечасто. — Все, просыпайся. Тебе надо уходить, — голос Анджа слышался, как сквозь вату. Кажется, он ненадолго отключился. Заснул? — Зак беспокоится, что мы не выходим на связь с Шинра. Говорит, Лазард на ушах. Неудивительно — еще двое солджеров первого класса не вернулись с миссии. Да если он доложит такое Артуру, президент задушит его собственными руками. — Последний вопрос, — Сефирот открыл глаза. Он сидел на диване в той же позе. Сколько прошло времени? Секунда? Час? Неважно. Важно было, что он забыл спросить насчет клонов. — Там, на лесной поляне Зак уложил двух придурков. Я, как увидел — чуть его... чуть не заорал. Твои точные копии, Джен. Один к одному. Генезис уже оделся и, сидя на невысоком пуфе, пил кофе из все той же чашки, чуть заметно кривясь после каждого глотка. Сефирот отчетливо слышал кисловато-горький запах — кофе был не очень. — Нет. Я за три дня шатаний самого себя тут не встречал, — удивился Джен. — А делать собственные копии пока не научился. — Да... Ситуация полное дерьмо, — задумчиво почесал подбородок Андж. — И становится все дерьмовей и дерьмовей. Если клоны Джена станут атаковать солдат Шинра... Сейчас большинство не верит в предательство Генезиса, но, если нападения повторятся, то убедить их будет несложно. — Это очень сыграет на руку тому, кто организовал подставу. Тогда в отступничество Джена поверят все, — закончил его мысль Сефирот. — Даже если руководство компании пока не имеет к этому никакого отношения, они объявят тебя врагом, — он повернулся к Генезису. — Тебя затравят, как зверя. У Артура есть ТУРКи, а это не второй класс. Это хитрость, неплохие мозги и опыт оперативно-розыскной работы. От ребят Вельда ты долго бегать не сможешь. — Не смогу, — согласился Джен, и это удивило. Признать свою слабость для Рапсодоса подвиг. — В таком состоянии далеко не убегу, это точно. Поэтому я попробую решить вопрос. Но мне не хватает информации. Мы с Анджем знаем про проект G очень мало. Банора. Там все начиналось, и там я попробую найти ответы, которые не нашел в архивах Шинра. В компьютер Холландера я залез, но вся более-менее секретная информация, естественно, запаролена, — Генезис на мгновение задумался. — Мои приемные родители неплохо жили на деньги корпорации последние четверть века. Думаю, они мне кое-что задолжали. — И надо расспросить Джилиан, — кивнул Андж. — Если рассказать ей про наши проблемы, она не станет больше хранить секреты Шинра. А вот про клоны Джена узнать придется тебе, — он ткнул указательным пальцем в грудь Сефироту. — Кто-то из научного департамента должен знать, откуда они появились. Для их создания нужен приличный ресурс. У Анджа снова запищал сигнал связи, но он его проигнорировал, только посмотрел на дисплей: — Лазард и Зак. То Зак, то Лазард. Настойчивые. Сеф, тебе лучше сказать им, как есть. Солджер первого класса Анджил Хьюли теперь дезертир. Никогда не думал, что так закончится. — Он положил коммуникатор на стол и вышел. Тот продолжал звонить, и Джен накрыл его сверху подушкой. — Джен...- Сефирот подошел к нему совсем близко, намеренно нарушая личное пространство. — Да? — Генезис смотрел в лицо. Они одного роста, поэтому все просто — глаза в глаза, и не отступать. — Не знаю, заметил ли ты...- слов не хватало, но он знал, что Джену они не нужны. — Не надо, Сеф. Ты мне друг, и пусть все так и остается. Это намного важней. Сефирот положил руки ему на плечи и осторожно притянул к себе. — Пожалуйста! — голос Джена стал резким. — Пусть все так и остается! Не с тобой, Сеф... Я не могу! Сефирот не услышал, не понял и не отпустил. Глаза в глаза, не отступать! Он подался вперед, жадно вдыхая сумасшедший запах. Джен резко отвернулся, видимо сообразив, что сейчас произойдет, и губы только скользнули по скуле. Молчание повисло приговором. Вот так, как удар по лицу наотмашь. Он ошибался. — Извини. Я понял, — Сефирот резко развернулся и вышел. Очень хотелось кого-то убить. Или сдохнуть самому. Или напиться. Пока не одной мысли, только эмоции. Целый клубок раскаленных добела, рвущихся на свободу эмоций. За спиной что-то стукнуло. Джен... ударил в закрывшуюся дверь кулаком. Где-то в лесу Сефирота ждал Зак, а потом возвращение в Шинра. Завтра он пойдет к Ходжо и поговорит с Лазардом. Будь оно все проклято! А эту ночь он оставит за чертой реальности. Пока все живы, и все можно изменить. Он солдат, он будет сражаться. Где-то громыхнуло. Нет, не взрыв, гроза, это безопасно. Это значит, что скоро пойдет дождь. *** Когда Андж вернулся, Генезис стоял у окна и смотрел на ворота, через которые недавно ушел Сефирот. — Джен? — осторожно вполголоса позвал он. Имя прозвучало вопросом. — Нет. — Почему? — удивление скрыть не получилось. Вот этого он точно не ожидал. — Что случилось? Я же чувствую, как вы... Как ты относишься к нему. Я даже вышел специально, чтобы не мешать. Последнее время, когда вы вместе, я просто не могу находиться рядом. Вы дразните друг друга. Не знаю, понимает ли он, что происходит, но ты это понимаешь точно. Когда вы рядом, у меня встает от одного запаха. Я все понимаю, Джен, не маленький. Знаю, как выглядит твое желание, всегда чувствую, когда ты думаешь... хочешь... Извини, я не знаю, не могу правильно сказать. — Он стоял за спиной, говорить было трудно. Особенно на такие темы. Андж их всегда избегал. Но сейчас он не видел лазурно-голубых глаз, только седые пряди в медно-рыжих волосах и воротник алого плаща, и так было проще. — Знаю, что ты испытываешь к нему. И знаю, что он тоже. Тогда почему? Джен повернулся: — Знаешь, я много думал об этом, — теперь Андж отчетливо видел, что тот умело скрывал последние часы — Джен действительно устал и болен. Он слишком хорошо знал своего друга, чтобы обмануться. Тот держался из последних сил, не хотел, чтобы видели его слабость, он ненавидел ее, но бороться уже не получалось. — С тобой у нас одна дорога, — Генезис криво и вымученно улыбнулся. — Неизвестно, кого первого примет Лайфстрим, мы на равных. Поэтому я не стал отговаривать тебя остаться. Конечно, большинство людей предпочитают умирать на руках любящих родственников, верных друзей и рыдающих женщин. Наверное, это легче и приятней... чем в одиночку. Но это не про меня. Я не хочу портить ему жизнь, карьеру, не хочу, чтобы он испытывал мою боль. А если он останется, то запретить это не получится. Ты же видел? Видел? Я до сих пор не могу простить себе, что не понял сразу и позволил! — Видел, — Андж крепко, до боли сжал челюсти. — Пройдет несколько лет, и я останусь для него грустным воспоминанием. Это правильно, Андж. Мертвые не должны мешать живым. Я хочу знать, что тот, кого я люблю, счастлив в этом мире. Пусть и не со мной. — Мы не умрем, Джен. Мы будем жить долго и счастливо, — сильные руки крепко обхватили предательски ослабевшее тело, смяли кожаный плащ. — Ты веришь в это? — Джен устало опустил голову ему на плечо. — Ты. Веришь? — Нет. — Я не сдамся, Андж. Слышишь, не сдамся до последнего вздоха, — Генезис собрался, резко откинув слабость, как ненужную, докучливую липкую мерзость, сжал ладонями его лицо, поймал твердый взгляд из под нахмуренных широких бровей: — Мой завтрашний день не дает обещаний Но воля моя не заметит преград Я лягу росою ему на траву под ногами, Безмолвною жертвой слагая себя на закланье. — Странные стихи, — Андж умел держать себя в руках, но иногда со слабостью и болью становилось бороться почти невозможно. И тогда он вспоминал, что нужен Джену. Или наоборот. Джен нужен ему — какая разница? Тот был его якорем, единственным по-настоящему близким человеком, наручником, соединяющим его с этим миром. Если Анджа бы спросили, как он хочет провести оставшиеся дни, он, наверное выбрал бы покой, но Джен решил бороться и не спросил, не оставил ему другого пути. Значит, так тому и быть. — Эти стихи... Никогда не понимал, о чем они, но последнее время в них стали проступать смыслы. Противоречивые, странные. Они мне не нравятся, Джен. Они мне не нравятся. Слишком похоже на пророчество. — А предопределенность тебя пугает. — Да. Хочется верить, что я просто устал. — Хочется верить, — Джен опустил деревянные узорчатые роллеты и отошел от окна. *** — Спасибо, что согласились помочь нам и уговорили отца, — голос вутайца звучал, как всегда, ровно и тепло. Но теперь Ребека знала про него чуть больше. Когда папаша отправился спать, она села за комп и откопала в сети все, что там лежало об этом человеке. Абсолютный доступ Шинра все-таки вещь замечательная. А заодно чуть ближе познакомилась с подробностями отгремевших событий и пришла в полный ужас, насколько реальная картина событий не совпадала с той версией, что стала уже историей и намертво засела в сознании жителей Мидгара. О том, что Сефирот — ее брат, информации Ребека не обнаружила. Все генетические карты, информация о проектах G и S отсутствовали. Она нашла только упоминания о работе групп Ходжо и Холландера, связанные с историей разрушения Мидгара метеоритом, смертью отца и его оппонента. Пришлось копнуть глубже. Но история событий того времени в ровную логическую цепочку не выстраивалась. Как она ни старалась. Слишком быстро и неожиданно уходили ее участники, а оставшиеся излагали исключительно свой взгляд на происходящее. Зачастую, эти взгляды противоречили друг другу. Особо удивили ее показания пехотинца Клауда Страйфа. По всему выходило, что этот парень — довольно обычный, не обладающий сверхспособностями человек, не сумевший даже пройти отбор в ряды солджеров, — убил в прямой схватке самого генерала Сефирота. Причем почему-то три раза, при различных обстоятельствах и в разное время. Но потом, внимательно просмотрев медицинские отчеты по этому человеку, Ребека поняла причину. Клауду в свое время «посчастливилось» столкнуться с папенькой и стать объектом его научных изысканий. То количество мако — излучения, которое прогнал Ходжо через тело Страйфа, просто пугало. Парень практически жил несколько лет внутри мако, питался его энергией и, — Ребека знала это по опыту, — просто не мог не получить не только мако-токсикоза, но и последующей мако-зависимости. Этим и объяснялись его странные рассказы про магические артефакты, переселение душ и эпичные битвы в Лайфстриме. Парень однозначно страдал раздвоением личности, интоксикационным, а в последствии абстинентным психозами, синдромом обсессии, зрительными, звуковыми галлюцинациями и еще много чем настолько специфичным, что познаний Ребеки в области психиатрии для понимания всего объема катастрофы попросту не хватало. Периодами он идентифицировал себя со своим навязчивым образом, навязчивой идеей — Сефиротом, а его, соответственно, — со странной неземной сущностью, которую он представлял себе в виде голой зеленой женщины с многочисленными тентаклями. Ее он считал колонией инопланетного разумного вируса, пытавшегося почему-то захватить планету и использовавшего его, Клауда Страйфа, разными способами, заставляя делать всякие плохие вещи. Классический параноидальный бред про инопланетян, захвативших разум пациента и пытающихся использовать его тело — ничего нового и необычного. Все согласно справочникам по психиатрии. Поэтому Ребека уверенно закрыла папки с информацией по Страйфу. Полагаться на показания этого парня было бы просто глупо. Согласно свежей информации, сейчас он избавился от мако-зависимости, пережил постабстинентный синдром и находился в практически стабильном состоянии. И хоть диагноз «маниакально депрессивный психоз» врачи ему не сняли, опасаясь рецидива, но все-таки в жизни у него все наладилось. Он был женат на Тифе Локхарт — девушке, упоминание о которой постоянно встречалось в его кошмарах. Детей завести они так и не решились. Врачи отсоветовали. Папа Ходжо слишком преуспел, и генетические карты Страйфа искорежило таким образом, что прогнозы для ребенка были неутешительными. Но семья жила неплохо. Они держали небольшой, но популярный бар в Мидгаре, плюс Страйф получал хорошую компенсацию от корпорации, как участник боевых действий — так было написано в документах. Конечно, можно было встретиться с парнем, но Ребека сомневалась, что это поможет решить основной вопрос — проблему умирающей планеты. Разбираться в том, что из засевшего в голове у парня происходило по-настоящему, а что — плод его воображения, ей не хотелось. Не тот у нее профиль, да и дело это не на один день. Единственно, почему Ребека просмотрела всю документацию по этому пациенту — она никак не могла понять, чего добивался папулька, усиленно накачивая тело Клауда мако. Его самого, то есть Рудольфа Ходжо, спрашивать бесполезно. Вряд ли он захочет говорить про человека, который виноват в его нынешнем состоянии. А по хранившимся в архивах Шинра документам, убийцей профессора Ходжо числился вот этот самый милый паренек. Ребека невесело усмехнулась. Верилось с трудом, но рисковать не стоило. Нет, определенно, представителям семейства Ходжо с клаудами страйфами встречаться противопоказанно. Друг Клауда — Зак Фейр. Этому парню она вначале симпатизировала. Весельчак, душа компании, он тоже попался в зубы папе Ходжо, но сумел ускользнуть и довольно долго скрываться. Ловили парня обстоятельно и со вкусом. А так как никаких секретов он не знал, то стоило предположить, что сам Зак Фейр, как живой объект, представлял ценность для Научного департамента. Но почему же тогда никто не озаботился взять парня живым? Его попросту расстреливает в упор пехота корпорации, даже не спросив, хочет ли он сложить оружие. Смерть более чем странная. Особенно после того, как она прочла, что душка — Фейр сначала убил своего наставника Анджила Хьюли, которого, по свидетельствам очевидцев, в боевых умениях не превосходил, но любил и уважал, за ним профессора Холландера, Лазарда Дезерикуса, а потом смертельно ранил другого солджера первого класса — Генезиса Рапсодоса. Рапсодос от полученных ран скончался. Вот такой милый парень — Зак Фейр. Конечно, на тот момент эти люди стали отступниками и вели с корпорацией войну. Тем более непонятно, почему такой верный клинок Шинра, в итоге, убит солдатами корпорации. Странные истории, странные смерти и странные свидетельства. Стало понятно, что одной ночи для того, чтобы разобраться в событиях тех лет, не хватит. Они следовали одно за другим, сворачиваясь в огромный снежный ком. Времени не хватало не только чтобы понять происходящее и сделать выводы, но и чтобы элементарно систематизировать факты. Информацию просто сваливали на сервера до лучших времен, потому что следующий день обещал новый бой. Свидетели слетали с шахматной доски битыми пешками. Диверсии «Лавины», гибель городов и война в Вутае, нибельхеймская резня и метеор, разрушивший Мидгар... И ее сводный брат. Сефирот. К нему она подбиралась осторожно. Ребека вывела на экран изображение серебряноволосого генерала. Она видела его сотни раз, но теперь смотрела другими глазами. Необычная внешность. Не совсем человеческая, но что-то общее с ее собственным изображением улавливалось. Тот же нос, то же хищное выражение лица, твердые чуть узкие губы. Другой цвет волос, но та же светлая, фарфорово-гладкая кожа. Да, скорее всего, папаша не обманул. Кто, ты, генерал Сефирот? Стандартная, всем известная история про героя войны, у которого съехала крыша, и он возомнил себя богом, казалась теперь детской сказкой и вызывала только улыбку. Сефирот хотел получить безраздельную власть над Гайей и для этого с помощью черной магии призвал метеор, который должен был разрушить планету. Бессмыслица. Слишком нелогично, неправдоподобно. Зачем разрушать то, чем желаешь владеть? Колдовство и злодей-монстр, способный, как балаганный фокусник, в нужный момент достать из кармана метеор подходящего размера. Белая магия или Святость, которая остановила надвигающийся катаклизм. Ее, по официальной версии, вызвала Айрис Гейнсборо. Айрис убил Сефирот — свидетельства все того же Клауда Страйфа. Но почему метеор тогда все же упал на Мидгар, разрушив город? И опять магия. Папа всегда смеялся, когда слышал это слово. «Запомни, девочка, никакой магии не существует. Есть вещи, которые просто еще не смогли объяснить с точки зрения науки. Если ученый говорит „магия“, он просто расписывается в своем бессилии». Ходжо знал много, и теперь Ребеке стало понятно, почему Руфус согласен забыть обиды ради сотрудничества. Глаза нестерпимо жгло. Она чувствовала себя надувным шариком, который накачали водой, как ее информацией. Еще капля, и он лопнет. Стоило прерваться, переварить полученное и, может, попробовать вызвать папульку на откровенный разговор. Если его хорошенько достать, он не выдержит и разговорится. Пусть даже в своей извечной манере. Даже если завтрашняя встреча с Руфусом закончится ничем, она знала, что теперь не успокоится, пока не разберется во всем досконально. *** Лазард Дезерикус нервничал, но усиленно пытался скрыть это. Не удивительно и не ново. А вот та гремучая смесь чувств и эмоций, которую продемонстрировал директор, когда Сефирот рассказал ему о причинах дезертирства Рапсодоса и о том, что тому все-таки удалось вырваться из тесных объятий Шинра, настораживала и сбивала с толку. Какофония звучала так дико и противоречиво, что Сефирот затруднился уверенно разложить ее на составляющие. Но то единственное, что он видел отчетливо, взметнуло в душе пламя холодной ярости, как всегда, когда желание убить становилось нестерпимым, но обстоятельства не позволяли. Пальцы непроизвольно сжали рукоять Масамуне: — Знаете, Лазард, — Сефирот хищно улыбнулся и бесцеремонно опустил задницу на край большого директорского стола. — А ведь вы мне врете. — Генерал придвинулся чуть ближе и интимно улыбнулся, демонстрируя оскал юного бахамута. — Я давно привык к тому, что люди врут. Иногда даже без цели, просто так. По сути, это ваши проблемы, мне до недавнего времени было на них наплевать. Но, по очень не счастливому для вас стечению обстоятельств, на этот раз мне не все равно. Если вы не сможете убедить меня в обратном, я убью вас прямо на месте без всякого сожаления. И пусть у компании появятся веские основания для охоты за мной. Не будет так обидно, как в случае с Рапсодосом. — Ты ошибаешься, — Лазард то и дело поправлял очки, которые поправлять было совсем не обязательно. В словах Сефирота он не усомнился ни на мгновение, но выглядел скорее смятенным, нежели испуганным. — Я действительно не знал, но давно ожидал чего-то в этом духе. Просил его держать язык за зубами. Не намекал, говорил в лоб: «Они убьют тебя». Столько раз! Он не слушал, только смеялся. Ты же знаешь Джена?! Он говорил: «Наплевать». Поэтому я не то чтобы удивлен, — ручка в тонких пальцах директора хрустнула и развалилась на две части. Изнутри выпрыгнула проворная маленькая пружинка и запрыгала по полу. Сефирот завороженно наблюдал за ней. Прыг-раз-об — стену-бам... — Он тебя трахал! — твою ж... Догадка пришла внезапно, почти одновременно с некрасивой, ненужной фразой. Как же он сразу не понял! Банорский кот и тут оставил свою метку. Сефирот безуспешно пытался не позволить расцвести огню обиды. Сколько ни задавай себе вопрос «почему?», ответ не придет. Почему, например, с этим? Цветок тепличный, а не мужчина, каждое перышко отполировано и с монограммой. Нет, так нельзя, так еще хуже... Зато стало ясно, почему полыхает. Конечно, не стоило, не надо так резко, но слишком неожиданно пришло понимание, и вылетели слова. — Лазард, — теперь голос Сефирота зазвучал тихо и вкрадчиво. Директор вздрогнул. — Если окажется, что ты к этому причастен, или ты знал и промолчал... — Нет, — директор встал из-за стола. — Ты зря меня подозреваешь. Не знаю, как ты сумел догадаться, но не вижу смысла отрицать. В конце концов, это мое дело. Мое и Рапсодоса, — Лазард смотрел с вызовом. — У нас были... — продолжил директор, — не отношения, нет. Хоть, я бы, наверное, хотел... Он приходил, когда вздумается, и уходил, когда посчитает нужным. И никогда не спрашивал, есть у меня кто-то, согласен я, занят или нет... Потому что знал, что согласен! Всегда в его полном распоряжении, не стоит и сомневаться! Знал — я не смогу отказать, этого нереально. И забыть его тоже не смогу, — Лазард скрестил руки на груди. Сефирот видел, что его пальцы чуть заметно подрагивают, а на бледном лице проступил чуть заметный румянец. Эндорфины и адреналин. Пока не выговорится — не заткнется. Да, судя по всему, Джен был бесподобен, если только воспоминания заставляют эндокринную систему Лазарда так реагировать. Если вот сейчас взяться за эту белую шею одной рукой, и просто сдавить пальцы...крепко так... Но вместо этого он только до хруста сжал челюсти и понадеялся, что у этого гада сработает инстинкт самосохранения, и он не станет вдаваться в подробности. — А потом он опять уходил к своему дружку. К этому безмозглому банорскому качку. — К Хьюли? — удивился Сефирот. Банорцев в Шинра было не так много. Лазард кивнул. В том, что между Дженом и Анджем нет ничего, кроме дружбы, Сефирот не сомневался, но директору он решил про это не сообщать. Маленькая постыдная месть. Ну и плевать! Лазард опустился назад в кресло и обхватил себя руками. Его тело била мелкая дрожь: — Не могу думать о том, как этот громила обнимает моего Джена. Как гладит его тело, целует в губы, как тискает своими огромными лапами... — Заткнись, — попросил Сефирот. — Пожалуйста, — теперь ему было жаль этого человека. По-настоящему жаль. Джен забрал, впитал эту душу, не оставив ничего взамен, но кто он такой, чтобы осуждать? — Когда пришло сообщение о его дезертирстве, — Лазарда уже несло, и на просьбу генерала внимания он не обратил. — Я не знал, что испытываю. Ужас или облегчение, боль или радость. Я перестал себя понимать, Сефирот. Я знаю, вы дружите. Но будь осторожен. Не подходи к огню слишком близко, эти ожоги очень болезненны и не заживают. «Поздно, уже слишком поздно». Теперь Сефирот понимал, почему Лазард сообщал такой шквал противоречивых эмоций, которым он невольно был дезориентирован. — Хорошо, директор, — Сефирот снова перешел к официальному тону начальник-подчиненный. — Я вам верю и прошу прощения. Миссия оказалась сложной, я не совсем хорошо себя чувствую. Этого разговора не было. Если сможете что-либо разузнать — сообщите, пожалуйста, — легкий уважительный наклон головы. — Да-да, конечно, — Лазард попытался пристроить на нос снятые очки, но ткнул дужкой в глаз и положил их на стол. — Спрашивать Артура в лоб бесполезно. Но я найду способ узнать. Сефирот, я вам очень благодарен за... за то, что поверили мне. Рапсодос и Хьюли — мои подчиненные. Отдел потерял двух первых за неделю. Президент в гневе, я сейчас не на лучшем счету. — Доброй ночи, директор Лазард, — Сефирот еще раз вежливо кивнул и закрыл за собой дверь.